Параллели чужих жизней

Голова была тяжелой, словно набита железом, во рту сухо, горло болело и саднило, язык не хотел слушаться. Сглатывать было невозможно, да и слюны все равно не было. Я со стоном потянулся к пылающей шее и прижал ладонь ко лбу. Так хреново мне не было никогда в жизни. Хотелось снова провалиться в спасающую темноту. – Очухался? – спросил знакомый голос. Я не мог ни думать о чем–либо, ни тем более говорить, поэтому сначала даже не понял, что обращались ко мне. – Дай ему воды. – Пусть подыхает, – зло рыкнул второй голос. – Дай воды, я сказал! – приказал первый. Через минуту на меня вылили стакан жидкости, и я закашлялся. – Урод, – просипел я, удивляясь тому, что вообще способен владеть голосом. – Ну вот, зверёныш в порядке, – усмехнулся первый, Владлен. – Я эту суку урою! Витька был в бешенстве. – Это мой зверёк, ты ему ничего не сделаешь. – Владлен... – Заткнись, – сухо бросил Берсеньев. – Эй, зверёныш, вставай. Не знаю почему, но я и вправду попробовал подняться. Удалось это с четвертой попытки, и то благодаря стене, к которой я прислонился спиной, подтягивая конечности. – Да ты живчик, – похвалил Владлен. – Ладно, проваливай, ты мне всю игру сломал, – сокрушенно вздохнул он. – Сегодня с тобой неинтересно. Все еще не открывая глаз, я услышал, как открылась и закрылась дверь. Призывая все земные и неземные силы, я поднялся. Штормило так нехерово, что удалось не с первого раза, а передвигаться вдали от стены, я думал, придется на четвереньках. Доковылял до своей куртки, на автопилоте надел ее сильно дрожащими, как у законченного алкоголика, руками и, не застегиваясь, вышел из комнаты, пока ублюдок не передумал о своем решении. Спустился вниз, прошел мимо резвящихся подростков и лижущихся парочек. Мимо парковки, мимо пункта охраны на выезде, мимо хмурых взглядов охранников. Шел вдоль дороги, пока меня не подобрал грузный усатый мужик на серой «Волге». – Ограбили, что ли? – оглядев меня, спросил он, и я, чтобы не отвечать, просто кивнул, откидываясь на сидении и закрывая глаза. Меня мутило, а перед глазами все кружилось. Нехуево меня этот уёбок головой о стену приложил. Сотрясение гарантировано, стопудово. Как я попал домой, не помню. Вроде мужик до подъезда довез, сжалился. Ввалился в квартиру и пошел в ванную, где меня приковало к унитазу на полчаса. Я завалился прямо так – в обуви, в куртке, но прежде, чем усталый мозг отрубился, перед глазами всплыла картина: Владлен, целующий какого–то парня, там, на даче. Я прошел мимо них, они стояли возле стены. Тошнилово. И впрямь это было или у меня уже поехала крыша, я не разобрал. – Марк, твою мать, проснись! – кто–то бесцеремонно толкал меня в спину. – Марк! – Сгинь, а, – сипло–сипло попросил я, чувствуя, как язык во рту распух словно губка. – Живой, – вздохнул с облегчением Лекс. – Я уже десять минут тебя бужу. – Воды. Я получил желанную воду, только глотать было больно, да и руки дрожали так, что я больше расплескал на себя и диван. – Бля–я... Что ты здесь делаешь? За окном раннее утро. Или день, не разобрать. Лекс в дутой куртке и костюме, только с улицы. И только из школы. – Тебя на трех первых уроках не было... Я узнал, что Владлен тебя вчера на дачу затащил. – И? – И примчался сразу к тебе, а ты тут спишь. – «Примчался», – ехидно заметил я. – Спасатель, блядь. Это была наша первая встреча с ним, после того случая в зоне отдыха, когда он пытался дать мне деньги. – Марк, у тебя шея синяя. Лекс не мигая смотрел на меня, но, встретив мой тяжелый взгляд, отошел к окну и уставился на что–то во дворе. – И охуенно болит. Глотать не могу, – сказал я. – Чувствую себя тараканом: меня давят, травят, а я выживаю. Нас, бедняков, хер вытравишь. Повисло какое–то напряжение, а у меня в ушах немного звенело. – Ты гей, да? – спросил я, спуская ноги с дивана. Вот так сразу в лоб. Все надоело. Лекс горько усмехнулся. Похлопал по карманам куртки, достал сигареты и закурил. От смоляного запаха я закашлялся, но он не заметил. – Владлен? – Да. – Сука, – выдохнул Лекс. – Да, гей. Об этом знает только братец. Ну, и теперь ты. – Глупо было надеяться на дружбу, да? – Да, глупо, – кивнул Лекс, затягиваясь. – Ты мне с первого дня понравился. Но это не значит, что я захотел сразу же тебя трахнуть. Просто узнать поближе, пообщаться. – Знаешь, Лекс, если бы я мог сейчас встать, я бы тебе нос сломал. Парень ничего не ответил. – Тебе лучше уйти, – посоветовал я. – Владлен отыгрывается на тебе из–за меня, – сказал Лекс, как всегда виртуозно меняя тему разговора. – Он мне мстит за смерть Олега. Три года назад мы с ним попали в аварию. Я выжил, а он нет. Да дело даже не в этом, а в том, что Олег предпочел меня Владлену. – Охуеть. Я впечатлен, блядь. Кто такой этот Олег? Лекс не захотел замечать моего ядовитого сарказма. – Наш друг. Был. Мы втроем росли вместе, но я часто переезжал с родителями, и Владлен с Олегом больше времени проводили вдвоем. Олег для Владлена был идолом: святым, светлым, чистым, неприкосновенным. Влюбился в него, глазами все время пожирал, а я заметил. Вызвал братца на откровенный разговор, а он мне нос разбил, но так и не признался, что любит Олега, хотя и так все понятно было. Зато я отличился своей шизанутостью и признался Владлену, что гей и что в этом ничего плохого не вижу. Он мне потом еще к разбитому носу фингал под глазом добавил, – усмехнулся Лекс и затушил окурок в пустой банке от «Нескафе», заведенной вместо пепельницы специально для него. Когда–то специально для него. – Если бы не Олег, мы бы уже тогда перестали общаться, но Олег нас связывал, а из–за чего мы с Владленом перегрызлись, так ему и не сказали. – Пиздец, блядь. Владлен тоже гей, что ли? – Скорее, бисексуал. – Мне стало легче, ага. Я шестёрка гея. Сука, мля. Лицо Лекса вдруг стало нечитаемым. Будто он рассчитывал на мое понимание, а я отреагировал совсем не так, как ожидалось. Конечно, блядь, какое понимание? Я же не долбаный педик. Если бы не слабость и головокружение, давно бы расхреначил ему лицо и вышвырнул вон из квартиры. – Ну и что дальше? – раздраженно спросил я. – Олег подошел как–то ко мне в клубе и отозвал в сторону. Я пошел. Он первый начал меня целовать, а я ответил. Не знаю, может, из–за выпитого алкоголя, но соображал я тогда хуево. То, что я гей, Олег узнал от Владлена... А потом нас застал братец и разнес в пух и прах. Его святого Олега осквернили и залапали, и я, ебаный педик, за это отвечу. Подумать о том, что Олег сам был далеко не традиционной ориентации, он даже не мог. Это же Олег, весь такой нормальный, правильный и «традиционный»... Мы разругались с Владленом в хлам, и вместе с Олегом уехали из клуба... А потом авария... – И тут ты интересуешься мной в первый учебный день, и Владлена замыкает... Моя травля – это его личная месть, такая извращенная, да? – я покачал головой и сжал развывшиеся виски, закрывая глаза. – Опиздошенно. Просто опиздошенно, мать вашу. Серьезно. Более ебанутой причины моей дрючки я и представить не мог. Ан нет. В квартире повисла такая вязкая и тягучая тишина, что хоть ломтями режь. В голове у меня орудовал перфоратор, а мозг просто отключался, потому что думать о чем–то было непосильной задачей. – Марк... – Захлопнись, Лекс. – Я... – Вы меня заебали, – выдохнул я. Я так устал. От всего. От разговоров, от ноющей боли в теле, от жизни... – Ты и твой сказочный долбоёбищный брат. Вы меня просто за–е–ба–ли... Вы умудрились из–за своих заморочек сломать двух человек. И это только лично мне знакомых... Ненавижу вас, блядь. Просто ненавижу. Уходи. – Прости. – Уйди. Блядь. Из. Моей. Квартиры. Лекс ушел. Я еле стянул кроссовки, достал пачку таблеток и без воды, насухую разжевал и проглотил горсть. Завалился снова на диван и с головой накрылся одеялом, забыв про куртку. Провалился в сон сразу же, послав школу в ближайшие дни нахуй.