Краткое пособие о том, как полюбить химию

— Какие у тебя отношения с мамой? — задумчиво спросила Акане, чиркая что-то на листе бумаги чёрной ручкой. — Эм, ну, — Кенма задумался, вспоминая их последнюю встречу, которая была четыре года назад. Тогда она окончилась не совсем успешно, можно даже сказать ужасно. Он послал её на три весёлых буквы, а она выпнула его из дома, мол, живи как хочешь. Честно, он бы не назвал эти отношения хорошими, — Не очень хорошие, знаешь ли... — Отлично, значит можно наладить, — Акане широко улыбнулась, обводя какие-то иероглифы в кружочек, — У неё есть проблемы с здоровьем? — После смерти папы, кажется, у неё было худо с сердцем, — пожал плечами парень. — А живёт она далеко? — Часов шесть езды отсюда, — Кенма мысленно посчитал время, за которое он добирается до универа и продолжил, — А от универа примерно семь с половиной или восемь. — Шикарно, — девушка закончила последний штрих, протягивая лист бумаги Кенме, — Вот, любуйся.       Кенма недоверчиво взглянул на листок, вчитываясь в написанный весьма корявым почерком текст. Это что, план мести? Серьёзно? Насколько он помнит, она предложила мстить Куроо, а не его матери. — Что это? — спросил Кенма, хмурясь. — Это один из пунктов мести, — Акане снова обвела ручкой иероглифы, — Для начала исчезни из его жизни. Пусть совесть проснётся. — Каким образом? — Кенма закатил глаза, представляя, сколько ему поставят неудов за прогулы химии. — У меня друг есть, он махом сделает тебе справку, и тебя переведут на заочку, — хитро улыбаясь, заявила шатенка. — Ну ну, я же больной, — кивнул Кенма. — Не ты, а твоя мама.       Выйдя из такси, Козуме расплатился с водителем и выгрузил свой чемодан, поставив его на землю.       Ностальгия.       Глядя на аккуратный газон, на заново покрашенный забор, на светло-серые стены дома, которые будто ещё вчера были лавандового цвета, на окна, на входную дверь, вобщем, глядя на всё, чувство ностальгии накрывало парня с головой. Казалось, ещё совсем недавно он ненавидел этот дом, желая как можно скорее сбежать куда-нибудь в другой город, а то и страну. А сейчас... а сейчас он не понимает, как можно было его ненавидеть.       Как можно ненавидеть дом, в котором он вырос. Дом, в котором прошли самые счастливые годы его жизни. Дом, полный счастливыми воспоминаниями из прошлого.       Его дом. Родной.       Пожалуй, он не так сильно боялся постучать в дверь, нежели увидеть мамину реакцию на то, как сын, которого она выпнула из дома, про которого, кажется, вовсе забыла на добрые четыре года, оказался у её порога. Как она отреагирует? Снова выгонит? Наорёт? Или же примет его обратно?       Пока не попробуешь, увы, не узнаешь наверняка, что будет.       Именно поэтому чужая рука неуверенно застыла рядом с звонком. Стоит ли нажимать? Стоит ли пробовать? Стоит ли всё это вообще делать? Может, лучше вернуться обратно?       Нет.       Он уже сделал первый шаг, второй, третий. Он уже пересилил свою гордость, сам приехал, сам разблокировал чужой номер телефона. Теперь осталось самому нажать на звонок. Не сворачивать ведь назад, верно?       Верно.       Плевать, что скажет мама. Пусть посылает, пусть выгоняет – плевать. Главное, сделать первый шаг.       Палец осторожно нажал на кнопку звонка. Кенма смог расслышать звон, который доносился изнутри. Забавно, а он всё такой же, как и раньше.       Так как ответа долго не было, он снова нажал на звонок, даже, наверное, раза три, до тех пор, пока не услышал чужие медленные шаги. Глазка у них в двери никогда не было, так что эффект неожиданности должен сработать на ура.       И вот оно. Дверь открылась, показывая внутренности – то есть вид изнутри – дома.       На пороге стояла женщина. Сейчас вместо привычного строгого взгляда, у неё он был весьма потерянным и удивлённым при виде неожиданного гостя. Одевалась она как и раньше – во всякие халатики поверх футболки и штанов, изредка шорт. Она была всё такой же худенькой, такой же красивенькой, как и раньше. Даже ни единой морщинки на лице не было.       Будто между ними не было того расстояния в четыре года. Будто всё сейчас, как раньше. — К-кенма? — с запинкой произнесла она, видимо, действительно прибывая в неком шоке. — И тебе привет, — тихо сказал Кенма, ожидая, как на него посыпятся упрёки, накопившиеся за несколько лет.       Но его ожидания не оправдались. Вместо упрёков и ругани были лишь очень крепкие объятия. Козуме-сан была уже ниже своего сына, поэтому её голова упиралась тому куда-то в плечо.       От неожиданности, Кенма вздрогнул и долго пытался сообразить что делать. Только через минуту до него дошло, что стоит обнять маму в ответ, как никак не чужой человек. — Какое же счастье, Господи, — шептала Козуме-сан, чуть ли не начиная плакать, — Я думала, что никогда не вспомнишь о старой клуше где-то в старой деревушке... — А я думал, ты уже совсем забыла о непутёвом сыне, — с усмешкой ответил Кенма, понимая, как долго ему не хватало именно материнской любви и именно её объятий.       Женщина лишь крепче обняла его, кажется, действительно плача.       Контакт налажен. — В общем, смотри, — Акане положила перед парнем кусок бумаги, быть точнее справку о переходе на заочное обучение, — Тебе нужно сгонять в универ, отдать это, наверное, директору, и всё. — Так просто? — изогнул бровь Кенма, ожидая подвоха. — Да, — кивнула девушка, продолжая, — Правда, тебе придётся готовить материал самостоятельно, потом высылать его преподавателям, а потом будешь сдавать экзамены как и положено.       Вот вам и подвох. — Чего? — возмутился Кенма, — Это я что, теперь должен буду делать всё сам и при этом высылать? — Да. — Я на это не подписывался, эй, — Кенма вскинул руки по сторонам, негодуя, — С хуя я должен делать что-то, если я этого не делал никогда? — Так положено, извини, — Акане усмехнулась, — Зато с мамой пару месяцев поживёшь, вы и помиритесь, и твой любимый Куроо-сан будет днями и ночами думать о тебе, гарантирую. — Ну-ну, больно я ему сдался, чтобы думать обо мне, — с некой грустью заявил Кенма, вздыхая.       Кенма сидел за столом и поедал горячий, только что приготовленный, а главное домашний суп. Как он давно не ел ничего такого, он, кажется, уже вовсе забыл что это. Да и как это, оказывается, было вкусно. — Как там в Токио? — спрашивала Козуме-сан, всё никак не налюбовавшись своим мальчиком, — Хорошо жить там? — Отлично, — с набитым ртом ответил парень, сразу же исправляя данную проблему, — И больницы рядом, и магазины, всё в общем. — А ты где устроился хоть? — Да так, квартиру купил, — пожал плечами Кенма, будто это обычное дело. — А деньги-то откуда? — спросила женщина, усмехаясь. — Сделаем вид, будто мне купил её папа.       Козуме-сан посмеялась, пододвигая парню тарелку с рисом, ибо тот уже почти доел суп. — Ты работаешь где-нибудь или так, в игры свои играешь? — Игры и есть моя, так сказать, работа, — Кенма с удовольствием посмотрел на тарелку риса, тут же накидываясь на неё так, будто не ел неделю, — С утра на учёбе, вечером за домашкой, а ночью за играми. Правда, я почти не учусь, прогуливаю, но всё очень даже хорошо. — Прогуливаешь? — недовольно уточнила женщина. — Как и всегда, мам, — довольно улыбнулся Кенма, — Зато подписчики довольны, я доволен, и есть на что жить. — А что же ты уехал-то, если всё хорошо, всё замечательно? — Козуме-сан встала из-за стола, подходя к холодильнику, — Уехал в такую глухомань, интернет плохой, не настолько хорошие условия для жизни, как у вас там. — Да, есть причины, — Кенма благополучно промолчал, ибо в прошлый раз разговор о любви привёл к скандалу, а позже к переезду в Токио. — Ясно, — женщина улыбнулась и поставила на стол ещё одну тарелку, тарелку с каким-то пирогом, — Вчера вечером я смотрела старые видео, которые мы с отцом записывали, когда ты был маленьким. Решила сделать пирог, хотя знала, что сама его явно не осилю. Как чувствовала, что стоит испечь.       Кенма снова улыбнулся, закидывая себе остатки риса в рот. Он пододвинул к себе тарелку с пирогом, как оказалось, яблочным, и кружку с чаем. — Ты надолго хоть? — уже когда трапеза кончились, и пришло время мыть посуду, спросила Козуме-сан. — На пару месяцев, до экзаменов, — Кенма облегчённо выдохнул, упираясь щекой о руку. — Так мало, — с грустью выдала Козуме-сан. — Ну, что поделать, — Кенма пожал плечами. — Ладно, ты, наверное, устал с дороги, да? Пойду постелю тебе в твоей комнате, — женщина улыбнулась, чмокнув сына в макушку, — И да, твоя комната всё в том же состоянии.       Козуме-сан ушла наверх, видимо, в комнату Кенмы. Кенма же сидел за столом, глупо улыбаясь.       Всё таки с мамой намного лучше. — ... помимо всего этого, тебе придётся усиленно заняться химией, — перечисляла Акане, загибая пальцы, — А ещё нужно будет исправить твою социофобную натуру, знаешь?       Честно, Кенме не особо нравились такие перспективы. Заняться? Химией? Усиленно? Да и самому? Да ни в жизнь! Избавиться от социофобии? Так ведь весь персонаж Кенмы падёт! Какой Кенма без своей застенчивости, неуверенности и социофобии?       Нет уж, на такое он не подписывался. Нет, и ещё миллион раз это сраное нет. — Для чего? — сказал вместо "нет" Кенма, мысленно давая себе со всей дури по башке. — Хороший вопрос, — Акане улыбнулась, — Для начала, чтобы урыть какую-нибудь сучку, нужно стать лучше неё и добиться того, чего не смогла добиться она. — Причём тут женская дружба? — уточнил Кенма, усмехаясь. — Это не женская дружба, не путай понятия, балбес, — девушка ответила парню подзатыльник, продолжая, — Соперничество. С вами так же. Тебе нужно будет привлечь к себе внимание Куроо-сана, так? Тебе нужно пробиться к его сердцу, верно? Так вот, путь к сердцу мужчины лежит через желудок. — Причём тут женское соперничество, Куроо-сан и- — А путь к сердцу Куроо-сана лежит через химию, — Акане победоносно хихикнула, вскидывая руки в жесте победителя, — Ну и кто тут самый умный?       Честно, Кенма не совсем понял смысл её слов. Разве что последнее высказывание он понял довольно ясно – чтобы открыть дверцу, ведущую к сердцу Куроо-сана, нужно полюбить химию так же, как и любит её он.       Кенма лежал на полу в гостинной, переписывая конспект темы из учебника.       Какая срань Господня придумала эту химию? Жить скучно было? Так сходил бы, по лесу без штанов побегал (по совету многих людей) и жил бы дальше себе спокойно. Нахуй было науку целую открывать?       Кенма тяжело простонал, долбясь головой о пол. Козуме-сан, проходившая мимо гостиной с стопкой чистого белья, удивлённо покосилась на сына.       Всё таки правильно Кенма поступил, отказавшись идти туда, куда его настраивал поступать покойный отец и она сама. Глядя на то, как он мучается сейчас, учась на обычного финансиста, страшно представить, что бы было, если бы его запихнули в врачи. Да ещё и химия, которую он всю жизнь отказывался учить из принципов...       Уж лучше не шарящий в химии финансист, нежели нелюбящий свою жизнь и работу врач, верно? — Кенма, всё хорошо? — поинтересовалась она, с интересом глядя на учебники, разбросанные по всему полу. — Мам, — протянул Кенма, усталым взглядом глядя на мать, — Зачем ты меня родила?       Козуме-сан поперхнулась, выражением лица спрашивая "что?". — Зачем мне эта химия? — Кенма захныкал, словно маленький ребёнок, — Мама, зачем я это учу? Мама, зачем? — Ну, тебе это пригодит- — Мама, я не буду смешивать ваши карбонаты с кислотами, мне нахуй не сдались всё эти орбитали и строения атомов в грёбаном хлебе. Чем мне это пригодится?       Козуме-сан устало вздохнула. Что ж, какие гены между собой сыгрались, с такими и придётся разбираться. — Ну, — женщина осторожно села на пол возле парня, беря в руки учебник. Видимо, её школьные знания не остались надолго. Зато логическое мышление осталось, а в голове возникла прекрасная идея, — Слушай, а, может, раз у тебя всё так худо с химией, мы тебе репетитора найдём, а?       Кенма недовольно скривил губы, вспоминая свои принципы. — Нет, мам, я сам должен, — он отобрал учебник из чужих рук, тяжко вздыхая.       Козуме-сан улыбнулась, пожимая плечами: — Как хочешь. — Думаешь, у меня получится её за два месяца выучить? — с интересом уточнил Кенма, вбивая что-то в поисковик на ноутбуке, который он каким-то чудом откопал в своей комнате и починил. — Конечно, ты же у меня умный, — кивнула Козуме-сан, — Тебе шоколадку принести? Чтоб лучше думать? — Не откажусь, — не смотря на свою нелюбовь к сладкому, согласился Кенма.       Ну, по сути, хоть что-то. — Кенма, — Акане сидела на полу, протягивая к сидящему напротив Кенме бокал с некой красной жидкостью, — О, благородный Кенма, выпей это магическое зелье и дай клятву, что ты изменишь себя до неузнаваемости, покроешься тонной мышц, станешь экстравертом и станешь самым крутым мальчиком на ра- — Акане, я не буду пить эту дрянь и уж тем более, давать пустые клятвы, — Кенма сощурился, с презрением глядя на бокал. — Во-первых, это не дрянь, а глинтвейн, очень вкусный между прочим, — Акане состроила серьёзный вид, загибая пальцы, — А во-вторых, это не пустые клятвы, выпьев эту святую жидкость, ты- — Кончай уже свои игры, Акане, — устало выдохнул Кенма, щурясь, — Мне завтра уезжать, а она. — Это вообще-то последняя часть плана! — Извини, но я не собираюсь становиться горой мышц. — Окей, это даже не обязательно, — удовлетворительно кивнула девушка, протягивая Кенме листочек бумаги, который достала фиг пойми откуда, — Это тебе мини план на эти два или сколько там месяца.       Кенма с подозрением уставился на бумажку. В семь утра подъём, затем пробежка, затем ещё что-то на спортивном языке...       Не думает же она, что он реально будет вставать в семь и бегать по утрам, заниматься спортом, приводить свою довольно нормальную фигуру в порядок? Серьёзно? Должно быть, она ошиблась адресом, да? — Ой, вот ещё, — Акане протянула ещё одну бумажку, — Это мы будем тебе исправлять характер.       Исправлять фигуру, знания, характер... и всё это только ради какой-то недо-мести? В понимании Кенмы, месть – это что-то очень ужасное, морально убивающее, настолько же больное, как и её повод. Да что угодно, но никак не собственные муки! — Ты уверена, что всё так и должно быть? — уточнил Кенма с откровенным сомнением. — Абсолютно, — Акане улыбнулась, — Я же девушка, мне видней. — Ну-ну...       На улице была не самая лучшая погода, ибо вчера целый день лил дождь, хотя, для Кенмы так даже лучше – меньше людей пялились на то, как он бегает, попутно задыхаясь и матеря всё вокруг.       Но с другой стороны, пробежка ему даже как-то нравилась. Отвлекаешься от лишних мыслей, ничего не мешает, ничего не тревожит. Разве что люди, странно глядевшие вслед, но на них уже всё равно.       Кенма делал последний, заключительный на сегодня круг, добегая до маленького круглосуточного магазинчика на углу улицы. Буквально в нескольких метрах от него находился дом. Тот самый прекрасный дом, в который он зайдёт, а затем грохнется на первую попавшуюся ровную поверхность и уснёт.       Хотя нет. Он придёт, и его ждёт очередная недо-тренировка.       Кенма облегчённо выдохнул, добегая до калитки. Остановившись, он смачно выругался, ощущая, как сильно промокли кроссовки. Но ничего, если быстренько дойдёт до комнаты и залезает под тёплое одеялко, он и простыть не успеет.       Кенма открыл входную дверь, сразу же чихая у самого порога. Смачно хлопнув дверью, он снял с себя мокрые кроссовки, а ветровку повесил на крючок у входа. — Я вернулся, — заявил Кенма, оповещая мать о своём приходе. Она, если он не ошибается, собиралась приготовить что-то очень вкусненькое, блинчики что-ли, а может оладьи.       Кенма первым делом завернул на кухню, в надежде застать готовящую женщину у плиты и, грубо говоря, спиздить что-нибудь, аргументировав тем, что это для пробы.       Вот только на кухне было пусто. Ни аромата выпечки, ни матери, абсолютно ничего.       Может, она забыла и случайно задремала? — Мам, — позвал Кенма с небольшой долей страха в голосе. На неё это не похоже.       Во-первых, если она собралась что-то делать, то она это делает вне зависимости от ситуации. Во-вторых, она бы уже как минимум отчитала его за то, что тот дверьми хлопает, собственно, как и каждое утро. Ну, и в-третьих, она бы уже подошла к нему, чтобы проконтролировать его состояние, как он одет, сильно ли замёрз и так далее.       Честно, это молчание очень сильно пугало. Даже не так, оно не просто пугало, оно самым прямым смыслом выбивало из колеи, заставляя сердце гулко стучать, а мысли путаться.       К счастью, всё выше перечисленное сразу же прошло, как только парень зашёл в гостинную, заставая Козуме-сан за просмотром телевизора.       Но, к сожалению, все симптомы начались по новой, с ещё большей силой, стоило ему понять, что женщина вовсе не смотрит телевизор и даже не спит.       Кажется, она лежит без сознания.

***

      На протяжении двух месяцев Кенма жил спокойной (почти) жизнью в своём прежнем доме, быть точнее в родном. Жил он вместе с самым близким человеком, который в один момент чуть не покинул его.       Жизнь Кенма протекала всё так же, как и раньше, но с небольшими изменениями. Просыпался он в шесть утра, первым делом идя на кухню, чтобы приготовить поесть для мамы, которая к семи уже на ногах. В семь он отправляется на пробежку, поддерживая связь с Козуме-сан, чтобы вдруг чего не случилось. К половине девятого он уже заканчивал свои тренировки и благополучно шёл завтракать. Как никак заслужил честным трудом. Затем он садился за учёбу, параллельно помогая маме по дому, и игры, кажется, уже вовсе ушли на второй план, особенно когда бывшие одноклассники, такие же студенты как и он, звали его на прогулку.       Его жизнь словно изменилась, как оказалось, в лучшую сторону. Но изменилось и ещё кое что.       Химия.       Грёбаная химия, которую он всей душой ненавидел. Он был готов проклинать всё в вся, кто заставляет знать этот чёртов предмет, прибывший из далёких глубин ада. Он бы заплатил чем угодно, лишь бы этой химии больше никогда в жизни не существовало.       Он бы всё заплатил, чтобы мир забыл все ранее описанные желания. — Мам, слушай, а как думаешь, а можно создать водородную бомбу в домашних условиях? — спросил Кенма, читая какую-то статейку на просторах интернета. — Зачем тебе бомба? — уточнила женщина, усмехаясь, — Университет подрывать собрался? — Ну, было бы неплохо,— задумчиво протянул парень, — Но всё таки нет. Так, для интереса. — Ну, думаю, имея специальное оборудование, можно, — кивнула Козуме-сан, подходя к парню. Она осторожно заглянула на экран компьютера, пытаясь вчитаться в непонятные формулы, — Это что? — Это цепочка реакций и, собственно, состав водородной бомбы, — пожал плечами Кенма, вздыхая, — Как думаешь, а если открыть свойства неизвестных веществ, то премию дадут? — Сначала университет окончи, химик, — посмеялась женщина, — А потом уже на премию иди. — А ты откуда знаешь, а вдруг пойду? — на телефон пришло уведомление, поэтому Кенма с тихим "пардон" отвлёкся от диалога с мамой.       В их общую группу выслали расписание экзаменов, которые, видимо, начинались с следующей недели. Ого, так быстро... а казалось, что он только вчера приехал к маме погостить, а тут... — Уже уезжаешь, — уточнила Козуме-сан, глядя на сына. Забавно, она до сих пор знает его лучше него самого. Это немного пугает, но с другой стороны казалось приятным. — Ага, — с грустью выдохнул Кенма, — Ну ты не боись, я тебя и в Токио задалбывать вопросами буду.       Козуме-сан снова засмеялась, потрепав парня по голове. — Уроки учи давай.       Если честно, Кенма бы с удовольствием подорвал водородную бомбу где-нибудь возле универа. Взял, установил, а затем бы взорвал вместе с собой. Хороший способ самоубийства, верно? А ведь как по химически.       Но всё таки в формулах из интернета были некоторые ошибки – Кенма их первым делом-то и заметил. Да и вряд ли же правительство одобрило публикацию с рецептом смертельного оружия.       Последние несколько дней он проводил по большей части в размышлениях. Порою он настолько задумывался, что вовсе забывал про таблетки, которая его мама, кстати, тоже забывает пить. Она всё говорит: "Будто польза есть от ваших этих таблеток, химия сплошная". Вот только знала бы она, что если бы принимала эту "химию" раньше, вряд ли бы провалялась в больнице после сердечного приступа.       В голове вертелись лишь одни мысли насчёт предстоящего экзамена. И как по самой весёлой иронии судьбы, самый первый же по химии. Забавно, хотел бы он поглядеть на лицо, кажется, Куроо-сана, когда он ему весь учебник и не только перескажет. Вот смеху будет. Тут ничего не знал, а тут шпарит так. — Мам, а ты меня примешь, если я потом обратно к тебе приеду? — спросил Кенма за два дня до своего отъезда. Тогда он даже ещё вещи не собирал, да и зачем, если целых двое суток имеются в запасе. — Ну, — Козуме-сан в шутку сделала задумчивый вид, вызывая у парня недовольную гримасу, при виде которой она тут же рассмеялась, — Конечно же приму, куда ж ты денешься. Я тебя всегда приму, хоть с трупом своего химика домой заявись, всё равно приму.       От такого чёткого юмора даже Кенма прыснул, мысленно представляя картину, как он посреди ночи заявляется к маме, а в руках у него чуть ли не двухметровый чёрный мешок, в котором лежит дохлый Куроо-сан. Было бы забавно придумывать место для его "утилизации".       Но не это главное. Главное, что его всё таки будут ждать здесь. Хоть кто-то будет о нём помнить и в случае чего ему всегда есть куда податься – даже с трупом химика в мешке.       Когда парень стоял возле такси, убирая вещи в багажник, он ещё долго прощался с мамой, которая не смела даже слезинки проронить. Грустновато.       Обнявшись, попрощавшись, парень едет обратно домой. Только, уже в другой дом, не в свой родной, а в временную замену его.       Он едет обратно в город, где учится, где живёт.       Он едет обратно в свою прежнюю рутинную жизнь.       Но кто сказал, что он возвращается обратно в прежнюю жизнь?       В прежней жизни было столько негатива, столько идиотизма, столько всего довольно таки плохого. В прежней жизни не было мамы, которая таблетки пить забывает, нет старых одноклассников, создавших беседу прежнего класса, в прежней жизни не было ничего реально стоящего.       Но теперь у него новая жизнь.       Так он себе заявил, пока вместо привычной чёрной толстовки напяливает на себя белую футболку, открывающую вид на его слабенько, но вполне нормально накаченные руки. Когда вместо привычных чёрных джинс надевает другие, тоже белые, без каких либо разрезов и прочего. Вместо кед, в которых уже было весьма холодно на улице, он надел серые ботинки, а поверх футболки надел серую кофту и куртку. Волосы, которые были сострижены на более короткую длину, он слегка заправил за уши, надевая сверху шапку, так, чтобы не простыть. Почему его это теперь волнует? Потому что мама сказала. А она, как всем известно, всегда права.       Заявившись в универ, он всем своим видом сразил наповал всех преподавателей, которых только с улыбкой встретил на пути в аудиторию. Все смотрели на него с таким удивлением, будто видят нового человека. Хотя, это не так уж и далеко от истины – он и правда был новым человеком.       Правда, даже новый человек забыл, что опаздывать на занятия нехорошо.       Особенно, если за день до экзамена первой парой стоит химия.       Остановившись возле нужной ему аудитории, он прилежно постучался и просунулся внутрь, а не как раньше открывал дверь и проскальзывал на свободное место, словно призрак, пока преподаватель что-то увлечённо рассказывает. — Здравствуйте, извините за опоздание, можно войти? — спросил он, смущённо поджав губы сразу же, как только на него уставился взгляд удивлённых одногруппников и самого Куроо-сана.       Куроо-сан смотрел с неким удивлением и, кажется, с некими нотками стыда и гордости? Кенма не может различить чужих эмоций, да ему и неинтересно вобщем. Ему достаточно знать одно.       Сейчас начнётся главная арка его жизни. — Конечно, проходи, Кенма-кун.