В зале было темно, из источников света были только неровно мигающие софиты над сценой и крутящийся шар под потолком. Потные, зачастую почти оголённые тела тряслись в такт музыке — ну хотя бы она была относительно хороша! Вкус у Вэй Ина, на которого торжественно, пусть и не без скрипа зубов, возложили все тяготы проведения университетской дискотеки, был, хотя зачастую Сюэ Ян и поражался многообразию сопливых песенок в его плейлисте. Сейчас играла вполне себе сносная мелодия, в обработке почти неузнаваемая, но совершенно точно одна из мейнстримовых — не любил Чэнмэй такое, но попробуй докажи бывшему однокласснику, что он был не прав, добавляя её в плейлист, когда все в зале вопят от восторга.
Он подлил себе в стакан пунша, взял ещё один, для единственного возможного в этом дурдоме состаканника, и без особого энтузиазма направился в сторону пульта диджея. Лучший друг размашисто кивал головой, кусал губы, вскидывал руки и полностью ушёл в музыку. То и дело что-то нажимая в многообразии непонятных кнопочек (он лично вообще не понимал, зачем это нужно — музыка на флешке, колонки у сцены, включил и дело с концом! что ещё нужно? зачем? какой звук, какие тональности?), Вэй Ин контролировал весь зал, как некромант толпу трупов: вот нажмёт одну клавишу — все прыгают, другую — корячатся на полу. Впрочем, думает парень, всучая другу стакан с алкоголем в тот момент, когда трек переходит в стадию затихания, эти тупые куски пошлого мяса — за очень редким исключением! Ланей и «даоджанов», например, — иначе чем зомби называть было бы сродни преувеличению умственных способностей.
— Поздравляю, эти биты почти заставили меня притопывать в такт, — Усянь в один глоток выпивает свой стакан, игнорируя, что несколько струек стекают под плотно облегающую тело красную майку, и фыркает, пихая друга в плечо. Улыбается так широко и счастливо, что так и тянет по лицу врезать, чтоб треснуло наконец.
— Это ты ещё следующую по программе композицию не слышал. Там, может, и вовсе закиваешь, — Они оба ухмыляются, крепко сцепляя руки и притягивая друг-друга в дружеские объятия. — Рад, что ты всё же пришёл. Без твоей хмурой моськи мне было бы скучно, А-Ян.
— Я не мог пропустить университетскую вечеринку, на которой
легально и
бесплатно присутствует алкоголь, я же не идиот, — Чэнмэй пожимает плечами и прижимается к стенке. — Ой, то есть, я же не
Лань, — добавляет он и кивает в сторону стоящих в отдалении с баночками газировки братьев в белых одеждах. Усянь странно дёргается, нервно хмыкая и поведя манерным носиком, но Сюэ Ян списывает это на то, что он слишком быстро заглотил приторный пунш, — Серьёзно, что они тут забыли?
— Кажется, Сичэня попросили присмотреть за тем, чтобы тут никто не сдох, — пожимает плечами Вэй Ин, включая какую-то незамысловатую мелодию, на которой можно расслабиться. Сюэ Ян прям-таки чувствует, насколько друг не заморачивается, почти наугад тыкая разноцветные кнопки, в то время как горе-танцоры сходили с ума и вопили, что их диджей лучший. — А Лань Чжань за компанию пришёл. Наверное.
— Скажи заранее, когда решишь врубить что-нибудь специально для этих святош, я схожу за ведром для розовых соплей, — Вэй Ин хмурится, и в его взгляде парню чудится угроза, но это ведь совершенно точно бред. Правда ведь? Сюэ Ян присматривается, следит за тем, как друг мимолётно переводит взгляд на Ланей и охает. — Да ладно? Мы же их с началки стебали!
— А-Ян, ну, хватит. Я просто хочу, чтобы на
моей дискотеке все повеселились! Даже Лань Чжань! И Сичэнь! И декан Цижэнь! Тьфу, блять, короче, даже семейка святош, доволен? Разве парочка классических мелодий испортит что-то?.. Тем более, я сам занялся обработкой! Это будет бомба, клянусь! — Вэй Ин нервно перематывает на компьютере плейлист и включает что-то достаточно плавное, чтобы в зале собрались парочки, в числе которых они оба узнают любимую старшую сестру диджея и её парня, отчего УСянь смачно матерится и просит принести ему ещё выпивки. Вместо лёгкого пунша Сюэ Ян вытаскивает из кармана флягу с «Улыбкой Императора», понимающе кивая. Ненависть к павлину, разумеется, он в отличии от диджея и болеющего Мэн Яо не испытывал, но чувство неприязни знал, как облупленное — его не зальёшь чем-то слабее водки.
— То есть, — продолжает со смешинками в глазах парень, наблюдая, как его фляжка пустеет по секундам (ничего, есть ещё и вторая, и третья), — стебал ангелочков я один, а ты флиртовал? С младшеньким? — Щёки Усяня, с матом ударившего его в плечо заалели, а в голове у Сюэ Яна щёлкнул переключатель. Вау. Ва-а-а-у! Он попал в яблочко. Он зацепил великого и невозможного пикап-мастера, в своё время словившего прозвище «Старейшина» за бородатые подкаты, которые каким-то волшебным образом всё же работали. Ох, был бы тут А-Яо, посмеялись бы вдвоём! Но А-Яо слёг с температурой, и Сюэ Ян был тет-а-тет с влюблённым Усянем и сломавшимися тормозами. Вот для чего люди воспитывали в себе чувство меры, так это чтобы вовремя ухватиться за него, как за ручник; жаль, у Чэнмэя его не было. — Чувак, мне страшно думать, в какие облачные глубины он тебя пошлёт! Впрочем, я за тебя болею, иначе какой я друг, — смеётся он, допивая свой напиток и уклоняясь от подзатыльника.
Они дружили слишком долго и крепко, чтобы обижаться на такие мелочи, как стёб на любовной почве, но сейчас диджей каким-то невероятным образом на глазах становился яростнее и смущённее любой пятнадцатилетки, убеждённой, что её первые отношения — это раз и навсегда, любовь до свадьбы, детей и одного гроба на двоих. То ли потому что был пьян, то ли потому что филолог в белых одеждах так сильно запал в душу, что отступаться не хотелось, то ли по обеим причинам сразу. «Ва-а-а-ау», — снова думает Сюэ Ян и на всякий случай отходит на шаг от пульта и присвистывает. Усянь резко грустнеет, и видят небожители, Чэнмэю и правда становится немного страшно: так сильно зацепил? Разве сейчас друг не должен был посмеяться и перекинуться на его собственную странную одержимость парнем (с которым Сюэ Ян ссорился неистово и едва ли не до драк) с соседнего факультета?.. Или хотя бы на любовь ко всему сладкому? Да хоть на странные делишки, которые он мутил с внебрачным Цзинем, последние три года идеально вписавшегося в их дуэт и превратившего компанию «двух бесов» в «адское трио».
Медляк заканчивается, и вместе с ним таинственным образом развеивается мрак вокруг Вэй Ина. Довольство, сменившее его, пугает сильнее любого проклятия, и Сюэ Ян поджимает губы, нервно закидывая в рот мятную карамель.
— А-Ян, ты не представляешь, что я только что придумал, — говорит он заговорческим тоном, обычно не сулящим ничего хорошего. Сюэ Ян всегда был тем, кто помогал воплощать задумки-издёвки в жизнь, а не объектом, над которым планируют поиздеваться… Что ж, интересный опыт, всё бывает в первый раз. Чэнмэй ухмыляется, пожимая плечами с видимым равнодушием, но всё-таки вздрагивает, когда Вэй Ин красиво, почти эротично перехватывает микрофон и, касаясь сетчатого металла губами, кричит в зал: — Внимание! — О, несомненно, он уже был готов признать, что друг перешёл в контр-наступление, потому что колонки зафонили, и это очень сильно резануло по ушам. Знает же, гад, что слух у Сюэ Яна чувствительный, — Следующая песня передаётся воздушно-капельным путём и обнаруживается в крови, так что всем несовершеннолетним и слабонервным советую испариться с танцпола! — Издевательство продолжилось, потому что толпа заревела сильнее колонок. Как обычно, впрочем, когда Вэй Ин обращался к слушателям. — Посвящаю её своему обожаемому другу-сладкоежке! — Чэнмэй закатил глаза: опять включит что-нибудь вроде «Я не гадалка, я маньяк» и все посмеются. Что ещё можно было посвятить больно уж увлечённому своим делом студенту-патологоанатому?.. А, ну да, ещё что-нибудь про черепа и расчленёнку. «Удиви меня», думает парень, приподнимая бровь, когда Усянь указывает пальцем аккурат на него. — Да-да, А-Ян, тебе! Поехали!
Секундная заминка, стук клавиш, в поисковике, а следом — пытка воем зала. Сюэ Ян закатывает глаза, зажимая уши руками, пока гул чужих голосов не стихнет. Мотив был на удивление… неусяньским, мрачнотой и агрессией даже не пахло, — попса в самом чистом его виде! А потом он услышал текст и был готов поклясться, что у него выкатятся глаза от шока и идиотизма ситуации:
У губ твоих конфетный-конфетный вкус!
Твой шёпот нежный-нежный разгонит грусть!
Мать твою! Какого чёрта?! Серьёзно? Песенка была примитивной до колик, а сверх того обладала очень приедающимся мотивом. От приторности Чэнмэй буквально выплюнул конфету изо рта в мусорку.
Вэй Ин смеётся во весь голос, поднося микрофон к губам и призывает зал подпевать, и вот уже целая толпа вопит про нежный шёпот и чьи-то губы — так и хочется сказать, что-нибудь гадкое. Чэнмэй так и застыл, то ли пытаясь вникнуть в то, что именно произошло, то ли мысленно обращаясь к небожителям за помощью. Усянь, видя его реакцию, лишь подмигивает, уже под конец трека объявляя перерыв.
***
У губ твоих конфетный-конфетный вкус… Твою ма-а-а-ать!
Сюэ Ян с размаха падает лбом на стол, отчего тарелки со стандартным студенческим обедом подпрыгивают в воздух, а Вэй Ин и Мэн Яо смотрят на него, как на идиота. С той проклятой дискотеки прошли две недели, а песня до сих пор гуляла по универу, словно холера: то тут слова, как мантру повторяют, то мимо пройдёт кто-то, напевая мотив, то младшая сестра, наслышанная про маленькую месть друга брата, демонстративно затянет… Чэнмэй ненавидел свою жизнь. И Усяня, который ему эту самую жизнь сломал. Одним единственным, грёбаным, клятым всеми возможными словами, треком.
— А-Ян, тебе плохо? — спрашивает его наиболее учтивый из друзей, опуская на плечо узкую ладонь. Такими руками обычно проводят бдсмные пытки или неспешно расчленяют тела. Как хорошо, что учился Яо на политолога, а не хирурга, и не знал, как пользоваться скальпелем. — Выглядишь не очень.
— У него спроси, — фыркает будущий патологоанатом, зыркая на больно довольного собой Вэй Ина, — Я не могу! Повсюду эта мерзость! Даже в голове…
— А мыслей, у кого именно конфетные губы не возникает? — блестя хитрыми глазами, как бы невзначай интересуется Усянь, отчётливо видя, как взгляд Чэнмэя темнеет. Сволочь. Знает ведь ответ, и дразнится. Вот скотина! — Ну, А-Ян, поделишься мыслями с великим и прекрасным Старейшиной?
— Я тебе покажу, старейшина…
— А-йа-йа, А-Яо, он меня обижает! — резко выпрыгивая из-за стола и смеясь, как сумасшедшая гиена, кричит Вэй Ин. Мэн Яо качает головой, тяжело вздыхая, и отворачивается немного в сторону, словно выискивая взглядом кого-нибудь поадекватнее своих товарищей, но быстро бросает это занятие. Если он сейчас их бросит, столовую придётся отстраивать заново. — У губ твоих конфетный-конфетный вкус! Пусть шёпот даоджана разгонит грусть! — В УСяня летит сырный бутерброд, и тот внезапно становится серьёзным. — Ладно, прости, перебор.
Сюэ Ян мрачнеет и злобится всё сильнее, но весь дух из него выбивает напрочь, когда в столовую вбегает младшая сестра в сопровождении двух студентов медицинского направления. Когда, зачем и главное почему А-Цин сблизилась с Сяо Синчэнем и Сун Ланем никто не знал, а старшему брату она не сознавалась принципиально, потому что «А-Ян дурак и даоджана обижает». Знала бы мелкая, что он на самом деле с этим красавчиком хотел сделать…
Парочка, прозванная за свои высокоморальные стремления и истовую веру в праведность и необходимость клятвы Гиппократа справедливыми даосами, всегда была вместе, ровным счётом как и адское трио. Создавалось впечатление, что две эти маленькие секты — праведность и гордость против беспринципности и коварства — вот-вот схватятся за что-нибудь тяжёлое, но на самом деле в перепалку лезли лишь двое — Чэнмэй и Цзычэнь. Многие догадывались почему, но молчали.
Сун Лань бросает на них короткий недовольный взгляд, когда друг и девчушка подходят к столику, который заняла троица. Сяо Синчэнь улыбается, приветствуя «мастера Вея», по чистой случайности являвшегося сыном одной из лучших врачей своего поколения, «помощника Мэн», неизвестно каким образом и какими силами умудрявшегося совмещать учёбу, должность замглавы студсовета и бедокурить с друзьями, и «Сюэ Яна».
Просто. Напросто. Сюэ. Яна.
Не господина, ни мастера — просто Сюэ Яна. Неужели и правда с имени добавить нечего?.. Даже обидно.
И улыбается так широко-широко своими гладкими бледными губами… Что Чэнмэй не выдерживает заигравшего в голове сильнее приевшегося мотива и встаёт с места. Один миг — схватить за идеально выглаженный воротник, поцеловать, и тут же пихнуть в сторону под изумлённо-возмущённый синхронный вздох со всех сторон.
Какого чёрта губы у него и правда сладкие?
