Моральная компенсация

Иногда Звонка хотелось звездануть палочками. Или ещё чем-то другим, потяжелее. Желание это возникало у Бориса с удивительным постоянством. Почти каждый концерт. В такие моменты он играл на барабанах и мысленно плевался ядом на тот факт, что не мог относительно свободно перемещаться по сцене. Потому что тот же Звон мог. Хотя и не слишком этим злоупотреблял, так как был несколько скован наличием педал-борда. А ещё могли Максим и Шурик, периодически рядом с ним крутившиеся. Крутившиеся, бросающие друг на друга взгляды и порой перебрасывающиеся парой слов, связанных с рабочими моментами. Но если Лакмус и «шеф» этим промышляли редко, то вот Лёва… Солист, в силу своего положения, спокойно мог подойти к кому угодно. Что и проделывал достаточно часто. В основном, Лёвчик «ходил гулять» к Шуре. Вился вокруг него, словно стриптизёрша вокруг пилона, старательно покачивал бёдрами и вообще вёл себя достаточно развязно. Но «захаживал» и в сторону Андрея. И тогда начинал то выделывать возле его лица всякие пассы, как заправский колдун-шарлатан, то тянуть руки к его гитаре. А мог и просто оттираться, словно желая показать этим что-то не совсем понятное. Вилять, выгибаться и бросать в сторону Звонкова томные взгляды. Надо заметить, что выглядело подобное зрелище достаточно… жарко. И Лифшиц, вынужденный наблюдать за такими «закидонами» коллег, всё чаще ловил себя на мысли о том, что его нещадно бомбит. Сильно. До одури. А вот Звонку, судя по всему, такие игры были только в кайф. Потому что крутить задницей и хитро улыбаться во время фокусов Бортника он начинал ещё энергичней. Как будто специально. Да и вообще выглядел довольным, словно объевшийся сметаны наглый кошак. Понять это явление Боре не удавалось. Принять – тем более. Вот он и злился, в перерывах между ритмичными ударами то и дело бросая на соло-гитариста яростные взгляды и мысленно прикидывая, хватит ли у него меткости, чтобы съездить тому по уху барабанной палочкой, не вставая из-за установки. Пожалуй, это надо было прекращать. Не то, чтобы он не доверял Звонку. Но нервничать, постоянно глядя на подобные выкрутасы, было выше его сил. *** Когда концерт завершился, вся группа осталась на сцене для финального поклона. Как-никак, это уже стало чем-то вроде традиции. Своеобразной фишкой, ещё больше выделяющих ребят на фоне других коллективов. Андрей каким-то образом затесался между Шурой и Максимом. Борис же стоял с другой стороны, и приобнял за плечо Бортника, который рядом с барабанщиком казался довольно низким. В прочем, как и другие члены группы. Исключая, разве что, Макса. Шура по своему обыкновению положил ладонь на задницу Лёвчика. И Звонкова, от чего Лифшиц только скрипнул зубами от досады. Звон не подал на это своеволие виду, продолжая «светить» широкой улыбкой. Ещё и Лакмуса за руку поближе подтащил, потому как тот, на взгляд Андрея, слишком долго не хотел к нему подходить. Пиздец, одним словом. Пожалуй, барабанщику было о чём переговорить со своим старшим товарищем. Что он и намеревался сделать, как только выпадет такая возможность. По окончанию всех необходимых ритуалов ребята, наконец-то, двинулись в сторону гримёрки, по дороге обсуждая как и текущие моменты, связанные непосредственно с работой, так и всякую чушь. Ну и периодически подстёбывали друг друга, куда ж без этого. Особенно хорош в плане зубоскальства был Андрющенко. Борис замыкал это шествие, а впереди него двигался всё так же улыбающийся Звонков. Когда остальные ребята скрылись из поля видимости в гримёрке, гитарист приотстал, и Лифшиц решил воспользоваться этим моментом. Парень цапнул Андрея за руку и дёрнул, не давая тому двинуться следом за фронтменами и Максом. Не ожидающий подобного соло-гитарист удивлённо уставился на барабанщика. А тот уже начал быстро говорить, стараясь не сорваться на трёхэтажную конструкцию, состоящую исключительно из матов. – Звон, ты ничего мне объяснить сейчас не хочешь, нет? – казалось, что раздражение парня можно было буквально ощутить кожей. Голос от злости перешёл на тихое шипение, а взгляд, казалось, мог прожечь на теле Андрея немаленькую дыру. Того подобная претензия сильно удивила. Барабанщик выглядел, можно сказать, угрожающе, к тому же рост в этом плане давал ему преимущество, чем он, конечно же, воспользовался, прижав согруппника к стене. Однако Звонков, будучи юрким, смог бы легко выскользнуть из такого положения, но сама возможность повредничать очень уж привлекала. – Я где-то налажал? – спросил он, глядя на товарища совершенно невинным взглядом. – Да тебе некогда лажать было. То с Лёвчиком жопой крутил, то с Максом обнимался, – про момент с рукой Шурика на пятой точке соло-гитариста Борис решил не уточнять. Мало ли, может, показалось. А вот Андрей, по всей вероятности, признавать тот факт, что он несколько «заигрался», не желал. И вовсю корчил дурачка, не понимающего, в чём же суть проблемы. От подобного расклада злость Лифшица усилилась стократ. К тому же, к ней добавилось ещё и чувство обиды, от которого в горле словно застрял болезненный комок. – Ты о чём? – к невинному взгляду гитариста добавилось абсолютно правдоподобное удивление. Андрей вел себя, как в прядке вещей, или же умело пользовался природным актерским талантом, весьма убедительно изображая нужные эмоции и играя интонацией в голосе. Однако в его глазах, не смотря на все попытки выдать безобидный, полный юношеской наивности взгляд, поблескивали искры. – Под придурка косим, да, Звонок? Стабильность – признак мастерства? – слова царапали глотку не хуже колючек. И оставляли, если верить ощущениям, острые занозы на своём пути. Не смотря на свой немалый рост, хозяином положения Борис себя сейчас не чувствовал от слова совсем. Только испытывал удивительную беспомощность, от которой хотелось сильнее сцепить зубы. И, пожалуй, встряхнуть за грудки своего собеседника, чтобы от его лица отлипло, наконец, это дурацкое выражение наивного недоумения. Но делать этого барабанщик не стал. В конце концов, он уже вышел из того возраста, когда не нюхавшие жизни подростки могли позволить себе рукоприкладство как ответ на любую непонятную фигню. К тому же, не смотря на природную вспыльчивость, решать конфликты силовыми методами Лифшиц считал ниже своего достоинства. Андрей уставился в карие глаза, которые в малоосвещённом коридоре казались ещё темнее. Беспомощный взгляд сменился хитрым прищуром, а сдвинутые брови только добавили образу убедительности. – Ты либо говори... – он вытер вспотевший лоб рукавом белоснежной рубашки, которая уже давно промокла насквозь. – Либо я пошел. Эта игра в гляделки и намеки забавляла, а прожигающий злобный взгляд и попытки Бориса вывести гитариста на чистую воду вызывали у второго чертовски сильное желание продолжать. От барабанщика словно исходили электрические разряды, пронзая воздух вокруг. Протяни руку и почувствуешь ревностный укол кончиками пальцев. – Ты сейчас специально, да? – но договорить Лифшицу не дали. Сначала в коридоре прозвучал звук открывшейся двери гримёрки и громкие разговоры остальных ребят, а затем и чьи-то уставшие шаги. Заслышав приближение возможного свидетеля их «разборок», Борис отскочил от Звонка, словно тот сейчас был каким-то воплощением древнего зла, чем вызвал у старшего товарища ехидную улыбку. Сделал он это крайне вовремя, потому как в следующий момент в поле зрения появился взмыленный Лёвчик с ещё не прикуренной сигаретой во рту и зажигалкой, то и дело мелькающей между длинных пальцев. – Боря, Звон, долго вас ждать ещё? Идите уже, – внимательно посмотрев на ребят, солист двинулся дальше и скрылся за поворотом коридора. Борис только бросил ему вслед раздражённый взгляд и перевёл глаза уже на Андрея. Похоже, момент, подходящий для беседы, благополучно пошёл по пизде. – Идёшь? - ехидно спросил гитарист и, оттолкнувшись спиной от стены, отправился в сторону гримёрки. Он даже и не знал, как относится к внезапно появившемуся Лёвчику. Тот, хоть и не намеренно, разрушил курьёзный момент их невербального противостояния, которое всё же больше походило на замысловатую игру. С одной стороны до жути хотелось продолжить. И медленно, но верно подталкивать Лифшица к точке кипения, наблюдая, как тот сгорает от ревности. Но с другой стороны это всё можно было перенести в более подходящую для подобных забав обстановку, где нет лишних ушей и глаз. – Иду, – буркнул Лифшиц и двинулся следом. Раз уж их прервали один раз, то относительно спокойно поговорить уже точно не получится. Не здесь так точно. В такие моменты начинала работать своего рода закономерность, и ждать следующую ситуацию, мешающую переговорить, парню совершенно не хотелось. В гримерке, как в прочем и всегда, царил творческий хаос. Помимо группы и нескольких человек из команды в комнате находились общие знакомые Шуры и, возможно, Лёвы. Но сейчас узнать этого было невозможно, так как тот отправился восвояси в привычной компании сигареты и металлической зажигалки, подаренной ему Уманом. Как только Андрей зашёл в гримерку, его, кажется, кто-то позвал, но среди шума разговоров разобрать это не представлялось возможным. Народ развлекался, как мог, налегая на съестное из длинного списка райдера. В конце концов, не пропадать же добру. Гитарист, однако, проигнорировал накрытый стол и отправился к своей дорожной сумке, где должно было лежать полотенце. Барабанщик же, зайдя в помещение, направился к ближайшему креслу и плюхнулся в него, не отрывая взгляда от благополучно свинтившего гитариста. Есть не хотелось. А вот от воды Борис сейчас бы не отказался, потому потянулся рукой к ряду бутылок с минералкой, стоявших несколько в стороне от основного изобилия всякой еды. И, цапнув пластиковую емкость, отвинтил крышку и принялся делать небольшие глотки тепловатой жидкости. Всё же, отбарабанить от сих до сих полтора часа времени было не так-то просто. Не смотря на то, что свою работу Лифшиц любил, после каждого проведенного концерта он тоже испытывал усталость. В большей или меньшей степени. А сейчас сверху этого ноющего чувства ещё и наслоились не слишком приятные эмоции, вызванные поведением Звонка. Который, надо заметить, снова продолжил делать вид, что совершенно ничего не произошло. Пожалуй, сейчас было бы здорово хотя бы переодеться. А ещё лучше – принять душ, позволяющий смыть с себя как пот, так и липкое чувство переутомления. Это было бы на порядок логичнее, чем бросать злые взгляды в сторону соло-гитариста и мысленно костерить плутоватого согруппника. Но иногда логика сколёбывалась от Бориса в неизвестном направлении, оставляя парня один на один с собственными тараканами, засевшими в голове. Вот как сейчас. Поэтому своё занятие он так и не поменял. Благо, из-за шума и какого-то веселого переполоха в гримёрке внимание на него особо никто не обращал, позволяя предаваться собственным мыслям. Отыскав, наконец, полотенце, Звонок накинул его на голову и хорошенько пошерудил взмокшие волосы, а потом вытер лицо и шею. Махровая ткань зацепилась за цепочку, которая неприятно резанула по коже. Поморщившись, он потёр пострадавшее место рукой и оставил полотенце свисать с головы, образуя тем самым своеобразный капюшон. Схватив бутылку колы, Андрей занял свободное место на диване как раз в противоположном углу гримёрной, и уставился на Лифшица, хитро ухмыляясь из-под укрытия. В поле зрения то и дело попадали люди, ходившие туда-сюда по не особо просторной комнате, что, однако, не мешало буравить барабанщика загадочным взглядом. Прервал их пантомиму басист, вставший между ребятами и перекрывший обзор Звонкову. Судя по широкой ухмылке и влажно поблёскивающим глазам, мужчина уже успел неплохо приложиться к какому-то напитку однозначно крепче кока-колы. И теперь, дабы особо не выделяться на фоне ещё трезвых коллег, решил исправить данное недоразумение. И потихоньку их споить, не мудрствуя лукаво. Следовало заметить, что Андрей в качестве «собеседника» в этом плане подходил на порядок лучше. Потому как выпивать умел, любил и такому времяпрепровождению предавался достаточно часто. Вот только, задумавшись, Лакмус решил подсесть именно к Борису. Потому как выглядел он слишком зажато и отстранённо. Да и взгляды, то и дело бросаемые им на гитариста, положительных эмоций парню явно не добавляли. Цапнув с одного из столов уже початую бутылку Хеннесси и пару стаканов, Андрющенко налил в оба где-то на два пальца янтарной жидкости. Один из них басист протянул Лифшицу и, параллельно, выдавая то, что успел углядеть, наблюдая за парнишкой: – Что-то, Борисыч, на тебе лица нет. Затрахался, да? Барабанщик перевёл на мужчину нечитаемый взгляд и, несколько мгновений понаблюдав за выражением его лица, кивнул. – Знаешь, не то слово, – сказав это, Лифшиц снова глянул в сторону Звонкова, а после этого переключил внимание уже на Максима. – Держи тогда, отпустит, – издав смешок, Лакмус снова протянул пареньку стакан с коньяком. Тот задумчиво посмотрел на напиток в руке собеседника и, всё же, взял одну ёмкость. – Ну что, будем, – несильно стукнув своим стаканом по стакану Бориса, басист сделал немаленький глоток, поморщился и насмешливо посмотрел на самого младшего участника группы. Тот действовал более аккуратно, а после обжигающего внутренности напитка потянулся к тарелке с разными бутербродами и стащил первый попавшийся, чтобы заесть своеобразное ощущение. – Что, Макс, рокеры не закусывают? – ввернув ухмылку, парень вгрызся в бутер и задумался. Кажется, напряжение, вцепившееся в него мёртвой хваткой, начало понемногу отступать. И благодарить за это, всё же, стоило Андрющенко. – Яйца курицу не учат, – язвительный ответ не заставил себя долго ждать. Но при этом выглядел рыжеволосый вполне довольным. В конце концов, необходимого результата он добился, и барабанщик перестал походить на пережатую пружину. Звонков всё не спускал глаз с Лифшица, бросая в его сторону из-под полотенца загадочный взгляд. И если бы сторонний наблюдатель, даже совершенно случайно, проследил направление этих сверкающих серых глаз, то непременно бы подумал, что гитарист готов был сожрать развалившегося на диване согруппника, прежде раздев всё тем же хитрющим прищуром. Отпив немного до одури сладкого, но приятно охлаждающего напитка, он расстегнул несколько верхних пуговиц рубашки, расправляя ворот. В гримёрке было ужасно душно, как и в зале, однако этот жест, к тому же, играл сейчас ему на руку, мгновенно приковав к себе пьянеющий взгляд Лифшица. Тот от воздействия алкоголя и душного воздуха раскраснелся. Добавило краски его лицу ещё и достаточно простое действие Звонка. Всё же, притягивать к себе внимание окружающих гитарист умел. А некоторых, к числу которых себя причислял и Лифшиц, так вообще доводил до одури. Вот только время сейчас для подобного было не самым уместным. А уж место – и подавно. Поэтому Борис только судорожно сглотнул, пытаясь переключиться с ярких образов, тут же разыгравшихся в голове, на что-то менее… горячее. Вот только выходило это не слишком хорошо. В это мгновение дверь гримерки открылась, приковывая к себе внимание всех, особенно Шуры. Тот потянул вошедшего Лёвчика к столу, моментально вовлекая его в беседу со стоящими там гостями. Закрутив бутылку с колой, Звонков соизволил, наконец, встать и подойти ближе, пристраиваясь у дальнего от барабанщика угла стола. Пилить того взглядом, он, конечно же, не прекращал, но, учитывая время трапезы, голод к этому моменту уже дошёл до стадии «жрать». Лакмус же допил свой коньяк, всё ещё похихикивая. Правда, преимущественно про себя. Шугать же собственными мыслями и без того взведённого молитвами Андрея барабанщика не хотелось. Настроение для подобного было слишком благодушным, что ли. Но, всё же, от ухмылки Максим сдержаться не смог. И вспомнил достаточно давнюю байку, появившуюся тогда, когда кто-то слишком наблюдательный уверился в том, что в его собственной группе завёлся гей. Надо заметить, что тогда амбразуру героически закрыла собственной грудью Ира, вовсю шутившая, что главный фанат мужчин в их набиравшем популярность коллективе – именно она. А потом ещё пропесочившая мозги тогда ещё крашенного под блондина гитариста, своим прикидом напоминавшего заядлого любителя всяких мультов в стиле аниме. Пожалуй, сейчас ситуация тоже складывалась весьма интересно. И Андрющенко, ещё достаточно трезво для своего состояния её оценивающий, решил напомнить старшему товарищу о том, что следовало вести себя несколько аккуратнее. В конце концов, группе хватало и фронтменов, частенько чудивших на сцене. Да и вне её. С этой мыслью рыжий поднялся со своего уже насиженного места и, стащив с тарелки бутерброд с сыром, направился к соло-гитаристу, дабы маленько ткнуть его носом в начинающую вырисовываться проблему. Звонок же тем временем уже успел слопать парочку бутербродов и теперь налегал на нарезку, поглядывая в сторону алкоголя. Лакмус проследил за его красноречивым взглядом, и ухмыльнулся. Пожалуй, коллега был довольно предсказуем. Что, в общем-то, не могло не радовать. Добравшись до Андрея, Макс фыркнул, глядя на то, что именно сейчас уплетал согруппник. Не то, чтобы Андрющенко был настолько ярым фанатом вегетарианства, но вот всласть поцапаться на эту тему любил. Что характерно, именно со Звонковым чаще всего этот момент они и обсуждали. Тот и сам одно время придерживался схожих принципов питания. Но было это давно, и сейчас отказываться от мясного гитарист не изъявлял никакого желания. Но сейчас гастрономические пристрастия последнего басиста волновали не так существенно. А вот текущее положение дел интересовало достаточно сильно. – Звоночек, может, сбавишь обороты? Здесь Иры нет, прикрывать тебя потом будет некому. Андрей с удивлением взглянул на согруппника, запихивая в рот очередной ломтик колбасы. – Ты же говорил, на меня смотреть страшно, – с усмешкой в голосе произнес он и утащил несколько кусков сыра с большого овального блюда, отправляя их следом. Початая бутылка коньяка в руках Андрющенко не осталась без внимания бегающих то по столу, то по фигуре басиста серых глаз. Гитарист дотянулся до стакана и поставил его перед ним, как бы намекая, что неплохо было бы поделиться. Лакмус же в ответ засмеялся и плеснул содержимое бутылки в подставленную ёмкость. И, выполняя это нехитрое действие, наклонился к уху музыканта, чтобы никто не смог расслышать его слова. – А я тебе не про еду говорю, котяра ты хитрющий. – И про что же? – Звонок действительно лыбился не хуже чеширского кота, сверкая глазами. Он залпом отправил янтарную жидкость в рот и забросил следом дольку лимона, морщась. На что намекал басист, мужчина прекрасно понимал, но было бы неплохо узнать его версию происходящего. К тому же, игривое настроение никуда не делось. Если уж и отрываться, то по полной. – А про то, что ты уже раз спалился. Так что давай поаккуратнее. Лично мне и наших голубков помимо тебя хватает, – с этими словами Лакмус кивнул в сторону оживлённо о чём-то беседующих фронтменов. А затем двинулся в том же направлении, не забыв прихватить с собой бутылку коньяка. Андрей только хмыкнул, продолжая налегать на еду. К сожалению, коньяк благополучно отправился в другую сторону комнаты, поэтому пришлось открыть ещё одну бутылку, но уже другой марки, что в данном случае не имело значения. Плеснув с треть стакана, он добавил колы до самого верха, смешав тем самым довольно популярный коктейль, который уже не так противно горчил на языке. Через какое-то время беседа, в которой участвовали фронтмены, подтянувшийся в тот угол гримёрки басист и несколько гостей, стала на порядок громче. Комнату наполнили громкие возгласы и смех. Подобное явление было достаточно заметным. И очень уж необычным. Необычным настолько, что даже Борис, до этого момента погружённый в собственные мысли, вынырнул из омута личных переживаний и обратил внимание на шумные переговоры. И даже выцепил несколько реплик из беседы. – Шур, ты когда секс-шоп успел обчистить? – Ой, да иди ты в жопу. Это нам поклонники вручили, хе-хе. – Что за поклонники? – Наша доблестная милиция. Тут из зрителей буянил кто-то. Ребята его повязали, а вот это – на этих словах ритм-гитарист покрутил в руках «трофей», переданный кем-то из милиционеров, – оставили в качестве моральной компенсации. Дальше подарок пошёл по рукам. Собеседники посмеивались и вовсю зубоскалили о том, как его теперь можно применять в быту. Андрющенко вскочил на своего любимого конька, и начал строить предположения, что впору такой вот элемент обмундирования больше всего пригодится тем самым «голубкам». В ответ на такое заявление Лёва только мрачно огрызнулся, а вот Уман начал развивать тему. В итоге договорились до того, что в следующий раз наручники окажутся на том, кто в очередной раз опоздает на репетицию. Звонок молча наблюдал из своего укрытия, подъедая идеально сервированные блюда. Его взгляд был прикован к блестящему предмету, потрогать который, видимо, каждый присутствующий в этой комнате считал своим долгом. Однако у гитариста возникла совершенна иная мысль на этот счёт, из-за чего на его лице появилась наглая ухмылка. Теперь оставалось придумать, как бы этим предметом незаметно завладеть. Однако сделать этого гитаристу не удалось. Потому как идея Шурика пришлась всем по душе, и воплощать в жизнь её решили сразу на месте. Не дожидаясь следующего раза. Вот только теперь нужно было решить, кто же именно из ребят больше всех накосячил за прошедшее время в плане опозданий. Обсуждение получилось не менее шумным, чем предыдущая часть беседы, касающаяся наручников. Лёвчик предложил нацепить «подарочек» на Шуру, как на автора идеи. В конце концов, таскать подобное украшение ему не улыбалось, так как рыльце у него самого тоже было в пушку. Уман же начал настаивать на том, что подобная честь как раз полагается Бортнику. Рыжеволосый басист с философским видом слушал эту перепалку, а потом встал, попросил позвать его, когда уже определятся с кандидатом на роль окольцованного. И сколебался из гримёрки не иначе как в туалет. Барабанщик от беседы воздержался. И, кажется, сделал он это зря. Потому что кое-кто этим молчанием тут же решил воспользоваться. Звонок, тем временем подошедший ближе, стащил полотенце с головы и пристроил его на шее. Нагловатая ухмылка никуда не делась, а только ярче засияла, едва он начал говорить. – А Борис-то вчера опоздал. Полчаса его ждали у отеля, – уперевшись кулаками в бока гитарист издал дерзкий смешок, вспоминая, почему, собственно, барабанщик опоздал. Парень же на подобное заявление даже и не знал, как реагировать. Потому что тоже прекрасно помнил, из-за чего остальным ребятам пришлось ждать, пока он, наконец, спустит свою пятую точку к подъехавшему транспорту у входа. И без Андрея, как и всегда, в этот раз не обошлось. Вчера, как раз перед самым отъездом, Звонков, ведомый, видимо, внезапным порывом страсти, умудрился затащить Лифшица в ближайшую рекреацию на этаже, заранее, конечно же, убедившись в том, что им никто не помешает. Тот, правда, поначалу нехотя сопротивлялся. А затем, всё-таки, сдался под умелыми руками гитариста, но, порой, поглядывая тому за спину, как бы стоя на стрёме. Потом разомлел-таки под напором согруппника и его убаюкивающего голоса, попав тем самым в коварную ловушку. Звонок, правда, тоже увлёкся и опомнился только глядя на ключицу барабанщика, где красовался солидный такой кровоподтек. Когда же Андрей соизволил сообщить об этом Борису, тот ошалел и, вывернувшись из объятий гитариста, подошёл к висящему на одной из стен зеркалу. Мужчина не врал, и действительно несколько перестарался. А барабанщик вовремя на это не среагировал, поэтому теперь имел возможность наблюдать в отражении плоды собственного распиздяйства в купе с маничкой Звонкова делать что-либо прямо-таки очертя голову. При других обстоятельствах на яркий след, так неосторожно оставленный коллегой, можно было и забить. Но тогда это, по мнению Лифшица, могло обернуться для обоих достаточно серьёзными проблемами. В конце концов, вырез на его футболке легко позволял увидеть наливающее цветом пятно. А отвечать на расспросы, каким образом он умудрился его посадить, парню совершенно не улыбалось. Поэтому Борис чертыхнулся и пулей выскочил из рекреационной зоны, чтобы вернуться в номер и как можно быстрее переодеться. Вот только быстрее не вышло. Закрытые вещи, как назло, находились на дне чемодана, так что для того, чтобы найти хотя бы что-то подходящее, пришлось потратить кучу времени. И ещё столько же драгоценных минут ушло потом на то, чтобы запихнуть всё вывернутое в спешке обратно. К лицу от воспоминаний снова прибыла краска. К тому же, не стоило забывать и про гнев, окативший барабанщика жгучей волной. «Вот так, да, Звон? Тебе, значит, смешно?» Лифшиц сложил руки на груди и злобно уставился на соло-гитариста, прищурив тёмные глаза. Учитывая разницу в росте, выглядеть подобное могло вполне впечатляюще. Вот только он понимал, что согруппник имел в виду все его манипуляции подобного толка. Иногда у Бориса вообще складывалось впечатление, что доводить до белого каления старшему коллеге его попросту нравилось. И сейчас это чувство только усилилось. Лёвчик, наблюдающий за беседой, облегчённо выдохнул. Вариант протестировать наручники на ком-то другом пришёлся ему по душе однозначно больше, чем возможность проверить их удобство на собственной шкуре. Поэтому, когда речь зашла о действительно задержавшем вчера весь процесс сборов Лифшице, мужчина встал и, шутливо ткнув того локтём куда-то в бок, засмеялся и выдал свой вердикт: – Ну, вот значит на тебе щас приобретение мы и опробуем. Да, Борь? – Ой, да иды ты. Сам же никогда не опаздывал, ага, – сказав это, брюнет бросил ещё один колючий взгляд в сторону слишком уж языкатого гитариста. В принципе, ничего плохого в том, чтобы какое-то время покрасоваться с железными «аксессуарами» на запястьях, Лифшиц не видел. В конце концов, он и сам любил почудить. Но вот очередная подлянка Звонкова его зацепила. И надо сказать, достаточно серьёзно. Настолько, что даже захотелось слегка выебнуться. К тому же алкоголь, выпитый незадолго до этого, сделал своё дело. Поэтому парень широко ухмыльнулся, и, встав, двинулся к вертевшему наручники в пальцах шефу, развязно покачивая бёдрами: – Ладно уж, тиран и деспот. Тестируй приблуду. – Ты у нас, Боренька, самый большой. Хоть в чем-то у нас теперь будет преимущество, – Шурик своим высказыванием вызвал у всех присутствующих смешки и шутки. В этот момент у него зазвонил телефон, который он тут же вытащил из кармана, вручив наручники ближайшему партнеру по группе, которым оказался Андрей. Тот, естественно, был рад такому стечению обстоятельств, и надменно глазел на барабанщика снизу вверх. Только теперь рост не имел никакого значения. Скорее был отличным способом сделать ситуацию еще комичнее. Лифшица подобный расклад несколько смутил. Но он решил играть роль до конца. А потому бросил на соло-гитариста насмешливый взгляд, словно говорящий «ну попробуй, поймай меня теперь, хитрая задница». И обманчиво-расслабленным движением протянул ему руки. Тот ухмыльнулся в ответ и, клацнув наручниками, сделал шаг навстречу. – Так, а ключи-то у нас есть? – подал голос Лёвчик, тем самым останавливая гитариста. – А, блин, где-то были... – подпирая телефон плечом, Шура принялся шарить по карманам. Андрея эта вся суматоха замедлила лишь на мгновение. Пока все смотрели на Умана, пытающегося выудить из кармана джинс ключи, он сделал шаг и успел нацепить наручники на левое запястье барабанщика, пока тот не взбрыкнул. Подобный расклад для Бориса стал неожиданностью. К тому же, не слишком приятной. Всё же, он хотел максимально подраконить Звонкова. Поэтому дёрнул рукой, желая вырвать второе кольцо из рук Андрея. Уже защелкнутое запястье от впившегося в кожу металла неприятно ныть, но парня это не остановило. Он принялся делать выпады в разные стороны, стараясь вырвать наручники из цепких пальцев гитариста, чем вызвал новые смешки у невольных свидетелей, наблюдающих за этой корридой. Пожалуй, сложившаяся ситуация была достаточно комичной. И удержаться от смеха не смог и сам Борис. На губах же Звонка в этот момент застыла хищная ухмылка, и так просто выпускать свою «добычу» мужчина явно не собирался. Вернувшийся к этому времени в гримёрку басист сначала застыл в дверях, недоверчиво глядя на разворачивающуюся картину. А потом хитро ухмыльнулся собственным мыслям и обратился к не желающему отступать «охотнику»: – Ты, главное, второе кольцо на себе не застегни. А то спать потом вдвоём придётся. Эта фраза породила ещё одну идею в голове Звонкова, который буквально перетягивал наручники на себя, а Борис этому сопротивлялся. Ухмыльнувшись, он дёрнул ещё раз и зацепил второй конец себе на правое запястье. – Теперь никуда не убежишь, – добавил он и засмеялся, как и все вокруг. «Вот блядь…» В это секунду парню было уже не так смешно. Настолько, что он словно стал заметно ниже ростом, ссутулившись. В глазах барабанщика начала плескаться едкая паника, кровь от раскрасневшегося до этого лица отхлынула, проявляя заметную даже в искусственном освещении гримёрки бледность. Снова дёрнув рукой, на этот раз гораздо сильнее, Лифшиц зашипел от боли и напряженно уставился на гитариста. – Звонок, ты совсем охренел? Шурик же ключи так и не нашёл. Закусив нижнюю губу, Андрей лишь пожал плечами, ухмыляясь. – Будешь теперь за ручку со Звонком ходить, – сквозь смех произнес Лёва. Шура, проверив передние карманы джинсов, убрал телефон и переключился на задние. – А может их и не нужно искать? – вытащив из кармана зажигалку, добавил он, широко улыбнувшись. – Могу дать прикурить вот. Борис задумался и бросил ещё один нервный взгляд на соло-гитариста. – Давай. Только сигарету одолжи тогда. А то мне за своими идти теперь не удобно, – на этих словах барабанщик хотел было снова дёрнуть рукой, но передумал. На левом запястье и так, судя по всему, обещал налиться немаленький синяк. Уман, оторвавшись от поиска ключа, кивнул и достал из кармана пачку сигарет. Протянув одну Лифшицу, он передал парню ещё и найденную зажигалку. Тот кивнул и принялся щелкать, стараясь наконец поджечь злосчастную сигарету. Однако сделать это из-за наличия наручников оказалось достаточно сложно. Шеф, глядя на попытки самого младшего участника группы, заржал, а потом бросил: – Давай я лучше. А то ты так до зимы прикуривать будешь, – выполнив это нехитрое действие, Шурик перевёл взгляд на Звонка. – Ну ладно рыжий бухой уже, башкой своей не думает и только советы дебильные даёт. Твои-то мозги где были? А если я ключи не найду? Реально же за ручку спать пойдёте. Лакмус только закатил глаза и глотнул ещё коньяка прямо из бутылки. – А ты уверен, что я не бухой? – сказав это, Звонок, словно в подтверждении своих слов, икнул, а его лицо расплылось в пьяной улыбке. Не то, чтобы гитарист был, так сказать, «в говно», но, опрокинув пол стакана коньяка на голодный желудок, чувствовал себя навеселе. – А, вот так, значит? – на губах ритм-гитариста появилась грозная ухмылка. – Ну, тогда смотрите у меня. Доиграетесь ещё, так я вам сухой закон объявлю. Чтоб не выёбывались, как малолетки. С этими словами Уман, наконец, нашёл ключ от металлической ловушки, в которую Звонков мало того, что втянул Лифшица, так ещё и крайне глупо угодил и сам. Но, стоило только мужчине протянуть руки, чтобы снять наручники с ребят, как послышался голос Лакмуса: – Погоди-ка. Этот момент однозначно стоит сфоткать. Для истории, так сказать, – на этих словах басист щелкнул одолженной у кого-то камерой, запечатлев на ней занятнейшую сцену. В кадр попал мрачно куривший Борис с кольцом наручников на левом запястье. Да ещё рука ритм-гитариста с маленьким ключиком в ней. Сделав шаг назад, Максим взглянул на получившийся снимок и хмыкнул, прямо таки по-лисьи улыбаясь. Борис только злобно зыркнул на согруппника и сделал новую затяжку, мысленно обругав себя последними словами за согласие участвовать в подобной авантюре. В конце концов, в компромате на собственную персону заинтересован он не был от слова совсем. Андрей же взял ключ из рук Шуры и запихнул его в передний карман джинсов, нагло лыбясь барабанщику в лицо. – Надо это дело чем-нибудь заесть, – он взял Лифшица за руку и потащил к столу, где все ещё стоял его неоконченный стакан. Вся эта идея мало того, что веселила не только Звонка, но и гостей, вызывала у первого чувство какого-то садистского удовлетворения от реакции Лифшица на его действия. Тот двинулся следом, недовольно засопев. Все эти трюкачества Звонкова его уже порядком утомили, но как получить треклятый ключ, парень не знал. В принципе, варианты имелись, но вот претворять их в жизнь было неловко. Как-никак, сейчас для подобного в гримёрке находилось слишком много народу. Андрей же вёл себя как ни в чем не бывало. Подойдя к столу, он отправил остатки "коктейля" в желудок и принялся отправлять в рот разные закуски. – Ты бы поел, – пробурчал гитарист, покосившись на коллегу, которому всё это нравилось с каждым мгновением меньше и меньше. Всякий раз в подобной ситуации, Звонок пристально наблюдал за согруппником оценивающим взглядом. Словно проводил исследование, постоянно прикидывая, как далеко он сможет зайти, пока Борис не выйдет окончательно из себя и не прекратит его, порой, слишком уж наглые и переходящие дозволенную черту, эксперименты. – Ты бы заткнулся, – барабанщик сморщился от такого совета, словно от приступа острой зубной боли. Но какой-то бутерброд с тарелки, всё-таки, стащил. – Самому-то не надоело ещё? Мало того, что наручниками нас сцепил, так ещё и открывать эти сраные железки не хочешь. Прожевав еду, Андрей прочистил горло. Он встал вплотную, касаясь боком разгоряченного тела коллеги, что было довольно приятно, только вот липшая к телу мокрая после концерта одежда доставляла некоторые неудобства. Мельком осмотревшись, Звон задрал голову, состроив самую бесстыдную моську, и произнес тихим низким голосом: – Я знаю, что тебе моя идея понравилась. Хочешь продолжить... в другом месте? Борис тоже доел свой бутер. С трудом, надо сказать. Потому как от подобных слов гитариста чуть было не закашлялся. Всё же, Звонок сейчас явно перегибал палку. Подкатывать к кому-то на глазах у кучи народу было верхом идиотизма. А потом парень дёрнулся и, рывком приблизившись к Андрею, попытался залезть свободной рукой мужчине в карман штанов. И зашипел, лишь бы не перейти на крик от заполнивших сознание эмоций: – Отдай. Мне. Чёртов. Ключ. От этих. Злоебучих. Мать их. Наручников. Подобное поведение не было правильным, и Борис это понимал. Не то место. Не то время. И куча свидетелей, тут же заинтересовавшихся новым витком забавной, по их мнению, перепалки. Но просто ждать, пока Звонков закончит забавляться с новой игрушкой, было крайне утомительно. А тот, словно на зло, открывать замок на железных браслетах явно не собирался, растягивая время. Вот Лифшиц и решил хотя бы попытаться заполучить заветный кусочек серебристого металла в свои руки. Глаза Андрея засияли от такой близости барабанщика, который теперь чуть ли не грудью касался его груди. Нетрезвый взгляд помутнел от расширявшихся зрачков, а в нос ударил запах пряной туалетной воды. Он схватил руку согруппника, дерзко вторгнувшуюся в его карман, за запястье и прижал к бедру, отвечая полушепотом: – Я, конечно, понимаю, что тебе не терпится, но может всё-таки в более уютном месте? Парень в ответ на это действие нервно сглотнул и забегал глазами по тесной комнате, заполненной снующими повсюду гостями. А после перевёл затравленный взгляд уже на Звонка. – Ты… Хватит. Пожалуйста. Люди кругом, что ты вытворяешь..? Дай мне чёртовы ключи. Это же… Неужели так сложно? Андрей победно оскалился и отпустил руку барабанщика, позволяя тому достать ключи из своего кармана. – Видел бы ты себя со стороны... – ему пришлось встать на носки, чтобы его полушепот был слышен в шумной гримерке. – Выглядишь... охуенно. Барабанщик же сразу воспользовался предоставленной возможностью забрать необходимый предмет из кармана колеги. И, сделав это, тут же принялся открывать уже набивший оскомину браслет. Сняв наручники, парень зыркнул на мужчину и поспешно ретировался в другой угол комнаты, чтобы лишний раз не нарываться на неприятности. Тот провел его хитрым взглядом, снимая наручники с себя и, дождавшись, пока чужие взгляды потеряют интерес к их короткой «перепалке», запихнул их в карман на пару с ключом. «Это нам ещё пригодится» – подумал Звон, наливая себе еще колы.