Свет рождается из тьмы

      Как многие и предсказывали, сражение на Джеонозисе было лишь началом. Маленькая искра зажгла пожар, который пожрет Галактику. Миллионы жизней уже брошены на растопку этого костра. Для Избранного война стала тем, что заполняло пустоту в его душе после разрыва с Падме. Но заполнялась эта пустота расплавленным свинцом жестокости, оставляя после себя тлеющие незаживающие раны. Скайуокер отдался новому делу с головой, заработав себе репутацию героя уже в первых сражениях. Он старался быть везде, на совещаниях, на передовой, лишь бы забыться, отвлечься и изгнать эту боль внутри. Его детское увлечение Амидалой вылилось в опасную страсть юноши, которая не оставила после себя ничего, кроме горечи утраты и тлеющей обиды. Детские мечты рассыпались, как стекла окон в охваченных огнем домах, подвергшихся артиллерийскому налету сепаратистов. При первой же возможности Энакин возвращался на передовую, к солдатам, с которыми было так просто — не нужно было быть дипломатичным или сдержанным, простые ребята-клоны принимали его таким, каким он был на самом деле, и смело шли в бой за своим командиром, всегда вырывающимся вперед. Но чем больше дроидов превращалось в металлолом, тем больше росла тень на сердце Скайуокера. В его жизни ничего не оставалось, кроме Разрушения.       Кристофис. Еще одно название. Еще одно сражение. Так думал Энакин, направляясь на деблокаду этой планеты, не ведая, что его жизни суждено измениться на усеянных мертвыми телами полях сражений этого мира. Энакин рухнул на дно траншеи, утомленный очередной атакой. Даже джедаи устают. Особенно когда отбиваешь уже неизвестно какую атаку дроидов. В отличии от людей, машины не ведают усталости. У них не сводит мышцы от судорог, не мутнеют мысли в процессорах. Они идут и идут. Сепаратисты просто изматывали республиканцев нескончаемыми атаками. Дроиды, словно морские волны, налетали на траншеи 501-го батальона. И каждый раз их атаки рассыпались, как воды океана разбиваются о скалы. Но недаром говорят, что вода камень точит. Потери клонов росли, а подкрепления ждать не приходилось. Силы Республики были слишком растянуты и немногочисленны, а враг обладал колоссальными ресурсами. За каждым уничтоженным батальоном дроидов, шел другой, и все начиналось по-новой. Лишь груда убитых клонов и уничтоженных дроидов росла с каждой новой атакой. Вскоре за ней можно будет укрываться от вражеского огня… — У них когда-нибудь кончатся железки? — послышался голос Рекса.       Энакин вырвался из забытья, вновь ощутив ноющую боль во всех мышцах измученного тела. Он приподнялся со своего места. На удивление он слышал Рекса, ведь порой казалось, что звуки лазерного огня, и разрывы снарядов дальнобойной артиллерии, — это единственное, что осталось в окружающем мире. Мир Энакина сейчас сузился до отрезка вверенной ему позиции. Повсюду полусидели, полулежали солдаты-клоны. Белая броня покрылась пылью и копотью. Живые перемешались с мертвыми. Многие фигуры лежат неподвижно, там где алчная когтистая рука Смерти настигла их. Трупов становилось все больше, их некому, и некогда было уносить. Раненые стонали, ожидая помощи немногочисленных медиков. Не все дождутся ее сегодня. Сколько раз во снах Энакин слышал эти крики, и мольбы о помощи. Не в силах помочь, он мог только сжать кулаки, и пожелать сепаратистам самой лютой смерти. От его меча. В траншею кто-то спрыгнул. Кто-то грязный, как и они все. Весь в пыли, гари и крови. А ведь у дроидов нет крови. — Оби-Ван, ты ранен? — воскликнул Энакин. Его бывший учитель лишь криво усмехнулся: — Царапина, не более. Не тревожься. По большей части кровь не моя. Помогал медикам грузить раненых. Здоровых у меня на позиции не осталось…       Энакин молча кивнул, не в силах сообразить что-то для ответа. Да и что тут скажешь. Убитых было столько, что их не успевали считать. Роты уходили в небытие за секунды. Энакин чувствовал эти моменты особенно остро, как и любой джедай. Когда за одно короткое мгновение столько много жизней одновременно обрывается. Оби-Ван что-то говорит, но Энакин не слышал. Он ощущал себя пустым внутри, и разбитым снаружи, гадая когда какой-нибудь дроид сделает один единственный верный выстрел…       Опять бомбардировка. Рекс бьет тревогу. «Бидоны» опять наступают. Энакин выругался теми словами, которыми ругаться могут только солдаты на войне. — Я впечатлен расширением твоего лексикона, Энакин. — заметил Оби-Ван.       Не настроенный на дружескую перебранку, бывший ученик молча активировал световой меч, поднимаясь на ноги со дна окопа. Энакин был рад атаке. Лишь бы снова броситься в хаос боя, отбросить все мысли, отдаться разрушению. Не останется ничего. Только он, его оружие, и алые всполохи опасности. И текущая по венам, бурлящая лава ярости. Больше ничего не осталось. Больше ничего нет. Только тьма внутри, и огонь снаружи. И все.

***

      Укрепленный бункер штаба. Посадочная площадка, покрытая следами постоянных бомбардировок. Снижающийся шатл. После очередной атаки, когда вслед за бушующей дикой энергией жестокого боя пришли гнетущая усталость, и опустошение, безучастный ко всему Энакин вдруг услышал бойкий звенящий голосок посреди безрадостного пейзажа войны: — Я новый ученик-падаван. Я Асока Тано.       С тех пор все изменилось. И пускай осознание этого пришло не сразу, но жизнь Избранного отчетливо разделилась на до Кристофиса, и после. Асока Тано. Она ворвалась в его жизнь, как солнечный луч на закате, что пробивается сквозь мрачную стену зимних облаков, окрашивая их в мягкие ярко-оранжевые тона. С тех пор все изменилось. Где-то внутри Энакина зажегся крохотный огонек, мерцающий во тьме души джедая. Однажды он разгорится со всей силой, как тот пожар, что терзает Галактику сейчас. Но это пламя будет питать Жизнь.