Свет рождается из тьмы

Военная тюрьма, Корусант. — Итак, если я Вас правильно понимаю, вы не признаете свою вину?       Голос адмирала Таркина отражался от глухих стен камеры, и каждое слово падало, словно камень, брошенный в осужденного на казнь. — Конечно нет! — И вы отрицаете, что хладнокровно убили заключенную Летту Тармонд при помощи Силы? — Я этого не делала! Кто-то другой использовал Силу!       Адмирал Таркин едва улыбнулся своими тонкими губами, всем видом демонстрируя превосходство обвинителя над обвиняемым. — Как жаль… Но на камерах предельно точно все зафиксировано. Странно, что именно в этой камере на записи был отключен звук. Но лично мне хватает увиденного. А последние всхлипы гражданки Тармонд пусть остаются на Вашей совести, командир Тано. Впрочем, пока еще командир…       Асока скривилась. Как же ей был противен этот человек. Впрочем, тогрута не удивилась бы, если бы внутри у адмирала вместо сердца оказались схемы и шестеренки. Ей встречались дроиды человечнее, чем этот офицер с ледяным взглядом. Серо-стальные глаза Таркина казались глазами мертвеца, никогда не излучавшими тепла и света. Этот человек ей не поверит. Он уже все решил для себя. Таркин готов обвинить ее так же, как обрекает на смерть батальоны солдат, ради достижения победы. И все же Асока не сдавалась: — Сообщите Ордену Джедаев! Генералу Скайуокеру! Меня кто-то подставил! — О, я сообщу куда следует, будьте уверены. А пока, Вы останетесь в этой самой камере. Вас ждет трибунал.       С этими словами Таркин развернулся, и вышел из камеры, сопровождаемый клонами из военной полиции. Силовое поле с хлопком активировалось, отрезая Асоку от внешнего мира. Девушка тяжело опустилась на жесткие нары, обхватив голову руками. В одночасье ее мир перевернулся. Еще пару часов назад она была в относительной безопасности в Храме Джедаев. Вместе с Учителем докладывала о результатах их расследования по делу о теракте. А теперь ее арестовали, словно какую-нибудь оборванку с нижних уровней. Слова Таркина до сих пор звучали в ее голове, слово в камере было непрерывное эхо. «Вас ждет трибунал. Трибунал. Последние всхлипы пусть остаются на Вашей совести. На Вашей совести. Вас ждет трибунал.»       Тяжесть и жестокость этих слов усиливало то, что это была неправда. Ложь. Клевета. Поклеп. Асоку словно спустили с небес на землю, больно ранив при посадке. Она столько раз рисковала своей жизнью ради Республики, столько раз бросалась через заградительный огонь дроидов… Но в одночасье все это забылось. Теперь ее держат в камере, где положено быть той же Вентресс или Дуку. «Но я — это не они! Я не виновна! Они же должны понять! Должны разобраться во всем…»       Но слова Таркина снова и снова отзывались в разуме тогруты, и надежды на справедливый суд таяли с каждым мгновением, проведенным Асокой в этой камере. Она, как будто зависла над черной пропастью отчаянья, опасно балансируя на самом краю. И тогда ее сердце подсказало последнею зацепку, последнюю надежду. Учитель! Энакин! «Да, учитель Скайуокер меня не бросит! Он всегда меня выручает, всегда опекает, постоянно беспокоится за меня… Он не оставит меня здесь! Не оставит…»       Эта мысль утешала, дарила надежду. Асока бы многое отдала, чтобы сейчас увидеть лицо Энакина. Услышать его голос, заглянуть в глаза цвета ясного зимнего неба. Как же тяжело быть рядом с ним, и скрывать те чувства, которые давно обрели власть над тогрутой. Но сейчас она была бы рада и этому. Просто увидеть, услышать слова ободрения. Что он вытащит ее, заберет из этого мрачного каземата, обратно к джедаям, к свету и теплу. Он скажет ей, что они во всем разберутся, и что это просто ошибка. И все будет хорошо. Все будет хорошо.       Асока успокоила себя, вновь настроившись по-боевому, как перед очередным заданием. Она столько раз оказывалась в сложных ситуациях. Чем эта хуже плена у Хондо или схватки с Гривусом?! Да, она сражалась с самим Генералом Гривусом, Убийцей Джедаев и выжила. Какая-то тюрьма, и глупые слова этого высокомерного офицеришки ее не сломят! Нет, она ученица генерала Скайуокера, героя войны и лучшего джедая во всем Храме! Она не сломается! Они ее не бросят. Конечно нет.       В нетерпении Асока мерила шагами крохотное помещение своей камеры. Силовой барьер тихо жужжал, отсвечивая зловещим красным цветом. Минуты тянулись мучительно долго. Но сколько точно прошло времени тогрута не представляла. Час, два, больше? Ей уже начинало казаться, что она провела в тюрьме целый день. В конце-концов устав от брожения туда-сюда, Асока прилегла на койку. Время шло. Ничего не менялось. Темные и холодные стены давили на подсознание, словно склеп покойника. Одиночество только отягощало горестное бдение девушки. Время, тесная камера, непреодолимый силовой барьер угнетали Асоку. Ей начинало казаться, что ее бросили здесь, и забыли. И она навсегда останется тут, в этой камере, брошенная всеми. «Нет, вздор! Надо отвлечься! Подумай, кто это мог бы быть. Кто и главное зачем подставил меня. Почему именно меня? Я ведь еще даже не джедай…»       Девушка вновь стала ходить от стены к стене, обдумывая все возможные варианты. Но в голове царил сумбур. Желание действовать сменялось паническими атаками, от этой самой невозможности что-то предпринять. Пока она была здесь, злодей оставался на свободе, и мог уже предпринимать следующий шаг. Что это может быть? Новая атака? Но второй атаки не допустят, в Храме подняли уровень безопасности. Кто бы он ни был, ему не удатся. А если… Асока на секунду представила горящие залы для тренировок с телами несчастных маленьких юнлингов. Следующий образ был еще хуже. Тела друзей заставшее в изломанных позах, словно брошенные куклы. Магистр Пло, Оби-Ван, Учитель… Нет, только не Энакин! Только не он! Нет, прочь эти мысли из головы. Тогрута обхватила себя руками за плечи, часто задышала, стараясь успокоиться. Все это ее разыгравшаяся фантазия. Конечно джедаи не допустят повторного теракта. «Успокойся, все будет хорошо. Это ошибка. Тебя скоро заберут. Ничего не произошло. Держись, возможно это проверка. Не поддавайся страху и унынию. Тебя этому обучали. Ты справишься, вспомни что говорил Оби-Ван. Что говорил Учитель. Энакин. Эни…»       В мыслях Асоки всплывали лица дорогих ей людей, она старалась представить себя сейчас с ними, как будто ничего не произошло. Для тогрут одиночество было ужасным состоянием. В их генетическом коде отпечаталось, что одиночки не способны выжить в этом жестком мире. Их общество высоко ценило социальные взаимоотношения и связи. Ты никто без тех, кто тебя окружает. Только вместе с другими ты сможешь выжить, только так ты сможешь познать себя. Скажи мне кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты.       Не в силах больше стоять, Асока вновь прилегла на жесткую подстилку. Пыталась поспать или думать о чем-то отрешенном, о чем угодно. Старалась держаться. И все же воля Асоки уже начала давать трещину. Она ощущала себя маленькой, и брошенной на произвол судьбы, чего с ней не было даже во время бегства от кровожадных охотников за трофеями. Ей казалось, что она сильная, что сможет все выдержать. Она же будущий джедай. Магистр Йода говорил, что ее ждет большое будущее в Храме, и Учитель с Оби-Ваном всегда ей повторяли тоже самое. Одиночество и заключение, медленно, но верно, подтачивали силу и решимость Асоки, увлекая ее разум в изломанные, и глубокие ущелья темных мыслей и страхов. «Если ничего не случилось, то почему никто не приходит? Где же они? Они не могли про меня забыть, даже если Таркин ничего не передал Храму. Они уже должны были меня забрать. Где же вы все? Где же ты, Учитель? Где же? Энакин…»       Она всхлипнула, и одинокая слеза, словно крохотная льдинка, скатилась по щеке тогруты. Асока никогда не плакала, даже когда ей хотелось кричать о своих чувствах к Учителю, когда пламя, горевшее в ее сердце, казалось, готово было выжечь ее изнутри до черноты. Нет, закусывала губу, утыкалась в подушку, отворачивалась, шла в ангар чинить корабль, но не плакала. Она помнила слова Энакина, и хотела, чтобы он ею гордился. Хотя бы так, если больше ничего быть не может. Но сейчас. Сейчас… — Где же вы, Учитель? — тихо прошептала Асока. Она спрашивала у стен своей мрачной камеры. Стены оказались глухи к словам заключенной. За бессчетные годы они слышали стенания, просьбы, мольбы, стоны, но всегда оставались безучастными к судьбам оказавшихся здесь несчастных и злодеев. Молчание и мерное жужжание силового барьера были ответом Асоке. — Где же ты, Энакин?