***
На закрытом заседании военного трибунала присутствовали: высшее военное руководство Республики, Канцлер и члены Совета Ордена. Сторону обвинения представлял Уилхафф Таркин, что Асоку, честно говоря, не удивило. А вот, что действительно стало неожиданностью для тогруты, так это представитель защиты. Сенатор Амидала собственной персоной. Оказалось, Энакин до сих пор пытался спасти свою ученицу. Где-то внутри — в охваченном мраком сердце Асоки, проскользнул робкий лучик надежды. Надежды на взаимность… Впрочем, девушка тут же отмела эти предательские мысли. Только не сейчас. Стремление учителя спасти ее… грело душу тогруты в холодном и безжизненном пространстве отчаяния и безнадежности. Но Асока понимала, что за этим вряд-ли кроется что-то большее. Скорее всего, она обманывалась. Просто Энакин… он такой. И не стоит пытаться приписывать ему желаемое. Он — Избранный — тот, кто привнесет в Силу равновесие. А она — всего лишь его падаван. К тому же еще и бывший… — Командир Асока Тано, бывший джедай-падаван Ордена Джедаев обвиняется в заговоре с целью подготовки и совершения террористического акта против Республики; обвиняется в совершении теракта в Храме Джедаев, в убийстве военных и гражданских лиц, в побеге из особо охраняемой зоны, в сговоре с сепаратистами и врагами Республики! А также в незаконном приобретении и хранении оружия. Требую лишить командира Тано всех званий и привилегий в Великой Армии Республики, а в качестве наказания… требую высшую меру! — гремел, усиленный динамиками, голос адмирала Таркина. Падме делала все, что было в ее силах, но все улики были против ее подопечной. Защита трещала по швам… к несомненному удовольствию обвинителя. Асока была благодарна сенатору, но не сомневалась в тщетности всех усилий. Она была рада, что имя Энакина так ни разу и не всплыло на слушании, хотя это именно он вытащил Асоку из военной тюрьмы Корусанта. Пусть так и будет. Наконец председатель суда объявил, что готов вынести решение. Асока была рада, что это представление закончится. Ее уже тошнило от лицемерия всех этих людей. Она столько раз рисковала жизнью ради Республики и Ордена, но ей даже слова сказать не дали. Ее сразу же записали в предатели, не удосужившись разобраться. Нашли козла отпущения. Им просто хотелось поскорее закрыть и забыть этот инцидент. Поэтому суд проходил в закрытой форме, а о его результатах не узнает общественное мнение. Никто не должен знать, что среди военных и джедаев нашлись предатели. Для политиков это будет очень неудобно. Асока просто оказалась не в том месте и не в то время. Ну и Вентресс, наверняка, постаралась… — Суд, рассмотрев все вещественные доказательства, и выслушав доводы сторон, пришел к следующему… — начал было председатель. — Стойте! — раздался громкий голос. Этот мощный командный голос Асока узнала бы из тысячи. Так часто она слышала, как Он отдает им приказы на поле боя солдатам 501-го. — Ваша честь, в деле возникли изменения… мы нашли истинного виновника! — сказал Энакин, войдя в зал заседания. Вслед за ним группа гвардейцев Ордена ввела в зал Баррисс. Та предстала перед судом, ничуть не скрывая гордости за свои деяния. Бывшая ученица Луминары поведала обо всем. Она бахвалилась своими успехами, мотивируя свои действия заботами об истинном благе Республики и Ордена. Асока была шокирована. Баррисс — ее подруга. Которую тогрута спасла от мозговых паразитов с Джеонозиса. Баррисс — такая мирная и всегда строго следующая всем заветам Ордена. Идеальный джедай… Еще одно предательство. В сердце девушки будто бы вонзился еще один нож, помимо десятка тех, что там уже давно торчали. — Республика прогнила! Орден джедаев предал свои собственные принципы, став воинами, вместо миротворцев! Вместо того, чтобы остановить войну, мы ей потворствуем! Я должна была что-то сделать, должна была показать всем ложность нашего пути! Это… — Баррисс почти срывалась на крик. — Довольно! — раздался голос Канцлера. Фарс закончился. Баррисс отправили в тюрьму, а Асоку отпустили, полностью оправдав. Ошибка в ведении следствия была столь велика и непростительна, что суд предпочел закрыть глаза на их с Энакином побег из военной тюрьмы, что было явным нарушением с их стороны, несмотря на отсутствие вины в главном вопросе. Слишком много военных и чиновников могли лишиться своих мест. Как же Асоке надоела вся эта политическая возня, ложь и постоянные интриги. Увы, она во многом понимала Баррисс, хоть и была против ее методов. Ей бы стоило просто начать говорить об этом. Впрочем, люди редко слушают то, что им не нравится или расходится с их представлениями о мире. Еще пару суток назад… Асока была бы крайне возмущена подобными высказываниями в адрес Республики и Ордена, вступила бы в полемику, стала бы горячо спорить. Но не сейчас. За это время все очень изменилось. Энакин поймал взгляд своей ученицы и ободряюще улыбнулся, радуясь, что все закончилось. Асока ответила ему вымученной улыбкой, а потом сразу опустила глаза. На лице тогруты отпечатались усталость и печаль. Им было приказано вернуться в Храм. Обоим. По дороге к посадочным площадкам, где их ждал челнок, оба молчали. Асока была не в силах говорить, а ее наставник не знал, какие слова лучше подобрать. Казалась, после всего случившегося между ними возникла какая-то пропасть, отчего на душе у Избранного кошки скребли. Пока они летели обратно в Храм, Асока задремала, упав головой ему на плечо. Энакин старался не шевелиться, чтобы не нарушить ее сон. Похоже, все предыдущие события сильно истощили девушку, так что она просто отключилась. А по прибытии Скайуокер бережно отнес спящую в ее комнату на руках, отметив, какая она легкая. Он немного задержался, наблюдая, как Асока спит, слушал ее тихое дыхание. Во сне она казалась ему такой хрупкой и беззащитной, что совсем не походило на привычный образ тогруты. Понимая, что долго задерживаться здесь он не может, Энакин оставил Асоку отдыхать.***
Она проспала долгим сном без сновидений. Проснувшись, тогрута почувствовала себя отдохнувшей. Но только физически. Собственная душа девушки, как и прежде, пребывала в смятении. Она оглядела такие знакомые стены своей комнаты, дотронулась до простого шкафа для немногочисленных вещей. Вскоре ей придется оставить все это навсегда. Она не могла больше здесь находиться, даже если они попросят. Все слишком усложнилось. И Энакин… Тут девушка поняла, что не помнит, как оказалась в кровати. Впрочем, не так уж это и важно. Наверняка, она просто не помнила себя от усталости. Теперь надо было привести и себя в порядок, перед встречей с магистрами. Асока не знала, что они ей скажут, но точно была уверена, что сделает она. Смятение не отпускало и Энакина. Оби-Ван сказал, что Асоку готовы восстановить в Ордене, Совет принесет падавану Скайуокера свои извинения, но… После всего, что случилось, Избранный сам потерял веру в Совет, да и в Ордене уже откровенно сомневался. Вчера они были готовы отказаться от одной из своих, а что дальше?.. Вспоминались слова Падме о выборе. Он уже выбрал. Выбрал Асоку… Но, если она решит остаться, то он поддержит ее. В глубине души ему бы хотелось, чтобы она осталась… Возможно, вместе они смогут что-то исправить… Скайуокер сам не заметил, как привык к Ордену, к своему статусу «Избранного». К тому же, ему не хотелось, чтобы мечты его ученицы рушились. Орден все равно оставался частью их жизни. Да даже больше. Он и был их жизнью. Для Асоки это, наверное, значило больше, чем для него. Энакин решил, что должен держаться ради нее. Если Совет готов признать ошибку, его задача показать Асоке, что ее все еще ждут. Вот только его сердце требовало другого… Совсем другого. И Орден здесь был вовсе ни при чем.***
Асока медленно шла через коридоры Храма с высокими окнами и статуями знаменитых джедаев былых времен. В памяти вставали картины прошлого… Того, как она пряталась здесь от других юнлингов, как бежала за Энакином, уже будучи падаваном. Девушка пыталась запомнить все это таким, каким оно было для нее раньше. Светлым и чистым. Незамутненным предательством и фальшью. Совет встретил ее со словами искренних извинений и глубочайшей признательности ее самоотверженности в борьбе за свою невиновность. Они предлагали ей вернуться в Орден. И… Энакин предлагал ей вернуться. — Совет просит тебя вернуться. Я прошу… — сказал ее наставник. Эта улыбка… и эта цепочка в его руке чуть было не подорвали ее уверенность. Как же она хотела сказать «Да». Но не могла… После всего, что случилось… Но дело не в Ордене… Сила побери, она бы осталась, даже если бы совет вывалял ее в грязи и измазал перьями, лишь бы быть с Ним. Но Асока больше этого не вынесет, не сможет быть его ученицей и другом. Она не хотела быть ему другом. И притворяться больше не могла. Асока взяла бы цепочку, но в последний момент оставила ее на ладони учителя: — Простите, но я не вернусь. Не могу… Не в силах смотреть в яркие глаза наставника, Асока предпочла просто уйти оттуда. И побыстрее. Пока у нее хватает духу сделать этот последний шаг. К горлу подступали рыдания, но тогрута сдерживалась. В конце концов, ей не в первой. Надо поскорее уйти. Сбежать. Чтобы не чувствовать рядом Его присутствие. — Асока стой! — раздался знакомый голос сзади. Энакин нагнал ее на террасе у главного входа. Рассвет уже окрасил шпили Корусанта ярким золотистым сиянием. В такой час здесь никого не было. Только они вдвоем. — Нам надо поговорить… — первым заговорил ее наставник. «Ты только все усложняешь, мне и так тяжело… Но другого выхода нет…» Она тяжело вздохнула, ожидая его слов. — Ты не думала, что совершаешь ошибку… Это ведь твоя жизнь, — продолжал Энакин, но уверенности в его голосе не было. «Какой смысл в этой жизни без тебя?» Асоке стоило немалых трудов вновь встретиться взглядом с бывшим наставником. Да, пора привыкать к этой мысли. Больше он не ее учитель. — Это так… Но я должна обдумать это все. Сама. Без Ордена… — она отвернулась к выходу. — И без тебя. Энакин стоял, как громом пораженный. Слова Падме вертелись у него в голове, а его собственные чувства были готовы вот-вот вырваться на свободу, требуя воздать им за такое длительное заключение. — Ты нужна мне! — крикнул он вдогонку девушке. Асока запнулась на первой ступеньке храма. Энакин подбежал к ней и взял за руку, разворачивая к себе лицом. По щекам девушки текли слезы. Видеть ее плачущей было выше его сил. — Зачем? — спросила Асока. Тысяча самых разных слов были готовы сорваться с уст Избранного. Но именно в такие моменты слова нужны меньше всего. Энакин просто наклонился к Асоке и поцеловал ее. Короткий поцелуй, влажный от ее слез — их губы просто соприкоснулись. Но Энакин почувствовал, как она вздрогнула всем телом. Внутри него самого тоже словно бы пробежал электрический импульс. — Затем, Шпилька, что я люблю тебя, — сказал джедай. — и без тебя мне нету места в Храме. Я понимаю, что ты хочешь уйти. И я уйду вместе с тобой. Асока не верила тому, что слышала. Ноги стали подкашиваться. Она все еще ощущала прикосновение его губ к своим. В этот момент ей хотелось большего, куда большего. То, чего ее несчастная душа жаждала уже давно. Бурный поток эмоций, который тогрута сдерживала, прорвался через рухнувшую плотину собственных страхов и выдуманных обязательств. Девушка прижалась к джедаю, уткнувшись лицом в его грудь. — Я тоже люблю тебя… — сквозь слезы прошептала она. И Энакин услышал. Он обнимал Асоку, чувствуя, как дергаются ее плечи от рыданий. Дав ей немного выплакаться, он мягко приподнял ее милую головку и на этот раз поцеловал по-настоящему. Не слишком опытная в этом, Асока поначалу скованно пыталась отвечать, но потом втянулась. Это было совсем не то, когда ее пытался целовать тот нахальный мальчишка-сепаратист. По ее телу словно бежали тысячи мурашек, будто разряд грозовой молнии прошел от верхних кончиков монтралов до пальцев ног. В душе Тано впервые за последнее время заструился свет, разгоняя царившую там прежде тьму. На этот раз то был не один и не два ярких луча, но невероятный шторм света, как взрыв сверхновой. — Ты точно хочешь уйти… — спросила Асока, когда их губы наконец разомкнулись. — Ты же, вроде как, Избранный. Она все еще не до конца могла поверить в происходящее… и где-то в глубине души еще оставались ростки сомнений. Энакин прыснул: — Да к хаттам все это. Я уже не знаю, во что верить. Орден, Республика, эта война… Все пошатнулось. Одно я знаю точно — я люблю тебя, и хочу быть с тобой. Девушка улыбнулась. В ее сияющих глазах Энакин видел отражение какого-то внутреннего света. Подобно тому, что засиял в его собственной истерзанной душе. Этот Свет прогонял все страхи и сомнения, залечивал старые раны, растекаясь по телу приятным теплом. На этот раз она поцеловала его первой, обхватив руками за шею. «А она быстро учится.» — И чем ты планируешь заняться? — с лукавой улыбкой спросила Асока, повиснув на шее у Избранного. — Ну… Им, наверное, нужны хорошие пилоты, — отвечал Энакин, не отрывая взгляда от глаз возлюбленной. — Ах, ты наверное хотел сказать — «сумасбродные выскочки с манией самоубийства»? — рассмеялась она. — С каких это пор ты встала на сторону Оби-Вана, Шпилька? Энакин подхватил тогруту на руки и закружил под звуки ее звонкого смеха. А после… они, взявшись за руки и не оглядываясь, вместе спустились по ступенькам, покидая Храм Джедаев. На них глазели, их узнавали, но им не было до этого никакого дела. Свет, струившийся в их душах, ярко сиял в бесконечных океанах Силы, где звучит музыка Вселенной.The End… or maybe…