Закат на горизонте

Сборы не заняли много времени, но, поскольку, сейчас был вечер, а путь до Рилота не близкий, джедаи понимали, что им придётся там заночевать и потому со ради всё нужное для этого. Энакин не знал, что встретит его на незнакомой планете, а, быть может, даже в дом на ночь не пустят и ночевать придётся на корабле, поэтому взял с собой спальный термо-мешок, дзюдосмену тёплой одежды и кое-какие продукты, а после этого заглянул к Квай-Гону. Конечно, учитель и так знал, куда он отправится, но всё же Скайуокер хотел лично попрощаться с учителем, тот это оценил, но прежде, чем отпустить, предупредил, как всегда, туманно и расплывчато: — Можешь идти, но помни, серьёзное чувство бывает только одно, а копий имеет тысячи. Энакин не стал спрашивать, что имеет в виду наставник, так как заранее знал, что тот никогда не отвечает прямо, он обычно делает так, чтобы ученик сам нашёл ответ на нужный вопрос. А сейчас тот и вовсе не хотел ничего выяснять, скорее бы остаться наедине с Эйлой и пообщаться с ней на интересную обоим тему. Вернее, пока интересную только ему, однако, Скайуокер надеялся пробудить этот интерес и у своей спутницы. Секура уже стояла возле корабля, ожидая его, при этом поглядывая на ворота храма с кажущимся нетерпением. Это можно было объяснить тем, что неловко заставлять ждать господина Синдуллу, а настоящей причины Энакину знать пока не следовало. Ещё по пути в храм Секура успела внимательно присмотреться к нему и наблюдения вызвали в её душе давно уже не испытываемый трепет. Какие красивые у него глаза, как только раньше не увидела. Глаза не наивного любознательного ребёнка, а умного и интересного юноши. А улыбка… Просто само обаяние. И как он двигается. Каждое движение кажется выверенным до сантиметра, но при этом выглядит непринуждённо, словно так было всегда, от рождения. А при одном взгляде на его руки Эйла и вовсе покрылась липким потом. Её просто прошибло нестерпимым жаром, когда она представила, что эти самые руки с тонкими длинными пальцами, узкими, хотя и крепкими ладонями, касаются её обнажённой кожи. Дойдя до этого места Секура усилием воли обозвала свою фантазию, иначе она могла проявится на её лице и возможно отпугнуть юного неопытного Энакина. Но тот, вроде бы, ничего такого не заметил, по крайней мере, внешне виду не подал, а кивнув Эйле в знак того, что всё в порядке, вслед за ней поднялся на корабль. До здания сената летели молча, обмениваясь лишь незначительными фразами и взглядами, а потом и это пришлось прекратить, ибо неловко было продолжать при третьем пассажире. Им оказался высокий и довольно худой мужчина-тви’лек со светло-коричневой кожей, на которой иногда мелькали более тёмные пятна. Светло-зеленые глаза его были опущены вниз, что говорило о том, что Чама волнуется. Он был рад, что улетает с этот беспокойного Корусанта и сможет провести оставшееся до голосования время в родной обстановке дома. Всю дорогу он напряжённо молчал, считая минуты до посадки, лишь только уже на месте повернулся к джедаям и вежливо сообщил: — Вы сильно устали в дороге, а время позднее, можете воспользоваться моим домом на эту ночь, я выделю вам комнаты. — Благодарим, господин Синдулла, — вежливо ответила Эйла за них обоих, внутренне радуясь успешности своего плана, правда, как выяснилось чуть позже, в доме у них не будет возможности побыть наедине. Но прежде, чем попасть в дом хозяина, Энакину предстояло увидеть ещё одну новую для себя планету. За десять лет, проведённых в Ордене, он успел побывать в разных концах галактики, но на Рилоте до этого не был ни разу. Эйла успела ему немного рассказать о своей родине, но всё равно юноша был удивлён тем, что эта планета всё время разделена на ночную и дневную сторону, из-за чего день и ночь, как таковые, здесь отсутствовали. При этом дневная сторона была немного похожа на Татуин, здесь тоже царила жара, правда, в отличие от него, тут были небольшие водоёмы и кое-какие растения. На ночной же стороне царил вечный холод, чаще всего не совместимый с жизнью. Дом Чамы стоял на стороне дня, будучи в составе небольшой деревни, почти не выделяясь среди других похожих строений. Такое же типовое одноэтажное здание из коричневых блоков с красной крышей. Рядом, скрытый за невысоким забором, располагался аккуратный сад, а на крыльце уже ждала своего отца маленькая девочка расы своего отца. Гере было лет шесть, она даже на вид была живой и очень подвижной. Кожа её имела зелёный оттенок, явно унаследованный от покойной матери, а глаза были отцовские — изумрудные, с длинными пушистыми ресницами. На ней был лёгкий коричневый сарафан, поскольку несмотря на вечер погода стояла жаркая. Но едва увидев у калитки отца, девочка подскочила на месте и с диким радостным воплем бросилась к отцу. — ПАПА! — выкрикивала Гера, повисая на шее у Чамы, а тот в ответ обнимал её и кружил на руках, а потом только вспомнил о своих спутниках и пригласил джедаев в свой дома. Энакин и Эйла неспеша поднялись на крыльцо и вслед за хозяином прошли на небольшую кухню, где хозяйничала пожилая зеленокожая тви’лека в белом переднике, которая помогала Чаму в воспитании дочери и ведении домашнего хозяйства. В данный момент она готовила ужин и поинтересовавшись, как все долетели, пригласила к столу. Чама был рад, поскольку на Корусанте, по причине сильного и постоянного волнения, он почти ничего не ел. Джедаи голодными не были, но решив не огорчать хозяина, тоже приняли приглашение его экономки. Стол был довольно большим и потому каждый мог разместиться там, где ему было удобно и путем несложных манипуляций справа устроился Чама, держа на коленях дочь, которая скучала по лицу и не хотела есть отдельно, а слева Энакин и Эйла, экономка по имени Райси устроилась посередине. Стол закрывала уютная оранжевая скатерть с каким-то орнаментом, спускаясь почти до пола и именно она натолкнула Эйлу на определённые мысли. Она умышленно села поближе к Энакину и постоянно искоса на него поглядывала, стараясь как бы невзначай коснуться его. То заденет локтем его бок, то коснётся бедром, а однажды решилась на совсем уж отчаянную дерзость. Когда им уже подали чай, Секура подмигнула Энакину и после немного отклонилась в сторону и незаметно вытащив под столом ногу из туфли, недвусмысленно потерлась ею о ногу Скайуокера и начала плавно подниматься по ней вверх, поглаживая пальцами ступни его голень и колено. Энакин сильно смущался и ужасно краснел, уткнувшись лицом в тарелку, не отвечая на всё более откровенные взгляды Секуры. Она списывала это на необычность ситуации, однако, считала при этом, что своим поведением смогла, как минимум, заинтересовать Энакина в ином ключе, чем до этого. Не как верный друг, знакомый с детства, а как привлекательная девушка. И уже потом, когда чай был выпит, тви’лечка наклонилась к самому уху Скайуокера и чуть шевеля дыханием лёгкие завитки его волос, интимно прошептала: — Пойдём в комнату, я очень устала, нам нужно хорошо отдохнуть. Энакин, к её великой радости, понял всё верно, и кивнув ей с понимающей улыбкой, начал подниматься из-за стола. Эйла посторонилась и убрав за собой, они, поблагодарив хозяина и экономку, прошли в одну из указанных им ранее комнат. И только закрыли за собой дверь, как за стеной послышалась шумная возня — это к Гере пришли её друзья, Гоби и Нума. И та, разумеется, уже растрепала им, что к ней прилетели настоящие джедаи и те немедленно захотели с ними пообщаться. В общем, не прошло и нескольких минут, как в комнату ворвались без стука трое маленьких тви’лека — две зелёных девочки и один коричневый мальчик, и бросившись на диван, где сидели сейчас Энакин и Эйла и начала наперебой их расспрашивать. Секура едва сдерживала раздражение и тихо радовалась, что до прихода детей ничего предосудительного они не сделали, но непременно сделают, Эйла уже пообещала это себе, а нарушать обещания она не привыкла. Дети пробыли в комнате не менее часа и в отличие от неё, Энакин с радостью возился с ними и охотно отвечал на бесконечные вопросы. И наконец их позвали к чаю, а Эйла спросила, где тут ближайший водоём и узнав, где, позвала с собой и Скайуокера. — Я хочу искупаться, не думала, что здесь будет так ужасно жарко, пойдём со мной, а то одной мне будет скучно, — сказала она с улыбкой и тот покорно отправился сопровождать подругу, не подозревая пока о её замыслах. А если и думая о них, то до последнего веря, что ничего плохого не случится, в то, что они просто поговорят о чувствах и придут к какому-то решению. Так оно, в общем-то, и должно было произойти, только представления об этом у них с Эйлой явно были неодинаковы.