Закат на горизонте

Этот вечер безусловно открыл для Энакина совершенно новую сторону жизни. Сторону чувственного наслаждения, когда не только душа, но и тело получает удовольствие, ему хорошо, приятно и постоянно хочется больше. Вернее сказать, только тело и получает тогда удовольствие, душа же находится в покое, словно отдыхает от тяжких трудов. Да её участие здесь в общем совсем и не нужно, оно бы только мешало, отвлекало от ощущений занудными размышлениями. Энакин был сейчас только этому рад, впервые в жизни доволен тем, что душа не вмешивается, ведь никогда ещё до сих пор его не захлестывал такой мощный шторм ярких ощущений и главное, незнакомых ему прежде. Нечто подобное, только в разы слабее, Скайуокер испытывал на гонках, но сейчас это не шло ни в какое сравнение. Ему даже показалось, что после этого вечера его жизнь снова разделилась на до и после. Даже казаться стало, что до этого момента Энакин и не жил вовсе, а просто готовился к тому, что теперь случилось и безумно не хотел это терять. Правда зачаток воспитания в Ордене и твёрдое заучивание его правил и традиций всё же подняло в нём голову. И когда он едва пришёл в себя после оглушающего удовольствия от первого в жизни оргазма, юноша повернулся к лежавшей подле него обнажённой тви'леке и глядя на неё ещё затуманенными глазами, спросил: - Скажи, а мы сильно нарушили Кодекс? Что с нами за это будет? И только сказав, Энакин понял, как глупо и откровенно по-детски прозвучали эти вопросы. Словно маленький мальчик спрашивает маму, не накажет ли она его за проступок. Ему стало стыдно и он отвернулся, однако, Эйла и не думала смеяться, она лишь слегка улыбнулась, одними уголками губ и сказала легко и непринуждённо, проводя пальцами по его голой груди, взмокшей от пота: - Всё в порядке, нет никакого нарушения. - Но ведь нам было нельзя заниматься этим... - снова попробовал поспорить Скайуокер, но Секура возразила ему, она перевернулась на живот, подпирая подбородок рукой и болтая в воздухе ногами, при этом вторая её рука продолжала касаться Энакина, поглаживая его по животу, груди и плечу, а голос при этом доверительно вещал: - Всё совершенно не так, ведь Кодекс запрещает привязанности, а мы не привязаны друг к другу, мы просто друзья и коллеги, а уж как мы проводим свободное время, никого не касается, даже Магистров Совета. Не знаю, как ты, а я очень рада тому, что случилось, и буду рада, если это вновь повторится, а если нет, то я навсегда сохраню память об этом вечере. Энакину одновременно и нравилось то, что она говорит и настораживало его. Он был рад, что наказания Совета не будет, но при этом и не хотел верить, что то, что сейчас случилось было настолько незначимо. Ведь лично для него это было очень важно и до этого Скайуокер считал, что и для Эйлы тоже, неужели же он ошибся? И вообще, возможно ли делать то, что они делали просто так, ничего в это не вкладывая? Ведь это настолько лично, это так сильно сближает, что просто не оставляет ни сантиметра пространства между. Он решил прояснить это. - Эйла, скажи мне, что ты тоже счастлива сейчас, - сказал юноша, взывая к ней горящим чувствами взглядом - Ведь я так сильно люблю тебя, так сильно и долго, что страшно сказать, с самой первой нашей встречи, что ничего не пожалею ради того, чтобы это повторилось ещё хоть раз, а дальше хоть сама смерть. Секура смотрела на него расширенными от шока глазами и некоторое время не могла ничего сказать. Да и возможности такой не имела, Энакин тараторил, как безумный, просто напросто оглушая её своей страстью и эмоциями, которых она совсем не ждала. Не ждала и тем более не просила. Она-то настроилась на приятное развлечение ввиде открытия неопытному девственнику мира чувственных удовольствий, приоткрывая дверь туда постепенно, с каждым разом показывая ему что-то новое. Он, безусловно, привяжется к ней, потому, что именно она ему это покажет и потому будет казаться самой лучшей и любимой, и он, конечно же, ей признается в этом, ничего удивительного. Но Эйла была уверена, что это случится позже, когда Энакин распробует интимную близость и поймёт, что познал её во всех гранях. К тому же, что это случится прямо сейчас Секура, признаться, не была готова, как и узнать то, что он любит её уже давно и потому немного подвисла, придумывая подходящий ответ, такой, чтобы не испортил всю ситуацию ещё больше. Начать читать морали на тему запретов и Кодекса будет по меньшей мере нелепо, особенно, учитывая в каком положении они оба сейчас находятся. Но и упасть к его ногам, признаваясь в том же самом будет тоже неправильно, победа не должна быть лёгкой, иначе она не принесёт законного чувства удовлетворения. Морального на этот раз. Нет, тут нужно что-то другое, то, что будет звучать не как отказ, но и не как безаговорочная капитуляция. И наконец девушка придумала. Она придвинулась к Энакину поближе, разрядив ситуацию лёгкой улыбкой и снова коснувшись его рукой, на этот раз, проведя по щеке, произнесла, глядя в глаза: - То, что ты сказал, это очень важно, вот только пускай никто об этом больше не знает, иначе, нас захотят разлучить, ты ведь не хочешь, чтобы это случилось? У Энакина от этих слов просто оторопь прошла по всему телу. Таким ужасным, просто до боли в сердце жутким показалась одна только мысль о том, что сейчас, после всего, что было, Эйла может оставить его. Любовь и привязанность окрепли и цементом застыли в его душе. Он даже побледнел от осознания этого и сил хватило только на то, чтобы выдавить из себя жалкое и слабое: - Нет, я не говори так, я этого очень боюсь. - Вот, значит, давай и не будем об этом, - облегчённо вздохнула Эйла, переводя разговор на более интересную сейчас тему - Ты лучше расскажи мне, что ты почувствовал, когда испытал впервые наше общее удовольствие? Энакин тоже был рад тому, что она перестала говорить такие страшные вещи и потому с готовностью принялся рассказывать все аспекты своих ощущений, не скупясь на подробности. При этом он то и дело посматривал на Секуру, невольно вспоминая недавно пережитое. Вновь ощущая нежность и тепло её кожи. Жар её губ. Приятную влажную тесноту её лона. Упругость округлой груди. Эйла при этом подливала масла в огонь, продолжая как и прежде касаться Энакина, поглаживая и щекоча, чертя пальцем у него на коже какие-то знаки. Кончилось всё это тем, что Скайуокер вновь набросился на неё и повалил на покрывало, Секура не противилась, а поддержала его игру и так, истязая друг друга страстными ласками, они отчаянно катались по покрывалу, пока не сбили его и продолжили уже на песке, плавно катясь к воде, которая вскоре приняла их разгоряченные тела, однако своей прохладой ничуть не остудив их пыл, а даже наоборот. В воде всё продолжилось, только страсть накалилась ещё сильнее, потому, что зная теперь о любви Энакина к себе, Эйла ему сказала: - Говори мне о своих чувствах, но не словами, а чувствами, руками, губами, телом... Этого языка не знает никто, кроме нас, а значит не поймут и не откроют нашей тайны. Энакин понял её посыл и давно сдерживаемые чувства нашли такой неожиданный выход, начав сообщать Эйле о себе. Каждый участок её тела получил свою информацию. И к тому моменту, как их обоих снова накрыл ещё более оглушительный шторм, Секура уже поняла, насколько сильно этот юноша зависим от неё и это не бывало приятно грело её сознание. Нет, в неё и прежде влюблялись, причём, многие и часто по несколько за раз, но, чтобы вот так, чистой и непосредственной любовью того, кто только познал это чувство, такого ещё не было. Это оказалось ново и потому особенно притягательно и потому Секура решила пока ничего больше не говорить Энакину на тему любви, а просто наслаждаться неожиданным подарком Силы. Только вот какой из неё сторон, Светлой или Тёмной, она понять не могла, да и не старалась. Её душа тоже сейчас отдыхала, так к чему же тогда её тревожить, когда и так хорошо? Но, как ты то ни было, времени уже много и надо было возвращаться в дом Синдуллы, а то ещё начнут их искать, вот будет потеха, если найдут вот такими - голыми и безмерно счастливыми. И с нескрываемым сожалением молодые люди вышли из воды и вытеревшись, наскоро оделись. Они и не заметили, как наступила ночь, впрочем, на Рилоте это было непросто увидеть. Они собрали пляжную сумку и пошли обратно в деревню. На пороге их уже ждал Чама и увидев их наконец, выступил с упрёками: - И где же это вас носит? Я три часа вас жду, а у вас уже комлинки разрываются! У обоих сразу! Вот это действительно была новость, да ещё какая, учитывая кто так поздно призывал их к ответу.