***
Квай-Гон находился на очередных переговорах, стоя чуть поотдаль от Бэйла, при этом внимательно изучая обстановку. До сих пор вокруг было тихо, лишь несколько раз за прошедшую неделю заходили Энакин и Асока - ученица Магистра Пло. Кажется, они подружились, что ж, радостно, эта девочка всегда ему нравилась, не то, что другие ученицы её поколения. Она была смелая, живая, не лезла за словом в карман и всегда могла дать отпор любой проблеме. Вот только непонятно, зачем они в сенате трутся, вроде заданий тут у них не было. Но, поскольку, все те задания, что у них были, они выполняли играючи, претензий к ним быть не могло. Ведь свободное время каждый проводит, как хочет, пусть даже и ползая утром и днём по сенату, пугая всех вспышками датапада, а вечером и иногда даже ночью - по клубам и закрытым тусовкам, на которые проникали, тренируя на охранниках обман разума. Вот только для того, чтобы сойти в тусовке за своих, Энакину и Асоке пришлось отчаянно веселится и пить спиртное, при этом позволяя себе разные вольности, которые в обычное время заставили бы их хохотать, но сейчас дело было превыше всего. Впрочем, что бы не сделали это двое им всё равно было далеко до тех оргий, что вытворял Фри Тао. Например, в одном из ночных клубов он сперва лихо отплясывал с красивой тви'лекой в кожаной мини-юбочке, а потом повалился с ней вместе на стол и... Полетел чуть не до потолка, отпихнутый ногами неудавшейся подружки. При этом совершенно голый (когда только успел?). Энакин при этом едва успел повернуть Асоку лицом к себе, чтобы она не увидела размеры стыда своего недруга. Хотя, речь шла скорее о комплексах, чем о гордости последнего. Асока на это обиженно фыркнула, сказав, что видала позоры и покрупнее. Энакин чуть было не спросил где, а Асока в ответ на это посоветовала обратиться к Эйле. И в этот момент Скайуокер опять вспомнил, что давно уже не видел Секуру, даже не сообщил ей о том, что прилетел. Непорядок это, надо бы исправить, только не сейчас, а как-нибудь... Потом.***
Избрание сенатора Рилота было назначено на конец недели в полдень, поэтому, времени на то, чтобы подменить одну предвыборную программу другой было предостаточно, можно было теперь затаиться среди зрителей, что Энакин с Асокой и сделали. Орн Фри Тао сидел в центре зала, на парящей платформе, рядом с другими кандидатами на пост сенатора. Его огромное тело было затянуто в фиолетовую мантию, а голову украшал золотой венец, похожий на корону. Он сидел в такой гордой и самоуверенной позе, что даже не сомневался в том, кого изберут и лишь снисходительно поглядывал на соперников, слушая их заготовку для компании. Он был уверен, что его программа будет самой лучшей и самой убедительной. Так и вышло, в конечном итоге, едва лишь загорелся экран большого проектора и на нём огромными буквами загорелось - Сироп и перец. А далее там замелькало такое, что все, бывшие в зале, замерли, забыв закрыть рот. Экран проектора оказался поделен на две части, и в обеих были помещены фото, изображавшие сцены из жизни Орна. Вот только те, что в правой стороне имели милый и позитивный характер, а вот в левой такое, что никто не мог бы предположить в здравом уме. Они являлись словно бы опровержением той милоты, что была справа. Например, если справа была картина семейной идиллии, где Орн сидит рядом с женой, обнимая её за плечи и тепло ей улыбаясь, то слева он, с лицом, перекошенным от ярости, стоит, нависая над ней, валявшейся на ковре, с явным намерением ударить. Потом сперва милые фото с животными, где тот их гладил и кормил с руки, а потом как он со злостью отпинывал от себя щенка. И наконец - мирная беседа с представителем простого народа с располагающей улыбкой, несколькими кадрами позже, Орн развлекался в притоне, творя самые немыслимые вещи с девицами лёгкого поведения. Фото были во всех подробностях и произвели такой эффект, что несчастному Орну не осталось ничего другого, кроме, как позорно сбежать с выборов, роняя на пути остальные платформы, а его собственная летела вперёд, как реактивный спидер. Сам же он старался не смотреть ни на кого вокруг, не зная, что сделать прежде - передавить свидетелей своего провала или просто уйти куда подальше, чтобы скорее забыть пережитое, а потом непременно подать в суд на возмутителей своего спокойствия. Но сейчас никому и дела не было до того, что будет потом, все были довольны, что жирдяй наконец получил по заслугам и узнал своё место. Энакин и Асока сидели на заднем ряду и выражали своё торжество лишь хитрыми взглядами друг на друга. Иначе наставники устроили бы им сладкую жизнь, о которой те даже не мечтали. Никто не думал тогда на них, едва ли вообще кто-то заметил, что они тут, что ж, тем лучше, будет больше времени на то, чтобы посмеяться, вспоминая, как добывали компромат. И ещё, Энакин и Асока подозревали, что такой случай на их практике будет не единственным и впереди обоих ждёт ещё много веселья, а дружба станет лишь крепче. Но это всё будет потом, а сейчас предстояло вернуться в храм и снова изображать послушных и милых падаванов, которые и знать ничего не знают ни о каких нарушениях. Ну, а завтра будет ещё один бой, потом снова и снова. И так, на протяжении долгих трёх лет.