Закат на горизонте

Долгих три года прошло с момента объявления войны с конференцией. Но мало, что с тех пор изменилось, почти вся галактика страдала от нападений врага, не умея защитить свои убеждения. Тогда на помощь к ним спешили джедаи, которым как раз именно это и вменялось в обязанность. Не обошла сия доля и Энакина с его учителем, возлюбленной и верными друзьями, их, как раз, очень часто вызывали на миссии такого рода, где требовалось искусство убеждения и так же умение сражаться. Хотя, качество их всех было уже иное, чем в первый год войны, начать с того, что поменялись статусы каждого из этой дружной команды. Начать с того, что Энакина всё же произвели в Рыцари, едва тот прошёл первую самостоятельную миссию по освобождению планеты Празитлин. И с того момента Скайуокер стал совершенно другим, ведь отныне, не скованный более необходимостью слушаться старших и соответствовать стандартам в поведении и внешнем виде, юноша стал таким, как давно хотел. Например, перестал стягивать свои волосы в тугой хвостик на затылке и, как в детстве, оставлял их свободно спадать почти до плеч. Такая прическа шла ему гораздо больше прежней, преображая его лицо и делая ещё более привлекательным. И потом, прежде этого никто не замечал, но сейчас все увидели, что волосы у него очень необычного оттенка, нечто среднего между каштановым и русым, а на счету отливали золотым и структура у них была волнистой. Перемены так же коснулись и одежды, ведь раньше, как падаван, Энакин носил обязательную светлую тунику и бежевую робу, а теперь сменил их на чёрные и коричневые, а сверху надевал чёрный жилет из искусственной кожи. Неизвестно, чего было больше в мотивации выбора такого стиля, стремления ли к нему или же своеобразного выражения протеста, но, тем не менее, он был ему к лицу и все были с этим согласны. Другие товарищи тоже не избежали перемен. Эйла, например, за особые заслуги в битвах получила звание Магистра и место в Высшем Совете. Но даже это ничуть не изменило её характера и пристрастия к откровенным нарядам и плотским утехам. Хотя, может быть, они этому и поспособствовали, ведь, оба главы, Ордена и Совета, были мужчинами, которым не чуждо восприятие прекрасного. Но, как бы то ни было, всё сложилось именно так и Секуре оставалось только гордится. Такой же чести удостоился и Оби-Ван Кеноби, получив то же самое, что и Эйла, речь, конечно же, о звании Магистра и кресле одного из двенадцати мудрейших членов Совета. И он, в отличие от Энакина, начал стричь волосы коротко, за то отрастил бороду, что придавала его внешности импозантность. Что же до Квай-Гона, то он, как только закончил обучение Скайуокера, сделал наконец то, чего так давно хотел - ушёл в отставку и полностью посвятил себя изучению Силы. Он продолжал жить при храме, но в боевых действиях не участвовал, да и не мог бы, сказывался возраст и последствия старых ранений. Целители медкорпуса не считали его состояние опасным при условии того, что он не будет напрягаться и изводить себя переживаниями. Квай-Гон был этому только рад, а Энакин с радостью навещал старого учителя и они вели долгие беседы в свободное от войны время. Джин уже давно стал Скайуокеру настоящим отцом, заняв в его душе это прежде пустое место, а Оби-Ван сделался ему старшим братом и таким образом Энакин ощущал себя членом большой и дружной семьи, которой никогда не имел, но всей душой хотел этого, так как совершенно не переносил одиночества. Его отношения с Эйлой продолжались и по сей день, вот только из-за постоянных отлучек на боевые действия и часто случавшихся в разные места, им очень редко удавалось уединиться и предаться запретной страсти. Но если поначалу это ужасно раздражало Скайуокера, заставляя переживать и стараться быстрее закончить очередную миссию, то с недавнего времени он поймал себя на том, что больше не хочет этого делать и уже не так сильно рвётся на встречи с любимой. Ведь их близкие отношения с Эйлой развивались очень стремительно, можно сказать, даже очень, к тому же, инициативу к ним проявила она сама, Энакин лишь принял их, потеряв голову от новых ощущений. Близость с женщиной, особенно первая и по яркому чувству, всегда производит неизгладимое впечатление, которое хочется повторять снова и снова, особенно, когда такая возможность есть. А она была и даже в избытке, Эйла никогда не отказывала Скайуокеру в близости, даже сама часто провоцировала её и какое-то время юноша откровенно наслаждался, купаясь в источнике бесконечного удовольствия, из которого он мог черпать сколько хотел и источник от этого ничуть не мелел. Тогда Энакин не думал как долго это продлится и, честно сказать, не особенно хотел об этом размышлять, просто получал удовольствия, полностью отрешившись от разумного. И теперь это разумное начало ему мстить, всё чаще показывая на то, что на одном сексе отношения не продержатся, если за ним не стоит ничего больше. И, как бы это ни было прескорбно, похоже, этот случай был как раз такой. Да, секс был ему очень приятен, а Эйла, как партнёр и просто девушка, была в этом плане очень привлекательной. Неутомимая, страстная, неистощимая на разнообразие поз и мест. Вот только всё чаще и чаще Энакин стал ловить себя на мысли, что ему это начинает приедаться. Что всё меньше у него желания пить из этого бездомного источника, а вкус его нектара, сладость которого прежде сводила его с ума, уже не кажется настолько притягательным. И всё чаще Энакин чувствовал, что хочет не просто секса, который снимал напряжение после боя и выплескивал накопившуюся страсть, а нечто большего и основательного. Доверительных разговоров, внимания к себе, как к человеку, заботы, нежности, а с этим всем у Эйлы было туговато. Она не особенно любила разговаривать на темы, не касаемые секса и её привлекательности и часто даже забывала спросить о том, как у него дела и как прошёл бой. А чаще вообще почти не говорила, сразу же начинала раздевать его и раздеваться сама, чтобы затем повалить на кровать. Секура даже и сообщения свои начинала с вопроса о том, как скоро Энакин вернётся, ведь она придумала для него такое... Скайуокера иногда это просто раздражало, так и подмывая спросить, может ли Эйла думать хоть о чём-то ещё, помимо секса? Впрочем, скорее всего, она свела бы это к шутке, сказав, что-то вроде, что рядом с таким красивым и сексуальным парнем думать вообще не хочется. Такие ответы лишь усиливали раздражение и вообще, всё то, что прежде казалось Энакину в ней достоинствами, сейчас начало оборачивается недостатками. Например, прежде его восхищала лёгкость характера Секуры и её способность относится к жизненным проблемам как к чему-то обыденному, а сейчас всё это предстало, как легкомыслие, поверхностность и несерьёзность. Или вечная радостность Секуры с привычкой к проказам, что так удачно совпадала с такими же качествами Энакина, теперь показывала, что была хороша лишь для их детской дружбы, в их нынешнем возрасте она смотрелась раздражающе и нарочито. Так же, как выглядят старики в яркой молодёжной одежде, плясавшие на дискотеке. В их годы нужно быть серьёзнее и общаться как-то иначе. Впрочем, такой Эйла была только с ним, иначе не видать бы ей кресла Магистра, как собственных ушей. Так почему же она не может и с Энакином вести себя так же? Зачем изображать несерьёзную девочку лёгкого поведения? Скайуокер этого не понимал и всё чаще думал о том, что дальше так продолжаться не может. И ещё о том, что гораздо комфортнее юноша ощущал в обществе совсем другой девушки, которая всегда могла обсуждать с ним самые разные темы. С ней можно было часами говорить о чем угодно, как о серьёзном, так и о весёлом. Она всегда первым делом спрашивала о том, как он живёт и как справился с очередным боем, а потом уже рассказывая и о своём. Эйла была старше Скайуокера на шесть лет, а та девушка на столько же младше, но разница между их пониманием жизни и отношений была совсем не в пользу Секуры. Единственное, что до сих пор роднило его с первой была привычка и воспоминания о детской дружбе, уважение к которым не позволяло Скайуокеру прервать эту связь, понемногу начавшую тяготить его. Всё же, Эйла в своё время оказала Энакину серьёзную поддержку, когда погибла его мама и он никак не мог от этого отмазаться и лишь поэтому продолжал отношения с Эйлой, приходя в её комнату, когда мог. А она, пользуясь тем, что война не оставляла времени следить за правилами, почти открыто стала звать Энакина к себе в комнату и позволяла остаться до утра. И как хорошо, что можно было оправдаться усталостью и поскорее закончив то, зачем его позвали, со спокойной совестью заснуть. Не сказать, чтобы Эйле это нравилось, но и открытого протеста пока тоже не наблюдалось и Скайуокер мог пока не гнать волну, а переждав положенный выходной, снова рвануть на передовую, поняв, что скучает по своей подруге, с которой за три года общения успел существенно сблизится, предвкушая в полете, о чём они будут говорить и что расскажут друг другу. И она тоже ждала его, причём, с неменьшим нетерпением. Она - Асока Тано.