***
— А вы видели, как уезжали ведьмы? Машина сбила старый плетень у дороги! — Конечно, им бы на мётлах летать, а не машину водить. Безобразие! А если бы в мой дом въехали? — А у ведьмы теперь кот есть. — Я видел! Чёрный, а глаза горят огнём! — Да нет, он совершенно белый. А глаза разного цвета. — У-у-у-у-у-у, это тварь из иного мира. А как она назвала его? — Астарот, я точно слышал. Имя демона! — Джейми, не дурачь бабушку! Я сама слышала, что ведьма называет его просто Кот. Ишь ты, имя демона. Экстренное собрание лучших сплетников деревни было прервано мистером Уордом. Он ухватил сыновей за уши и увёл домой к ужину, призвав остальную весёлую компанию откопать свои мозги с дальней грядки и заняться чем-нибудь дельным. В самом деле, нашли повод. По дороге домой он клятвенно заверил Фрэнки и Джейми, что выкинет в окно их новый компьютер, если они продолжат искать мистическую чушь в интернете. Тем временем Гермиона слегка грустила по уехавшей Джинни. Неделя, которую они жили вместе, была чудесной, хоть и немного сумасшедшей. Дважды они ходили в полночь за холмы в поисках редких ингредиентов для нового эксперимента, в один из которых им непременно захотелось искупаться в местной речке. Жаль, что троих рыбаков из ближайшего городка пришлось после подвергнуть очень хорошему двойному Обливиэйту. Джинни подала Гермионе хорошую идею для новых экспериментов, и к двум зельям в процессе создания, трём новым заклинаниям в разработке, восьми статьям в серьёзные магические издания прибавился ещё и весьма своеобразный декокт. Котёнок вполне неплохо прижился в ведьминском домике. Кто-то бы сказал, по-царски. Он игнорировал лежанку, всякий раз спал развалившись поверх лоскутного одеяла Гермионы. Миска на полу также его категорически не устроила. Кот ел исключительно с тарелки со стола, деловито пофыркивая. Процесс готовки всегда сопровождался его критическим мяуканьем прямо с кухонной стойки. Как и все занятия Гермионы. Котёнок не отставал от неё ни на шаг. Гермиона не сильно возражала, излагая ему все свои мысли, планы и рабочие идеи. Особенно присутствие кота помогало ей в написании статей, очень полезно было услышать свои же слова вслух, когда пересказываешь их кому-то очень внимательно спящему на коленях или на стопке пергамента. Котёнок за несколько недель значительно подрос, Гермиона подозревала некоторую помесь с низзлом, похорошел и слегка распушился. Белоснежная шёрстка стала невероятно гладкой и шелковистой, его мурчание казалось эталоном кошачьего мурчания. И только одно удручало Гермиону — она никак не могла выбрать ему имя. Все предлагаемые варианты сопровождались яростным нападением на её ноги. — Пушистик? Тоби? М…милоу? С диким рычанием кот терзал её руку, заранее замотанную бинтами. — Ну ты бы хоть как-то помог! Ты живёшь у меня почти месяц, а я не знаю, как тебя зовут? Ваейт? Чарли? Рычание только усиливалось. — Феликс? Лео? Чуи? Кот ответил жеванием бинтов. — Бо? Тайгер? Симба? — Гермиона вырвала руку из зубов, в её голову пришло имя котёнка из детской книги, что ей мама читала в детстве. — Финрус? Нет, Финдус! Кот поднял дыбом свою красивую шёрстку и с размаху вцепился зубами в любимую юбку Гермионы, тут же прорвав в ней здоровенную дыру. — Знаешь что?! — возмутилась Гермиона. — Продолжишь так себя вести, будешь Смоки или Блэки. Так-то. Глупый кот. Кот удовлетворённо мурлыкнул. — Кот по имени Кот. Чудесно! Раздражённая, Гермиона вышла из дома. Ей ещё надо было наколоть магией дров этой ночью, чтобы никто не заметил. Препираться с котом казалось совершенно бесполезным занятием.***
Кот по имени Кот жил у Гермионы вот уже целое лето. Всё так же спал поверх её одеяла, ел сидя на столе, даже повадился лакать кофе из её чашки, за что был вознаграждён собственной порцией кофе со свежими деревенскими сливками. Общепризнанный любимый кошачий спорт — мышиную ловлю — он не признавал, при виде мышей задирал нос, а от кур удирал, поджав хвост. В один из тёплых августовских вечеров произошло нечто из ряда вон выходящее. У Гермионы взорвался котёл с тем самым декоктом. Стол под ним был безнадёжно испорчен, а дом заволокло клубами дыма, которые Гермиона упорно выветривала. Невзначай проходивших мимо её домика в тупике улицы соседей она успешно выпроводила, сокрушаясь по сгоревшей каше. Сильно позже, утирая рукавом лоб, Гермиона заваривала кофе. На столе у неё лежал журнал со схемами для вязания и шитья, в котором днём она высматривала тёплую шапку на осень. Вдруг Кот вскочил на стол и уселся прямо сверху цветных страниц. — Хочу такие штаны! — заявил кот вполне человеческим голосом. — К-конечно… — Гермиона в ужасе уставилась на него. — Я… сошью тебе такие штаны. Далее последовала полная кошачьей невозмутимости и ведьминского недоумения пауза. Наконец, откашлявшись, Гермиона робко спросила: — Ты что, говорить научился? — Глупости, я всегда умел. — Но… — Я прошу сшить мне штаны уже две недели, — фыркнул кот, — просто ты только сейчас услышала. — Это всё декокт, да? — стряхивая первый шок, спросила Гермиона. Рациональное мышление ещё никогда не подводило её. — Откуда я знаю?! — вдруг возмутился кот. — Я кот! К-О-Т. Я ничего не понимаю в твоих зельях. Но если они виной твоему внезапному прозрению, я крайне рад. Что насчёт штанов? И кофе со сливками? Новоприобретённая суперспособность не исчезла ни через день, ни через неделю. Беседовать с котом оказалось крайне приятным занятием. Гермиона рассказывала ему всё про свою работу, а он иногда вставлял довольно ехидные, но на удивление полезные комментарии. Теперь работа, в том числе и по дому, стала веселее. От крайне внимательных взглядов соседей не укрылось, что ведьма стала куда улыбчивей и добродушней. Теперь некоторые и вовсе перестали именовать её ведьмой. Зато прозвище «чудачка» грозило закрепиться ещё надёжнее. У Кота тоже произошли существенные изменения в жизни. С новыми возможностями пришла новая ответственность. Теперь у него был целый список задач, среди которых он старательно выделял наиболее важные: сторожить бельё от кур, греться вокруг тёплого котла с зельем, гонять кур самым громким шипением из всего арсенала, удирать от быка мистера Андерсона, следить, чтобы не испортились оладушки в кладовке и не закисли сливки. Свободное от работы время Кот и его личная ведьма любили проводить в беседке или на кухне. Они пили кофе, слушали старенький граммофон, который Гермиона откопала, разбирая подсобку. Пластинок к нему было не так много, поэтому слушать приходилось зачастую одно и то же. Гермиона любила Вивальди, а Кот выпрашивал венские вальсы. После он сворачивался клубком на её коленях и мирно мурчал во сне, а Гермиона в такие моменты думала о чём-то очень личном и подолгу смотрела в окно. — Я рад, что поселился у тебя, Гермиона, — сказал как-то Кот. — А рада, что котёл с декоктом взорвался, — улыбнулась Гермиона и вручила, наконец, Коту его долгожданные зелёные в полоску штаны на подтяжке с застёжкой. — Теперь и над тобой будут смеяться соседи, Кот. Только подумай, сколько удовольствия мы доставим им своим видом. Особенно когда я довяжу свою коричневую ушанку. Как-то раз перед сном, когда кот традиционно мял одеяло, которым укрывалась Гермиона, она спросила: — Мы так и не выбрали тебе имя. Неужели ничего из предложенного тебе не понравилось? Кот замер и презрительно посмотрел в её сторону. Иногда такой его взгляд можно было расценивать за ответ. — Может быть, ты сам расскажешь мне, как тебя зовут? Взгляд кота тут же перестал быть презрительным. Он опустил хвост и подошёл ближе к лицу Гермионы, внимательно понюхал руку, которой она собиралась его погладить. — Просто Кот, — сказал он после долгой паузы и боднул ладонь Гермионы головой, напрашиваясь на поглаживания.***
В начале осени погода стояла теплая, прохладный ветерок слегка шелестел начинающими желтеть листьями. Кот гордо расхаживал в своих зелёных штанах, рассказывая всем курам, что его они, между прочим, греют. Куры потешались над ним, но клевать любимца хозяйки не осмеливались. Вдруг кормить перестанет, правда? Соседские дети ездили в город в школу, без братьев Уордов и Элли Бейтс Гермиона почувствовала некоторую свободу. Они с Котом много гуляли в лесу, собирали грибы в рощице у подножия холма, даже ходили к дальнему озеру по ту сторону холмов, чтобы сменить обстановку. — У меня сегодня день рождения, — заявил Кот одним солнечным утром, с разбегу запрыгнув на кровать. — День рождения? — Гермиона сонно потянулась. — Разве коты празднуют дни рождения? — Почаще вашего! — надулся Кот и подцепил когтем петельку из вязаного пледа, который Гермиона теперь накидывала поверх одеяла. — Ну ладно, ладно, — плед был настойчиво вытащен из цепких лап, — как ты хочешь отпраздновать? Пригласим всех соседских котов? — Ничего подобного я не собирался делать, — Кот задумчиво разглядывал Гермиону, — только не ваши человеческие глупости. Я собираюсь отдыхать сегодня. У меня выходной. — Кот, — Гермиона хихикнула, — у тебя выходной каждый день. Она понимала, что рискует вызвать волну возмущения и публичную демонстрацию лапок, которые мало на что способны, кроме исключительно котячьих занятий. Но её не последовало. Вместо этого Кот помял одеяло и улёгся, уставившись в окно. — Гермиона, записывай, — сказал он, — ну, чтобы не забыть план праздника. Сегодня выходной не только у меня, но и у тебя. Никаких дров, кур, соседей. Никаких книг, зелий, заклинаний, никакой работы. Ты сегодня целый день меня гладишь. И я хочу именинный пирог. Сметанный. И много кофе со сливками. Нет, сливок с кофе. И венские вальсы. Гермиона немного оторопела от подобной наглости. Но в памяти вдруг всплыл вчерашний разговор по телефону с Гарри и Джинни по поводу её собственного дня рождения, сопровождаемый кошачьим шипением из-за угла. Пожалуй, ей стоило взять выходной. Начинать празднование в соответствии с котячьим расписанием следовало с кофе и печенья, а потом необходимо было заняться пирогом. Гермиона сходила к Бейтсам за сливками, купила в местном магазинчике пачку песочного печенья, и они с Котом выпили по две порции свежих праздничных сливок с добавлением кофе. — Кот! — крикнула Гермиона из кладовки, когда настало время замесить тесто. — Это ты съел всю вчерашнюю сметану? — Что? — возмутился Кот. — Да я никогда не ел вчерашней сметаны! Значит, сметану ты съел ещё вчера, подумала Гермиона, но ничего не сказала вслух. Не портить же Коту день рождения. — Ничего не поделаешь, придётся идти за сметаной к миссис Эйдельман, — вздохнула она. — Кот, где мой кошелёк? Его нет на тумбочке в прихожей. — Твой кошелёк не лежал на тумбочке, — смущённо пробормотал Кот, — а если и лежал, то упал на пол и закатился в щель в полу совершенно самостоятельно. — Ничего, я просто возьму из лаборатории свою палочку, — Гермиона старалась не выходить из подвала с палочкой, чтобы, задумавшись, не наколдовать лишнего, что могли бы заметить периодически заглядывающие в окна соседи. Кот издал странный звук и попятился спиной на кухню. — Кот? — Гермиона надвигалась. — Я… не хотел, чтобы ты работала сегодня, — горестно вздохнул он, — я закопал ночью ключ в грядке, а где — забыл. — Ах ты! — Гермиона хотела начать ругать Кота, но его огромные жалобные глаза остановили её не хуже Петрификуса. — Ладно, Мерлин с тобой. У меня был запасной ключ. Гермиона отыскала табуретку, которая шаталась меньше других, ту, что она всегда использовала, чтобы доставать что-то с труднодоступных мест, и, забравшись на неё, попробовала нащупать запасной ключ на кухонном шкафчике. Табуретка, естественно, пошатнулась, Гермиона, конечно же, оступилась, любимая красная юбка зацепилась за крючок с полотенцами, ткань затрещала и медленно порвалась, защитив при этом Гермиону от падения на жёсткий кухонный кафель. Юбка была безнадёжно порвана, Мерлин упомянут и так и сяк больше раз, чем он мог бы рассчитывать, а ключ так и остался на шкафчике. С очень виноватым видом Кот всё-таки смог подцепить когтем кошелёк Гермионы и достать его из щели в полу. Сняв и агрессивно бросив на стул юбку, Гермиона надела пальто и ботинки. — Что ты делаешь? — осторожно выглянул из-под обувной скамьи Кот. — Иду в подсобку за тёплыми вещами. — В таком виде? Гермиона! — Кот возмущённо подпрыгнул. — В таком? — Гермиона недоуменно рассмотрела себя в зеркало. Пальто не было длинным, но почти прикрывало колени. — Андерсон дважды чуть не упустил быка с привязи, рассматривая тебя! — воскликнул Кот. Сосед Андерсон уж очень раздражал чувствительного к отсутствию манер Кота. Мало того, что он регулярно пас своего быка на лугу возле забора Гермионы, так ещё и не отрывал от неё взгляда. Особенно когда она наклонялась, чтобы прополоть грядки или достать из колодца воду. — У меня забор укреплён магией, бык сюда не пройдёт, — пожала плечами Гермиона и вышла на улицу. В этот день любопытство соседей было сполна вознаграждено. Миссис Эйдельман не пожалела, что зашла проведать молодого Андерсона и его быка на лугу. Чудачка-ведьма прямо у них на глазах выбежала из дома в одном пальто и с растрёпанными волосами, следом летел рычащий кот в зелёных штанах. Попытавшись повиснуть на подоле её пальто, кот промахнулся и угодил прямо в лужу, не досохшую после вчерашнего дождя, окатил себя и ведьму водой с грязью, но со второй попытки достиг цели. Сумасшедшая парочка скрылась в подсобке на некоторое время. Через пару секунд с громким мявом из подсобки выскочил кот и отчаянно зашипел при виде Андерсона за забором. Количество наблюдающих увеличилось втрое, когда из подсобки вышла одетая в тёплые джинсы и слегка порванное пальто ведьма. Её волосы были собраны в тугой пучок, в глазах горела непоколебимая решительность, в руке было ведро с водой, а через плечо перекинуто полотенце. Стэнли Андерсон не сдержал восхищённого вздоха. Со страшными проклятиями ведьма поймала своего кота, сняла заляпанные грязью зелёные штаны и окунула в ведро. Кот царапался и шипел, соседи сочувствовали, но смотрели во все глаза. — Спектакль окончен, — огрызнулась Гермиона вполголоса, но соседи услышали, некоторые из них устыдились, но домой пошли только тогда, когда кот был завёрнут в полотенце, вода успешно вылита на грядки и оба действующих лица скрылись в доме. Спустя некоторое время из трубы домика заструился дымок, и соседи, наконец, признав, что сегодня второго акта не будет, разошлись по домам. Соседи не знали, что Гермиона в этот день всё-таки сходила в магазин, купила сметаны, испекла пирог и украсила взбитыми сливками, включила венские вальсы и отправилась мириться с обиженным Котом. Однако прощение ей удалось заслужить только через три часа усиленных поглаживаний и чесания за ушками. — Ну хватит дуться, Кот, — приговаривала она, — я сошью тебе ещё двое сменных штанов, а лучше свяжу, вдруг нас ждут морозы. В конце концов, ведь ты добрый кот. У тебя лёгкий характер. — Что, прости? — Кот нехотя приоткрыл один глаз. — Лёгкий характер? Лёгкий характер в моей шкале ценностей находится рядом с безмозглостью. Теперь гладь меня ещё два часа, я оскорблён до глубины души. Второй раз за свой день рождения. И Гермиона гладила его вплоть до самого вечера. А потом читала ему вслух колонку происшествий с зельями из Практики зельеварения, пока довольный Кот не уснул у неё на животе.***
В день рождения Гермионы Кот словно испарился. Он проснулся в дурном настроении, пробурчал поздравления и отправился задирать кур. В процессе подготовки праздничного стола Гермиона видела его пару раз: шмыгнувшим под мебель, выбегающим на улицу — но с тех пор его нигде не было видно. Даже когда заходили соседи поздравить её (и откуда только узнали дату), Кот не выходил потереться по своему обыкновению о её ноги, он даже проигнорировал возможность лишний раз пошипеть на краснеющего Андерсона с букетом роз, подозрительно напоминавших клумбу миссис Эйдельман. Позже, когда к Гермионе приехали гости, а соседи снова принялись за поиски повода побродить вдоль забора, она заметила кончик белого хвоста, скользнувший за дверью в спальню. Ей хотелось пойти за ним, узнать, что происходит, но раскрывать маленький секрет декокта не стоило даже перед Гарри, Роном и Джинни с Джорджем. Они и так не раз предлагали ей консультацию у целителя Тресскотта из-за внезапной тяги к отшельничеству. Гермионе хотелось бы сказать, что вечер с друзьями пошёл ей на пользу, придал сил, но к их отъезду она почему-то чувствовала только усталость. И она подозревала, что, если бы не дурацкие мысли о чем-то обиженном коте и необходимость скрывать что-то от близких, она была бы счастлива в свой день рождения. Проводив гостей в дорогу, Гермиона тут же отправилась искать Кота. Он обнаружился под её кроватью, в характерном котячьем клубке на коробке с дипломами. — Кот? Даже ухом не повёл, хвостом не махнул. — Пойдём кофе пить? Ни шерстинка не дёрнулась. — Мне привезли волшебное мороженое с кофе и карамелью. Ты такое никогда не пробовал. И у меня остался торт. Со сливками и малиной. Когда и на это предложение не последовало реакции, Гермиона, сообщив, что будет ждать на кухне и, чем дольше продлится её ожидание, тем меньше останется торта, вышла из комнаты. Кот не выдержал дольше семи минут. В полной тишине они пили кофе. Недовольное выражение кошачьей мордочки слегка смягчилось после мороженого, но он продолжал упорно молчать. — Ну чего ты надулся? — не выдержала Гермиона. — Я тебя чем-то обидела? — Нет, — вдруг сказал Кот, — ты здесь ни при чём. Просто мне не нравится делить тебя с кем-то ещё. Свяжешь мне шапку?***
Весь декабрь Кот разгуливал в красной вязаной шапке с помпоном, вызывая своим видом зависть у кур и быка Андерсона, который продолжал даже по снегу выгуливать его возле забора Гермионы. Целых две недели перед Рождеством не прекращался небывалый снегопад, из-за него у Гермионы закончились ингредиенты для зелий и даже дрова. Зато появились кашель, насморк и саднящее горло. Кота ситуация беспокоила, он даже предлагал связаться с Гарри и Джинни, но это было бы для Гермионы признанием слабости, которую она не могла позволить себе иметь. В итоге Кот и Гермиона выживали как могли: печь грели магией, доедали запасы еды, на шею Гермионе наматывали тёплый шарф из овечьей шерсти. Когда снегопад немного стих, а Гермиона перестала звучать как заржавевшая волынка, до Рождества оставалось всего два дня. Надо было срочно сходить в магазин, потому что в сочельник он не работал, в лес за ёлкой, а ещё напечь имбирного печенья и украсить дом. Расчистив с помощью магии снег во дворе, одетая во все тёплые вещи сразу, Гермиона везла Кота на старых деревянных санках в лес. Санки, которые они откопали среди хлама в подсобке, были настолько старыми, что потребовалось несколько десятков заклинаний, чтобы они не развалились сразу же. — Вот она! — закричал Кот, когда увидел особенно красивую ель на невысоком холме. — Ну и куда мы её поставим, скажи, пожалуйста, — спросила Гермиона, пытаясь достать руками в толстых варежках палочку из кармана. — Придётся пропилить под неё дыру в потолке. Посмотри лучше на ту, маленькую. — Нет уж, — возразил Кот, — тогда руби ту поменьше, что рядом с большой. Она тоже ничего. Гермиона достала, наконец, палочку, но ёлка не поддалась заклинанию с первого раза. Где-то на десятой попытке Гермиона скинула на санки шерстяной шарф, пальто и шапку ушанку, которая была размера на два ей велика. С двенадцатой попытки ёлка была повержена. Однако, когда Гермиона и, посильно, Кот пытались затолкать её на санки, они вдруг начали скатываться с холма вниз. Стремясь поймать уезжающую добычу, Гермиона неуклюже упала на санки поверх ёлки, Кот вцепился в её пальто, и все втроём они полетели вниз. И так же все втроём перевернулись, влетев в огромный сугроб. Кот выкопался довольно быстро и нырнул обратно в снег в поисках своей любимой шапки. А вот Гермионе повезло меньше — ругая санки и снегопад последними словами, она руками вытащила застрявшую в полозьях ногу. — Гермиона? — Кот сидел на сугробе в белой от снега шапке и смотрел на неё огромными разноцветными глазами. — Всё твои чёртовы ёлки, чтоб их, — продолжала ругаться Гермиона, — как мы теперь вернёмся домой?! О, великий Мерлин, что за день! И где моя палочка?! По щекам Гермионы уже начали катиться слёзы злости и боли. От безысходности хотелось выть и проклинать всех на своём пути, но палочки нигде не было. — Гермиона… — Кот подошёл близко-близко и потёрся мордой о её руку, шапка снова упала в снег. — Палочка у тебя в рукаве, я видел, как ты её на автомате туда сунула, когда санки покатились. Тебе очень больно? Гермиона стиснула зубы и постаралась взять себя в руки. Палочка была, наконец, обнаружена, теперь можно было заняться ногой. — Эпискеи! С мерзким хрустом кости встали на место, а Гермиона сдавленно застонала от боли. Кот зажмурился и закрыл глаза лапой. — Ферула! Магические бинты тотчас обмотали сломанную ногу, а поверх них появилась не вполне удавшаяся, но всё же довольно крепкая шина. Кот нашёл большую ветку, из которой Гермиона трансфигурировала трость, а потом поднялась на ноги, держась за трость и ближайшее дерево. Когда Гермиона доковыляла до дома, был уже полдень. Нога выглядела плохо, нуждалась в обновлении заклинаний. Готового Костероста у них не было, ингредиентов для него тоже. Да и не было у Гермионы уверенности, что она смогла бы, даже с помощью Кота, сварить зелье. С трудом расположив забинтованную ногу на стул, Гермиона сидела в стареньком потрёпанном кресле на кухне. Вокруг суетился Кот, прилагая максимальные усилия разливал кофе по чашкам и столько же на стол. — Где сливки? — спросил он, заглядывая в холодильник. — У миссис Эйдельман, — вздохнула Гермиона. — Что? Мы будем пить кофе без сливок? — Кот был настолько в ужасе, что сел прямо на хвост. — Нет, Кот, прости, — вздохнула Гермиона, — И, похоже, мы остались без продуктов, потому что магазин уже закрылся, а я всё равно вряд ли до него доковыляю. — Как без продуктов? — Придётся сварить картошки. В холодильнике ещё остались яйца и морковка. — Картошка? Морковка? — Кот оторопело смотрел на Гермиону, словно не мог поверить в происходящее. — На Рождество? Без ветчины, тефтелек и пирога? И имбирного печенья? — Прости, Кот, — снова вздохнула Гермиона, опустив голову. На ужин они сварили картошку. Кот игнорировал еду, но демонстративно морщился и фыркал, допивая остывший чёрный кофе. Он только что получил подтверждение своих нехороших предположений о том, что ёлка так и осталась на санках, украшения — на чердаке, откуда их невозможно достать, а к Рождеству не будет совсем никакого печенья. Спать ложились в таком же торжественном скорбном молчании. У Гермионы ныла нога, Кот старался ныть не вслух. Утро сочельника принесло новые разочарования. Кофейных зёрен хватило на две последние чашки, и Коту с Гермионой стало совсем грустно. Кот принял решение игнорировать Рождество, он забрался на спинку кресла и с недовольным видом уснул. Гермиона читала хорошую книжку, но без обыкновенного интереса. Она поняла, что тоже задремала, только когда кто-то постучал в дверь. Пока она ковыляла до прихожей, стук настойчиво повторился. — Счастливого Рождества! — на пороге стоял до безобразия счастливый Андерсон с огромным поленом в руках, которое протягивал недоумевающей Гермионе. — Это тебе. Полено. — Да я вижу, что не розы, — улыбнулась Гермиона, за её спиной Кот безуспешно скрывал смех мяуканьем, — а зачем мне оно? — Ну как — зачем? Сжечь, конечно. — Андерсон обескураженно моргал. — Это Рождественское полено, ну, традиционное. От невзгод и прочего. Ой, а что с ногой? — Сломала, — пожала плечами Гермиона, — пройдёт. Но полено сам в печь клади, я, конечно, в приметы не верю, но не пропадать же таким хорошим дровам. Гермиона пригласила Стэнли внутрь и с трудом добрела до своего кресла. Андерсон тут же возмутился отсутствием огня в печке и дров в корзине, потребовал топор и отправился рубить дрова. Кот настороженно шевелил ушами, но молчал, даже не шипел. — Уф, этого на два дня хватит, — Стэнли сгрузил две огромные корзины дров возле печи. — Чего-нибудь ещё я для тебя могу сделать? Может, позвать доктора Грина? Он хоть и на пенсии, но дело своё знает, будь уверена. Или, может, еды принести? Миссис Эйдельман сказала, что ты не брала сливок целых две недели. — Ох, спасибо тебе, Стэнли, — Гермионе меньшего всего хотелось просить о помощи, но умоляющий взгляд Кота сделал своё дело, — если тебе не сложно, возьми у миссис Эйдельман мне сливок для кофе. — Сливок, хорошо, — кивнул Андерсон, — чего-то ещё? — Нет, Стэнли, спасибо, ты и так потратил на меня столько времени в сочельник. Возмущению Кота не было предела. С громким мявом он вскочил на стол и опрокинул банку из-под кофе прямо Андерсону под ноги. Из неё выкатилось три последних зёрнышка. — Кофе я тоже принесу, — засмеялся Андерсон. — Брось, Гермиона, я ломал обе ноги, знаю уж, каково это. Через полчаса Андерсон вернулся со сливками и большой упаковкой зернового кофе. Гермиона ужасно удивилась, что Кот не стал шипеть, когда она предложила Стэнли выпить по чашечке. Зато пока Андерсон под чутким руководством Гермионы заваривал кофе, Кот вытворял немыслимое. Он достал откуда-то шишку и теперь гонял её по всей кухне, сшибая на пути стулья. В конце концов, словно баскетбольный мяч, он забросил её в подставку для ёлки, которую они подготовили до злополучной поездки на санках. Подставка звонко упала на пол. — Гермиона? — вдруг опомнился наблюдавший за представлением Андерсон. — А почему у тебя нет ёлки? Кот шумно выдохнул и развалился на коврике возле кресла, изображая страшную усталость. — Ох, видишь ли, Стэнли… — смутилась Гермиона. — Она вроде и есть. Но мы вроде как её забыли на поляне. За забором. Андерсон покачал головой. Допив быстро кофе, он выбежал на улицу, а через несколько минут, к неподдельной радости Кота, он притащил ту самую, слегка перемороженную ёлку. Стэнли без разговоров передвинул кресло вместе с Гермионой ближе к печке, столу и стульям тоже пришлось потесниться, чтобы он смог установить огромную для такого маленького домика ёлку возле окна. Кот сидел у Гермионы на коленях и во все глаза наблюдал за Андерсоном. Порой, правда, он поднимал шерсть дыбом, когда Стэнли бросал взгляды на Гермиону. — Гермиона, дорогая, как ты? — в кухню вошла миссис Андерсон, мама Стэнли, с большой корзиной. — Стэнли рассказал, что ты сломала ногу. Это тебе к празднику. Миссис Андерсон принялась хозяйничать. Отыскала фартук, который Гермиона и не знала, что у неё был, принялась нарезать домашнюю ветчину и выкладывать на блюдо паштет. Кот тёрся у её ног и мурчал так громко, что даже болтовня добродушной миссис Андерсон не могла его заглушить. Тем временем Стэнли как мог развесил на ёлке старые игрушки с чердака, подложил в печку дров и уселся рядом с Гермионой, но тут же был укушен за ногу Котом. Крайне смущённая, Гермиона извинялась, не уставая благодарила соседей за доброту и настаивала на том, чтобы все остались на чашечку кофе. Не успели они разлить по второй чашке, как вошла Элли Бейтс под руку с миссис Эйдельман и тяжеленной корзиной с пирогами. — Вот, встретила миссис Эйдельман по дороге, она чуть не упала в сугроб, пытаясь волочить корзину, — возмущённо сообщила Элли. — Гермиона, как нога? Андерсоны задержались ещё на чашечку, чтобы попробовать знаменитых пирогов миссис Эйдельман. А потом пришли Уорды с детьми, принесли печеную утку. Вслед за ними папа Стэнли с дополнительными стульями, чтобы все уместились за столом. А потом и доктор Грин с дочкой, он хотел осмотреть ногу Гермионы и тоже остался на кофе. Соседи продолжали приходить и приносить всевозможные угощения, миссис Кловер, хозяйка магазина, принесла даже лёгкое домашнее вино. Вскоре стол Гермионы напоминал рождественский ужин в Хогвартсе, а количество людей вокруг трибуны — на Чемпионате Мира по квиддичу. — Весёлого Рождества! — поздравляли друг друга соседи. — Пусть в каждый дом приходит любовь и радость! Как давно мы не собирались вот так все вместе. Спасибо нашей Гермионе. Гермиона чувствовала невероятное тепло. Соседи обнимали её, кто-то оставлял под ёлкой небольшие свёртки, миссис Эйдельман шепнула, что её подарок для «милого котика», чем заслужила возможность того самого котика погладить. Кот мурчал на коленях Гермионы и излучал самое кошачье счастье. Постепенно соседи начали расходиться, чтобы встретить Рождество дома, все желали Гермионе здоровья, а некоторым удалось даже почесать Кота за ухом и уйти без следа его зубов на руке. Гермиона слышала, как вдали стихали их разговоры, и очень удивилась, что никто за весь вечер не назвал её ведьмой, даже между собой, даже за дверью её домика. Крайне смущённый Стэнли ушёл последним, прижимая к груди расцарапанную за попытку поцеловать Гермиону в щеку руку. Гермиона погасила свет и зажгла свечи на столе и окне. На улице крупными хлопьями падал снег. — Закрой глаза, Кот, — сказала Гермиона и наколдовала тонкую нить ёлочных фонариков с мягким светом, которые окутали ёлку сами собой. — Теперь открывай. С Рождеством. Переливы и отблески света сияли в разноцветных глазах восхищённого Кота, и, умиляясь, Гермиона поцеловала его в кончик носа. Кот, казалось, потерял дар речи, смотрел на неё и тяжело дышал. — Идём, нас ждёт праздничный ужин, если ты ещё можешь что-то съесть, кофе со сливками и Рождество. В свой кофе Гермиона добавила несколько ложек огневиски, и жизнь окончательно наладилась. Они с Котом доели сладкий пирог миссис Уорд, выпили ещё по чашечке и, отлевитировав оставшуюся еду в холодильник, уселись возле печки смотреть на огонь сквозь зачарованное стекло на дверце. — Расскажи мне что-нибудь, Гермиона, — Кот свернулся клубком на её коленях, — как ты жила раньше, чем занималась. Я требую рождественскую историю. — Ну, слушай… Отказывать своему Коту Гермиона не умела, да и не хотела, поэтому под уютный треск огромного полена в печи она начала свой рассказ с того, как узнала, что она волшебница. Кот спокойно мурчал и, кажется, дремал, но Гермиона с удовольствием описывала события своей жизни, учебу в Хогвартсе, победу в магической войне, её попытки найти себя, которые привели к собственным разработкам и исследованиям в уединённом домике на хуторе у леса. — Твоя жизнь звучит крайне любопытной, — мурлыкнул Кот, — неужели твоя работа никогда тебе не нравилась? — Нравилась. Больше всего мне нравилось работать в Отделе Тайн. — Ты только что говорила, что тебе там стало скучно? — Это… — Гермиона замялась, — не совсем правда. — В смысле? — Кот навострил уши. — Ну какой ты любопытный, — Гермиона погладила его и вздохнула, приготовившись выложить Коту некоторые сомнительные моменты собственной биографии. — Коты только такими и бывают, если хочешь знать. — Ну ладно. Если ты не спал сейчас, может быть, запомнил, как я рассказывала про одного премерзкого мальчишку из моей школы? — Запомнил. — Так вот, когда я устроилась в Отдел Тайн, разочаровавшись в аврорской стезе, оказалось, что он давно там работает. Мало того, из заносчивого кретина он превратился в рассудительного и вдумчивого профессионала своего дела. Я такого вообще от него не ожидала. Нет, заносчивость осталась при нём, его невыносимый характер тоже, но он повзрослел и научился это контролировать. С ним было совершенно потрясающе интересно работать! Он был моим вечным вызовом, я ещё ни на одной работе не чувствовала такого захватывающего соперничества. — Это всё, что ты чувствовала? — вдруг перебил Кот. — Нет, кошачья твоя проницательность, — улыбнулась Гермиона, — не всё. Я чувствовала к нему разное… Слишком много разного, чтобы чувствовать к одному человеку. И ненависть, и что-то совершенно противоположное. Порой восхищение, а порой мне хотелось его убить самым жестоким образом. — Но не равнодушие? — тихо спросил Кот. — Нет, — Гермиона рассеянно почесала его за ухом, — только не равнодушие. Никогда не равнодушие. В итоге всё это как-то привело к ночным переработкам, потому что оба были слишком увлечены делом, чтоб пойти домой спать. А совместные обсуждения за бокалом огневиски закончились несколькими случайными поцелуями. И… ты только не шипи, всё это окончательно закончилось совершенно случайной ночью в его квартире, в, хм, его постели, если ты понимаешь, что я имею в виду. — То, что у меня шерсть, лапы и хвост, не значит, что я идиот, Гермиона, — фыркнул Кот. — А что произошло дальше, почему ты сказала, что всё закончилось? — А дальше он сделал вид, что ничего не произошло, и подчёркнуто игнорировал меня и мои попытки обсудить ситуацию. Вот так, оказалось, что заносчивые кретины такими навсегда и остаются. Так я и оказалась здесь, бросив работу, которая мне нравилась, но стала невыносимой, благодаря этому хорьку. Вот и вся история. Смотри только не сболтни кому лишнего, Кот. Хвост откручу. Все думают, что мне просто надоело работать на Министерство, пусть продолжают так думать. — Гермиона? — позвал Кот, постучав лапкой по её руке. — А может, ты не всё рассказала? Что-то не сходится. Ты не рассказала, что произошло утром. Тем утром. — Утром? — Гермиона пожала плечами. — Ничего необычного. Он спал, а я, ты знаешь, не привыкла спать до полудня, я пошла выпить традиционный субботний кофе с Гарри и Роном. Я потом отправила сову, предлагала встретиться, а он не ответил. В понедельник он вместо приветствия прилюдно в рабочем лифте прошёлся по моей внешности и умственным способностям. Ужасно обидно. Представляешь, Кот? Я, конечно, не рассчитывала на пылкие признания, но сохранить дружеские отношения хотелось. — Ну какой идиот! — воскликнул Кот и потёрся мордочкой о щеку Гермионы. — Гермиона, этот твой хорёк тебя совершенно недостоин, раз так себя повёл. Но ты уверена, что у него не было причин? Совсем? Ты вроде рассказывала, что когда-то твоей парой был Рон? Может быть, этот — безусловно — кретин и хорёк подумал, что ты от него убежала? А потом мог бы узнать, что к тому, с кем ты раньше была вместе? Гермиона нахмурилась. Кот мурчал и тёрся о её руки так, как в тот раз, когда он пролил кофе на её стопку пергаментов со статьей. — Думаю, мы с тобой уже не узнаем, что он там себе подумал, прежде чем вести себя как осёл, — Гермиона посмотрела на часы на стене и ужаснулась, за разговорами они совсем забыли про время. — Кот! С Рождеством! — С Рождеством, Гермиона, — Кот выглядел абсолютно счастливым и каким-то нереальным в отблесках свечей. — Спасибо, что ты у меня есть, Кот. — Гермиона крепко прижала его к себе. — Ты — лучшее, что со мной случалось. Этой волшебной ночью Кот улёгся не в ногах Гермионы, а рядом на подушке, положив мордочку на её руку.***
Дверь за собой они не закрыли. Если бы не охранные чары, этой ночью квартиру бы точно обворовал какой-нибудь предприимчивый преемник Наземникуса Флетчера. С другой стороны, вор мог бы решить, что до него здесь уже были другие и всё ценное унесли, потому как именно такое впечатление производила окружающая обстановка. Аппарировав прямо к порогу его квартиры, Гермиона и Драко не переставали остервенело целоваться. Он жадно и почти грубо сминал её губы, а она едва отдавала себе отчёт в происходящем. Их мало заботило окружающее пространство, не отпуская друг друга, они сбили вешалку с одеждой, подставку для зонтиков, вазу с комода, несколько возмущённых портретов по пути в спальню. — Грейнджер, чёрт, — Драко ругался, его руки подрагивали от нетерпения, он путался в завязках на платье Гермионы и ругался ещё сильнее, пока она не заткнула его поцелуем. Он нащупал палочку в заднем кармане брюк, и их одежда в долю секунды оказалась на полу. Он упал на кровать на спину и тянул её за собой, но Гермиона выкрутилась из его хватки. — Ты издеваешься! — воскликнул Драко и потянулся за отстранившейся от него Гермионой. Но она была совершенно убеждена, что необходимо подробно рассмотреть раскрасневшегося от желания обнажённого Драко Малфоя. Он полусидел на кровати, опустив глаза под её пристальным взглядом, обычно бледные щёки горели красным, растрёпанные волосы белеющими в полутьме прядями падали на лицо. Он тяжело дышал, Гермиона обвела взглядом его грудь, длинные руки, его абсолютно идеальный торс и, наконец, возбуждённый член, дёрнувшийся под её взглядом, идеально ровный, с рельефом вен и сверкающей каплей смазки, стекающей по головке. — Идеально, — прошептала Гермиона. Она протянула руку и на пробу коснулась мягкой кожи, провела кончиками пальцев по напряжённым венам, но не успела даже обхватить его ладонью, как Драко зарычал и дёрнул её на себя обеими руками, перевернул на спину и навис сверху, снова впиваясь в её рот. — Ты… не-вы-но-си-мая, — едва выговорил он, задыхаясь, между поцелуями. Его руки были везде и всюду, его длинные прохладные пальцы ласкали её грудь, нежно сжимали соски, зарывались в волосы, гладили лицо, скользили по внутренней стороне бедра, дразнили, касаясь клитора. — Дра-ако! — воскликнула Гермиона, желание захлёстывало волнами, в голове ни одной мысли кроме его имени и абсолютной необходимости слиться с ним в единое целое. Он судорожно цеплялся руками за её плечи, хрипло шептал обрывки слогов её имени в поцелуй и, наконец, с глубоким долгим стоном вошёл в неё, а весь окружающий мир окончательно померк. Всё сузилось до размеров комнаты, все ощущения — до тяжести и тепла его тела на её, их сбивающегося дыхания и его члена внутри неё. Он вколачивался в неё судорожными резкими движениями, от которых у неё темнело в глазах, а воздух заканчивался в лёгких. Он прижимался губами к её так, будто от этого зависла вся его жизнь. Словно самая прекрасная в мире смерть, оргазм накрыл Гермиону, и она проснулась. Щёки горели, горло саднило, будто она кричала во сне, низ живота сводило приятной судорогой. Постепенно реальность возвращалась в сознание Гермионы. Сначала был холод, мысль о давно прогоревшей печке, следом за ней более приятная мысль — о подарках под ёлкой и о Коте, который точно будет рад получить свой. Гермиона повернулась, чтобы разбудить громко сопящего Кота и напомнить про праздничный завтрак, но вместо этого она резко села в кровати и завопила от страха. На краешке её подушки сопел не Кот, а какой-то голый парень. Да нет, не какой-то, а самый настоящий Драко Малфой, и не голый… нет… в растянутых до неприличия котячьих вязаных зелёных штанах! От её крика Малфой скатился с кровати и с глухим стуком упал на пол — и теперь полусидел и глупо хлопал глазами. — Ты! — только и смогла выдавить Гермиона, перестав кричать на всю деревню. — Мя… в смысле, я, — кивнул он, всё так же оторопело озираясь. — Как — ты?! Что… — у Гермионы не было слов. Такое не случалось с ней практически никогда, но эта ситуация выходила за рамки разумного так далеко, что мозг с трудом обрабатывал информацию. Малфой стащил с кровати один из пледов и попытался прикрыться. И тут раздался стук в дверь. И ещё раз. И ещё. — Иду! — крикнула Гермиона, выкарабкалась из кровати, прихрамывая добралась до шерстяного халата, накинула его поверх пижамы и выбралась в холодную прихожую, напоследок бросив уничижительный взгляд на Малфоя. У двери мялся Стэнли с охапкой дров. — С Рождеством, Гермиона, — смущённо пробормотал он, — я, вот, дров нарубил и пришёл растопить тебе печку. Ты чего так кричала? Случилось что? — Да… — Гермиона пропустила его внутрь, на ходу пытаясь сообразить, что ответить, — это всё кот. — Что натворил это хвостатый? — Пометил кресло! — нашлась Гермиона. — Вот я и гоняла его полотенцем с утра. — А, ну так кастрируй его, — пожал плечами Стэнли, растапливая печку, — в городе есть отличный ветеринар, я могу отвезти после праздников. В спальне что-то упало. — Опять стул уронил, шерстяная скотина, — вздохнула Гермиона, спиной загораживая дверь в спальню. — Спасибо, Стэнли. Слушай… прости, не приглашу на кофе, нога разболелась, прилягу. — Давай донесу, — тут же спохватился Андерсон. — Нет, нет, я сама, спасибо. — Гермиона с трудом выпроводила упирающегося Стэнли, который упорно предлагал всевозможную помощь. Дверь Гермиона закрыла на два засова. На всякий случай. В спальню она вошла искренне желая увидеть вместо полуголого Малфоя своего дорогого Кота. Но чуда не произошло. Малфой был ещё там и нагло рылся в её прикроватной тумбочке. Он обернулся на шум, испуганно прижался к стене спиной и направил на себя палочку Гермионы. Через секунду палочка упала на пол, а рядом с ней сидел понурый Кот в растянутых штанах, которые теперь с него спадали. Сил кричать у Гермионы не было. Она подобрала палочку, с трудом добралась до кресла и рухнула в него. — Так ты — анимаг, коварный ты ублюдок. — вздохнула она. Он молча заполз под кровать и, судя по звуку, улёгся на свою лежанку. — Не будь ребёнком, Ко… чёрт, Малфой! Вылезай, превращайся, поговорим спокойно. Я даже тебя не кастрирую. Скорее всего. — Я не знаю как, — пробурчал из-под кровати. — Ты только что делал это! — Я не знаю, как вернуться обратно, понятно? — обиженно сопел он из-под кровати. — Я накосячил с зельем для превращения, превратился, а обратно никак. Я не знаю, как я превратился сегодня, да ещё и во сне. — Ну не идиот ли… — Гермиона устало потёрла руками лицо. — Сделаем вид, что я поверила. Зачем и как ты убедил Джинни привезти тебя сюда? — Это вышло случайно. Я уснул на твоём рабочем столе, а она нашла меня и решила тебе подарить. Честно! — Думаешь, я после всего этого поверю тебе на слово? — фыркнула Гермиона. Малфой угрюмо молчал из-под кровати. — Зачем ты обратно в кота превратился? Молчание. — Ответь, я обещаю, что не повезу к ветеринару. — Останься я Драко Малфоем, ты бы в тот же миг выставила меня за дверь, — пробормотал он едва слышно. — Что заставило тебя думать, что я не прогоню тебя в кошачьем обличии? — Ну, я надеюсь. Я же не знаю, как превратиться обратно. Мы… могли бы остаться Котом и его ведьмой. В сердце Гермионы что-то заныло от его слов. Глупо, но ей было ужасно жалко своего Кота, имевшего несчастье оказаться мерзопакостным Драко Малфоем. — Не могли бы, — горько сказала Гермиона, — не после того, как ты вчера всё у меня выведал. Всё, что я именно Драко Малфою бы никогда в жизни не сказала. — Прости. — За что именно? — Ну, за то, что повёл себя как последний идиот, когда разозлился, что ты после нашей ночи убежала к Уизелу. И за то, что сразу не сказал, что Кот — это я. И за то, что выведал у тебя про твои мысли и чувства. Ты знаешь… ты права. Я был плохим котом. Может, ты меня простишь когда-нибудь? — Может быть, — тяжело вздохнула Гермиона. — Теперь вытаскивай свою мохнатую задницу из-под моей кровати и идём выпьем кофе. Ответом ей было молчание. — Малфой? Никакой реакции. — Кот? Драко? Вдруг из-под кровати раздался треск, грохот, стон, и показались голые человеческие пятки. А следом и очень растрёпанный Малфой в невыдержавших второе превращение штанах, болтающихся на одной ноге. Заметив это, он отчаянно покраснел и бросился к пледу, чтобы обернуть его вокруг талии. — Ого! — воскликнула Гермиона, на секунду перестав злиться. — Ты превращаешься обратно, если кто-то назвал тебя по имени. Интересно. Я могла бы исследовать этот эффект… Если бы ты, конечно, не был такой сволочью. Он опустил голову. Кофе пили в угрюмой тишине. Малфой пару раз по привычке почесал голову там, где было бы кошачье ухо, но всё остальное время он пил кофе и не смотрел на Гермиону. — Стой, — он вдруг вскинул на неё поражённый взгляд, — если я превратился когда мы оба спали, значит, меня кто-то позвал по имени. Ты произносила моё имя во сне? Гермиона почувствовала, как щёки горят от смеси злости и смущения. — Кастрирую, Мерлин свидетель… — пробормотала она и отвернулась, всем своим видом стараясь обозначить, что разговор закончен. Весь день Гермиона и Малфой молчали. Она переоделась из пижамы и читала книжку, он кутался в несколько пледов и дрожал без своей чудесной шкурки. После обеда, прошедшего в таком же молчании, Гермиона сжалилась и предложила сходить в кладовку, поискать вещи, которые можно было бы трансфигурировать в мужские его размера. В итоге Малфой обзавёлся очень потёртыми старыми джинсами, клетчатой красной рубашкой и колючим свитером, которому он всё-таки предпочитал Гермионин плед. На ноги пришлось трансфигурировать старые пляжные тапки в ботинки. — Своя шерсть не колет, — ехидно прокомментировала Гермиона, но палочку не отдала. Устав от чтения, что случилось с ней вообще впервые в жизни, Гермиона распаковала подарки от соседей. Ей достались некоторые кухонные принадлежности, большинству из которых она не знала применение, пара книг по садоводству и домашние конфеты от Уордов. А Малфой получил милый голубой ошейник от миссис Эйдельман и вязаный кошачий комбинезончик в рождественских узорах с дыркой для хвоста от Гермионы, у которой даже слёзы на глаза выступили от едва сдерживаемого смеха. — Д-давай, примерь, — не выдержала она и рассмеялась. — Ну что ты, сейчас подгоним ошейник под размер. Он отложил свои подарки, натянул колючий свитер и молча вышел на улицу. — Иди, иди! — крикнула ему вслед Гермиона. — Другого кота заведу, нормального. Но только за ним захлопнулась дверь, как злость испарилась. На её место пришла какая-то горечь, или даже обида. А следом страх, что он и правда не вернётся. Ни как Кот, ни как Малфой. А потом совсем уж пугающая мысль, что он без палочки в маггловском мире, всё равно что беспомощный ребёнок. Стиснув зубы, Гермиона встала и в домашних тапочках похромала на поиски. Снег тут же забился внутрь, а порыв холодного ветра со снегом распахнул пальто, которое она едва накинула на плечи. Во дворе Малфоя не было видно. Горло Гермионы сдавило непрошеными слезами. Вдруг за домом отчётливо раздался громкий треск, и она как могла быстро похромала туда. Никогда бы Гермиона не подумала, что увидит нечто подобное. Драко Малфой в старом коричневом свитере при тусклом свете из кухонного окна, весьма неумело, но довольно эффективно рубил дрова. Она застыла на месте и оторопело разглядывала его, словно восьмое чудо света. Он не сразу заметил её, только когда большая стружка отлетела в сторону Гермионы и он повернулся, чтобы поднять. — Ты чего вышла? — нахмурился он и смерил её недовольным взглядом. — Не уходи, — шепнула Гермиона, выдохнув облачко пара, совершенно уверенная, что он не расслышал. Он преодолел расстояние между ними в два огромных шага и подхватил её на руки. Гермиона охнула и прижалась к нему, растеряв все саркастичные комментарии. — Бодроперцового нет, Костероста нет, а она ходит раздетая в тапках, — ворчал Малфой, втаскивая свою ношу в дом. — Ещё и со сломанной ногой. Не такая уж и самая умная ведьма своего столетия, да, Грейнджер? Гермиона промолчала, но поймала себя на очень честной мысли, что ей бы хотелось ударить его, а потом поцеловать. Или наоборот. Лучше одновременно. Он усадил её в кресло и сходил за кривыми дровами, которые нарубил. — Не знала, что ты умеешь рубить дрова. — Видел, как твой поклонник это делает. Вот, решил попробовать. Он подкинул в печку дров, огонь заплясал веселее. — Уж очень хотелось тебя… стукнуть, решил, пусть лучше дрова, — честно признался он. — Я бы тоже не отказалась… наподдать одному коварному Коту веником. Видишь ли, он сначала ластился, а потом разодрал мою подушку. — Никогда в жизни я не драл твою подушку! — возмутился коварный Кот. — Это я в переносном смысле. — А… Они помолчали. Гермиона достала палочку и зажгла огоньки на ёлке. Всё-таки Рождество. Малфой заварил кофе и налил в свою чашку сливок ещё больше, чем пил, когда был котом. — Гермиона? — спросил он после продолжительной тишины, в которой никто из них не знал, с чего начать. — М? — Ты действительно была ко мне неравнодушна? — он упорно избегал её взгляда, рассматривая свои сливки с каплей кофе в чашке. — Ты уже вытащил из меня эту информацию вчера, — пожала Гермиона плечами, — не вижу смысла отпираться теперь. — Я был в ярости, когда проснулся и понял, что ты ушла, не оставив записки, — сообщил он своей чашке. — Хотел заявиться к тебе домой, но тебя там не было. Решил пройтись по Косому переулку, успокоиться, зайти выпить кофе. И увидел вас троих на летней веранде своего любимого кафе. Ты держала своего Уизела за руку. — Я не держала его за руку! — возмутилась Гермиона. — Ну, может, не держала. Может, мне показалось. Может, я едва себя остановил, чтобы не устроить сцену. — Драко? — позвала Гермиона. — М? — вероятно он пытался гадать на сливочной пенке, так упорно он её рагзглядывал. — У нас с Роном ничего нет. — Гермиона потянулась вперёд через стол и положила свою ладонь на его руку. — Прости, что ушла, я просто не подумала, что тебе это важно. Нет, я не жалела о той ночи, совсем. Я просто думала, что для тебя произошедшее не имело большого значения, понимаешь? — Ты плохо подумала, Грейнджер, — он наконец поднял глаза от чашки, в них плясали весёлые огоньки. — Подумай ещё раз. А я пока посмотрю, что осталось от нашего рождественского пира. Интересно, нам на неделю хватит? Он вытащил свою руку и демонстративно отправился к холодильнику. — Малфой! — Нет, на неделю не хватит. Придётся просить твоего поклонника сходить в магазин. — Ну какой из Андерсона поклонник, не придумывай, — Гермиону начинало раздражать то, как он перевёл тему. — Кто говорил об этом твоём поклоннике? — слишком по-кошачьи фыркнул Малфой. — Я ведь обещала, что тебя кастрирую! Обещание снова в силе. — Гермиона ненавидела дуться, но здесь она чувствовала в этом острую необходимость. — То есть тебе можно меня мучить, а мне тебя — нет? — спросил Малфой, закрыв холодильник. — Именно! — Так дело не пойдёт. Но мы это ещё обсудим, — он вдруг сделался очень серьёзным, хотя секунду назад задирал её и смеялся. — И, если хочешь знать… То, что тогда произошло, имело для меня огромное значение. И ещё важнее то, что ты сказала вчера и не стала отпираться сегодня. — Правда? — не в силах поверить в происходящее, прошептала Гермиона. Он подошёл к её креслу и сел на подлокотник. Так близко, что у неё перехватило дыхание. — Правда. Я хотел этого настолько давно, насколько моя малфоевская гордость не даст мне признать. Можно я теперь тебя поцелую? — спросил он и, не дождавшись полноценного ответа, но увидев его в её глазах, наконец-то поцеловал. Так, как целовал только он, напористо и настойчиво, опрокинув её голову на спинку кресла, заставляя терять ощущение реальности. Продолжая целовать её губы, подбородок, шею, выбившуюся прядь упрямых волос, Драко поднял её на руки и сел в кресло, бережно устроив у себя на коленях. — И я не уйду, — прошептал он ей на ухо в ответ на её недавнюю просьбу, — у меня здесь много дел, в конце концов. — Каких дел? — спросила Гермиона, наслаждаясь мягким рокотом его голоса, так похожего на мурчание. — Я ещё не выпил оставшиеся сливки, не понял, как самостоятельно превращаться в кота и обратно, — он ухмыльнулся кончиком рта, — не разодрал Андерсону ногу за тот поцелуй. Так что, я планирую у тебя поселиться. — Соседи, Драко, — вдруг вспомнила Гермиона. — Что мы скажем насчёт тебя соседям? — Скажем, — он прижался своим лбом к её, — что ты — ведьма. Моя ведьма. Мяу!