Капкан

Все свидетели мертвы. *** Еще в машине Макс теряет сознание. Несмотря на брошенное оружие и поднятые руки, захват провели грубо. На то, что он ранен, предпочли не обратить внимание, заранее наказывая его, до следствия, до приговора – прямо здесь, на месте преступления. Охрану в больнице выставили посильнее, чем для сына Стернвуда. Как будто он был в состоянии бежать. Как будто он хотел. Даже в прошлый раз, три года назад, с перебитым коленом и упустивший преступника, Левински не чувствовал себя так херово. Все, что он мог теперь – лежать и перебирать в уме сказанное и сделанное. Слова, которые не прозвучали, не совершенные поступки. Те несколько минут до приезда полиции, когда скрылся Джейкоб, – был ли у Макса шанс бежать с ним? Правильно ли он понял тот взгляд – Стернвуд предлагал ему это? Или в нем мелькнуло непрошеное сочувствие? Оправдаться и отмыться от всей пролитой крови детективу лондонской полиции в подобной ситуации невозможно. Если бы за ним стоял комиссар. Только вот убийство Тома теперь тоже на нем. Если бы он задержал Стернвуда (или, по крайней мере, попытался), смог бы он выпутаться? Отпустив его, он выплатил свой долг. Свобода одного – соразмерная цена за жизнь другого. Но стоит ли чего-то его жизнь теперь? Бегство всегда равносильно признанию вины. Виноватым же Левински ощущал себя только перед Сарой. Исписанная чернилами ладонь, безвольно свесившаяся из-под простыни, всё стояла перед глазами. Необратимость случившегося вызывала бессилие. Напарник, ставший другом, враг, превратившийся в напарника – один исчез, другая мертва. Своими собственными руками он сотворил все это. Добро пожаловать в капкан. У нас самообслуживание. *** Через пару дней Левински уже в состоянии отвечать на вопросы. Полицейские, подстегиваемые прессой, насели на него с допросами, по нескольку часов в день выясняя все детали произошедшего, перекрестными вопросами старательно уличая и по маленькому кирпичику выстраивая обвинение. Полностью отрицая убийство Сары и комиссара, Макс вынужден был признать, что стрелял в спецназовцев, и смерть по меньшей мере двоих из них – на его руках. Даже этого было довольно, чтобы упечь его на долгий-долгий срок в тюрьму самого строгого режима. А поскольку сор из избы выносить никто не собирался, а о Стернвуде не было ни слуху ни духу, то всех собак так и навесили на Макса. Спустя три месяца расследования газеты запестрели заголовками об осужденном за зверские убийства своих коллег продажном полицейском, бывшем детективе Максе Левински. Зал суда был полон, кружился перед глазами так, что разглядеть кого-то конкретного не представлялось возможным. Приговор на пожизненное Макс выслушал спокойно, только желваки заходили да сердце колотилось как бешеное. Только одно лицо Макс вдруг увидел очень четко. Приятель Стернвуда, живой и невредимый, Рой. Встретившись с Максом взглядом, тот вскинул в приветственном жесте руку и отвернулся, направившись к выходу. Добро пожаловать под раздачу. Но, кажется, он все же не один.