Les petits coureurs

      Семь месяцев спустя       Пьер сидел, развалившись на лестнице крыльца здания школы в ожидании возвращения своих друзей, которые разъехались по домам на летние каникулы. Наступил сентябрь и в первых числах обычно все воспитанники этого проклятого заведения, что в последнее время пережило немало изменений, возвращались обратно. Несмотря на то, что пришла осень, солнышко все ещё грело и Гасли сидел с высоко поднятой головой подставляя лучам свои щёки, из-за чего у него расцветали веснушки. Он был абсолютно спокоен, даже умиротворён, его голова была полностью пуста, а сам он ощущал себя очень отдохнувшим. Перед отъездом все волновались за него, как мальчик справится с этим летом и каждый посчитал своим долгом пригласить Гасли к себе, но мальчик тактично отказал каждому, даже Шарлю, который первый раз за долгое время поехал домой.       Мальчик посчитал, что пусть лучше Леклер не будет отвлекаться на него и наконец разберётся в себе и со своей семьей. Помирился с мамой, с старшим братом. Шарль наконец сможет снова обрести дом. Пьер был счастлив за него, он был уверен, что все пройдёт хорошо. Оно вроде и проходило Леклер постоянно писал сообщения Гасли, отправлял фотографии с видами Монако. Ему было тяжело сначала разговаривать со своим старшим братом, но постепенно они нашли общий язык. Мать он простил быстро, он перестала пить совсем и вид бутылки с алкоголем на дух не переносила, что не могло не радовать Шарля. Мальчик постоянно отправлял свои фотографии с братьями на отдыхе, так он создавал впечатление, что Гасли был здесь… Рядом с ним. Он страшно по нему скучал, потому каждую свободную минуту писал французу, чтобы ему не было так скучно в школе.       Самому же Пьеру нужно было время побыть одному. Да, он хотел бы быть с Шарлем или с друзьями, но ему нужно было обдумать все что с ним произошло, что произошло с каждым из ним. Мальчик боялся, что тоска по его погибшему другу, более того по его погибшему брату затмит его разум. Он терял людей. Антуан, его родители, а теперь и Данил… Потерять Квята для него оказался самым больным ударом. Когда после больницы Пьер вернулся в свою комнату, вещи Данила все ещё были на местах, как будто ждали своего хозяина обратно, но только он бы никогда не вернулся. Вещи ждали призрака. Как же было больно находится в этом месте, в этой комнате, которая хранила столько воспоминаний, когда знаешь, что утром тебя не разбудит ненавистная «труба», когда никто не закинет в тебя подушкой, когда никто по вечерам не играет на гитаре, не бьет стену боксерскими перчатками, что подарили на Рождество, что никто не интересуется, что там у него с Леклером. Да и просто, что человека нет рядом, хотя все вокруг кричало, что он здесь, вот сейчас откроется дверь и раздражённый всем миром мальчик зайдет в комнату и начнет бурчать.       — Чертов Веббер. У меня на теле скоро места живого не останется. Знаешь одно пулевое — случайность. Два пулевых — мотив. Кажется, судьба пытается мне на что-то намекнуть. Может. Она хочет сказать: Данил, заебал лезть на людей с пушками, они стреляют? Делают дырки к живом теле?       — Не знаю, что там насчет пушек, но я тебя сейчас голыми руками тебя придушу за твой фатализм. А еще меня героем называешь, а сам под пулю полез. Второй раз между прочим. Тебя ничему жизнь не учит, ты ведь мог умереть.       Гасли смотрел на призраков его и Данила, что могло бы быть, если бы та пуля его не убила. Мальчик мечтал, чтобы этот разговор был реален, но каждый раз приходилось развеивать эту фантазию. Он смотрел на каждую вещь в их комнате в школе и везде видел его. Он смотрел на соседние парты, а по другую сторону от него не сидел Данил. Никто не занимал его место, как будто все ждали, что он вернётся. Только все понимали, что этого не случится, но Пьер не озлобился. Он боялся, что станет как Марк Веббер, в последний раз он видел его во время суда. Теперь этот человек вряд ли почувствует свободу в ближайшее время.       Судебный процесс над Марком был тем еще испытанием. Все, кто знал об этом деле проходили свидетелями. Особенно с пристрастием допрашивали его, Себастьяна Феттеля, Нико Росберга, Шарля Леклера и Кевина Магнуссена. Все, кто хоть как-то пострадали или были связаны с пострадавшими должны были пережить это в последний раз, но это было так тяжело. Все абсолютно ненавидели это. Приходилось брать перерывы. Были слезы, была агрессия. Дети потеряли часть своего невинного детства, дети потеряли своих друзей. Квята похоронили на городском кладбище Равеля, где было решено и перезахоронить Бьянки. Родители Жюля дали на это согласие. Они прибывали в абсолютном шоке, они потеряли своего сына во второй раз, но теперь они хотя бы не гадали, где пропадает их мальчик, почему он от них ушел так внезапно. Жюль и его родители наконец обрели понимание и покой. Пьер часто навещал могилы обоих, приводил их в порядок, вырывая сорняки, что прорастали вокруг с сумасшедшей скоростью, приносил каждый раз свежие цветы. Мальчик мог часами сидеть у могилы Данила, разговаривая с камнем, Будто напротив него сидел сам Дани, что внимательно его слушал и даже отвечал. Гасли никому не рассказывал, но после похорон, он думает к нему пришел призрак Квята. Сам Пьер никогда не верил ни во что мистическое, даже после смерти Антуана, он просто считал его своим ангелом хранителем. Дани же такое обожал, и в одну из ночей Пьер Гасли был абсолютно уверен, что разговаривал с призраком. После этого он и стал разговаривать с Данилом на его могиле, он знает, тот его слышит и он сожалеет, что все вышло именно так, но теперь он всегда будет рядом. Пьер будет носить его в своем сердце рядом с другими любимыми, что покинули его раньше положенного.        Эта ужасная история о маньяке, что терроризировал детей в школе, где учатся беспризорники облетела всю Францию и пошла дальше, заставляя пересматривать свое отношение к таким заведениям, к отношению к детям с сложными характерами, к безопасности детей и к детям прежде всего. Некоторые родители начали возмущаться. Как так вышло? Они отправили детей в эту школу, потому что у них не было возможности справляться с ними по времени или из-за денег или из-за их поведения, а они оказались под одной крышей с таким опасным человеком, как Марк Веббер. У других людей история «маленьких гонщиков», что пытались поймать психопата вызвала волну сострадание и люди начали активно собираться средства на улучшения школы, чтобы появилось больше персонала, чтобы отреставрировали здание, и чтобы все обновили. Здание правда начали перестраивать. Начался ремонт в закрытых блоках школы, в которые ранее нельзя было ходить, ремонт даже дошел и до места, где любили сидеть Шарль и Пьер. В Заброшенном бассейне. Задний двор стал преображаться. Куча садовников стали менять сад, который давно стал жить своей жизнью и адаптировали его под нужды школы, сделав красивые лужайки расставив скамейки, перестроив старый фонтан. Изменениям подверглась и старая оранжерея, где любил сидеть Данил. Гасли даже был рад, что все начало меняться. Это бы меньше напоминало о всем том, что происходило в прошлом. Внутри проходил капитальный ремонт и холодный одинокий замок действительно превращался в самое настоящее пристанище. В самый настоящий дом для тех, кто нуждается. Со светлыми стенами, чистыми новыми окнами, в которых перестал свистеть сквозняк. Многое изменилось, в том числе и правила. Было разрешено иметь телефоны, запись разговора Себастьяна и Марка дало неопровержимые доказательства причастности Веббера ко всем преступление, да и в принципе запрет на телефоны был немного архаичным, как и гомофобные правила, запрещающие любовные связи, конечно, остались какие-то ограничения, но теперь все было намного проще. Упразднили ужасные наказание, а старые клетки уберут, это была уже совсем какая-то дикость. Пьер за время стройки столько краски нанюхался, что ему порой казалось будто его уносит, но он принимал активное участие в ремонтных работах все лето, как и те немногие, что остались в школе на лето. Это отвлекало от плохих мыслей и давало ощущение нового начала. Через какое-то время Гасли понял, что не тоскует по Квяту. Он смог его отпустить. Да и сам Данил бы был горд с тем, как справляется с потерей Пьер. Он бы не хотел, чтобы по нему страдали. Он был тем, кто всегда приносил радость, спокойствие и порядок. Его вещи больше не преследовали Пьера. Он их собрал в мешок и отдал Тосту, оставив себе лишь гитару и боксерские перчатки, чтобы хоть что-то напоминало о нем.       Пьер ни за что не поехал бы с сладкими парочками, как Макс и Даниэль, Карлос и Ландо, Джордж и Алекс. Он был бы для них третьим колесом. Хотя кто-то даже настаивал, но Пьер был непоколебим в своем решении. Он бы не поехал с Максом, который хоть как-то хотел помочь, они не сразу были с Даниэлем вместе на каникулах. Ферстаппен по время расследования решил все же рассказать всю историю и тогда мама забрала его на какое-то время к себе, чтобы у него появилось время все переварить и принять. Это снова очень сильно ударило по нему. Ему казалось он совсем не может избавиться от позора, но он получил большую поддержку, а летом он пережил еще один судебный процесс, где наконец его избавили от оков его отца. Йоса Ферстаппена лишили родительских прав, обязали платить алименты и дали сверху административное и штраф. Макс был свободен от оков отца, но ему предстояла еще большая работа, чтобы восстановиться после всего.       Даниэль Риккьярдо поехал к матери в Париж, и они вместе навестили его отца, который все еще сидел за мошенничество. Даниэль рассказал обоим своим родителям, что он пережил за этот год. Грейс даже подумывала забрать его из той школы, но мальчик настаивал на том, чтобы она этого не делала, ему остался всего лишь год, да и он бы не оставил Макса ни за что на свете. Даниэль заставил встретиться себя со своим скелетом в шкафу. С Михаэлем Итальяно. По сути его приключения начались с того злополучного поцелуя, который начал совершенно новую сумасшедшую главу в его жизни. Главу, которая свела его с Ферстаппеном. Мальчик стоял под окнами дома, в котором все еще жил Михаэль, даже собираться по дереву забраться в окно к мальчику, но в итоге тот вышел к нему на улицу. Он извинился перед Михаэлем, который оказывается все это время ждал и гадал, где же он? И да, он все еще был немного в обиде на то, что сделал Дэн, но для себя они решили, что снова будут дружить, им просто не дали шанса разобраться. Он и ему рассказал о всех его злоключениях, хотя Итальяно был в курсе событий, так он и узнал, где на самом деле все это время был Риккьярдо. Вскоре он уехал к Максу и в его новый-старый дом в Бельгии, где они провели самое лучшее время в своей жизни.       Карлос и Ландо уехали сначала к брату Норриса Оливеру, который наконец съехал от родителей Ландо и не была предела этому счастья. Родители никак не возражали, что Ландо уехал к брату, помогать ему обустраиваться, но они и не знали про существование Карлоса, Оливера брата сдавать не собирался. Карлос еще никогда не был в Англии, но несмотря на холодную погоду, ему даже нравилось. Наконец Сайнц мог снова сказать, что он самый счастливый человек на земле, потому что рядом с ним был его маленький Ландо Норрис, который чувствовал себя замечательно. Он был искренне счастлив, что он не проводит лето в родительском доме, что он может просто видеться с Алексом и Джорджем, просто быть с Карлосом, веселиться с его братом и его новым другом белым щенком лабрадора. Он узнал, что родители не определяют его и что его семья не ограничивается мамой и папой и думать только о том, как на него снова будут катить бочку. Его родители разошлись, но может оно было и к лучшему. Дети Норрисов перестали быть так сильно зависимы от настроения родителей. Все для этих двоих стало налаживаться в момент, когда Карлос наконец осмелился рассказать почему же он так внезапно уехал и получил неимоверную поддержку своих друзей. Может судьба им тогда улыбнулась. Карлосу стало так легко на душе. В середине лета Норрис и Сайнц поехали в Испанию, навестить семью Карлоса. Ландо познакомился с бабушкой и дедушкой Карлоса, которые стали новыми покровителями испанца, познакомился с сестрами, они навестили могилу матери, а все оставшееся время грелись в лучах горячего испанского солнца.       Себастьян и Нико тоже звали Пьера с собой. Нико, как и Шарль впервые за долгое время уехал домой, где ему предстояло наладить отношения с родителями. Он должен был снова представиться своим родителям, рассказать кто он на самом деле, что ему нравится и чего он хочет от этой жизни и его приняли. Это был самый лучший день в его жизни. Разлука со своим сыном пошла его родителям на пользу, может даже самому Хюлькенбергу младшему. Они поняли, что такое потерять друг друга, а затем снова обрести. Они стали близки как никогда, родители стали поддерживать занятия Халка, помогая ему развивать навыки. Они хотели перевести мальчика в другую школу, где он мог бы развивать свои таланты и дальше, но Нико отказался. Тогда отец взял на себя ответственность перевести школе деньги чтобы поддержать инициативу крупных реноваций в этом месте, чтобы там у других было больше возможностей проявить себя. У всех должна быть возможность для этого. Семья Хюлькенбергов объехала этим все летом всю Европу. Халк повидал места неописуемой красоты, которые вдохновили его на новые творения. Какое-то время у них был Магнуссен, но затем мальчик снова уехал во Францию, где был какое-то время у своего друга Романа Грожана, а затем добрался и до Дании, где с отцом они ходили под парусом в холодном Балтийском море. Датчанин чувствовал себя снова в своей стихии. Море было его любовью.       У Себастьяна была ситуация немного сложнее. Его семья очень переживала, то, что произошло с Феттелем. Как и он сам. Его долгое время мучали кошмары, его травма стала выбираться наружу. Как так? Их маленький мальчик прошел через весь этот кошмар, а они даже не подозревали. Они не осуждали его, семья: Мама, младший брат, старшие сестры — обеспечили мальчика всей заботой, в которой он нуждался, не позволяя ему попадать в темные путы его мыслей, за что он был очень благодарен. К сожалению, вся эта история плохо сказалась на здоровье отца Себастьяна, который очень давно тяжело болел. Было очевидно, что мужчина доживал свои последние месяцы, Феттель помогал чем мог, занимая себя любыми делами, которые мог взять на себя, вечера он проводил с ним, крепко обнимая своего папу, утопая в воспоминаниях о хорошем. Себастьян, конечно, был очень добр, приглашая к себе Кими и Пьера в Германию, но они оба отказались, так как не хотели стать обузой. Хотя Гасли и Феттель очень сблизились после того, что они оба пережили в лесу в тот день. Этот день сделал их братьями по несчастью. Они могли просто уединиться, вспоминая тот ужас, что они пережили и просто плакать в тишине. Райкконен же стал больше заботиться о Феттеле, даже позволил себе показывать чуть больше эмоций чем обычно. Как и обещал Кими научил Себа играть в шахматы и небольшой компанией они могли засесть все вместе и просто играть часами. Время с любящей семьей пошло немцу на пользу. Он снова стал чувствовать себя человеком. В середине лета его отца не стало, но он воспринял это с легким сердцем. Он знал, что его отец больше не страдал и был в лучшем месте.       Одной из первых во дворе появилась дорогая машина, в которой сидели два мальчика. Лэнс Стролл и Эстебан Окон. Стролл любезно предложил подвезти Окона, с которым они после долгого молчания все же вернули все на круги своя, но расставив между собой границы, которые бы устраивали их обоих и никого не смущали. Эстебан долго беседовал на эту тему со своими родителями. Они для него были друзьями, он никогда ничего от них не скрывал, они сказали ему одну простую вещь. Не следует делать деньги препятствием между вами, если вам вместе хорошо. Для Лэнса было немного сложно, но он согласился расставить некоторые границы и старался не пересекать их, и их дружба заиграла по-новому. Исчезла та неловкость, которая всегда присутствовала в их отношениях. Мальчики договорились поступить в один университет, только Эстебан поставил условие, что он должен это сделать сам, а ещё он прекрасно понимал, что ему надо очень сильно наверстать программу, потому что, будучи честным самим с собой, то образование, что он получал здесь было, мягко говоря, слабым. Лэнс поддерживал его решение и искренне верил в силы своего друга, но сказал, что, если Эсте попросит, он готов помочь. Часть каникул мальчик провёл со своими родителями, а затем осмелился пригласить к себе Стролла, показав ему, что на самом деле представляет его жизнь. Они вместе работали с его отцом, они не жили в роскоши, они были обычными людьми, для Стролла это было все в новинку, но он начал понимать и ценить труд других людей. Эстебан вышел из машины, осмотрев здание, которое выглядело явно свежее чем обычно, мальчик удивленно вскинул бровями. Мальчик обнял на прощание Лэнса, который вышел из машины посмотрев вокруг, в шутку Окон спросил, точно ли Стролл привез в правильную школу. Мальчик помахал рукой и пошел к лестнице, где сидел Пьер.       — Эй, привет, Пьер, — Окон положил руку на плечо Гасли, который будто очнулся ото сна. Мальчик улыбнулся и пожал руку Окону.       — Привет, Эсте. Хорошо отдохнул? — Разговор ощущался немного напряженным. Окон ощущал себя крайне неловко, все знали какую трагедию пережил мальчик, в такие моменты, несмотря на то какая бы сложная не была жизни, все казалось таким мелким. Потому что кто-то уже потерял эту жизнь и этот кто-то был среди них. Чей-то близкий человек. А сейчас Пьер просто спрашивает, как прошли его каникулы.       — Все хорошо. Лето было отличным, — мальчик улыбался. У него действительно было хорошее лето. Жизнь вроде как налаживалось, — буду теперь рвать жопу чтобы поступить в университет. Хочу изменить свою жизнь.       — Звучит круто, — Пьер смотрел на Окона и видел, как он буквально сиял и был полон надеждами это самому поднимало настроение, — удачи тебе.       — Ты сам как? — Решил спросить Эстебан. Он не мог не заметить некую тоску в глазах земляка. Она была объяснима, но Окон хотел убедиться, что Пьер в порядке.       — Лучше, — кивнул Гасли, слабо улыбнувшись, — спасибо, — мальчик не стал вдаваться в подробности его ментального здоровья и своего состояния в целом, так как это было очевидно, что он еще не до конца пришел в себя, — вот жду друзей, ты один из первых кто вернулся.       — Вот как, — хмыкнул Эстебан, — ну тогда я пойду. Разберу сумки, — мальчик пошел вверх и помахал рукой, а Пьер ему в ответ. Мимо Окона прошел Райкконен, который встал над душой Пьера.       — Я сяду? — Гасли удивленно посмотрел на Кими немного прищурившись из-за солнца.       — Ты же знаешь, что можешь не спрашивать? Думаю, проведя лето вместе мы стали ближе, — Пьер не был в глубоком одиночестве все лето с ним был Кими, иногда Вальттери, кто-то уехал позже, кто-то возвращался все было не так плачевно. Райкконен, конечно, был довольно тяжелым в общении, но все, потому что ему нужно время чтобы он начал доверять тебя. Он был даже забавным и стало понятно, почему Себастьян так привязан к нему.       — Не обольщайся, — хмыкнул финн, подсев рядом и сложив перед собой руки.       — Да ладно тебе, — шутливо толкнул Пьер Кими, выпрямившись, чтобы быть с ним на одном уровне, — не такой ты уж и Айсмен, я видел, как ты смеешься, — ехидно подминал Гасли.       — Себастьяну только об этом не говори, — наигранно серьезно сказал Кими, стараясь выдавить из себя этот ледяной тон в голосе, которым он был известен, только вот этот лед уже давно подтаял.       — Его ждешь? — Тихо спросил Пьер.       — Ну а кого еще? — Антонио приедет только через неделю, он задерживается у родителей так как у них возникли какие-то семейные неурядицы. Вообще Антонио проходил странный период в своей жизни. С одной стороны он пытался стать более открытым людям. Он стал приветлив и общителен, но это не происходило так часто, что создавало впечатление того, что он, наоборот, отдаляется. Он говорил Кими, что возможно его переведут в другую школу и он останется в Италии. Пьер чувствовал себя немного виноватым перед Джови, потому что обещал себе помочь Антонио и разобраться и с его проблемами, но все как-то пошло наперекосяк. Он подвел его, а Кими старается об этом не думать. Он привязался к этому итальянцу, возможно потому что они оба всегда были как-то в стороне, но при этом один из них всегда все знал и рассказывал другому.       — Соскучился? — Продолжал терроризировать Гасли.       — Да, — коротко сказал Райкконен. Возникла какая-то неловкая пауза и тогда Кими понял, что должен сказать что-то еще, — ему сейчас нужна моя поддержка. Всегда нужна была. Не хочу, чтобы он снова остался один.       — Правильно, — кивнул Пьер, — Вал в здании?       — Ему Льюис сказал, что приедет только вечером. Едет из Германии и его поезд отменили, — каникулы Льюисы вышли очень насыщенными. Сначала он пытался наладить отношения со своим отцом, но процесс шел очень медленно, поэтому он просто был то у одних родственников, то у других. Первый раз за долгое время повидал своего брата, провели хорошо время. Затем он пригласил к себе Вальттери и он пробыл у него почти месяц. Можно смело сказать, что их отношения еще никогда не были на таком высоком уровне, как будто они снова поняли, что такое дружба и раскрыли ее по-новому. Затем Льюис хотел провести время с Росбергом, у которого, собственно, немного и застрял из-за того, что поезда в Германии бывают той еще проблемой. Это было довольно интересное времяпровождения. Нико мог быть абсолютно невыносимым, а мог быть самым милейшим парнем на земле, после дачи показаний ему стало так легко дышать. Он мог просто начать жить заново, и Льюис был с ним, чтобы его поддержать и помочь начать жизнь с чистого листа, вписав свое имя первой строчкой.       — Мне почему-то, кажется, он не очень его ждет, — рассмеялся Пьер, конечно он подшучивал из-за прошлых отношений Вальттери и Льюиса, но он был искренне рад, что теперь они были равными в их возрожденной дружбе, — он провел у него целый месяц.       — Я бы с ума сошел, — признался Кими. У него все еще была эта неприязнь к Хэмильтону, с которой увы он все никак не мог справиться, хотя он уже и не испытывал такую большую агрессию к нему.       — Да не, нормально. Льюис же вроде изменился. Очень сильно, — Пьер хотел верить, что, когда тот вернется он останется прежним, каким они застали его в конце года, а не старым заносчивым Льюисом.       — Мммм, нет.       — Чуть больше оптимизма, Кими. Чуть больше оптимизма.       Машин появлялось все больше во дворе, вот уже приехали и Хюлькенберг, который все еще ходил с загадочным видом горе поэта, но в него будто снова вдохнули жизнь, и Кевин, у которого было по странному загорелое лицо из-за его бесконечных прогулок под парусом с отцом, только отдельные части тела загорели. Грожан же уже не вернулся в это место, оставшись во Франции. Его родители не позволили остаться ему здесь после громких событий, что было немного обидно, потому что он был неплохим членом их небольшого школьного сообщества. Чеко Перес тоже не вернулся в школу, все вело к тому, что рано или поздно отец его заберет к себе, собственно, это был его шестой переезд в жизни и бог знает куда его нелегкая занесет на этот раз, что немного расстраивало Эстебана так как он стал ему хорошим другом, но, с другой стороны, меньше поводов для того чтобы отвлекаться от дел, ведь у него такие грандиозные планы. Приехали и Алекс с Джорджем, которые после долгой дороги буквально валились с ног, а за ними и Даниэль с Максом, оживив немного обстановку. Макс пошел смотреть, как в этом году всех расселили, в то время как Дэн сел рядом с Пьером и Кими, а затем к ним присоединился и Халк, что закинул свои вещи в новую комнату. Появились Ландо и Карлос, оба были сильно загорелыми и страшно чем-то довольными. Они весело поприветствовали всех и также скрылись в стенах школы. У Карлоса и у Ландо явно какие-то были неотложные дела, от чего Дэн не мог сдержать парочки пошлых шуток. От чего все покривились и хотели прогнать австралийца со ступенек. Кстати, его и Ландо поселили вместе в этом году, в то время как Карлосу предстоит еще узнать, что теперь его сосед по комнате Леклер. Появились и мелкие, Мик, Роберт и другие. Некоторые из которых теперь являлись частью старших групп, сформировав новый класс. Пьер и ребята заметили новые лица в частности его внимание привлек мальчик небольшого роста у него были короткие темные волосы, которые постоянно лезли ему в глаза. Все из рук у него валилось от чего мальчик очень сильно ругался. Пьеру показалось это забавным. Он даже не представлял, что скоро этот мальчик, Юки Цунода, будет его новый сосед по комнате.       Наконец во дворе появился и Себастьян Феттель. На его голове творился сущий кошмар, он очень сильно отпустил волосы, настолько, что его волосы касались плеч, а на его лбу красовалась повязка, которая придерживала его волосы, чтобы те не разлетались во все стороны. Себастьян шел с широкой улыбкой и по какой-то причине он выглядел так будто он самый счастливый человек на свете. Он ослеплял своей необъяснимой радостью, будто лучами солнца. Мальчишка направился к своим друзьям. Никто не мог удержаться на месте и подскочили один за другим, подходя и обнимая их друга. Кажется, в нем совсем не осталось того горя, что он пережил, не осталось сожаления и не чувствовалась скорбь из-за того, что его отец отбыл в мир иной. Каждый смог поболтать с Себастьяном, обняться, а в самом конце его ждали Кими и Пьер. Гасли и Феттель молча смотрели друг на другу и на лицах обоих проскользнули те самый эмоции, ужаса и боли, которые они испытали тогда в тот день. Они кивнули друг другу ни сказав ни слова. Сложно быть чьим-то напоминанием об одном из худших дней в жизни. Затем Себастьян посмотрел на Кими и крепко обнял его. Он по нему сильно соскучился. Ему очень сильно не хватало его холодного, но горячо любимого Кими. Все были на месте, кроме одного. Шарля Леклера. Единственное, что Пьер спросил, не знает ли Себастьян, где Шарль. Он давно ему не отвечал, на что немец лишь покачал головой. Феттель и Райкконен пошли в школу. Затем ушел Даниэль, а там и Нико. Пьер остался совсем один, продолжая ждать Леклера. Небо начало розоветь, приобретая персиковый оттенок. Солнце начало медленно скатываться к горизонту, а монегаска все не было. К Гасли то и дело приходили его друзья, принося ему еду или попить. Они предлагали ему пойти в школу, что Шарль все равно никуда не денется, но нет. Мальчик даже застал возвращение Льюиса, который был очень приветлив с ним. Как будто приехал совсем другой человек. Брат близнец Льюиса Хэмильтона. Добрый близнец.       Через какое-то время к Пьеру сел Себастьян, ничего не сказав. Это было не неловкое молчание. Они ощущали немую поддержку друг друга, просто не знали, как начать говорить друг с другом. Феттель посмотрел наверх на небо, что обретало все больший румянец.       — Так и будешь его сидеть и ждать? — Мальчик кивнул, не проронив ни слова, продолжая всматриваться в ворота школы, ожидая неизвестную машину, которая должна была привести ему Шарля, — А если он не приедет?       — Значит приду завтра, — буркнул Гасли.       — Зачем? — Повел бровью Себастьян.       — Хочу ему кое-что показать… — за лето в школе был сделан не только ремонт, но появилась одна деталь, которая трогала Пьера до глубины души. Он хотел с ней поделиться с друзьями, но и это была не единственная причина, — а еще мне его не хватает. Все во мне говорит будто он один мне сейчас только и нужен.       — У тебя новый сосед. Он сам новенький, — внезапно сказал Себастьян. Феттель понимал, что Пьер и Шарль пара, но все же привязываться только к Леклеру, не очень хорошая идея, зная самого Леклера, который может требовать иногда свободы. Новый друг может стать хорошей возможностью для Пьера избавиться от призраков, что преследуют Гасли, а самому новому мальчику Пьер лучший кандидат для того, чтобы помочь адаптироваться в новой атмосфере, — может пойдешь с ним познакомишься?       — Не хочу, — покачал головой Пьер. Он понимал, что, наверное, это не очень правильно с его стороны так резко отрезать новичка.       — Понимаю, Данила он тебе не заменит, никто никогда его не заменит, но может дашь ему хотя бы шанс? — Себ искренне хотел, чтобы мальчик оставался открытым, — ему явно понадобиться твоя помощь освоиться.       — Дам, — у него в любом случае не будет возможности не общаться с его соседом по комнате, — может не сейчас.       — Я просто знаю, как это бывает. Наблюдал за теми, кто терял близких. Ты только не закрывайся, — Себастьян приобнял Пьера за плечи. Внутри Пьера разливалось тепло. Он был благодарен за поддержку, может это не помогало полностью заполнить эту пустоту внутри, но раз за разом рано или поздно он перестанет ощущать эту сквозящую дыру в груди.       — Я тоже знаю, — грустно сказал Гасли, — к сожалению, не в первый раз теряю любимых. А несчастья продолжаются и продолжаются, — Пьер прикинул, за свою жизнь от потерял Антуана, родителей, дом, родного брата, а затем и Данила. Так много людей. Гасли больше всего боялся забыть их лица, иногда ему казалось, что черты Юбера размывались в его воспоминаниях. Он хотел бы хранить их всегда с собой, но они также и утягивали за собой в прошлое, — это ломает, но я честно стараюсь идти дальше, мне даже казалось, что у меня получилось и я отпустил его, но потом увидел ребят, тебя и снова все нахлынуло, — Пьер действительно думал, что ему стало лучше, но пустота снова проснулась внутри него, когда он увидел лица друзей, а на каждом из них воспоминания о нем, — мне нужно просто немного времени.       — Понимаю, — Себ и Пьер снова сидели в тишине. Поговорив с Гасли, Феттель перестал так сильно переживать за него. Он знал, что тот справится. В этом сомнений не было. Через какое-то время во дворе появилось такси и из нее вышел мальчишка, с растрепанными волосами напоминающими взъерошенного воробья, — о, смотри, а вот и твой принц приехал. Явился и не запылился, — мальчики встали с ступеней. Все в Пьер затрепетало, но одновременно нижняя часть тела сильно заныла, потому что он все себе отсидел.       -Себ! — Шарль не мог сдержать улыбки, он и не знал, что его ждут. Мальчик побежал вперед и крепко обнял Себастьяна, а затем он увидел Гасли, что неловко мялся с ноги на ногу, то смотри вниз, то с улыбкой и краснеющими щеками на Леклера, — Пьер! — Шарль отпустил Феттеля и медленно подошел к Пьеру, разглядывая его с каким-то детским восторгом. Мальчик хотел тут е податься вперед и поцеловать его, но вместо этого он аккуратно коснулся рукой его щеки, а затем медленно прильнул к мальчику положив свою голову ему на плечо, крепко обнимая юношу, вдыхая запах его волос и его тела. Его уже ничего не волновало, пока он чувствовал руки Гасли на своем теле, но увы его из это момента выдернули слова Себастьяна.       — Ты где пропал? — С ухмылкой спросил Феттель, что вынудило Шарля отпустить Пьера и с укоризной посмотреть на немца, — твой парень тебя здесь весь день ждет. Прям на этих ступенях.       — Ты чего весь день тут просидел, — Шарль посмотрел на Пьера, который старался отвернуться от Леклера, но мальчик, взяв в свои ладони лицо француза, аккуратно повернул его к себе и аккуратно потряс, — дурак что ли?       — Ты где был? — Лицо Гасли было приплюснуто и все что он говорил звучало крайне комично, — почему не писал и не звонил? — Шарль отпустил Пьера и немного покраснел. Мальчик почесал свой затылок, а его глаза начали метаться по сторонам.       — Я опоздал на поезд, — это объясняло опоздание, но не объясняло отсутствие звонков и сообщений, — а потом у меня разрядился телефон, сто лет искал такси, а таксист не мог найти школу, — тысяча и одна беда на голову одного монегаска за один день, — как будто ты не знаешь, что у меня гладко ничего не проходит.       — Классический ты, — хитро вскинул бровями Пьер, Себастьян тоже не смог сдержать улыбки, однако про себя он понимал, что оба Гасли и Леклер два ходячих несчастья. Шарль возмутился, но не растерялся.       — Давай ты перестанешь отчитывать меня взглядом и поцелуешь меня наконец, — Гасли послушался Шарля и притянул к себе мальчика за кофту, на секунду задержавшись всматриваясь в лицо Леклера, а затем аккуратно накрыл своими губами губы Шарля. Монегаск не мог сдержать улыбки, целуя в ответ Пьера снова и снова, он и забыл, как же ему нравится целовать Гасли, а затем он легонько оттолкнул француза с хитрой улыбкой, — так-то лучше, — он старался прозвучать серьезно, но улыбка, что никак не сползала с его губ выдавала его с головой.       — Закинь сумки, мне есть, что тебе показать. Себ собери остальных, пускай тоже это увидят, встретимся у двери на задний двор, — это был внезапный поворот событий. Пьер ушел, оставляя позади Себа и Шарля, который вопросительно переглянулись между собой.       Шарль и Себастьян направились в школу. Феттель любезно предложил помочь с сумками, а Шарль уже был готов раскрыть снова двери в серые будни. Никогда мальчик не был так неправ, а ведь мальчик ошибался довольно часто. Когда он зашел, он увидел преобразившуюся школу и этот новый облик абсолютно перехватил его дыхание. Светлые стены, свет повсюду, что играл через новые окна, мальчики бегали, звонко смеясь и не боялись, что кто-то выйдет из-за угла и накричит на них и отправит в кабинет директора для наказания. Пропал странный сырой запах сырости, а повсюду летали бумажные самолетики, что несли на своих крыльях новые приключения. В первые здесь за долгое время действительно кипела жизнь. Мальчик не был уверен, что он приехал в правильную школу. Да. Для некоторых это был последний год, а дальше свободное плавание. Это пугало и интриговало. Это не пугало Шарля, у него был еще год, но вот Себастьян, Кими, Даниэль, Льюис и некоторые другие. Это место так сильно измениться без них. Леклер даже не представлял жизнь без них, что очень сильно разнилось от его взглядов в прошлые годы.       Леклер поднимался в свою комнату, замечая новые и старые лица. Он видел Нико и Кевина, что сидели на подоконнике. Халк о чем-то рассказывал Магнуссену, да с такой энергией, он давно его не видел на столько счастливым, он не уверен, что вообще когда-либо видел Нико таким, как и Кевина, что слушал Хюлькенберга в полном упоении, как будто он рассказывает самую невероятную историю на всем белом свете. Себ остановился и сказал, что Пьер будет ждать внизу у двери на задний двор, на что Нико лишь кивнул. Мимо пробежали Алекс и Джордж, которые не боясь, держались за руки, Леклер окликнул их и те одновременно обернулись, радостно улыбнувшись и помахав руками Шарлю, а затем они увидели, как за Даниэлем и Максом закрывалась дверь. Вот куда Шарль, точно не сунется, самое ужасное, что его комната теперь соседняя с Максом, что не предвещало ничего хорошего, но это не остановило Себастьяна, который тут же постучал в комнату Ферстаппена. Шарль лишь покачал головой и открыл дверь в свою комнату, но и там его ждал сюрприз. На одной из кроватей сидели в обнимку Ландо и Карлос и что-то смотрели на телефоне. Шарль закатил глаза и закрыл за собой дверь.       — Мне кажется надо вернуть назад гомофобные правила, — усмехнулся Леклер. Нет, конечно, он был против всего того бреда, что происходил раньше, но, с другой стороны, все было так непривычно, — а то все какие-то слишком счастливые.       — Сказал ты? — Повел бровью Карлос. Ранняя репутация Шарля, все еще давала о себе знать. Драма имени Леклера никогда не будет забыта.       — Привет, сосед, — Шарль окинул взглядом сначала Карлоса, который выглядел более загорело чем обычно. Волосы подстрижены и аккуратно уложены. Прям самый настоящий «мачо». На Ландо тоже был загар, только вот на его голове была шапка, а все, потому что кое-кто на спор перед школой побрил голову, волосы уже начали отрастать обратно, но честно не хотел он светить своей лысой головой, — чувствую у нас будет веселый год.       — И тебе не болеть, сосед, — Карлос хитро смотрел на Шарля, предрекая в будущем очень странный тандем между ним и монегаском, так как у них были очень странные отношения раннее. Он все еще не забыл тот момент, когда они пошли допрашивать Антонио и Шарль выставил его дураком.       — Привет, Ландо, — Леклер кивнул Норрису, который поправил аккуратно шапку на своей голове.       — Привет, Шарль, — улыбнулся он монегаску.       — Там Пьер что-то хочет всем показать, сказал идти на задний двор, — Шарль сбросил сумки и сразу пошел на выход, а за ним встали Карлос и Ландо.

***

      Все собрались у двери на задний двор и не хватало лишь одного человека. Самого Пьера. Шарль оглядывался по сторонам на Себастьяна, Карлоса, Даниэля, Макса и других, вставал на цыпочки, ходил из стороны в сторону. Никому не пришло в голову попробовать открыть дверь, потому что обычно дверь на задний двор была закрыта, но тут она медленно заскрипела и в проеме показалась голова Пьера, который был немного недоволен. Он сказал одно время, а уже прошло явно больше.       — А что вы тут стоите? — Он удивленно посмотрел на Шарля, который тут же опешил и посмотрел на других, которые лишь пожимали плечами.       — Мы думали дверь закрыта, — Леклер развел руками и неуверенно ответил, продолжая оглядываться по сторонам, ожидая, что кто-то из смотрителей скажет им не ходить туда.       — Уже нет, — легко ответил Пьер. На секунду его лицо оставалось довольно серьезным, а потом на лице расползлась улыбка и он ехидно подмигнул Леклеру, — задний двор переделали, теперь можно сюда спокойно заходить. Давайте, а то скоро солнце зайдет, на ночь дверь закрывают.       Голова Пьера снова пропала в проеме. Леклер оглянулся на других мальчиков и медленно распахнул дверь. Задний двор был совершенно не похож на тот, который они видели в прошлом году. Живые цветы были вокруг. В основном розы, которые заполнили воздух душистым запахом. Повсюду новые скамейки и фонтан был восстановлен и работал. Пьера снова нигде не было видно. Он явно торопился что-то показать, только вот не все были в курсе, что именно. Только два человека знали, что хотел показать Пьер, Вальттери и Кими, но если один не пошел из-за того, что никто не позвал Льюиса, то Кими сам сознательно отказался. В итоге собралась компания из Шарля, Себастьяна и участников «разрушительной» пятерки, четверки, шестерки, сложно сказать. Мальчики вернули Макса, но потеряли Данила, но Пьер тоже полноправный член этой странной «банды» из Даниэля, Нико и Карлоса. Ландо, Джордж, Алекс тоже не совсем считаются частью их команды, они отдельное «британское трио», но их можно назвать своего рода союзниками.       Пьер снова появился из ниоткуда и поманил мальчишек рукой за собой. Ребята переглянулись между собой, а вот Макс знал куда их ведет Гасли. Он посмотрел на Даниэля и махнул голой, чтобы он шел за ним. Ферстаппен быстро пошел вперед, даже на мгновение побежал, Даниэль думал, что тот с ним играет и побежал за ним с широкой улыбкой на лице, но уже за углом вниз по тропинке Макс увидел знакомое озеро, где стояла плакучая ива росли незабудки, а неподалёку восстановленную стеклянную оранжерею, вокруг которой летали пчелы и бабочки. Была еще одна деталь, которую невозможно было не заметить. Пьер стоял напротив памятника, который выглядел подозрительно знакомо. Даниэль увидел оранжерею, он еще ни разу ее не видел, но он знал или по крайней мере слышал, что у Квята было еще одно тайное место, скорее всего это было именно оно. Макс пошел вниз, а за ним сразу же увязался Даниэль, а затем подтянулись и остальные. Макс и Даниэль подошли к Пьеру и застыли на месте, затем пришли и Себастьян, и Нико, и Карлос. Только Леклер все еще стоял на холме и боялся спускаться вниз. Чтобы то не стояло, оно стоит ровно там, где он нашел тело. Мурашки бегали по коже, а в горле застрял ком. Он будто прирос к месту, Он медленно обнял себя и склонил голову, пытаясь отогнать ощущения влажной земли под ногтями, как болели ссадины на ладонях, как его подушечки пальцев коснулись куртки. Гасли увидел, что Шарль не может сдвинуться с места и сразу понял, что что-то не так. Он побежал к нему и взял за плечи, немного склонившись, чтобы встретиться с монегаском взглядом.       — Эй, ты чего? — Пьер аккуратно положил руку на щеку Шарля, чтобы убрать подступающие слезы.       — Прости. Я не могу туда спуститься, — Шарль поднял голову. Он смотрел на Гасли с таким сожалением. Пьер больше ничего не спрашивал, а просто крепко прижал к себе Шарля, который лишь тихо шептал, — я не могу. Я нашел его там.       — Ничего, я с тобой, — Гасли искренне не подозревал, что Шарль так отреагирует, он и забыл, что он нашел Жюля здесь на заднем дворе. Ему даже стало немного стыдно за то, что так наседал на Леклера. Пьер не отпускал Шарля, аккуратно покачиваясь из стороны в сторону, будто убаюкивая монегаска в своих объятиях.       — Сейчас, дай мне чуть-чуть времени. Буквально дух перевести? — Шарль прижимал к себе Пьера так сильно насколько это было вообще возможно. Он так не хотел, чтобы он уходил, чтобы он оставлял его, — я подойду честное слово.       — Если не хочешь, не иди, — Гасли понимал, что все не так просто. Пьер на секунду обернулся и заметил, что все остальные смотрят на нас, — честное слово. Все нормально.       — Не-не-не, все хорошо… — Шарль отошел от Пьера и утер слезы. Затем глубоко вдохнул, прикусив нижнюю губу, а затем рассмеялся, — расплакался как маленький ребенок. Пойдем. Я готов.       — Ты уверен? — Шарль пошел вперед с высоко поднятой головой, а Пьер шел рядом, криво улыбаясь. Его каждый раз поражала выдержка Шарля, которая выглядела как резкая смена настроения, хотя его глаза всегда все выдавали.       — Да. Думаю, что да, — Шарль шел вперед, а Пьер ловко взял его за руку. Он повел Шарля сквозь компанию мальчишек, у каждого из которых на лице были светлые улыбки, а затем внезапно закрыл глаза Леклеру, все вокруг начали шуточно возмущать и смеяться над этими двумя. Леклер ведь даже не успел увидеть, что этот наглый француз хотел ему показать.       — Это не смешно, — Шарль положил руки на ладони Пьера, но улыбки сдержать не мог, — то ты хочешь, чтобы я что-то увидел, а теперь прячешь от меня, чтобы то ни было, — на самом деле Пьер хотел просто поднять ему настроение. Весь этот маленький фарс действительно был необязателен.       — Я просто подогреваю интерес, — тихо прошептал на ухо Пьер, внезапно поцеловав Леклера в висок, — готов? Три. Два. Один, — Мальчик убрал руки и перед ним были две статуи, сделанные из бронзы. Статуи в виде двух мальчиков, один сидел у озера и указывал на него пальцем, когда капли падали с его указательного пальца вниз, по воде бегала рябь воспоминаний. Второй мальчик смотрел куда-то вдаль, а на лице играла зубастая улыбка. Эти черты невозможно ни с чем спутать, — это Данил, — Пьер положил свой подбородок на плечо Шарля, рассматривая статую, что явно хотела сорваться с места на поиски приключений, — А это…       — Жюль, — Шарль села на корточки, от чего Гасли чуть не упал, но его схватил за кофту Даниэль, что помогло ему не упасть. Леклер внимательно рассматривал лицо статуи. Он улыбался. Шарль коснулся рукой щеки бронзового мальчика. Он был точь-в-точь, как настоящий Жюль. Он рад, что эта статуя подарила ему вечную улыбку. Бьянки много улыбался. Себастьян смотрел на Шарля, который не мог сдержать улыбки и слез, потом посмотрел на Пьера, который был очень доволен всем происходящим, а затем на Данила, которому он был очень благодарен, за то, что он для него сделал и какой цены это стоило. Феттель на секунду задумался о своем. Немец посмотрел вокруг, не понимаю, какого это будет без всех этих оболтусов в следующем году. Все эти ребята, даже Льюис и Вальттери, а тем более Кими. Они все его семья.       — Вольфф и местные решили, что надо увековечить их, так как их жизнь была так коротка, — Пьер решил объяснить почему эти двоя тут стояли. Гасли указал на табличку, которая незаметно лежала на земле, с именами двоих мальчиков, — у Жюля нечестно отняли жизнь, Данил пожертвовал своей, чтобы я, Себ и другие могли жить, — это была правда.       — Спасибо, что показал нам это, — Нико прошел чуть вперед и протянул руку Пьеру. Гасли посмотрел на Халка, а затем на остальных. Они были все ему благодарны за это. Это было очень важно для всех его друзей. Пьер возможно позже всех появился в этой школе, но стал полноправным членом семьи и сделал очень многое. Гасли пожал руку Нико, а тот его притянул к себе и потрепал его буйные волосы. Все мальчишки не удержались и дружно начали трепать волосы, — гип-гип ура, нашему Мальчику Благородству, — мальчики дружно закричали. А затем дружно начали расходиться. Первым ушел Себастьян, который похлопал Шарля по плечу. Его, наверное, уже ждет Кими. А затем пошла остальная банда.       — Данил будто как живой, — Карлос был немного в шоке с того как бронзовый Дани был похож на живого, — так и готов сделать какую-то глупость.       — Да, классический Дани, — рассмеялся Макс.       — Мне кажется, — Даниэль положил руки на плечи Макса и Карлоса, — надо почтить завтра память нашего великого друга и сделать завтра большую… Скажем так. Глупость, — вот уже это была стихия мальчишек, не маньяков ловить, а делать что-то безрассудное и тупое, а в этом им нет равных.       — И что ты предлагаешь? — Хитро спросил Карлос, — я лично за любой движ, — он действительно скучал по этому.       — Считаем, что один «за», — Даниэль давно что-то задумал и понимал, что скорее всего кто-то будет против, — что если… Мы завтра придем на первый урок в один трусах, Ландо думаю оценит твой прикид, а точнее его отсутствие. Придем во всей красе, господа, бунтовщики, — Карлос и Макс раскраснелись, а вот Даниэль любил светить своим телом, что нельзя сказать об остальных. Например. Нико.       — Да нас же сто процентов на неделю накажут, — возмутился Хюлькенберг. Вот уж с чего он не хотел начать свой год так это с наказания, — отстранят от занятий и заставят драить все на свете.       — И что нас это когда-то останавливало? — Усмехнулся Даниэль, — мне кажется Тост соскучился по нашим наглым лицам. Скучно ему, наверное, одному.       — Я только за, — подал голос Макс. Даниэль был рад, ну вот наконец. Снова Макс берется за дело и снова в команде.       — Ты за, потому что это твой парень предложил, — Халк не мог сдержать подобного комментария. Конечно, ему надо было кого-то подстегнуть. Иначе Нико был бы не Нико.       — Да пошел ты, — Макс толкнул Нико в бок и понимая, что он в меньшинстве он раздраженно выдохнул и сдался.       — Ладно-ладно я тоже за, — все остальные восторженно поддержали решение Халка.       — Тогда все за, — декларировал Дэн, кажется, теперь он станет новым лидером этой шайки, — а Пьер там подтянется, — Гасли будет против. Даже очень, но выбора у него особо не будет. В это время Шарль и Пьер шли позади и о чем-то уютно болтали.       — Как думаешь… — Шарль смотрел на небо, которое уже плавно переходило в фиолетовый оттенок, а на фоне стояла школа. Она выглядела даже красиво, — жизнь наладиться?       — Не знаю. Честно, — Гасли пожал плечами, он тоже смотрел на школу, а потом посмотрел на Леклера. Он был так красив в этом свете, его длинные ресницы, его торчащие волосы. Пьер притянул к себе мальчика, обнимая того крепче за плечо, — но кажется, что да. По-другому быть не может. Самое темное время обычно перед рассветом.       — Ты видишь жизнь только в розовом свете.