***
Спустя три часа Гривус отправился на капитанский мостик. Ему доложили, что Гильхард вот-вот прибудет, так что надо было поскорее встретить гостя. И так же быстро его выпроводить. Гривус не собирался надолго откладывать свой с новоприбывшим разговор по душам, в котором он планировал указать тому свое место, и тот факт, что приказ прибыть на «Длань» поступил от самого Дуку, киборга не остановит. Пока есть шанс бороться, он будет бороться. Металлическая дверь отъехала в сторону, и генерал зашагал к мостику, сложив руки за спиной. Четверо из его «Магнастражей» сопровождали его, вооруженные посохами. На всякий случай. Еще издалека Гривус увидел стоящую на его привычном месте фигуру, опознать которую его программы не смогли. Он — а вместе с ним и «Магнастражи» — напрягся, но продолжил шагать. Когда он подошел ближе, фигура все так же продолжала стоять к нему спиной, только теперь генерал увидел, что она еще и разговаривает с одним из дроидов В1. Дроид блямкнул свое «понял-понял» и ушел, а это отнюдь не радовало. Похоже было, что незнакомец раздает приказы. — Генерал Гильхард, — просипел киборг, жестом приказав «Магнастражам» разойтись в стороны. — Какой приятный сюрприз. А мы ожидали вас несколько позже. Наконец Гильхард повернулся к главнокомандующему лицом, и тут Гривус все понял. Он знал такие лица. Он видел такие лица слишком часто. Вежливая улыбка не могла скрыть за собой чопорность и презрение, а по глазам стало ясно, что в себялюбии гость мог посоревноваться разве что с Нутом Ганреем. Дуку не зря так радовался своей новой выдумке, подумал Гривус. Ведь теперь киборга будет кому доставать, просто чудесно. Графу захотелось поглядеть на их соперничество, но этому не бывать. Гильхард вылетит с флагмана вон прежде, чем успеет встать на место главнокомандующего. — Ого, генерал… Гривус. Мое вам почтение. Новоприбывший оказался из расы тогрут. На фоне бледно-белой кожи голубые глаза сильно выделялись, выдавая все, о чем их обладатель думал. Гривус видел, что он ему не нравится. Лицо тогрута исказилось в ложно-приторной улыбке. — Кто же позволил вам стоять здесь и руководить без моего ведома? — с ходу начал Гривус, пока еще сохраняя терпение. — Не беспокойтесь вы так, распоряжение от самого графа Дуку, — все продолжал Гильхард таким тоном, будто он всегда работал здесь. — Он очень великодушный человек, знаете ли. Да, вам это уже известно, если вы долго с ним сотрудничаете. Тогрут повернулся к Гривусу спиной и отшагнул немного в сторону, приглашая встать рядом. Главнокомандующий нехотя шагнул на освободившееся место. — Граф счел нужным наделить меня особыми полномочиями, за что я ему крайне благодарен. Он мне очень доверяет. — С чего бы это? — сорвалось у Гривуса с губ. Дуку что, сошел с ума? Если он и хотел унизить своего ученика, то это было слишком. Но что, если… Что, если он действительно захотел нового генерала армии КНС? Ведь всему можно найти объяснение на случай, если Дарт Сидиус потребует его. Гривус и забыл, что его можно так просто заменить. — Да и ваша должность генерала… — дополнил киборг. — Откуда она? Неужели тоже дело рук графа? — Именно. — Казалось, будто для Гильхарда не было лучшего человека, чем Дуку. — До этого я был лазутчиком — докладывал обо всем, что удавалось узнать о делах Ордена. Я ведь сам был джедаем… Новый ученик, владеющий Силой. Все сходится. — Потом я взял руководство над войсками на одной из наших планет, а теперь, — Гильхард развел руками, — вот. Я здесь. Большая честь, не так ли? — Конечно. Гривус медленно повернул голову в сторону новоиспечённого напарника и впервые за все их знакомство посмотрел на него непривычно пристально. Гильхард невольно встретился с коллегой взглядом и застыл в немом ужасе. Поначалу спесь не давала увидеть, кто перед ним, — прямо как у неймодианцев. Но как только ее иллюзия исчезла, тогрут очнулся и был в таком же страхе, как и любой, кому впервые удавалось познакомиться с Гривусом достаточно близко. Настолько, что тот мог не утруждаясь выковырять ему глазные яблоки когтями. — Только хотелось бы поделиться с вами опытом, рядовой, — с преувеличенным назиданием произнес Гривус в усмешке. — Дело в том, что вы — слепец. Да к тому же и необычайно глупы. Гильхард начал медленно терять свою заносчивость; цвет его лица стал неестественно быстро меняться с белого на красный, а затем на еще более бледный, чем его кожа есть на самом деле. Но он не отводил взгляд и все смотрел в глаза генерала с самым гневным видом, который он мог из себя выжать под действием оторопи. Тогруту не нравилось, как его только что назвали, но разве мог он возразить? — Вас даже не насторожило такое быстрое получение должности? И расположение графа? — Гривус издал смешок, за которым последовал короткий кашель. — Да вас прикончат при первой же возможности. Вы — пешка, и ничего более. Гильхард злился, отчасти потому, что был оскорблен, отчасти — потому, что надо было скрыть испуг. — Если мы сейчас же не присупим к планированию оккупации, — прошипел тогрут, — прикончат нас обоих. У Гривуса было что ответить, однако он решил промолчать. Потому что чувствовал, что иначе больше себя сдерживать не сумеет. — В таком случае доложите, что уже успели сделать… без моего участия, — с большим неудовольствием сказал он. — На самом деле, я уже почти все закончил. Осталось лишь согласовать действия с вами, — сказал Гильхард с вернувшейся к нему в компании раздражения важностью. — Неужели? Генерал — настоящий генерал — уже начал немного уставать от всего происходящего. — Насколько мне известно, вы еще не дослужились до того, чтобы выполнять такие задачи самостоятельно. — Я решил, что не стоит затягивать, — деловито сказал Гильхард, отведя глаза в сторону. — Я ожидал вас достаточно долго. Не было похоже, чтобы тогрут не желал ссоры. Однако Гривус просто пропустил очередное нахальство мимо ушей: — Выкладывайте. Гильхард, и без того стоявший достаточно прямо, казалось, вытянулся еще сильнее перед началом своей речи. Если бы рядом стояло хотя бы одно полностью живое существо, его бы стошнило от гордыни, излучаемой новоиспеченным генералом. А Гривусу приходилось испытывать нестерпимое отвращение. — Итак, правительство Агамара не пожелало присоединить свою планету к Конфедерации… По крайней мере, пока. Но дела не требуют отлагательств, поэтому мы отправимся туда уже завтра. — Завтра? — Гривус на секунду впал в ступор. — Почему же завтра? — Нужно успеть собрать флот. — Для… оккупации планеты, которая практически не оказывает сопротивления? — произнес киборг, в замешательстве покосившись на коллегу. — Вы шутите. — Они наверняка тоже собирают флот, генерал… — Да при таких обстоятельствах никто бы не успел собрать целый флот за это время, — оборвал раздраженно Гривус. — Что, думаете, Республика вышлет подмогу? — Вы недооцениваете силы Республики. — Я не сказал, что республиканцы не успеют прислать корабли до завтра, но если мы будем возиться со своими, то это точно произойдет. Мы вылетим уже сегодня, прибытие будет достаточно неожиданным, чтобы нам не оказали сопротивления. — Гривус рассмеялся. — И что это у вас, нотки гордости в голосе? Главнокомандующий буквально почувствовал, как Гильхард стал закипать изнутри. Он хотел ответить очередной тирадой. Вместо этого получилось что-то, больше похожее на упрек с угрозой. — Да вы, кажется, струсили, — прошипел тогрут, смотря прищуренными глазами на открытый космос за лобовым стеклом. — Вы боитесь, потому что не умеете вести войско в бой. Слабо продемонстрировать Агамару нашу силу? Слабо спланировать все так, чтобы победить? Гривус был силен духом и суров, однако слова Гильхарда на него подействовали. Может, задели; может, позабавили; может, и то, и другое сразу, — генерал сам для себя до конца не понял. Он вдруг посерьезнел. Он простоял так недолго, но надо было что-то отвечать тогруту. — Хорошо, — сказал, устало выдохнув, генерал. — Будь по-твоему. Наверняка графу и наместнику понравится, как вы разбрасываетесь ресурсами. Гривус грузно развернулся и направился в противоположную от капитанского мостика сторону, сложив за спиной руки. Он не видел реакции Гильхарда, но мог поклясться, что почти услышал вырвавшийся из его горла звук недоумения, прежде чем тот сказал: — Но… Это ведь ваша работа! — Твоя работа. — Киборг ненадолго остановился и напоследок обернулся на коллегу. — И ответственность тоже твоя. Не подведи, рядовой. И Гривус пошел дальше, слегка сотрясая окружение тяжелыми шагами. «Магнастражи» послушно последовали за ним, оставив позади недоумевающего Гильхарда. Спокойно стоявшие на своих постах В1 вновь были вынуждены в полном испуге — насколько позволяли пугаться микросхемы — посторониться, давая проход генералу, и надеяться, что никто из них не попадет под горячую руку. Гривус тем временем был не расположен к срывам, поэтому просто величественно шел по коридорам флагмана, сдерживая раздражение. Дуку наверняка затеял для него испытание, но только для того, чтобы лишний раз показать, кто тут главный. Уж больно графу было важно его положение, которым он гордился, но никогда этого не афишировал. И не нужно было: вся горделивость налицо, как бы Дуку ни пытался делать вид, что считает, будто он наравне со всеми. Гривус же решил не потакать игре наставника. Он подставит графа своим бездействием. Ситх, помимо остальных своих грешков, ко всему прочему был еще и излишне самоуверен. Он не предавал сомнению то, что его ученик начнет враждовать с новым помощником, поняв, что тот претендует на его место. Однако он просчитался, и теперь за это поплатится проигрышем не только своим, а всей его армии в этой маленькой войне с Агамаром. Если, конечно, Гильхарду крупно не повезет. Он понимал, что сильно рискует и своим статусом, и жизнью. Поделать с этим он ничего не мог: если раньше он беспрекословно бы выполнил любой приказ, то теперь, когда мысли о прошлом заполонили разум, он не мог слушать никого, кроме них. А они внушали, что никто никогда не посмеет издеваться над калийским военачальником. Бездумно пройдя весь путь, Гривус вновь оказался у себя в каюте. Он не знал, пожалеет ли о своем решении в будущем. Он об этом не думал. Разгоряченный разум занимала только жажда мести, ведущая его к цели изо дня в день уже столько лет. Он также не помнил, была ли эта жажда всегда при нем или появилась только после кибернетизации. Ощущение было такое, будто он всю жизнь стремился только лишь мстить, но было ли это на самом деле так?… Прошлое взывало к нему, а он не мог ответить, и эта боль преследовала его все чаще. С одной стороны, он стал вспоминать кое-какие отрывки из своей жизни, и это его пугало. Как бы сильно ему это ни нравилось, он не хотел этого. Потому что знал, что это принесет лишь больше проблем. Однако сопротивляться было бесполезно. Гривус устроился в своей капсуле, тяжело дыша и пытаясь не поддаваться гневу. Программы нарочно увеличивали желание убить кого-нибудь. В металлическом теле он вечно жил в этом раздражении ко всему вокруг, страдая изо дня в день. Металл был не его. Он поднес руку к лицу, чтобы посмотреть на нее. Это была чья-то рука. Но не его. Киборг вновь закрыл глаза, имитируя сон, и очередное воспоминание врезалось в сознание, подгоняемое другими. Его переполняли злоба и страх, но это было не надолго. Сон все вылечит.***
Это нападение на хаков случилось в один из самых жарких дней на Кали. С одной стороны, изнурительная жара совсем не способствовала продуктивности калийцев, с другой — она также мешала и хакам. На этом держался новый план хана Тагрия. Тагрий был ханом племени Шилал, проживавшего на восточном побережье материка Латдаджу. Он был поистине талантливым предводителем, которого все почитали. Этот хан правил своим племенем уже много лет, так давно, что не осталось больше никого из народа Шилал, кто видел бы предыдущего хана своими глазами. На мудрость Тагрия полагался и его народ, и калийцы из других племен, нуждавшиеся в подмоге. Этим утром, когда разведка доложила, что хаки вновь объявились, на этот раз у космопорта, Тагрий немедленно предпринял нападение, заключавшееся в том, чтобы без лишнего шума перебить всех вторженцев, воспользовавшись сегодняшней жарой и сильным ветром, поднимавшим в пустынных просторах сильнейшие песчаные бури. Нужно было выманить захватчиков в пески, где они станут беспомощными, и там уничтожить. Для выполнения плана войско скрылось в дюнах, а младшие воины должны были найти хаков и затем передать старшим все, что удастся выведать. Кимаен шел предпоследним, за ним замыкал отряд юноша на раш-чо — большом пернатом животном с мощными лапами. Так же на раш-чо ехал командир в самом начале, а остальные шагали пешком, — так воины привлекали меньше внимания. Кимаену пришлось оставить в поселении своего Гора, из-за чего он ощущал себя слегка неуютно. Было вполне вероятно, что это плохое предчувствие, но он отгонял эту мысль прочь. В этот раз войско было разномастным: были юноши не только из племени Шилал, но и из племен Вааглор, Лиг, Кхуран и пары других. Не было похоже, чтобы каждый был этому рад. Кимаену повезло, что на это задание он был отправлен со своим единственным товарищем, ведь иначе он был бы совсем одинок. Драхат был его соплеменником, познакомился с которым он не сразу. Кимаен заприметил юношу почти в начале своей службы: он был скромен, ловок, старателен и, кроме того, не водил дружбу с остальными младшими шилал-бахчи, как и Кимаен. Лишь спустя год представился случай узнать его поближе, и с тех пор они не отходили друг от друга ни на шаг. Вместе им было гораздо легче существовать, даже не потому, что бесконечное одиночество наконец закончилось. Они были настоящими родственными душами. Драхат понимал Кимаена с полуслова. Ему казалось, что они знакомы уже много лет, хоть это было совсем не так. С самого первого дня он увидел в друге невероятную силу, за которой хотелось следовать. Кимаен внушал очень важные для Драхата доверие и безопасность, так что в один день он присягнул Кимаену на верность, — абсолютно добровольно, из чистого чувства привязанности и желания идти за другом, куда бы тот ни отправился. Кимаен крайне ценил преданность и был благодарен за нее Драхату, но все же, видя его целеустремленность, предупредил: — Если тебе ради собственной жизни когда-нибудь придется меня бросить, сделай это не раздумывая. Драхат пообещал это приятелю, однако на деле же и не подумал слушаться, решив, что будет опорой Кимаену во всякой беде. Их дружба крепчала, а с ней крепчала их нужда друг в друге. Кимаен все смотрел себе под ноги на разбегающийся под лапами песок, когда Драхат вырвал его из размышлений. — Как думаешь, что они задумали? Хаки действительно припасли для калийцев что-то интересное, это уже не подвергалось сомнению. Осталось лишь гадать, что именно. — Ничего хорошего. Кимаен вовсе не был настроен пессимистично. Граница между темным небом и далекими барханами на горизонте размывалась в мираже от сильной жары. Горячий воздух жег легкие, но калийцам к этому не привыкать. А вот хаки… Навряд ли они себя замечательно чувствовали. Это давало Кимаену довольно внушительную надежду на быструю победу. Внезапно караван стал замедляться. Из-за впереди идущих не было видно, где они сейчас оказались, поэтому пришлось выглядывать из-за спин. Как оказалось, они достигли пункта назначения — чуть севернее космопорта, где, по рассчетам хана и его помощников, должны были высадиться ям'рии. Юноши припали к земле, укрывшись за кучей песка. Раш-чо послушно последовали за ними. Аккуратно выглянув из-за бархана, каждый увидел вдалеке темные нечеткие силуэты на фоне нескольких кораблей. Даже при том, что мираж в воздухе мешал увидеть четкую картину, ни у кого не было сомнений в том, кто там копошился в песках. Кимаен увидел, как Шили, все еще удерживавший на тот момент статус лидера, подал знак рукой разведчику. Тот сразу отполз куда-то в сторону и пропал из виду. Остальным оставалось лишь замереть на месте и ожидать его прихода. Невыносимая жара изнуряла, но длительные тренировки делали свое дело: никто и глазом не повел. Кимаен изредка переглядывался с Драхатом, так и не определившись, что пытается сказать ему, и Драхат чудом понимал его. Спустя пару минут разведчик вернулся с новостью. — Их там… больше, чем обычно. — Юноша все не мог отдышаться. — И у них какие-то приборы. — Приборы? — нахмурился Шили. — Честно, никогда таких не видел, — ответил, пожав плечами, разведчик. Кимаен вновь переглянулся с Драхатом. Им обоим было не по себе. — Бери одного из раш-чо и как можно скорее передай информацию основному отряду, — немедленно сказал командир. Разведчик так же ловко и быстро, как пропал до этого, оседлал птицу и незаметно уехал. Всем снова пришлось ожидать, время от времени по очереди выглядывая за линию песка на врагов. Драхат уже успел прикорнуть, когда вдалеке показался старший отряд. Кимаен растолкал друга, и все дозорные приготовились по команде следовать за калийцами, быстро приближавшихся на раш-чо. Во главе ехал хан Тагрий, по чьей команде юноши и должны были броситься вслед за врагом. Ям'рии услышали приближающийся топот довольно рано и сразу вооружились всем, что у них было под рукой. Из кораблей стали показываться их собратья. Но это было совсем не страшно: план шел как надо. Раздался приказ командира, и парни рванули на хаков со спины. Кимаен тем временем остался на месте, наблюдая за происходящим из своей винтовки. Ям'рии завертели головами, поняв, что на них идут с двух сторон. Юноши, долго жаждавшие битвы, наконец с рвением напали на врага со своими копьями, мечами и прочим оружием. Ответ не заставил долго ждать, и в калийцев полетели выстрелы. И все же неподготовленные к бою хаки явно были растеряны. Им не хватило слаженности, что вынудило их отступить в сторону остальной части войска и выиграть время на планировку действий. Кимаен и еще несколько снайперов поднялись с земли и бросились вслед за остальными, набирая скорость. В итоге они их нагнали, Кимаену даже удалось найти Драхата. — Что-то эти ублюдки тащат с собой свои новые приборы, — сказал сквозь одышку Драхат. Кимаен и сам обратил на это внимание. — Они еще и охраняют их как зеницу ока, — пробормотал Кимаен, напряженно думая. — Не дают нашим к ним подобраться. Драхат выругался. Ему, видимо, тоже очень не нравилась ситуация. Значит, это было не просто глупое предчувствие, а самая настоящая подсказка шестого чувства. Вдруг впереди послышался шум. Бегущим позади не было понятно, что происходит. Пришлось ждать, пока между товарищами образуются щели, в которые можно подсмотреть. В один из таких удачных моментов Драхат скользнул вперед, оставив Кимаена, а затем, спустя какое-то время вернулся. — Эти штуковины завелись и хаки теперь на них едут. Так это что же, спидеры? — хмыкнул Драхат. — Не-а. Что-то похуже. Раз до этого у машин не было видно признаков транспорта, понял Кимаен, значит, они были спятаны внутри. А раз так, в них может быть еще полно сюрпризов.***
Догнать спидер — совсем не проблема для калийца. Но даже при этом, когда Кимаен и остальной отряд добежали до точки, где хан остановил врага, они застали их уже сражающимися. — Опаздываем! — раздался голос Шили. Драхат что-то раздраженно бубнел под нос, пока Кимаен оценивал обстановку. Он запрокинул голову назад и увидел, что солнце уже вышло из зенита. Значит, уже скоро начнется песчаная буря. Едва добравшись до места боя, отряд накинулся на хаков, только Кимаен и еще несколько парней присоединились к стрелкам поодаль. Дальний бой был довольно эффективен, однако столкновение было весьма нетипичным: посреди песков, лицом к лицу. Обычно одна сторона нападала на другую в калийских поселениях или ландшафтах с препятствиями для маскировки, где взять под прицел цель было проще простого для искусных стрелков. А здесь хаки так перемешались с союзниками, что Кимаен с ужасом пришел к выводу, что может ненароком подстрелить и своего, если должным образом не сфокусируется. Он залег поодаль от остальных снайперов и принялся искать в прицеле своих жертв. Выстрелы раздавались крайне редко для схватки с калийцами, которые благодаря своему совершенному зрению становились превосходными стрелками и вовсе не стеснялись палить по врагу что есть мочи. Теперь же приходилось соблюдать крайнюю осторожность и совершать, может, по выстрелу в минуту, зато верному. Перед глазами проносились то хаки, то соплеменники, Кимаену было тяжело найти хоть одну открытую стабильно движущуюся цель, однако на его счету за этот бой уже было шестеро ям'рии. Уже неплохо. Помимо проблем у снайперов также был и небольшой бонус — отсутствие снайперов у противника. Иначе бы пришлось еще и от них отстреливаться. Постепенно количество хаков, как и количество калийцев, стало сокращаться, но Кимаену точно видел, что перевес на их стороне. Это внушало некую надежду. Спустя какое-то время перед объективом прицела заплясали помехи. Кимаен на секунду оторвался от оружия, чтобы оглянуться по сторонам. Он увидел летающие над землей песчинки, с каждой секундой увеличивавшие скорость и свое количество. За своим занятием он и не заметил, как к ним подкралась буря. Он закрыл свои нижние прозрачные веки, позволявшие видеть и сохранять глаза от повреждений одновременно, и продолжил высматривать хаков в прицел. Правда теперь, когда еще и видимость из-за песка ухудшилась, снайперам пришлось совсем тяжко. Перед операцией хан Тагрий наказал стрелкам остановить пальбу как только стрельба станет невозможной, что они и сделали, но это означало их полное бездействие. Кимаену это очень не нравилось, но приказ есть приказ. Он следил за ходом сражения, иногда стряхивая с себя песок, когда внезапно все песчинки вокруг основного войска расступились. Буря будто стала обходить всех воинов стороной, создавая своеобразный купол из чистого воздуха. Все снайперы подняли головы, не веря своим глазам. Кимаен мигом понял, что все дело в тех самых «спидерах», которые так усердно охранялись хаками. Они полностью уничтожили преимущество калийцев над ними, разогнав песок, мешавший им драться и ясно видеть. Вторженцы на самом деле прилетели испытать аппараты и в какой-то степени одурачили соперников. Было трудно определить, кто теперь в ловушке. Стрелять Кимаен с остальными все равно не могли из-за разделявшей их с хаками стены пыли, так что пришлось наблюдать дальше и надеяться на лучшее. Уже через минуту Кимаен обратил внимание, что хаки стали постепенно брать верх. Наверное, сохраняли силы, пока их приборы заряжались, чтобы выложиться на полную позже. А буря все усилялась, — смогут ли калийские воины выбраться отсюда, даже если перебьют всех ям'рии? Они, безусловно, были более устойчивыми к погодным условиям Кали, но сильная буря может сразить даже сильнейшего и самого стойкого солдата. Нужно было скорее убираться, но не было похоже, чтобы хоть какая-то из сторон собиралась сдаться. Кимаен решительно поднялся и двинулся вперед со всей скоростью, какую он мог себе позволить при сильном ветре. Другие снайперы закричали ему что-то вслед; глупо было полагать, что он что-то услышит. У Кимаена не было никакого плана, нужно было что-то придумать. И он думал, сопротивляясь дикому ветру и легкой панике от возможности проигрыша в сегодняшнем столкновении. До отряда оставалось всего ничего, но ощущения приближения не было, будто Кимаен бежал на одном месте, а песок скользил под ногами, не давая продвинуться ни на шаг. Резко порывы ветра стали наконец менять свое направление, толкая Кимаена то в правый, то в левый бок. Это дало ему ускориться, и он в конце концов добрался до толпы сражающихся. Осталось только найти хана и предложить свой план, придуманный в процессе пересечения совсем не короткой дистанции. На Кимаена тут же уставились чьи-то ножи, полетели выстрелы. Как там можно было что-то найти — не ясно. Все же отсутствие в воздухе песка над хаками давало свои плюсы, а проще почему-то не становилось. В итоге Кимаену сказочно повезло, и он зацепил взглядом Тагрия. Он стал прорываться через пихавшихся со всех сторон бойцов, когда ему внезапно что-то воткнулось в ногу. С немым криком он обернулся, но уже ничего не увидел, кроме кровоточащей раны. Не став терять время, Кимаен, тряхнув головой, снова зашагал вперед, стараясь забыть о ранении. Он понял, что снова потерял хана. Сдерживая уже не только боль, но и раздражение, юноша забегал глазами, заново ища цель. Тут ему снова досталось: выстрел опалил руку, еще один режущий удар пришелся по хвосту. Кимаен споткнулся, и его бы затоптали, если бы он не успел подняться. А сделать со своей винтовкой в такой каше из живых и трупов он сделать ничего не мог, разве что разбить ее о чью-нибудь голову и лишиться столь важной для его отца в прошлом вещи. Кимаен понял, что угодил в ловушку, и думал было, что поздно уже что-то предпринимать, как вдруг что-то с силой дернуло его за руку. Он не успел даже закричать. — Ты что здесь делаешь?! Это был хан Тагрий, кто выдернул Кимаена из толкучки. Юноша не мог поверить своему счастью. — Тагрий-хан, у нас крупные потери. Не пора ли отступить? — закричал Кимаен что было сил. — Куда? В бурю? — так же громко отвечал хан, попутно мастерски разрубая хаков мечами. — Так они нас точно уничтожат. — Мы бы могли заманить хаков к горам. Они сейчас недалеко, к северу. — Кимаену уже не хватало воздуха, чтобы перекрикивать шум ветра и сражения. Он имел в виду горы Акела, которые действительно находились не так далеко от места, где шел бой. Идея эта казалась ему довольно хорошей: там песка нет, бури, соответственно, тоже, а ям'рии там наверняка даже не бывали. Только вот… — В горах слишком опасно даже для нас! Там карконы! — протестовал хан. Но Кимаен был упертее. — На них я и надеюсь. Карконы — огромные птицы, обитавшие исключительно в ущелье у гор Акела и обладавшие невероятной силой. К ним обитатели Кали даже не совались, а идти туда намеренно мог решить только самый отчаянный смельчак или круглый идиот. — Буря стихает, — продолжал Кимаен, врукопашную отбиваясь от ям'рии. — Сейчас отступить будет легче. Ему показалось, что хан задумался, но сказать точно в пылу сражения было невозможно. — А они точно пойдут следом? — сказал Тагрий-хан уже более похоже на себя: с некоторой усмешкой и добротой, будто уже приняв решение, но испытывая Кимаена. — Обязательно, — выкрикнул Кимаен, пиная нападающего хака. Хан едва заметно кивнул, отрубив голову какому-то хаку.***
Буря и вправду стала успокаиваться, будто давая калийцам отступить. Они бежали, пускай сил уже не было. Кто-то из них ошивался среди хаков, чтобы вовремя обезоруживать тех из них, что были с бластерами. Как и рассчитывал Кимаен, ям'рии не захотели упускать возможность добить ослабленное войско и стали его преследовать. До ущелья оставалось всего ничего, главное было выстоять. Некоторые изможденные и израненные калийцы намертво падали не в силах больше продолжать путь, и как бы всем ни хотелось им помочь, времени на это не было. Проигрыш в этой битве бы означал, что хаки добились своего и погубили дух и силу жителей Кали, а значит и полное завоевание планеты было не за горами. Но Кимаен бы ни за что не позволил такому случиться, пока он жив. И даже если бы хан его не послушал и не согласился на столь рискованный ход, юноша бы все равно кричал ему свои убеждения до потери пульса. Кимаен видел, что хаки все равно умудрялись убивать некоторых воинов со спины, — то, чего боялся хан и наверняка все остальные, когда услышали приказ. У них все равно были потери. В голову Кимаена стали постепенно проникать неприятные мысли и чувство вины, твердившие, что он поступил неверно и обрек своих людей на гибель. А вдруг он сделал хуже? Может, стоило оставаться там? Сейчас очень не хватало Драхата рядом, но искать его в толпе было бессмысленно. Кимаен бы не нашел его ни за что на свете, даже если тот все еще был жив. А он мог быть и среди лежащих на земле и оставленных позади трупов, о чем Кимаен, возможно, узнает только через несколько дней. Нет, так не может случиться. Стараясь забыть тревогу, он просто продолжил бежать со всех ног.***
Жадный скользкий песок под ногами сменился на твердый песчаник и камни, ведущие к Логову Смерти. Хаки позади уже стали нагонять выдохшихся калийцев на своих спидерах, стрекоча от ярости. Им все было мало, хотелось уничтожить врага до конца. Или может взять в плен, — кто знает? Кимаен продвигался все дальше в глубь ущелья, приближаясь к подножью горы. Он чувствовал, что остальные были совсем не в восторге от локации. Каждый был здесь впервые, как и ям'рии, с тем лишь отличием, что калийцы знали, что их ожидает. Никто не понимал, как долго им еще следовало идти, все полагались на хана. А хан Тагрий сам понятия не имел, что они делают, но, судя по всему, очень доверял Кимаену, бежавшему рядом. Кимаен, вообще-то, тоже не знал, что конкретно делает. Только имел в голове четкую идею: найти гнезда карконов и скормить им врагов. А гнезда эти были… где-то там. Тут ему что-то прилетело в лицо. Не резко, очень мягко, но неожиданно. Кимаен на бегу смахнул с лица перо внушительной длинны и воодушевленно ускорился. Они были близко. Позади раздались крики. Тагрий и Кимаен обернулись и увидели, что из какой-то пещеры в стене песчаника вылезла долгожданная гигантская птица в недобром расположении духа. И шла она прямо на них, с каждым шагом все ускоряясь. Калийцы бросились в сторону. Они не могли оторвать взгляд от животного, поэтому отступали дальше глядя назад. Птица же, набрав нужный темп, нагнала их группу и принялась жевать хаков. Она в ярости кричала и давила их массивными лапами, разрушая их громко шумевшие устройства. Видя такой поворот событий, калийцы медленно остановились и стали наблюдать. Птице, казалось, было все равно на них, а интерес привлекали только насекомоподобные нарушители покоя. — Если забудет про нас, — сказал Тагрий, не уводя глаз от каркона, — подождем, пока уйдет и вернемся домой. Кимаен молча кивнул, вспоминая, что все их раш-чо были убиты еще в пустыне. Вернуться будет тяжело. — Стоит идти дальше? — спросил он хана, вновь крича, чтобы Тагрий его услышал через вопли животного и паникующих хаков. — Не думаю, — отвечал хан. — Если там такие же птички водятся… Все почувствовали, как под ногами задрожала земля. Навострив уши, калийцы услышали, что к ним с другой стороны ущелья приближается что-то огромное. В том, что это, сомнений не возникло. — Сюда сейчас все зверюги сбегутся, — сказал кто-то в толпе. Наверное, услышали крики другого каркона и поняли, что тут есть, чем поживиться. Плохая всё-таки была затея. Войско достало свое оружие и замерло в ожидании. Новая птица оказалась ещё больше предыдущей. Она, увидев товарища, кинулась отбирать добычу. Калийцев же снова проигнорировали. В мертвой тишине, лишь слегка нарушаемой дикими визгами и сотрясающим все поверхности топотом карконов, повис немой вопрос: может, они только хаков жрут? Застрявшие между двумя голодными птицами и дорогой в их логово, калийцы пялились на то, как хищники делили уже мертвые тела вторженцев между собой. Кто-то уже присел на землю и, откинувшись спиной на ближайший валун, стал заматывать свои раны. От скуки Кимаен тоже начал чувствовать игнорируемые им до сего момента ноющие боли в руке, хвосте и ноге. Он снял бинт со своего запястья и намотал его на кровоточащий порез на бедре. Когда он закончил и поднял голову, птицы уже дрались между собой без видимой на то причины. Хаки были уже давно съедены. Потасовка была в двухстах метрах от них, а от невольного страха чудилось, что карконы в любой момент могут задеть калийцев. Уж больно птицы яростно дрались: хватали друг друга крепкими, будто камень, клювами за шеи, впивались в лапы оппонента острыми, как копья, когтями. За сравнительно небольшой отрезок времени больший каркон заклевал того, что поменьше. Громадное тело повалилось на землю, заставив калийцев подлететь вверх. Теперь, когда враг был повержен, каркон развернулся. Воины не вставая уставились на птицу. Она зашагала обратно в ущелье, к себе в дом. Абсолютно неподвижные, чужаки провожали каркона взглядом, мысленно прося у предков вернуться домой живыми. Внезапно птица уставилась своим глазом прямо на них. Ей было все равно, что цель не шевелилась. Она повернула и пошла на калийцев. Поняв, что бывший союзник на самом деле был никаким не союзником, они приготовили свое оружие к бою. Не успев встать, они были сбиты с ног звуковой волной, которую с криком испустил каркон. Однако это не смогло их остановить, и в следующую же секунду калийцы были на ногах. Они ринулись в сторону, и каркон лишь ударился о землю клювом в том месте, где только что была его потенциальная пища. Теперь они находились со стороны выхода, смысла продолжать злить монстра не было. Хан громко скомандовал бежать, и калийцы приступили к тактическому отступлению. Только вот птичку это совсем не убедило: она бросилась в погоню, злобно крича и щелкая клювом. Кимаен быстро подумал, что уже устал от догонялок за сегодня, но выбора у них не было от слова совсем. Пулей метнувшись вперед, отряд миновал останки ям'рии и припустил к выходу из Логова Смерти. Отсюда каркон выйти не сможет, — по догадкам мудрецов, эти животные не переносили яркий свет, — поэтому как только они выберутся в пустыню, они будут в безопасности. По сравнению с карконом калийцы были очень маленькими и более быстрыми. Неповоротливое животное все никак не могло схватить их и от злобы неистово визжало. Кимаен, морщась от неприятного птичьего скрежета, уверенно несся на выход, к пескам, где их ждало спасение, иногда поглядывая на уставших товарищей. Им оставалось совсем чуть-чуть, совсем… Неожиданно для себя Кимаен обо что-то споткнулся. Попытка вовремя подставить вторую ногу провалилась, и в одно мгновение он понял, что ему конец. Прошло меньше секунды, которая для него тянулась целую вечность. Он на большой скорости падал вниз, подставив руки, однако все равно приземлился вниз лицом. Он не успел ничего понять. Тело больно сдавило, он резко взлетел в воздух вверх тормашками, а уже через мгновение ощутил горячий язык каркона. Клюв монстра ему явно что-то сломал. Было невыносимо больно и плохо, полоска света через приоткрытый клюв птицы внезапно схлопнулась и Кимаен умер.***
Было странно проснуться не дома и не в лагере. Сначала Кимаен ничего не понял и лежал как ни в чем не бывало. Постепенно до него дошло, что он не понимает, где находится, и что более важно, не помнит, что с ним случилось. Совсем. Одной рукой он осторожно нащупал на себе бинты и смекнул, что пока ему лучше не вставать. Кимаен также попробовал повернуть голову в сторону и у него получилось. Он увидел по обе стороны от себя соплеменников без сознания. Значит, он точно был в госпитале. Непривычно было вот так лежать в полном бездействии. Хотелось вскочить и пойти делать хоть что-нибудь, как обычно. Однако Кимаен не знал, можно ли ему вообще шевелиться, или врачи его еле-еле по частям собрали. А еще сколько он, интересно, спал? Юноша ужаснулся, представив, что он мог тут уже год валяться. По ощущениям он проспал максимум неделю. Но так ли это на самом деле? Кимаен стал вспоминать как можно больше информации о себе, проверяя память на наличие пробелов: имя — Кимаен джай Шилал, возраст — десять лет… Он вспомнил свое раннее детство, мать, отца, знакомство с Драхатом, а все недавние воспоминания из памяти будто стерли. Кимаен слегка запаниковал. Что же делать? Он попытался опять провалиться в сон, хоть и было немного страшно засыпать, — вдруг он опять проспит целый год? — однако делать все равно было нечего. Только Кимаен закрыл глаза, как вдруг услышал приближающиеся откуда-то шаги и голоса. Он прислушался. Один голос был каким-то тихим, второй однозначно женским. Скрипнула дверь, и шаги стали слышны сильнее. Кимаен повернул голову направо и увидел того, кто к нему направлялся. — Тагрий-хан! Старый вождь сначала удивленно поднял брови, потом тихонько рассмеялся. — Тише ты, разбудишь всех! — шепотом сказал он. — Ты меня напугал. Я думал, ты еще не пришел в себя. Он замолчал, посмотрев в глаза Кимаена. Улыбка медленно сползла с его лица. — Что это с тобой, сынок? — Все в порядке. — Разве? Ты будто дух предка увидел. Что тебя тревожит? — А, ну… — Кимаен понял, что хан имеет в виду. — Я не могу вспомнить, что произошло. Совсем. И снова Тагрий тепло заулыбался, смотря на Кимаена со своей фирменной смешинкой в глазах. — Не переживай ты так, это часто бывает после таких затяжных снов или комы. — Он посмотрел на обмотанную бинтами руку Кимаена. — Операция в пустыне у космопорта. Логово Смерти. Помнишь? Пустой звук. Кимаен чуть нахмурился и принялся прокручивать услышанное в мыслях. Логово… Логово… На голову будто упал кирпич, и отрывки произошедшего замелькали перед глазами, но этого было мало. Следовало в тишине обдумать каждый миг, чтобы вспомнить дополнительные подробности и вернуть память, будто он ничего и не забывал. Из того, что всплыло из задворок сознания, Кимаену приглянулись крики и слова хана Тагрия. Там, в пустыне, он казался совсем другим. Не таким добрым, не таким внимательным, не таким простодушным. Каждый раз, когда Кимаен с ним сталкивался или слушал его объявления в лагере, вождь казался ему строгим и справедливым, хладнокровным предводителем. На операции в пустыне Кимаен открыл его для себя с другой стороны как сильного и сурового воина. А сейчас, в спокойной обстановке, когда кроме них здесь были лишь воины без сознания, что могло засчитаться как уединение, Тагрий стал совсем другим, непохожим на хана, которого знал Кимаен. Он теперь был больше похож на его отца, чем на хана, и это заставляло задуматься о том, как трудно было, наверное, Тагрию жить, постоянно притворяясь кем-то для своих подчиненных. Смотря на на своего хана теперь, Кимаен все не мог понять, как тот еще совсем недавно бежал на такую длинную дистанцию, да еще и раненный. Тагрий прятал шрамы, бинты, порезы под длинными одеждами, однако на Кимаена такой обман не действовал. Он понимал, что хан сделал это только затем, чтобы шилал-бахчи не волновались за него, а лекари не носились за ним, как за малым ребенком. Кимаен тоже хотел бы сделать так и избавить врачей от лишней работы, да уже не выйдет, когда он попал в их руки. — Как вы себя чувствуете? — тихо спросил Кимаен. — Я? — Тагрий посмеялся. — Это я тебя должен спросить, сын мой. Все в порядке? Кимаен нехотя слегка обиделся на хана. Разве можно так уходить от ответа? — Вы так много сражались. Разве так можно в вашем возрасте? А если бы с вами что-то случилось? Вождь улыбнулся сильнее прежнего, а Кимаен все негодовал. — Вам смешно? — Нет, нет, что ты. Просто меня уже давно никто не отчитывал. Спасибо тебе. Хан с какой-то грустной ноткой выдохнул, не меняя выражения лица. — Мне хочется как раньше сражаться бок о бок с доблестными воинами Шилал, перехитрить время. Но от старости не убежать, да? — Тагрий смешливо прищурился. — Я чувствую, как силы меня покидают с каждым разом. Наверное, ты прав, и мне не стоит больше путаться под ногами у молодежи. Ну вот зачем все старики заставляют чувствовать себя неловко? — Я не это имел… Тагрий рассмеялся, но вовремя спохватился и сбавил тон. — Хе-хе… Нет уж, так и есть. Если бы не ты, я бы погубил все наше войско там, у космопорта. — Не говорите так! — Кимаен вдруг стал припоминать, как ужасно он чувствовал себя, видя, что повел всех на верную гибель. — У нас все равно множество потерь, да и из-за меня мы все могли не вернуться. — Какой кошмар! Ты заговорил прямо как я. — Хан в шутку состроил разочарованное лицо и покачал головой, но потом снова заулыбался. — Когда ты стал уверять меня, что стоять на месте смысла нет, я понял, что уже просто не могу командовать нашими людьми так же, как в прошлом. Со старостью приходит и нерешимость, боязнь нового, невольная любовь к старым порядкам. А вы, молодые, кажется, все можете. И твой план был таким дерзким, что я чуть было не поседел там, на месте, — клянусь! — У хана, кстати, и так уже вся голова была самая седая на Кали (так поговаривали шилал-бахчи), — А потом понял: без действия итог станет невозможен. Вот раньше мне и не надо было подсказывать, что сделать и как поступить, а теперь, вон… Тагрий махнул рукой, будто отмахиваясь от самого себя. — Ужас, я уже даже болтаю, как полный старикан. Ой, погоди-ка! — Посмеиваясь над собой, он достал из-за пазухи маску Кимаена. — Вот, чуть не забыл. Это твое. Только сейчас Кимаен осознал, что лежит перед ханом без маски из черепа мьюмуу. Стыдно-то как. Он быстро взял свою маску из рук хана и нацепил ее на лицо. — Да ладно тебе, сынок, это необязательно. Может, Кимаен бы и не стал соблюдать это правило приличия, зная своего неприхотливого хана, однако для него маска была нечто большим, чем для остальных юношей его возраста. Она — всё, что осталось у него от отца помимо винтовки, и он очень не любил ходить без этих двух самых дорогих для него вещей. Без них он чувствовал себя совсем одиноко. — Ладно, пойду я, а то лекари меня точно убьют. Еле пустили сюда, — сказал Тагрий, потрепав Кимаена по здоровому плечу. — Выздоравливай скорее, Кимаен. Тагрий поднялся на ноги, и только тогда юноша заметил, что хан пришел, опираясь на деревянный посох, какой видит в первый раз. — Кстати говоря, — снова заговорил вождь, вспомнив что-то, — как выздоровеешь, найди в нашем лагере Рафо джай Лиг и отблагодари его. Это он спас тебя из пасти каркона. Точно! Кимаен наконец-то вспомнил, что с ним стряслось. Тагрий уже развернулся и заковылял к выходу, когда юноша шепотом окликнул его, боясь потревожить отдыхающих. — Постойте! Хан обернулся. — Сколько я здесь лежу? Тагрий-хан ухмыльнулся, сдерживая смех. — Всего-то неделю, Кимаен. Отдыхай.***
Реабилитация продлилась целую вечность (две недели, что по ощущениям Кимаена было, как два месяца). За это время все врачи и медсестры успели возненавидеть Драхата за то, что он в палату наведывался чуть ли не чаще них самих. Кимаен пытался уговорить его лишний раз не нарываться на неприятности и злых медиков, но тому было все равно, кто что думает. А еще ему было плевать, что состояние Кимаена с каждым днем улучшалось, и он все равно ежедневно приходил к другу с таким видом, будто видит его в последний раз. Оставалось только вздыхать и успокаивать Драхата. Едва встретившись с ним в день выписки, Кимаен тут же ушел по делам. Уж больно много мыслей, не дававших покоя, накопилось за эту вечность (две недели). Кимаен помнил все, что сказал ему хан. И помнил имя того, кто спас ему жизнь. Он был просто обязан найти этого отважного парня из чужого племени. Однако столько времени прошло… Быть может, он уже вернулся домой. Зайдя к кагану — военачальнику племени, — Кимаен выяснил, что Рафо все еще находился у них в отряде, в племени Шилал. Ханы были вынуждены посылать своих людей на помощь в другие племена из-за нехватки солдат, так что встретить в родных землях чужака не было редкостью на том этапе войны, в котором находились калийцы. Кимаен обнаружил разыскиваемого им юношу у тренировочного корпуса. Сначала он подумал, что ошибся, но спросив соплеменников, узнал, что тот высокий здоровяк, точивший свои мечи, это действительно его ровестник из племени Лиг. Рафо был действительно очень большим для своего возраста и больше походил на очень взрослого калийца, хотя был даже шире и выше любого взрослого на целую голову. Приблизившись, Кимаен увидел, что в одну из глазниц маски-черепа Рафо было вставлено какое-то красное стеклышко, что делало его еще необычнее. — Рафо джай Лиг? — окликнул Кимаен юношу. Заслышав свое имя, Рафо прервался от своего занятия и медлительно поднял голову. Его с Кимаеном глаза находились на одном уровне, только вот он сидел, а Кимаен — нет. — Я Кимаен. Ты спас меня от каркона тогда, в ущелье. Помнишь? Тишина. Рафо внимательно смотрел в глаза собеседника и молчал. — Спасибо. Я навсегда в долгу перед тобой. И тут ответа не последовало. Он мог хмыкнуть или издать хоть какой-то звук, подтверждавший, что он все услышал, но место этого юноша вернулся к своему занятию, ставя в их диалоге точку. « — Ладно, — подумал Кимаен. — Неразговорчивый тип попался». Без лишних слов он развернулся и зашагал обратно к поселению. Нужно еще было многое обсудить с Драхатом, возобновить тренировки и… — Нельзя кали-бахчи умереть от монстра, — раздался позади низкий голос. Произнес Рафо эти слова как-то невнятно и будто на неродном языке. Дефект речи. Настала очередь Кимаена заинтересованно разглядывать незнакомца. — Что ты имеешь в виду? Парень из Лиг опять ответил не сразу. — Это наша с хаками война. Не с птицей. Кимаен мигом почувствовал некую стыдобу. Он понял, что имел в виду Рафо. Умереть от лап какого-то существа — низкая смерть. Свою жизнь можно отдать и более достойно на фронте. — Ты прав. Но ты мог и сам погибнуть, спасая меня. Традиционная пауза. — Мы убили птицу. Все вместе сильнее. Парень трудно подбирал слова, но это не делало его речь непонятной. — Мне не сказали, что каркона убили, — сказал тогда Кимаен, делая некоторые выводы. Если Рафо смог первым пересилить общий страх перед неизведанным существом, это о многом говорило. — Рафо, когда ты возвращаешься в свое племя? — Через… три дня. — Тебя ждут дома? Не поднимая глаз, здоровяк покачал головой. — Тогда как насчет того, чтобы остаться здесь? Племени Шилал не хватает людей. Рафо не сменил выражения лица, не перестал точить оружие, но визуально посерьезнел. Ожидая ответа, Кимаен внезапно поймал себя на том, что не помнит, чтобы кто-то вроде его нового приятеля был с ними тогда в пустыне. Как такому большому воину удалось скрыться от глаз? — Я подумаю, — заключил Рафо, приступив ко второму мечу. Выбор давался тяжело. — Хорошо, я не тороплю. Найди меня, как только будешь готов дать ответ. Кивнув на прощание, Кимаен ушел.