Глупое преступление

23:03. Ночь. Санкт-Петербург. 12 мая. Старший сын ушёл к друзьям и придёт только через полчаса, а младшая дочь осталась с родителями в их маленькой двухкомнатной квартире. В комнате тихо, мирно, уютно рядом с родителями – хотелось бы так почаще. Сюда бы ещё брата поместить и, вот тебе, семейный вечер.

***

– А-Антон! – Да, Окси? Я приду через минут пять уже. – парень идёт, не торопясь, через знакомые переулки спокойным шагом. Всхлип. Громкий вздох. – Что-то случилось? – он резко остановился. – Т-тош, т-тут ро-одители. Истерика. Плач. – Оксана, я скоро буду!.. Всё будет хорошо. Столько значений и обещаний в этом «всё будет хорошо». Уверен, что будет хорошо? Антон никогда не слышал этот дрожащий голос у сестры. Он бежит из-за всех ног по лужам в дождь, видя по дороге каких-то пьяных парней, парочку-подростков и блуждающих собак, не обращая ни малейшего внимания. В голове только одно: зачем-я-так-поздно-ушёл-зачем-я-так-поздно-ушёл. Через две минуты Шастун вбегает в прихожую и несётся к младшей сестре, сидящей на полу на коленях в истерике. В квартире тишина. Слышны лишь всхлипы и тяжёлое дыхание. – О-Оксана, что такое? Где родители?.. – оглядывался он, будто пытаясь найти хоть кого-то, кто может помочь. Никогда не умел успокаивать людей. Девушка подняла на него голубые глаза, наполненные слезами. Её руки дрожали, в одной она держала телефон. – Антон, родители т-там н-на.балконе, – еле ответила Оксана. В голове юноши был туман. Он ничего не понимает и неосознанно идёт на балкон, сестра, пошатываясь, идёт за ним. – Т-тош. Перед глазами всё плывёт. На улице темно и холодно, балкон открытый – без окон. Он натыкается на окровавленный пол, а потом на своих родителей, лежащих на нём. Их лиц не видно, лишь тёмные пятна: у женщины на спине, у мужчины на груди. – Окс-сана. Вызывай скорую! – сначала шёпотом, потом срывается на крик брат. Девушка чуть не роняет телефон, но набирает «03», говорит адрес и непонятно объясняет происшествие, в то время как Антон бросается к родителям, проверяя пульс. – Я проверяла. О-они уже, – то ли отвечает в телефон, то ли Антону и не может дальше говорить, срываясь на плач. Единственное, что может сейчас её брат – прижать крепко к себе и самому не сорваться.