Аудитор

      Наши лица были скрыты ночным мраком. Я тихо прошептала его имя, он вдруг притянул меня к себе и, положив руку на затылок, поцеловал.       — Ты ведь ожидала увидеть здесь что-то другое?       — Нет. — Я положила голову ему на плечо.       — Ты пахнешь травами…       Его пальцы коснулись моего виска и скользнули по волосам, он склонился к моим губам, но потом, будто передумав, коснулся губами шеи в том месте, где билась жилка. Я вздохнула, прикрывая глаза. Действие трав усиливалось, еще минут двадцать — и оно достигнет своего пика. Я чуть отстранилась.       — Что это за место? — Я кивнула на домик.       — Идем, покажу. — Он потянул меня за руку.       Мы поднялись по ступенькам и вошли внутрь. Он щелкнул включателем и загорелась люстра под потолком, освещая пространство перед нами.       — О! Электричество посреди леса! До чего дошел прогресс, — задумчиво протянула я, разглядывая обстановку комнаты, занимавшей едва ли не весь нижний этаж.       — Генератор. Хочешь осмотреться?       — Пожалуй. — Я нашла глазами несколько дверей внизу и лестницу на второй этаж.       — Иди, — сказал он и отпустил мою руку, — я пока разожгу камин.       Я осматривала дом с его сдержанной обстановкой. На нижнем этаже, кроме большой комнаты с камином, нашлась еще просторная кухня. На втором этаже две спальни и ванная комната. Все было просто и функционально, никаких излишеств и вычурности. Когда я спустилась вниз, огонь уже горел. Подойдя к камину, я села возле него прямо на ковер, протянув руки к пламени. Мне не было холодно, но мне нравилось ощущать обволакивающее тепло. Он сел рядом со мной, слегка задевая плечом.       — Расскажи, что тревожит тебя. — Он смотрел на меня, а я разглядывала объятые огнем поленья.       — Зачем? — Я пожала плечами и посмотрела ему в глаза.       Он протянул руку и коснулся моей щеки.       — Как же с тобой сложно.       А потом притянул к себе и склонился над моим лицом. Я непонимающе смотрела в его глаза, а он прошептал что-то на незнакомом языке и склонился ниже, почти касаясь моих губ своими. И вдруг я почувствовала нестерпимое жжение в груди — и во мне стала вздыматься волна непонятной мне силы. Эта сила сбила крышку каменного саркофага, в котором были так надежно упрятаны моя боль, моя память, моя душа, а сам камень уничтожила в пыль. Я видела всю свою жизнь от момента рождения и до сегодняшнего дня, и все то, что приносило мне боль и страдание, безжалостно вырывалось из этого потока воспоминаний. Все те отчаяние и ужас, которыми я захлебывалась каждую ночь, покидали меня. Мое тело горело огнем, из груди рвался беззвучный крик, я билась в конвульсиях и пыталась вырваться или оттолкнуть его, но это было невыполнимой задачей. Время перестало существовать, я не знала, прошло ли несколько мгновений или часов, но боль стала постепенно утихать. Я сидела у него на коленях и медленно приходила в себя. Он вытирал бегущие из моих глаз слезы и укачивал как ребенка. Чувства были странными. Нет, воспоминания не покинули меня; я помнила все, подробно и досконально, но они больше не причиняли боли, не рвали душу на части, не сводили с ума, не заставляли искать смерти.       Придя в себя я выпрямилась в его руках и посмотрела в глаза. «Сколько барьеров я поставила перед собой… Сколько раз просто хотела перестать мучаться, перестать бороться, перестать жить…» Скользнув пальцами по его щеке, коснулась губ. Нет, это не было благодарностью, это было моим желанием, с первой встречи. Желанием, которое я запрятала так далеко, что, наверное, и сама бы не нашла. Я посмотрела в его глаза, а потом, так же глядя в глаза, расстегнула верхнюю пуговицу на его рубашке. Он протянул руку, достал заколки из моей прически, и волосы рассыпались по плечам. Он стянул с меня свитер и стал расстегивать блузку, пуговка за пуговкой, мучительно медленно. А я как завороженная смотрела за его руками.       — Посмотри на меня… — Его шёпот словно выбросил меня на поверхность. И я подняла свой взгляд.       Он осторожно коснулся шрама на моем плече, а я вдруг вздрогнула и сжалась, потому что память услужливо подкинула воспоминание, как этот шрам был получен. Я схватила его руку и приподнялась, все так же глядя в его глаза.       — Ты можешь забрать их? — Мне стало не хватать воздуха. — Можешь стереть мои воспоминания? — Я боялась, что он скажет «нет». Но он понимающе кивнул.       — Подумай о том моменте, с которого нужно начать. — Он прижал меня к себе и положил руку на затылок. — Доверься мне.       — Красавица. В чем её обвиняют?       — Ведьма.       — Жаль её… После того как ОН с ней закончит, красивой её уже не назовешь.       — Если выдержит…       Он наклонился ближе и по воспоминанию будто мазнули ластиком, и оно стало выцветать, пока не осталось белым пятном, и следующее воспоминание, и следующее, а внутри стала разворачиваться звенящая пустота, такая благодатная, чарующая, притягательная.       Тихий всплеск, и темная вода озера сомкнулась надо мной. Меня могли не связывать вовсе, я и так не сопротивлялась бы. Это ведь не проверка, а полноценное аутодафе, даже приговор зачитали. И люди испуганно смотрели, услышав мой смех. Я была даже рада. Сейчас всё закончится.       Я вздохнула и отстранилась. Звенящая пустота, заняла место части только недавно обретенных, но таких ужасающих воспоминаний. Мне стало легко. И я ощутила свободу, пьянящую, долгожданную.       Вдруг погас свет. Видно, в генераторе закончилось топливо, и темноту рассеивал только огонь камина. Пока он стягивал с меня блузку, я села верхом на его бедра и, поймав его руки, достала запонки из рукавов, хотела продолжить расстегивать рубашку, но передумала и, схватив за полочки, с силой дернула так, что оставшиеся пуговицы разлетелись по ковру. Он прижал меня к себе, впиваясь в губы, я обнимала его за шею, запустив пальцы в волосы, и отвечала на его поцелуи. Я чувствовала, как внутри разгорается огонь, который раньше я прятала слишком глубоко, и вместе с тем меня начинало накрывать эффектом от отвара. Мир вокруг перестал существовать, разбиваясь на осколки и собираясь вновь. Прошлого и будущего не существовало. Только здесь и сейчас, остальное неважно.       Я очнулась, вздрогнув, но глаз не стала открывать. Я почувствовала движение, и по моему телу заскользила ткань, укрывая.       — Тебе холодно?       — Нет. — Я открыла глаза и приподнялась, опираясь на его грудь. — О!       Я провела пальцем вдоль бусинок запекшейся крови на его плече. Он поймал мои пальцы и поднес к губам, а я все так же не отрывала глаз от глубоких царапин. Я села, кутаясь в черную ткань рубашки, рассматривая следы моих ногтей и зубов на его теле. Это сделала я? Не может быть! Он потянул меня за руку, опрокидывая на себя.       — Мне понравилось, когда ты потеряла контроль, — шепнул он мне на ухо, пропуская мои волосы сквозь пальцы так, что они падали ему на грудь, а второй рукой прижимал к себе. Огонь в камине медленно затухал, погружая комнату в темноту, угли остывали, подергиваясь белёсым налетом пепла.       — Поищем кровать? — Он чуть приподнял голову, ловя мой взгляд в последних ответах пламени.       Я кивнула и, поднявшись потянула его за собой, на второй этаж, безошибочно ориентируясь в темноте.       Проснулась я как ни странно в своей комнате, в поместье. Сначала мне подумалось, что все события вчерашней ночи мне просто привиделись, но потом я заметила свои вещи, сложенные на диване, а на мне была надета чёрная мужская рубашка без пуговиц.       — Значит, не приснилось. — Потянувшись, я встала с постели и отправилась приводить себя в порядок.       Только расчесав и заколов волосы, я обратила внимание на конверт, лежащий на моем столе. Я подошла ближе и взяла его в руки. На нем было выведено три слова: «Oculum pro oculo». В конверте лежал сложенный вдвое лист. Я развернула его и стала читать. После первой строчки я, пошатнувшись, оперлась на стол, а закончив читать, судорожно смяла в руке уголок листка. Голова закружилась и перестало хватать воздуха.       — Не может быть, не может быть, — судорожно шептали губы.