Марафон от M_a_r. СакуХина

В общем, Хината так и не понял, с чего всё началось. Сакуса говорит, что влюбился в него ещё на Национальных в старшей школе, но Шое как-то не верит. Не то что бы ему сложно поверить в любовь с первого взгляда, но влюбиться в человека, которого не то что едва ли знаешь, едва ли видел, он считает, невозможно. «Влюбился в его игру» здесь подошло бы больше. Да и не только поэтому: у Оми вообще было весьма специфическое представление о любви — «мне безумно захотелось сыграть против тебя, а ещё лучше, плечом к плечу с тобой», и поэтому Шое склонен считать, что произошло всё гораздо позже. Но Киёми был с ним категорически не согласен. Хотя бы в представлениях Хинаты об его отношении к любви. Изначально это были его глаза. Горящие огненно-рыжим заревом вызова, голода и жажды, с плескающейся в своей глубине решимостью и непоколебимостью. Выразительные, оттенённые занавесом ресниц и в то же время яркие настолько, что слепили глаза. Потом, Киёми влюбился в его руки. Приёмы, съёмы, финты, подборы и, конечно, пасы — «Хината, попасуй мне сегодня, хорошо?» «Э-э, конечно?» — аккуратные, отдающиеся по наитию, так мило средоточенные в своём стремлении угнаться, повторить идеальные пасы его прошлого сеттера, сногсшибательно точные. Поднимающиеся грубыми пальцами рук, обвитыми лентами пластырей, испещренные шрамами и ещё хранящие в себе боль от ударов и разрывов. Волосы. Губы. Улыбка. Шея, ключицы. Плечи. Нужно ли продолжать? Сакуса уже успел привыкнуть, что всё это принадлежит ему и только ему, настолько, что уже плохо помнил то время, когда это было не так. Вся его прошлая жизнь вилась серой лентой с момента рождения и до тех самых весенних Национальных на последнем году старшей школы. Это звучит банально, для Сакусы, но Хината действительно раскрасил его жизнь. Светил ярче летнего солнца в его невыносимо жарком зените, ослепил Киёми на одну — всего одну жалкую секунду,  — но много ли ему нужно было? Нисколько. Шое всего лишь улыбнулся, проследив за взглядом Ацуму, увлечённо беседовавшего со знакомым ему со сборов Кагеямой, и найдя его взглядом в углу холла, а у Сакусы внутри всё уже перевернулось. Да, Шое не верил в любовь с первого взгляда. А Киёми — да.

* * *

…именно потому что Сакуса уже давно привык, для него это было не то что обыденностью — чем-то уже само собой разумеющимся, поэтому тот факт, что он потерял внимание Шое к себе из-за какого-то несчастного кошака, просто-напросто не укладывался в его голове. К хорошему ведь привыкаешь быстро. А отвыкаешь тяжело. Поэтому этот наглый чёрный комок шерсти неимоверно бесил. То, как Хината смог незаметно протащить его мимо их противной вахтерши, для Сакусы было чем-то из разряда фантастики. «Сидел мерз там под дождём, бедненький. Он же ещё совсем кроха», — и то, как он смог уговорить Киёми не выбросить его из окна чуть взглянув, относилось туда же. Вообще, Оми не испытывал тёплых чувств к представителям семейства кошачьих по разным причинам: начиная с соседской кошки, которая в детстве очень любила портить ему жизнь, и заканчивая Некомой, которая иначе, чем с котами у него не ассоциировалась хотя бы из-за этого наглого кошака Куроо Тецуро, которому они уступали не раз и не два на самых разных чемпионатах, чтоб ему пусто было. (где-то на другом конце Токио чихнул один одинокий Промоутер спорта.) И ладно бы, если б только это: этот облезлый кошак настолько на него похож, что аж противно. Чем дольше Сакуса смотрел, как радостный Хината возится с ним: бегает между их комнатами как ужаленный, ищет игрушку, чистое полотенце, лоток для еды, возвращается из зоомагазина и тут же бежит обратно, потому что что-то забыл, тем больше ему казалось, что его кинули. Заменили этой хитрой мордой, которая лежит сейчас сзади него на подоконнике и гаденько так щурится, мол, смотри, как ты жалок. А всего в полуметре от него была соблазнительно открыта форточка, и Киёми был уверен, ещё немного, и у него соскользнёт рука. — Киёми, ты не знаешь, есть ли у Осаму молоко? А то у нас вчера ещё закончилось, — Шое озадаченно разглядывал забитые кастрюлями полки холодильника, попутно ища контакты старшего Мии в телефоне. — Неужели какой-то вшивый кошак может заменить меня? — Сакуса ни разу не великодушный принц на белом коне, чтобы всё это терпеть, и никогда не отличался излишней робостью в волнующих его вопросах. Тем более, если это касалось Шое. — Эй, не называй его так! — нет, ну вы только гляньте на это! Даже разговаривая с ним, Хината не стал утруждать себя, чтобы хотя бы повернуться к нему лицом: естественно, кошачья еда же намного интереснее, чем собственный парень, о чём вообще разговор. — Как хочу, так и буду называть. Потому что это всего лишь вшивый кошак, — нотки раздражения в голосе переросили уже в полноценную ненависть не то что к этому несчастному коту — к всем четвероногим млекопитающим, о которых он имел хоть малейшее представление. Если в единицах измерения: её — ненависти — хватило бы, чтобы утопить количество их представителей, возведённое в куб. — Хорошо, так что с молоком? Уроки игнора от Хинаты Шое. Бесплатно, без SMS и регистрации, даже ходить далеко не надо: притащил себе с улицы бездомного кота и прикрывайся им на здоровье при каждом неудобном вопросе. Ха, ну Киёми тоже так может, тут мозгов много не надо. Тем более, казалось, Хината просто-напросто пропустил его слова мимо ушей. Ну, в смысле, в его репликах не присутствовали же слова «молоко» и «Осаму» — значит, информация ему не нужная. Киёми тоже не отказался бы от чрезмерно заманчивой способности фильтровать чужой базар, но сейчас было обидно. Естественно, Сакуса не выдержал. Более того: он был искренне удивлён, что не сделал этого гораздо раньше (на что он только ни готов пойти ради Шое), но к тому моменту успело пройти несколько минут, в течение которых Хината уже успел раздобыть у Осаму молоко и сейчас пыхтел на их небольшой кухне над кошачим кормом, на удивление, успешно распределяя пропорции согласно инструкции гуру-интернета. Киёми вставал долго и тяжело, но за плечами Шое оказался практически моментально под удивлённый мявк откуда-то со стороны дивана. Без колебаний обхватил его руками за торс со спины и запустил пальцы под футболку. Шое чуть было не поперхнулся воздухом, но вовремя сдержал себя: — Киёми, ну что ты как маленький, — сказать, как выглядели в глазах Сакусы его пассивные протесты? По меньшей мере, жалко. И всё равно ведь они оба прекрасно знали: если Оми начнёт, он уже точно не остановится, пока не получит своё. — Киё!.. Ми… Знает ведь, хитрая морда, беспроигрышный вариант: чтобы в глазах у Шое всё пошло кругами, дыхание сорвалось на рваный хрип, и ноги стали подкашиваться слишком сильно, чтобы он мог ещё хотя бы несколько секунд удержаться в вертикальном положении. И кто тут ещё наглый кошак! Его сердце сделало кульбит и ухнуло куда-то в ноги, безнадёжно лишая последней возможности говорить и здраво мыслить, когда Шое услышал голос Сакусы: глухой, гортанный, берущий своё начало где-то в глубине его груди, хриплый до невозможности. Такой, что Хинате сразу стало понятно: лучше не испытывать судьбу. — Выкинь это облезлое подобие млекопитающего сейчас же, иначе на завтрашний матч ты не попадёшь. Хината бы и рад, но точно не после того, что увидел сейчас: черныш запрыгнул со столешницы Киёми на плечо и блаженно растянулся вокруг его шеи, урча и по-кошачьи улыбаясь.