Across scarred terrain

      У всех свои шрамы за спиной. В конце концов, невозможно прожить всю жизнь, не солгав, и у Брэда определенно была немалая доля отметок: набор выцветших отметок на стороне его правой ноги, которые учитывали, сколько раз он лгал своей маме о том, куда тот ходил зависать вместо похода в старшую школу; неправильный овал на его большом пальце гласил: «Я не выхожу за её территорию».       Другая ложь, другой шрам, повторение одной и той же лжи, снова и снова, приведет к углублению пореза, оставлению более тёмного и широкого следа, который с меньшей вероятностью исчезнет со временем. У большинства людей за жизнь встречается, как минимум, хотя бы один такой шрам, потому и трудно избавиться от привычки говорить «хорошо», когда кто-то осмеливается спрашивать, как дела.       — Неужели так трудно сказать правду? — как-то мягко спросил Брэд, проводя по широкой полосе рубцовой ткани, что свободно обвивалась вдоль левой лопатки Адама и по бокам, где уже второй, чуть менее сердитый шрам пересекал её под углом. — Ну, типа «Я в порядке» или «Просто устал».       — Ага, — ответил Адам, когда почувствовал, как знакомая боль проникла в наименьший шрам на его боку. Брэд не мог признать, даже когда подмечал любую оплошность; через какое-то время повторная ложь перестает зверски зудеть и лишь пронзает глубже.       В городе всегда можно найти процедуры по уменьшению рубцов — лазеры были самыми популярными и эффективными. Но данные сеансы работали только в том случае, если ты перестал каким-либо способом увеличивать рубцовую ткань.       О том о сём парни болтали около часа, обсуждая новую пластинку, которую ребята только что закончили писать, как вдруг Брэду пришлось идти открывать дверь.       — Думаю, этот альбом точно будет самым лучшим. Не могу дождаться! Люблю тебя, — сказал Брэд, и улыбка на его лице была слышна в голосе даже по телефону.       — Я тоже тебя люблю, — ответил Адам и вздрогнул, когда шрам на его спине вонзился еще глубже.