I'm sick of your voice (Sick of your face)

— Господин Мин, на нас напали, — слышит Гук по ту сторону двери. Чонгук чувствует его, омегу что скрылась за деревянной преградой. Он упивается его запахом, что кружит голову. Лимон нежно щекочет ноздри, а мята дерёт горло. Внутренний зверь альфы поднимает свою морду, тщательнее принюхиваясь. Его клыки оголяются и он рычит, чует своё. Свою добычу. Свою одержимость. Через пару секунд дерево поддаётся чужому натиску, давая Чону возможность войти внутрь. Там куча людишек в костюмах, что запоздало реагируют, там находятся две омеги. Младший отшатывается, его закрывает своим телом мужчина. Он одет в тёмные брюки, что немного облегают и шёлковую рубашку, красиво лежащую на его теле и оголяющую соблазнительные ключицы. Время сделало своё дело и лицо омеги уже не такое молодое: около глаз залегли глубокие морщинки, сами же глаза больше не блестят так сильно, цвет волос потускнел. За эти семнадцать лет он постарел, а Гук повзрослел и возмужал. Омега смотрит на него, сжимая в руке бокал с вином, Чонгук слышит хруст стекла. Видит как маленький розовый язычок проходится по пересохшим губам. Его приковывает к себе этот жест. Такой простой, но такой соблазнительный. Особенно когда это он. Охрана взводит свои пистолеты на цель и готовится стрелять, Чонгук и не собирается бежать. Пули не успевают долететь до цели, как вмиг меняют траекторию и убивают своих владельцев. Вся охрана омеги валиться на дорогой ковёр, окрашивая бежевый цвет в отвратительный бордовый, близкий к чернильному. Люди хрипят, испуская свой последний дух. Младший омега испуганно вздыхает за старшим, вцепившись побелевшими пальцами за рубашку того. Чонгук смотрит на омегу с запахом персиков и шоколада и приказывает Киму забрать того, Тэхён подходит к нему, хватая вырывающуюся омегу, который кричит: — Папа, — смотря на старшего омегу. Тот лишь качает головой, тяжёлым взглядом прослеживая как его сына уводят. — Ты не причинишь ему вреда, Чонгук, — наконец подаёт голос омега с запахом мяты и лимона. Гук на это заявление лишь усмехается, поражаясь чужой бестактности. — Слишком большие требования для того, кто отправил меня в ад, — альфа подходит к омеге, вглядываясь в чужие глаза. Он отбирает бокал у старшего, отпивая из него, а после не заботясь о чистоте, отпускает его. Сосуд с жидкостью окончательно разбивается, соприкоснувшись с полом. — Он твой брат, Чонгук, — прослеживает за траекторий полёта бокала омега. — Которого я никогда не знал, потому что ты продал меня Дьяволу в обмен на счастье, — хрипит ему в ухо альфа, схватившись за чужой подбородок, заставляя посмотреть в свои глаза. — Да, — произносит лишь одними губами, смотря на Чона прямо, не пытаясь спрятать взгляда. — Я нашёл тебя, папа, из-под земли выбрался и нашёл. Ты и твой выродок отплатят мне за столетия в Аду, — спокойно произносит Чонгук, раздражаясь когда не видит в глазах напротив страха. Юнги смотрит на него лишь долю секунды и прижимает свою ладонь к тёплой щеке с бронзовой кожей. — Я знаю, что в тебе, где-то глубоко внутри всё ещё есть добро, — говорит и приподнимается на носочках, собираясь поцеловать своего сына в лоб, но по итогу только хрипит, когда альфа без труда приподнимает его выше, схватившись одной рукой за шею, душа его. — Годы в аду вершат своё, я больше не тот ребёнок, которого ты бросил на произвол судьбы, — шипит он в лицо человека, который был ему ближе всех на свете и кто так жестоко его предал. Но и после этого в глазах напротив он не видит страха. Чонгук чувствует как зверь внутри него подскакивает на дыбы, чувствует как гнев и раздражение бурлят в его крови, под кожей. Слышит голоса своей гордыни и мести, они подговаривают альфу свернуть зарвавшемуся омеге шею, они подговаривают его упиться чужой плотью. В два шага Чон доходит до стола омеги, опрокидывая хрупкое тело на деревянную поверхность. Разные бумаги разлетаются по кругу, оседая в луже чужой крови. Сокджин и Хосок тактично покидают помещение, напоследок кинув пару взглядов на развернувшуюся картину. Альфа подтаскивает тело омеги к себе ближе за бедра, становясь между разведённых ног. Юнги с долгожданным ужасом в глазах смотрит на него, упираясь своими ладошками в его грудь. Боже, они такие тонкие и хрупкие, кажется, что если сжать их чуть-чуть сильнее и кости раскрошатся до состояния пыли. — Что ты делаешь?! — пищит Мин, стараясь отодвинуть тело своего сына. — А ты как думаешь, папа? Моя месть будет сладка, — вкрадчиво вещает он своему родителю на ухо, опаляя то своим горячим дыханием, наслаждаясь дрожью чужого тела. Действительно, его одержимость. — Это неправильно, Чонгук, неправильно, — отворачивается от него омега, стараясь свести свои ноги вместе. — Неправильно — продавать своего сына. Смирись, я больше не человек, — шипит Чон, разрывая рубашку на теле своего родителя. Белоснежная кожа оголяется, являет себя взору альфы, чей зверь довольно порыкивает, а после утробно рычит, когда омега вновь отворачивается от него. Младший стискивает между своих пальцев скулы омеги, с силой и жестокостью поворачивая омегу лицом к себе. В его глазах отражается страх, в его глазах умирают и возрождаются Вселенные, в его глазах тонет Гук, готовый и неготовый к такому одновременно. Он упивается каждой секундой проведённой с этим омегой, жаль, что их осталось совсем немного. — Смотри на меня, не смей отводить от меня взгляда, — Чонгук спускается прикосновением с лица по шее к ключицам, к груди омеги, прикасаясь поцелуями к нетронутой коже. Юнги снова пытается отстранить его от себя, за что в отместку получает укусы до крови, синяки и кровоподтёки. Чон приподнимается с желанного тела, смотря своими полностью чёрными глазами на старшего. Момент и он вгрызается поцелуем в губы напротив, не жалеет ни капли, терзая чужую плоть, упиваясь чужой кровью и звуками, что издаёт привлекающий всё его внимание рот. — Смотри на меня, не отводи взгляда, не сдерживайся, кричи, проклинай, умоляй, — отстраняется от него альфа, облизывая изящную фигурку своего папы взглядом, сжирая того своей похотью. — Т.Ы. М.О.Й. Гук приподнимается на ногах, отступая от стола на шаг, оглядывая свою работу и ангела, который лежит распятый на дереве. Он восхитителен. Он превосходен. Он его. На эту ночь. На всю вечность. Ему не спрятаться от него. Ни в Аду, ни на Небесах, если нужно будет он достанет его и из Чистилища, он перероет всю Пустоту если это понадобится. Он подхватывает чужое тело, вздернув его с горизонтальной поверхности к себе. Проходится губами по чувствительной коже шеи, забираясь едва ощутимыми прикосновениями омеге за ушко, вдыхает аромат около острых ключиц. Целует в губы, вновь ощущая как чужие руки пытаются его отстранить. Он грубым движением заламывает их за чужой спиной. — Ты принадлежишь мне, папа, — шепчет в порозовевшее ушко. А после, не дав никак отреагировать на своё заявление, впивается острыми клыками в чужую плоть. Юнги кричит, срывая голос. Он падает обратно на поверхность стола, когда его сын прекращает держать его. Боль пронзает всё тело. Альфа снова отступает, следя за чужими муками, упиваясь тем фактом, что его яд расходится по венам старшего, ставя клеймо, его метку — символ принадлежности омеги ему. Чонгук медленно раздевается, наблюдая за тем как метается Юнги. Он складывает свою одежду на отдельном маленьком столике, не желая запачкать её. В один момент он ощущает на себе чужой взгляд с поволокой. Мин смотрит на него, на его мышцы, перекатывающиеся при каждом движении, на его обласканную кожу. — Нравится? — спрашивает, вставая между чужих бедёр, не ожидая ответа, потому что какая разница, если ему нравится. Нравится гладкая кожа под ладонями, нравится чужая дрожь, нравится освобождать его от последней преграды между их телами — ненужной сейчас одежды. Он скользит прикосновениями по его ногам, приподнимая те. Чон прикусывает соблазнительные ляжки, оставляя на них засосы, наслаждаясь отзывчивостью и трепетом тела омеги. Он неожиданно нежен с предателем. Гук возвращается к поцелуям, пальцами проникая в тело омеги. Юнги морщится от боли, младший смеётся на это в его губы, немного замедляясь, проникая всё глубже и глубже, стараясь найти нужную точку. Пара толчков и Мин вскрикивает, сжимаясь на чужих пальцах, непроизвольно начиная подмахивать. А альфа как настоящий демон только и угождает ему, принося наслаждения, тараня простату папы. Он любуется им, любуется его лицом, его телом, испариной, что тонкой плёнкой покрывает его тело, любуется его наслаждением. Старший долго не выдерживает, изливаясь себе на живот, прикрывая глаза от переполняемых его эмоций. Гук пальцами собирает сперму старшего, смазывая себя и толкаясь в разомлевшее тело. Юнги скулит от сверхстимуляции, что приятной болью распространяется по всему его телу. Он в ужасе раскрывает свои глаза, когда понимает, что его сын продолжает входить в него, хотя тот чувствует себя уже переполненым. Он в панике останавливает Чона руками, а на вопросительно приподнятую бровь, хрипит: — Слишком большой…угх. Младший только усмехается на это, резко входя полностью, схватившись за аппетитные бёдра до следов, которые после такого точно останутся на коже. Мин стонет от боли и валится на спину. Он понимает, что не может вдохнуть, не может разлепить глаз. Он отключается на пару секунд, кончая на сухую. Когда в следующее мгновение он вдыхает, он понимает, что Чон прижимает свою ладонь к низу его живота. Машинально он делает тоже самое, поражённо застывая, ощущая как его живот выпирает. Чонгук же в полнейшем восторге, когда прикасается к себе через плоть чужого тела. Увиденное пьянит и дурманит мозг. Не размениваясь на нежности он начинает входить и выходить, чувствуя как гладкие мышцы омежей задницы всасывают его член внутрь. Он набирает скорости, втрахивая родителя в стол, сатанея от ощущений и стонов наслаждения Юнги. Как только омега подходил к разрядке, он на пару секунд замедлялся, менял позу и снова начинал натягивать Юнги на свой член. — Изверг, — громыхал Мин каждый подобный раз, потому что окончательно посадил голос. Он уже несколько раз умер за этот вечер, а Чон кажется не насытиться никогда. Свой то оргазм он не откладывал, кончив Юнги и на лицо, и на бёдра, и на живот. — Он самый, — вторил ему Гук, действительно не насыщаясь. Он дорвался до желанного тела и хотел взять от него сполна. Омега рыдал, мучимый множеством отстроченных оргазмов и вот когда наконец Чонгук позволил ему ухватить свой кайф, он почувствовал как альфа спустил сперму ему внутрь. Ему потребовались все оставшиеся силы чтобы разлепить глаза и вздохнуть с восхищением. За спиной его сына было два больших чёрных крыла, что с лёгкостью могли укрыть омегу. Дрожащими руками он обнял его, ласково пройдясь кончиками пальцев по шёлковым перьям. Юнги знал, что это его последние мгновения, поэтому пересилив себя, он крепко прижал тело своего сына к своему. Он скрыл «Прости», произнесённое одними губами в его волосах. Когда он оторвался от него, Юнги успел заметить стальной кинжал в чужой руке, а после его сердце перестало биться. — Наконец-то…