Проблемы на спор

День на удивление был солнечным, несмотря на поздний октябрь. Все предыдущие недели город, как назло, поливало дождем, как будто кто-то сверху, грустный и погруженный в депрессию, пролил немало слез. Сегодня его слезы были бы как раз кстати… ясное солнце на голубом чистом небе ужасно раздражало Ричарда, несмотря на то, что физически он его не ощущал. Единственное, что отличает его от Эмбер. Точнее, отличало. На лице девианта проскочила хмурость. Ричард поспешил ее стереть, понимая, что желание самоконтроля иррационально — сейчас он имеет право показывать все, что происходит в системе, однако как не пытается заставить себя пойти на поводу у эмоций — не смог. Потребность держаться прямо, уверенно и непоколебимо была вшита в процессоры, от этого уже не избавиться. Люди постепенно прибывали. Парковка находилась в полукилометре и гостям приходилось идти по выложенной плитке, через зеленую лужайку. Каждый, приблизившийся к лестнице, сострадательно улыбался, поднимаясь по ступеням и скрываясь за спиной. Ричард, несмотря на их тусклое «Здравствуй» не произносил ни слова, лишь кивая головой. Этого было достаточно. На большее он был не способен. Людей было много, и это не удивляло. Семья Чейз имела довольно широкий круг общения, в частности благодаря младшей сестре, отличающейся острой потребностью заводить знакомства. Рассылая приглашения, Ричард искренне считал, что отзовется от силы человек пять — настолько он принижал значимость человеческого общения, что верил в мысль якобы никто не захочет тратить время на подобную традицию. Но как же он ошибся, глядя на то, как число пять превращается в двадцать пять, а затем и в сорок. Что же он им скажет? Конечно, у него уже была заготовлена речь, обработанная и переписанная несколько раз, но все же. Ему впервые приходилось бывать в такой ситуации, и пусть подготовка была более чем тщательной, он все равно переживал, что что-то пойдет не так. Нет. Все должно пройти как надо, включая его речь. Единственное, что может пойти не так — нехватка мест, судя по тому количеству людей, что откликнулись на приглашение. Приглашение… даже забавно, насколько приятным ранее звучало это слово. Когда-то приглашение означало исключительно веселье, радость, смех… создание новой семьи! Ричард прекрасно помнит этот день, и не потому что система скрупулезно хранит этот кусочек памяти, но потому что до сих пор вспоминает чувства, играющие перед алтарем. Заключенный брак подарил Коннору и Эллис причину для шуток на фоне состоявшегося в участке спектакля, но все были счастливы. Все были счастливы… — Ричард? Андроид вздрогнул, потеряно посмотрев через плечо. Взгляд Коннора вызвал у него неприятные ассоциации — даже спустя столько лет невозможно привыкнуть к некоторым особенностям эмоционального мира. Чувство жалости в свою сторону Ричард до сих пор не принимает, потому хмурится, отведя взгляд. — Все готово. Его слова были своеобразным приглашением зайти в здание, заняв самое главное место. Только сейчас Ричард, выдернутый из размышлений, заметил, что поток людей иссяк. Ждать больше нельзя. И хоть девиант ответил Коннору кивком, спровадив того зайти обратно в здание, сам все равно не спешил идти. Слова друга вызвали горькие воспоминания, нахлынувшие также резко, как Коннор вторгся в чужое пространство. На улице вечерело, и чем ближе часовая стрелка подкрадывалась к шести часам, тем меньше оставалось света. В ясную погоду город накрыло бы одеялом закатных лучей сочных оранжевых оттенков, которые так сильно любит Эмбер. Но вот уже неделю улицы осыпают дожди. Настроение в последнее время и так пасмурное, и осенняя погода ситуации не улучшала. Хотелось поскорее вернуться домой, оставив машину на подъездной дорожке. В гараж ее давно никто не загонял — так удобнее и безопасней. Система приняла входящий звонок, и Ричард, не думая, сразу принял его, четко зная, кто и зачем звонит. Быть начеку — его профессиональная обязанность, с чем девиант, не требующий сна, справлялся, тем более что после передачи руководства над департаментом увеличил надобность в этом умении. Все-таки быть капитаном полиции — весьма ответственная работа, которую Ричард очень любил. — Здравствуй, Нэйт, — на губах Ричарда мелькнула тень улыбки, но голосом он был спокоен, как и всегда не желая показывать эмоций. — Привет, Рич, — раздался хрипловатый голос, в котором проскальзывали отзвуки прожитых лет. В отличие от андроида, человек на том конце не скрывал чувств, искренне радуясь девианту. — Я тебя не отвлекаю? — Нет, все в порядке, — Девятый едва заметно сбавил скорость, как только дождь усилился. Дворники не справлялись. Нэйт определенно был невовремя. — Разве ты не в Германии? У вас же должна быть глубокая ночь. — Нет, я… — из трубки послышался тяжелый вздох, и Ричард уже пожалел о своем вопросе. — Сделка сорвалась, так что я вернулся домой. Придется ехать аж через месяц. Оно и к лучшему, наверное. Давно дома… Нэйт запнулся и на заднем фоне послышался девчачий голос. В этот раз андроид все же улыбнулся. — Извини, — мужчина, улыбаясь в голосе, как и полагается данному ему воспитанию, извинился. То, что Ричард и Эмбер прививали человеку с самого детства — учтивое отношение к собеседнику. Не зря Нэйт достиг больших высот в сфере дипломатии, ставшим одним из лучших юристов штата. — Домашние давно меня не видели. Я даже в туалет спокойно не могу сходить — везде за мной следуют! «Наслаждайся этим, пока можно», — отчаянно рвалось наружу, несмотря на то, как сильно Ричард старался сдержать свои порывы. В отношении семьи это всегда было тяжко, тем более если речь шла о Нэйте — сложно избавиться от потребности передать свой опыт, если речь идет практически о собственных детях. Нэйт, конечно, не сын, но… что мешает Ричарду считать иначе? Девиант как сейчас помнит тот день, когда огромные голубые глаза мальчишки смотрели на него снизу вверх, испугано и смущено. Нэйт был симпатичным ребенком, похожим на свою мать, к счастью только внешне. Характер и темперамент был совершенно иным, не таким как Эллис, что заставляло Эмбер грустить. На то были причины. Нэйт появился на свет, когда Эллис было всего двадцать четыре года. Удивительно, но ее беременность наступила практически сразу после завязавшихся у детектива и бухгалтера отношений, что послужило немалым поводом для шуток «А как же Маркус — любовь всей жизни?». Естественно, шутили только самые «умные», не вызывающие у Ричарда какого-либо доверия. Потому девиант всегда затыкал рот, отстаивая честь семьи Чейз, сам того не понимая. Мать-одиночка была благодарна. Вероятно, это одна из причин, по которой Элли доверила воспитание своего ребенка сестре с девиантом. Эллис не стало, когда ее сыну исполнилось всего четыре года. Маленький, наивный, мальчишка не мог понять слова «смерть» в силу своего возраста, и отвечать на его вопросы «Где мама?» становилось все сложнее. Мама в больнице, Нэйт. Она скоро приедет. Маму отправили далеко-далеко по работе, Нэйт. Она скоро вернется. Мама уехала к бабушке, Нэйт. Она скоро будет. Маму сбила машина, Нэйт… мама не вернется. Удар был сильным для всей семьи, и не только кровной, но и полицейской. Коннор долгое время не мог прийти в себя после того, как стал очевидцем происшествия, где Эллис, с улыбкой спеша к нему навстречу через дорогу, вдруг отправляется в полет по лобовому стеклу, а затем и крыше красного седана. Водитель остановился лишь на минуту. Видимо, вид девушки с неестественно вывернутой головой подсказал ему, что выходить нет смысла — она мертва. Впоследствии нерадивого водителя искали еще неделю, вот только тюрьма не вернет человека, не говоря уже о маленьком мальчике, оставшемся без матери. Те дни были покрыты траурной вуалью. Каждый вечер Ричард находил свою уже успевшую стать женой Эмбер в слезах, на супружеской постели. Слова с каждым разом кончались все быстрее, и вот, когда казалось бы решился вопрос над опекой, а мир постепенно начал возвращаться в свое русло — Вселенной показалось мало. Эмбер вновь проводит вечера за успокоительным и рыданием. Матери Чейз не стало. Не каждый способен пережить инфаркт. — Как там у вас дела? — не дождавшись ответа, Нэйт — уже взрослый сорокапятилетний мужчина — попытался сменить тему, продолжая улыбаться. — Как… Эмбер? Ричард нашелся не сразу. Ложь никогда не была его выбором в отношении семьи, но в последние месяцы врать становилось все легче. Ко всему привыкаешь, если не находишь другого выхода. Сейчас, однако, Ричард не лукавил, хмуро смотря на дорогу сквозь поредевший дождь. — Могло быть и хуже, — андроид на секунду замолчал, тщательно подбирая слова. — У нас проблемы скорее… морального характера, нежели физического. — Все так же вредничает, да? — Ты ведь знаешь ее. Она не любит признавать поражение. — Да уж… старая добрая тетушка Эмбер. Нэйт улыбался, и Ричард делал то же самое, вот только его улыбка была фальшивой. На самом деле улыбаться не хотелось. На самом деле все обстояло куда серьезней, чем девиант позволяет себе рассказывать своему «сыну». — Слушай, — тон Нэйта изменился, перескочив с улыбчивого на взволнованный и неловкий. Наверняка чешет затылок, делая это всякий раз, когда приходится о чем-то просить. — Мы с девчонками хотели бы приехать в эти выходные. Дети давно не видели бабушку, да и я прилетел в первый раз за полгода. Как думаешь, это удачная идея? — Да… да, конечно. Думаю, это ее оживит. — Я тоже так подумал, — голос Нэйта потеплел, стоило девианту дать добро. — Но не знал, подходящее ли время. Вдруг тебя не будет дома. — Я завтра не планирую выезжать, так что можете приехать с утра. — Хорошо, — на том конце линии повисло молчание, вслед за которым последовало явное облегчение. — Спасибо, пап. — Я вас встречу завтра. — Ладно. Доброй ночи. — Доброй ночи, Нэйт. Ричард, как и всегда, не среагировал на столь необычное обращение от человека к андроиду, всякий раз показывая холод к подобным словам в свою сторону. Слишком непоколебимый, чтобы позволять себе проявлять эмоции, но слишком сентиментальный, чтобы мысленно не отметить, насколько приятны слова Нэйта. Пусть для мужчины это скорее дань воспитанию, которое в него вложили «тетушка с дядюшкой» — Ричард слышал в этом нечто иное, что ему сильно нравилось. Эмоции, правда, были недолгими. Настроение медленно растаяло, едва за стеной из дождя показался дом. Девятый, загнав автомобиль на площадку перед гаражом, еще какое-то время сидел за рулем. Заходить в дом не хотелось, но не потому что в нем уже давно царит мрачная атмосфера. Просто здесь стало слишком тихо. Слишком спокойно. Слишком… смиренно? Мерзкое слово. Нахмурившись, Ричард попытался вытеснить его из головы, глянув на себя в отражении зеркала заднего вида. Как давно в серых глазах не было чего-то положительного? Андроид неспособен устать, у него в принципе нет такого понятия, если только речь идет не об эмоциональном выгорании. Но сейчас Девятый был уставшим. Взгляд потух, улыбки не было. Конечно, при его нынешней внешности, со шрамом серого оттенка, оставленного на щеке когда-то очень давно одним из преступников, сложно выглядеть весело, однако… раньше у него это удавалось. Теперь притворяться нет смысла. Ведь радоваться отныне нечему. Дождь вновь усилился, и Ричард наконец решил выбраться наружу. Закрыв за собой автомобиль, девиант не спешил спрятаться от ливня, неторопливо шагая по дорожке к дому. Свет в гостиной горел — видимо, Линда еще не уехала, решив задержаться до появления Девятого. Пусть девушке было всего двадцать семь лет, она никогда не чуралась тяжелой работы и дополнительных часов в доме Чейз, принимая это как само собой разумеющееся. По началу Девятому казалось, что все дело в деньгах: в конце концов, Линда получала немаленькую плату за свой труд — однако со временем в этом пришлось усомниться. Слишком уж заботливо и бережно девушка обращалась с семьей Чейз, принимая их как за родных. Ричард прошел в дом и закрыл за собой дверь, не обращая внимания на оставленные после себя на полу капли. Медицинской сестры не виднелось ни в гостиной, ни в коридоре. Девиант недоуменно осмотрелся, после чего уложил на коридорный столик взмокший черный пиджак. Со стороны кухни раздался стук стекла. Ричард неторопливо свернул налево. — Добрый вечер, Линда. Девушка не заметила, как вернулся хозяин дома. В ее ушах, по привычке, торчали наушники, и едва прозвучал голос Девятого — Линда вздрогнула, посмотрев через плечо. В ее глазах мелькнул испуг, сменившийся волнением. Медицинская сестра поспешно вытащила наушники из ушей, отлично понимая, что подставила саму себя. Ведь Ричард не терпел подобного в отношении сиделки. Наушники лишь отвлекали ее от работы — единственное вечное замечание девианта к работнику. — Добрый вечер, сэр, — нервно пролепетала Линда, настороженно смотря на девианта. — Что я говорил относительно музыки, Линда? Ричард намеренно говорил спокойно, без тени агрессии, попутно развязывая галстук. Реакция не заставила себя ждать: девушка пристыжено опустила взгляд и как можно быстрее убрала гарнитуру, спрятав в карман фартука. — Как она сегодня? — Вообще-то, неплохо. Улыбается, мы даже немного посмотрели фильм. Но она… — девушка запнулась. За три года работы Линды в семье Чейз, Ричард уже наизусть выучил ее повадки, и ее поведение вызвало у девианта немало беспокойства. Девятый, повесив галстук на спинку кухонного стула, застыл, настороженно смотря в затылок медсестры. Та, мгновенно осунувшись, стыдливо развернулась лицом к андроиду, отойдя в сторону. На столе стоял поднос с нетронутой чашкой супа. — Простите, я очень старалась. Она снова отказалась есть. Другого Ричард и не ожидал услышать. Каждый день становился все сложнее, и не столько по причине отказа Эмбер от пищи, сколько из-за нарастающего ощущения, будто Чейз чего-то… ждет. Готовится?.. такие мысли девиант всегда отодвигал в дальний угол, не желая думать о неизбежном. В его запасе было огромное количество лет! Так почему он должен страшится времени, которого навалом?! Устало посмотрев в сторону темной лестницы, ведущей на второй этаж, Ричард ничего не ответил. Девушке не нравилось гнетущее молчание, но и нарушить тишину она не смела, обеспокоенно смотря на андроида. — Можешь идти домой, Линда. Дальше я сам, — наконец, произнес девиант, медленно закатывая рукава белой рубашки. В его тоне скользнуло что-то непривычное, не та усталость, которую Линда привыкла слышать по возвращению хозяина дома. Это напрягло медсестру, и та уже хотела воспротивиться, как резко передумала. Интуиция твердила, что стоит идти домой. Что некоторых вещей ей лучше не знать и не видеть. Линда поспешно вышла из кухни, спрятав взгляд, когда Ричард встал на ее место, напротив приготовленного подноса. Девушка пробормотала какие-то прощальные слова, и девианту вдруг показалось, что это последний раз, когда он их слышит. Это чувство ему не понравилось. Андроид не произнес ни слова в ответ, не желая подтверждать собственные догадки. Только когда дверь тихонечко закрылась, Девятый подхватил поднос и понуро двинулся на второй этаж, вслушиваясь в бьющие по стеклам капли дождя. В доме давно не было никаких звуков, кроме уличных. Смех не проносился вот уже год; скандалов и ссор — и того больше. Не то, чтобы Ричард скучал по последнему, но жизни в доме явно не хватало. Возвращаться сюда хотелось все меньше, и единственной причиной, по которой он это делал, сейчас была Эмбер. Несмотря на общую атмосферу в доме, он был рад ее видеть. Искренне, сильно! Так же, как и годы назад, несмотря на то, как сильно изменилась жизнь с течением времени! И сейчас он был невероятно рад видеть свою жену, остановившись на пороге в ее светлую комнату. Он был уверен, что и она будет рада видеть его, как только откроет глаза, вот только… он и Линда — практически единственные, кого ей приходится наблюдать в своей жизни в последнее время. Это заставляет систему трещать от печали. Эмбер не слышала, как Ричард вошел в комнату. Ей вообще было сложно что-либо слышать, если источник шума находился не в двух метрах. Слух начал отказываться еще двадцать лет назад, но тогда женщина, еще бодрая духом и телом, отмахивалась от проблем. С кем не бывает, верно? Даже система андроида может выйти из строя, чего уж говорить про организм человека. Исправится само, как-нибудь!.. наверное. В другой жизни. Женщина спала полулежа, откинувшись на широкую подушку. Ее седые волосы блестели, но этот блеск был не признаком здоровья. Это был признак старости, подкравшейся незаметно. Щеки на некогда утонченном лице впали, вокруг глаз появилась заметная капиллярная сеточка. Морщинки тянулись тут и там, и от каждого движения их становилось все больше — временно, и тем не менее. От былой красоты женщины остались лишь глаза: светлые, серые, смотрящие прямо в душу — Эмбер в любом возрасте могла разговаривать одним лишь взглядом, пугая друзей Нэйта, когда тот еще был подростком. Но сейчас Эмбер не смотрела на своего спутника жизни, придремав под шум дождя за окном, расположенным над изголовьем. Ричард смотрел на женщину, казалось, бесконечно долго, испытывая смешанные чувства. Увидел бы он ее в первый раз за десятки лет, и наверняка бы не признал в ней того человека, с которым связал нелепый спор. Но прошло время… прошла практически вся жизнь, и теперь с Чейз связывало столько, что вместо седины и апатии девиант все равно видел свою настойчивую и авантюрную Эмбер. Слишком много воспоминаний, от которых губы невольно вздергиваются в углах. Женщина не чувствовала на себе взгляда, видимо, слишком сильно уйдя в дремоту. Просторная сорочка белого цвета скрывала истощенную грудь, которая вздымалась очень тяжко. Дышала она с такой частотой, что казалось, будто человек впал в анабиоз, понизив все свои физиологические процессы. Ричард знал в чем причина: сердце билось слишком редко. Ничего удивительного, учитывая что организм не получал питания уже несколько дней. В этот раз Эмбер придется поесть. Девятый сам лично об этом позаботится. Решив больше не копаться в грустных мыслях, девиант тихо прошел к постели и, беззвучно уложив поднос на прикроватный столик, сел на край белой кровати. За шумом дождя его шаги были не слышны, да и Эмбер дремала слишком крепко, чтобы расслышать хоть что-то сквозь капли по стеклу. Ее брови нахмурились только когда Ричард присел рядом, тоскливо смотря на свою жену. Двигаться ей было тяжко: не потому что все болело — просто все мышцы ослабли, истощились и сил в них практически не осталось. Настолько она выглядела беспомощной и немощной. — Я не слышала, как ты вошел… Несмотря на скрипучесть в ее голосе, Ричард все равно слышал привычный ему женственный тон. То ли система реконструкции постаралась, то ли воображение — это было абсолютно неважно. Эмбер с усилием воли повернула к девианту голову. Улыбаться ей было в тягость — истончавшиеся сухие губы не слушались, но Ричард наверняка знал, что Чейз улыбается. Об этом говорили ее глаза, в которых до сих пор был виден огонек. — Я не хотел тебя будить, — дежурно соврал девиант, на деле придя сюда именно с такой целью. — Врешь и не краснеешь. Эмбер попыталась усмехнуться, но вместо этого закашлялась, сдвинув брови вместе. Теперь даже смех был для нее тяжелым испытанием, иногда заставляя Ричарда чувствовать свою вину за… что? Точно не за старость, которая настигает любое живое существо. Скорее, за свою собственную молодость, которой девиант никогда не будет лишен, какие бы шрамы не виднелись на его лице. И хоть Чейз никогда не упрекала андроида в его безупречности, Девятый все равно чувствовал ответственность за все это, выражая вину одним лишь взглядом. Раньше Эмбер это бесило. Сейчас она смирилась, тем более что спорить и переубеждать андроида у нее просто не осталось сил. — Ты мокрый, — озадаченно произнесла женщина, едва закончив кашлять. Девятый потеряно осмотрел свою рубашку, как будто не понимая о чем идет речь. — Утром тоже шел дождь. — Он идет весь день. — Кто-то сверху точно решил поменять настройки… сезон дождей в июле — это уже слишком… «Сейчас октябрь, Эмбер» — пронеслось в голове девианта, решившего промолчать. Зачем расстраивать человека, напоминая ему о старости? Понимающе кивнув, Ричард улыбнулся в знак поддержки. Эмбер была благодарна, точно с такой же улыбкой посмотрев перед собой, как будто впервые осматривая комнату. — Эмбер, я… — девиант только успел потянуться к подносу, как женщина нахмурилась, вновь повернувшись к андроиду. Это движение ей далось на удивление легко. Как ни странно, на все, что ей не нравилось, Чейз всегда реагировала быстро. — Нет, — сухо произнесла Чейз, мотнув головой. Взгляд Ричарда мгновенно посуровел. Вот уж чего он не любил, так это уговаривать. Как оказалось, люди с возрастом становятся как дети — такие же обидчивые и настырные. — Эмбер, ты ничего не ела уже несколько дней. Тебе нужна энергия. — Я не хочу. — Не припирайся со мной. — А ты не уговаривай меня. Эмбер взглянула грозно, собрав всю оставшуюся силу в кулак. Внешне она была слаба, слова давались ей с трудом, но в глазах стояла завидная настойчивость, смешанная с чем-то вроде… смирением? Что бы это ни было, Ричарда оно напугало посильнее произошедшего два года назад инфаркта Чейз, после которого было принято решение не загонять автомобиль в гараж. Ричард даже потерялся, не сразу найдя слова убеждения, таращась на женщину так, как будто та говорила с ним на ментальном уровне. Так оно и было. Содержимое безмолвного разговора, правда, совсем не радовало, вызывая у Девятого сомнения. Он слышал ЭТО. Слышал шепот подкрадывающегося конца, с которым смирилась Эмбер, но не смирился он сам! Зов пресловутой смерти звучал все громче, и казалось, будто Чейз уже практически держит ее за руку, готовясь уйти. Девиант не был к этому готов, несмотря на то, какими тяжкими были последние человеческие годы. В его глазах застыл страх, но Чейз всем своим видом, своей обнадеживающей улыбкой просила не спорить. Она просила о другом. Просила освободить путь. Дать ей уйти. — Эмбер, пожалуйста, — тихо, едва слышно произнес андроид, с трудом сдерживая рвущиеся наружу эмоции. Эмбер кое-как облизнула пересохшие губы, чьи уголки вновь дрогнули в тяжкой улыбке. В словах девианта женщина слышала не просьбу хотя бы притронуться к еде, но просьбу не вынуждать его опускать руки. В конце концов, ведь именно Ричард был тем, кто держал Эмбер на плаву все эти годы, несмотря на неутешительные прогнозы врачей. Старость, болезни, несколько пережитых инфарктов — для всех терапевтов Эмбер Саливан-Чейз была сильной личностью, которая боролась за жизнь как могла, пребывая в относительно бодром состоянии. Но причина ее огня крылся не в ней. Он крылся в НЕМ. В нем и ни в ком другом. — Я не хочу, — дрожащее произнесла Чейз, ощущая, как хочется плакать. Увы, слез в ее организме не было уже долгое время — у тела на них просто не хватало сил. Он не переубедит ее. Как бы не старался, это невозможно. Эмбер просила отпустить, и у Девятого просто не было выбора. Невозможно держать кого-то бесконечно долго, даже если ваши судьбы переплетены толстыми нитями. Рано или поздно пути разойдутся, и в их случае это вполне естественный исход. Исход, который наводит на Ричарда тоску. Кивнув самому себе, девиант отвернулся, отныне больше не смотря в сторону чашки супа. В его жизни было немало ситуаций, когда нечто разрывало изнутри, но сегодня это чувство было за рамками возможного. Был бы у андроида диод, и тот непременно бы лопнул от перенапряжения. Вся система погрузилась во мрак. Все процессы как будто встали, просто потому что дальше была неизвестность. — Ричард?.. Девиант не сразу понял, что Чейз к нему обращается. Нахмурившись, Девятый удивленно посмотрел на женщину через плечо. К удивлению, на губах Эмбер играла полуулыбка, а взгляд был теплее, чем обычно. Ее вид завораживал. — Побудь со мной, пожалуйста. Девятый уже хотел возразить, ведь он и не собирался никуда уходить, как тут же закрыл рот, поняв о чем его просят. Какое-то время система пыталась вернуться в прежнюю работу, задавая новые цели, пока они еще могут задаваться. Несколько секунд поразмыслив, андроид слабо улыбнулся и, прошептав «Конечно», аккуратно прилег рядом на подушку, стараясь не задеть хрупкое тело. Раньше оно могло вынести куда большие физические нагрузки, будь то кросс на спор или чересчур бурный секс. Сейчас до человека было страшно дотронуться — настолько она исхудала. Ричард пристроился рядом довольно быстро, подставляя плечо для жены. Им и раньше доводилось вместе лежать перед телевизором, в отражении которого виднелись тени от бегущих по окну капель, но сейчас этот момент был пропитан чем-то горьким. Выдавать своих бушующих эмоций Ричард не смел. Слишком уж эгоистично портить, вероятно, последние совместные минуты страданиями и скорбью. Дождавшись, когда андроид устроится поудобнее, Эмбер аккуратно положила на его плечо голову. В комнате воцарилась тишина. — Расскажи мне что-нибудь, Ричард. Просьба была вполне ожидаемой. Будучи прикованной в постели, сложно поддерживать диалог и самой предлагать тему, если весь твой мир резко ограничивается комнатой. Ричард отлично понимал состояние человека, уже привыкший к подобным разговорам. — Что хочешь услышать? — андроид едва заметно повернул голову к женщине, прижимаясь щекой к ее холодному лбу. — Не знаю, — Эмбер медленно проговаривала слова, внезапно потеряв все силы. Спор с андроидом вымотал ее донельзя. — Что-то, что может поднять настроение. Ричард улыбнулся, едва заметно усмехнувшись. Уж это сделать ему никогда не составляло труда. — Такие юные дамы, как ты, сами способны поднять что угодно. — Фу, пошляк, — произнесла Эмбер, на самом деле улыбаясь. Ее пульс резко скакнул, также резко вернувшись в былое состояние. — Не стыдно говорить такие вещи при людях моего возраста? — Извини. Забыл, что тебе еще нет восемнадцати. — Мне уже почти пять раз восемнадцать лет, — без тени грусти произнесла Чейз, на что Ричард тепло улыбнулся, взяв ее холодные тонкие руки в свои. — В душе ты все та же Эмбер, что я когда-то встретил. Чего спорить, он и впрямь умел поднять настроение и успокоить душу. Одна из причин, почему Эмбер держалась за него всеми руками и ногами, довольно быстро согласившись пойти на брак после неудачной попытки с Кевином. Понимающий, уверенный в себе — тот, кто всегда поддержит и прикроет. Про таких говорят «как за каменной стеной». Даже сейчас Чейз ощущала себя в безопасности, вслушиваясь в стук дождя и обессилено прижимаясь к мужскому плечу, держа руки в его теплых ладонях. — Нэйт вернулся в Детройт, — Ричард попытался развеять тему, мягко растирая женские кисти. — Он хочет приехать на выходных. — Было бы неплохо, — хрипло произнесла Чейз, как будто намереваясь вот-вот заснуть. — Я давно не видела девочек. Уже совсем забыла как они выглядят. Если вообще когда-нибудь увижу… На последних словах в тоне Чейз проскочила тоска. В системе как будто что-то щелкнуло, и если бы у Ричарда было сердце — оно бы наверняка разорвалось от воцарившегося внутри чувства. Остро хотелось как-то разбавить, что-то сделать, исправить! Ничего другого Ричард не нашел, кроме как… — Хочешь, я тебе их покажу? — Девятый предложил практически шепотом, тоскливо смотря в стенку. Само предложение вновь посмотреть на детей семьи Чейз все равно что предложение проститься с миром, и Ричард ненавидел себя за это!.. параллельно с этим успокаивая себя вынужденностью ситуации. Ответа не последовало. Вместо слов Эмбер едва ощутимо повела головой — видимо, на разговоры сил оставалось все меньше. Ее состояние раздирало на части, и Ричарду бесконечно сильно повезло в той выдержке, которую ему подарили инженеры при сборке системы. Восприняв движение головы как согласие, девиант практически вслепую протянул руку к прикроватному столику, коснувшись стеклянной рамки подушечками пальцев. Прозвучал стук стекла — рамка коснулась чашки супа, вынудив андроида на секунду взглянуть в сторону, дабы проверить что все в порядке. Через пару секунд рамка уже лежала на одеяле, поверх живота женщины. Эмбер не сразу среагировала на снимок. Ее руки, потряхивающиеся от истощения, кое-как взяли рамку, но и здесь Ричарду пришлось поддерживать фотографию. Как оказалось, даже такая нетяжелая ноша стала непосильной для старческих рук. — Ох, ну надо же, — произнесла Чейз, явно улыбаясь. Слова ей все еще давались с трудом, однако женщина не пожалела сил, чтобы вложить в свой голос тепло. — Какие они счастливые! Они и впрямь счастливые. Фотографии уже почти десять лет, но за эти десять лет изменился только возраст, не больше. Нэйт оказался прекрасным отцом, прекрасным мужем, и потому его дети, сидящие на коленях своего родителя, буквально сияли от счастья, не говоря уже о рыжеволосой жене, устроившейся рядом. Все они были счастливы: трехлетняя и семилетняя дочери; улыбающаяся мать детей; сияющий Нэйт с еще темными волосами без седины; и Эмбер. Особенно Эмбер, сидящая по правую сторону от своего «сына», придерживающая младшую внучку за ее маленькую ручку. Ричард всегда улыбался, глядя на этот снимок. В тот день семья праздновала день рождения Нэйта, но девианта как назло вырвали в департамент, с внезапной комиссией сверху. Все воспоминания, что у него остались о том дне — этот снимок, перекочевавший из гостиной к кровати Чейз. Прекрасный способ не дать забыть лица тех, кто так дорог, но кому в силу медицинских показаний не рекомендовано посещать бабушку. — Они скучают по тебе, — с теплой улыбкой, но не без удрученности произнес Девятый, придерживая фото. В отличие от Эмбер, его взгляд был направлен не на детей, а на жену, уже состарившуюся, но еще бодрую и способную жить, а не существовать. Видимо, женщина восприняла его слова совсем не так, как следовало. Ее тон резко посуровел. — Им не стоит видеть меня в таком состоянии. Ричард нахмурился, но лишь на секунду, поняв к чему именно были сказаны эти слова. За всю свою жизнь с человеком одно девиант знал точно: люди — иррациональные существа, способные отталкивать от себя самое близкое и дорогое в желании защитить это от боли и страданий. Эмбер любила свою семью, Ричард знал это наверняка, и сейчас ее желание не видеться с внуками говорило только о стремлении не заставлять тех страдать при виде истощенного родственника. Самое страшное — все это приносило Эмбер жуткую боль, которую Ричард чувствовал едва ли не собственным тириумным насосом. И он наверняка знал как облегчить ее чувства, вернув то, во что желает верить каждый человек на земле. — Они любят тебя в любом состоянии, Эмбер, — мягко, практически шепотом произнес девиант, слыша как учащается человеческий пульс. Чейз улыбается. Улыбается и плачет, стараясь не показывать своих эмоций. — Как и я. Чейз не обязательно было что-либо говорить — Ричард почувствовал ее благодарность на сформированном десятилетиями душевном уровне, пусть даже наличие у андроида души все еще спорный вопрос. Невидимую нить, связывающую их двоих, все равно ничто не может оспорить. Сердце женщины билось как бешенное, и нервная система была готова пролиться градом слез, если бы те, конечно, были. Но даже если бы у человека хватило на них сил — эти слезы были бы хорошим признаком. Эмбер с усилием воли приподняла голову, чтобы взглянуть в серые искрящиеся глаза. Она и впрямь улыбалась, и андроид видел в этой улыбке больше, чем благодарность. Это было прощание. Пришлось приложить немало сил, чтобы натянуть улыбку, не показав горечи в глазах. — Ричард, — скрипуче позвала женщина, продолжая улыбаться. От ее слабого вида грудная клетка разрывалась на части, и Ричард был готов поклясться, что это тяжкое чувство никогда еще таким не было. Хотелось кричать, разрывая голос, но девиант держал себя, успешно имитируя теплую улыбку и вопрошающий взгляд, ожидающий дальнейших слов. — Расскажешь, как мы встретились? Он должен был предугадать такую просьбу. За последний год их было немыслимое количество, и Ричард не мог ни в чем винить человека. Память слабела, с каждым месяцем становилась все хуже. Определенные воспоминания стирались, лица и имена канули в лету. Все чаще Эмбер просила напомнить или рассказать о каких-то событиях их совместной жизни, напомнить о важных людях, оставивших в жизни след. Для Ричарда это было все равно что вырвать тириумный насос из груди. Для Эмбер — возможность насладиться прошедшей жизнью, утопая в ностальгии и гордости за прожитые годы. Вот и сейчас, Ричард снимает ошибки процессов из-за критического состояния системы, но все равно приподнимает уголки губ и практически шепчет: — Я тебе покажу. Эмбер уже знала что делать. Устало прикрыв глаза, женщина аккуратно прилегла обратно на плечо, подрагивая всем телом от усталости. Даже такие легкие нагрузки для нее — плачевны, но Чейз не из тех людей, что станет жаловаться. Наверняка испытывая жуткие боли, она постаралась устроиться по удобнее, устремив сонливый взгляд в темный экран. Телевизор загорелся, встретив своих зрителей эмблемой фирмы. Через несколько секунд логотип сменился загрузкой, а после — кадрами. Не фильма. Жизни. Такой, какой ее видел Ричард, ведущий запись всего происходящего и откладывающий особые важные фрагменты в дальние архивы. С Эмбер таких моментов слишком много, поэтому большинство из них уже загружены в телевизор, и каждый имеет особое место в памяти обоих людей. Первые дни общения и вовсе самые значимые, ставшие началом длинного пути. — Мы работали с тобой в одном участке, — коснувшись щекой макушки Эмбер, девиант в который раз погрузился в воспоминания. В его руке до сих пор покоился снимок семьи с еще бодрой Чейз, но всем вниманием оба были прикованы к экрану, на котором проходили бурные действия. — Долгое время даже не видели друг друга, пока твоя сестра не поспорила с Коннором… — Коннором?.. Недоумение было оправданным. По какой-то причине Эмбер забывала именно этого персонажа, несмотря на то, каким близким для семьи был андроид. Каждый раз, пересматривая живые, молодые кадры своих лет, женщина обязательно просила уточнения, о ком идет речь. Она всегда их получала… и Ричард начинал подозревать, что такие вопросы задаются намеренно, дабы отвлечься от осознания, как быстро прошла молодость. Причин для таких выводов было много. В частности, угрюмое касание пряди седых волос дрожащими пальцами. Сейчас Чейз вновь это делает, несмотря на то, как сильно дрожит рука. Ее задумчивость была слишком глубокой, чтобы заметить усталость или боль. — Я покажу, — вновь произнес андроид, перематывая собственные памятные кадры до момента появления RK800. За это время Чейз не издала ни звука. Когда Восьмой появился на экране, о чем-то беседуя с младшей сестрой семьи, Эмбер издала глухой мычащий звук. Через секунду ее взгляд коснулся другого персонажа, в лице которого проскакивали близкие, родственные черты. Пальцы на ее пряди застыли, и Ричард понял, что стоит аккуратно напомнить об имени давно ушедшей родственницы. — Это Эллис, Эмбер. — Эллис?.. — задумчиво и хрипло переспросила женщина. — Твоя младшая сестра. Какое-то время царило молчание, нарушаемое воспоминаниями из телевизора. Девиант и патрульный о чем-то активно спорили, выясняя свои поистине дружеские отношения, и над этой картиной можно было бы посмеяться, если бы Ричард не чувствовал надвигающийся шторм внутри своей системы. Он знает, какой вопрос последует после упоминания Элли. Отвечал на него сотни раз, но все еще никак не может привыкнуть к горечи во рту. — Элли, — наконец, тепло произнес человек, вспомнив близкого родственника. — Где она сейчас? Очередные ошибки в системе. Ричард терпеливо их снял, радуясь, что Эмбер не видит его хмурого лица. — Она мертва, Эмбер. Уже давно. — Оу… Самое нелюбимое в этих просмотрах кадров из жизни — напоминание о том, о чем женщина должна помнить. Словно напомнить забывчивой матери о том, что она оставила ребенка в детском садике — настолько это чувство отвратительно, что хочется отмыться, чувствуя вину перед Эмбер. Девиант не посмел нарушить молчание, позволяя веселым молодым голосам из кадра заполнить тишину, но молчать слишком долго было нельзя. Все равно что испортить последние минуты первого свидания, навсегда отрезав себе путь к важному человеку. Их путь, конечно, уже был пройден, но в том-то и состояла загвоздка. Этот путь вот-вот закончится, и портить оставшиеся мгновения грустью совсем не хотелось. — В общем, — андроид постарался сменить тему, задав своему тону некоторую смешинку. Подействовало. Атмосфера мгновенно изменилась, — твоя сестра поспорила с Коннором на то, кто из нас быстрее утащит другого в постель… — Что за глупость, — резко оборвала Эмбер, постаравшись фыркнуть как можно правдоподобней. — Знаю. Тебя это возмутило, когда ты узнала… — Я не об этом, — была бы у Чейз сила, и она наверняка бы манерно махнула на девианта рукой, мол, помолчи. Но сил не было, и ее рука кое-как дернулась, имитируя движение. — О чем тут спорить? И так ясно, что это бы сделала я. — Спешу огорчить, дорогая, — тон жены прозвучал так дельно и манерно, что Ричард не сдержал улыбки. — Но это был твой рабочий стол, а не постель. — Какой ужас… хуже просто быть не может. — Может. Кладовая, вокзал. Кабинет капитана, — от услышанного женщина аж напряглась, приподняв голову, дабы взглянуть на мужа. Кого-кого, но капитана Фаулера она помнила прекрасно, включая его жесткий характер и дисциплину, потому девиант, усмехаясь, поспешил заверить в шутке. — Шучу, шучу. Успокойся… в кладовой не было. — Ричард, это ужасно, — на сей раз Эмбер не шутила, попытавшись пожурить андроида. — Ты жалеешь о чем-нибудь? — тут же нашелся Девятый, с хитрой улыбкой взглянув на жену. Та, выдержав одну секунду, вновь улеглась на мужское плечо. — Нет. Я ни о чем не жалею. — Даже обо мне? — Особенно о тебе. В комнате вновь воцарилась приятная атмосфера, скрепленная просмотром совместных кадров. Начало дня, показанного на экране, затянулось, но Ричард ни о чем не жалел, желая показать своему состарившемуся человеку не только определенные памятные фрагменты, а всю обстановку. Если уж Коннор стирается из памяти — в чем он порой сомневается — то чего говорить об участке, каким Эмбер его запомнила. Разговор затих как раз вовремя. Холл участка сменился кабинетом оргтехники, где Ричард формировал бумажные документы для капитана. Этот момент вызвал у Эмбер бурные эмоции, пусть она и не смогла их показать, всего лишь напрягшись. — Я помню этот день! Кажется, я была на что-то обижена… не знаю, почему. Я тогда в первый раз обратила на тебя внимание. Ты был таким… — последовала задумчивая пауза, как если бы Чейз пыталась вспомнить подходящее слово. — Серьезным. У меня ноги тряслись от страха. — Я знаю, — с хитрой улыбкой произнес андроид, наблюдая за происходящим на экране. — Я следил за твоим пульсом. — Посмотри на меня, — в ее голосе прозвучало умиление, и оно было оправданным. Молодая Эмбер, краснея с ног до головы, но выдерживая смелый взгляд, уже была на пути к девианту, ожидающему чего угодно, но точно не сомнительного флирта. — Я такая смущенная. — Ты впервые за три года подошла к кому-то не по работе, — согласился девиант, ощущая как тяжелеет плечо. Эмбер совсем устала, устраиваясь по удобнее. Больше ее сердце не стучало как бешенное, размеренно и лениво отбивая ритм. — Это был самый странный подкат в моей жизни, — сонливо согласилась женщина, все еще улыбаясь как минимум в голосе, который становился все тише. Ричард старался не вдаваться в пульс и иные физиологические процессы организма, привыкнув наблюдать за ее стабильностью. Справляться с этим было поистине сложно, особенно отдавая себе отчет о том, что в эту секунду происходит в их общей жизни. — Хочешь повторить? — голос девианта дрогнул, но Ричард постарался сделать вид, будто ничего не происходит, стиснув фотографию. Женщина промычала в знак согласия, оставив силы на последние в своей жизни слова. — Эй, Рич… твои инженеры случайно… не кондитеры?.. — Чейз постаралась произнести это в один голос со своей молодой копией, но разница в их тоне была слишком разительная. — Нет, Эмбер. Почему ты спрашиваешь? Ответа не последовало. Ни слова, ни звука. Ни вздоха. Ничего, что говорило бы о еще теплеющейся жизни в человеческом теле, мягко ослабшем на мужском плече. На экране все еще продолжался фильм, и дождь за окном как будто усилился, настойчиво тарабаня по стеклу. От его звука внутри стало тошно. Лучше слышать ее хриплый, состарившийся голос. Хотя бы раз. — Почему ты спрашиваешь, Эмбер?.. — вновь в пустоту спросил андроид, на деле не надеясь услышать ответ. Ведь если молчит ее сердце, о каком ответе может идти речь?.. — Эмбер?.. Она молчала. Человек, с которым девианту довелось разделить одну жизнь на двоих, с которым прошли десятилетия, ушел. Пусть с улыбкой на губах, пусть в ностальгии по ушедшим годам… Эмбер больше нет. Это душило. Пульс совсем затих, когда Девятый снял маску доброжелательности. Какой смысл делать вид, что все хорошо, если все далеко не так?! Какой смысл притворяться, если отныне стало не для кого?! Единственный человек, который был поистине самым дорогим, канул в лету, и у него — Ричарда — ничего не осталось?.. ничего, кроме памятных кадров и фотографии в руке. Ричард даже не заметил, как по щекам покатились слезы. Кажется, погода поливалась слезами вместе с ним, провожая самого важного на свете человека в последний путь. Миру показалось этого мало. Звук грома заглушил отчаянный крик, пронесшийся на весь дом. — Ричард?.. Голос Коннора пронесся словно из другого мира. Нахмурившись, девиант насильно вырвал себя из воспоминаний. К его удивлению, он уже несколько минут стоит за трибуной перед сидящими на церковных скамьях людьми, смотря в одну точку. Ричард недоуменно и несмело осмотрелся, стараясь понять, что он тут делает. Гости, одетые в черное, давно принялись обеспокоенно перешептываться и осматривать друг друга, кто-то вовсю смотрел на застывшего Девятого сожалеющим взглядом. Все они понимали, почему андроид резко впал в ступор. Все, кроме самого Ричарда, осознавшего происходящее, только когда заметил гроб. — Ричард, ты как? Глаза девианта остекленели. Кое-как оторвав взгляд от безжизненного тела, Девятый потеряно оглянулся на обращающегося к нему Коннора. Коллега стоял за левым плечом на первой ступеньке, протягивая руку вперед, как будто желая, но боясь коснуться своего «брата». В его карих глазах, как молнии, сменяли друг друга эмоции. Страх? Волнение? Вина? Возможно, даже гнев, нацеленный скорее на весь мир, нежели на андроида, потерявшего близкого человека. Сам-то Коннор давно остался один, после смерти Хэнка. Уже ему-то, как никому другому, понятны переживания девианта, застывшего у трибуны перед гробом. — Давай, лучше я. Коннор говорил вполне нормальным, внятным языком, но Ричард словно не слышал его. Слова прозвучали как белый шум, отказываясь обрабатываться системой. Ушедший в себя, андроид вернулся изумленным взглядом к гостям, которые ждали от него хоть какой-то прощальной речи. Это Ричард понимал, но… совершенно не знал, что сказать. Готовясь к прощанию несколько дней, Девятый как будто потерял коммуникатор, не в силах даже открыть рот. Слов в голове не было. Все собранные ранее фразы рассыпались. Он мог сказать так много… но молчал, не понимая, стоит ли. — Спускайся, Ричард, — до его плеча коснулась чья-то рука, и андроид вновь перепугано дернулся, изумленно смотря то на коллегу, то на людей. Где-то в углу появился и священник, не на шутку встревоженный затянувшейся паузой. Ричард не обратил на него внимания, ведомой рукой собрата вниз, по ступенькам. Он не стал сопротивляться, не стал вырывать плечо. Ричард шел слепо, словно кукла, лишенная души, разума, всякой цели. Но ведь так оно и было, верно?.. Солнце продолжало светить как ни в чем не бывало. На светлом голубом небе — ни тучки, и как же сильно это отличалось от того, что происходило на самом деле! Казалось, будто весь мир надел черный траурный наряд, силясь оплакать прекрасного человека, ушедшего из жизни. На деле плакал только Ричард, да и то внутри — все так же скрывающий эмоции, стремящийся к абсолютному самоконтролю ради… чего? Теперь без разницы. Как и на весь оставшийся мир, который, как и Ричард, скрывает свое горе за ярким солнечным светом. Ричард так и не произнес ни слово за все время похорон. С самого начала занимающийся этим процессом, андроид вдруг потерял понимание происходящего, невольно отдав бразды правления своему собрату. Коннор вместе с Нэйтом сделали все как надо, уже имея опыт в данном деле: произнесли прекрасную речь, организовали погребение, сопроводили гостей… вели за собой Девятого едва ли не за ручку, и тот, как тень, следовал шаг за шагом, не произнося ни звука. Восьмому даже пришлось отвезти коллегу домой, всю дорогу гадая, стоит ли вообще оставлять того одного в здании, что некогда было семейным гнездом? Обстоятельства оказались сильнее. Ричард остался один, на пороге некогда самого родного дома, который отныне стал казаться совершенно чужим. Комнаты были враждебными. Солнце давно уже село, и теперь во всем помещении царил полумрак. Пройдя по мрачному коридору пьяной походкой, Ричард потеряно осмотрелся вокруг, как будто вспоминая почему оказался именно здесь. В каждом предмете, в каждой вещи буквально витали воспоминания о ней. За каждым стоял свой собственный призрак, напоминающий о радужных и не очень днях. Он видел диван, на котором были проведены не одни вечера в обнимку, перед телевизором. Он видел расписную вазу из фарфора, которую когда-то давно разбил маленький Нэйт, но которую Эмбер скрупулезно восстанавливала по осколкам, отказываясь выкидывать «столь раритетную вещь». Он видел фотографию в рамке… фотографию сестры, которую Эмбер держала в руках, поливаясь слезами на ковре посреди гостиной. Он видел многое. Из многого сквозило ею. Пахло ею. Все было пропитано ею. И это было невыносимо. Снимая очередные критические ошибки, Ричард медленно стащил с себя черный пиджак и побрел на второй этаж, поднимаясь по лестнице. Его процессы, его система клинила, нарушений было в разы больше предупреждений о перегреве. Левая рука, что тащила за собой пиджак, ослабла, и одежда безвольно упала на ступеньки. Девиант не обратил на жакет внимания, продолжив идти наверх, в ту комнату, где были проведены последние минуты ее жизни. Где будут проведены последние минуты его жизни. Здесь все было так же, как и тогда, разве что дождь не барабанит по стеклу. Светлые стены, светлая мебель. Аккуратно заправленная постель, словно никто и никогда не нарушал ее покой. Теперь только воспоминания подскажут о человеке, который провел в этой кровати многие дни. Система на инерции предложила воспроизвести фрагмент, но Девятый отмел ее предложение, остановившись на проходе. Его пошатывало из стороны в сторону, как будто он и впрямь принял огромную дозу алкоголя, вот только Ричард — не человек, да и пить его конструкция не позволит. Впрочем, оно ему было не нужно. Он и так пьяный без вина, разве что состояние совсем не нравится. Все еще пошатываясь, девиант прошел к постели, неотрывно смотря на светлую подушку. Хотелось прикоснуться, проведя рукой по мягкой ткани, но не для того, чтобы ощутить ее структуру, а для того, чтобы ощутить тепло. Система отчаянно отказывалась принимать факт смерти, напоминая о привычном графике жизни ослабевшего человека. Сейчас как раз без десяти девять… Эмбер давно должна спать. Так почему же ее еще нет в постели? Почему она вообще покинула комнату, учитывая как опасно ей бродить одной по этажам? Эти мерзкие, навязчивые мысли выедали изнутри, и самое худшее крылось в том, что Ричард помнит — Эмбер больше нет. Не будет графиков. Не будет ужина! Не будет бесед о прошлом, не будет нотаций в сторону отказавшейся принимать таблетки жены! Ничего не будет! Даже просмотра фильмов по вечерам, на диване или в постели. Ничего уже не будет. С осознанием последнего постель стала словно… серой. Чужой. Андроид нахмурился от столь неприятного чувства, присев на край кровати. Сидеть здесь было по-своему отвратительно, как будто кто-то чужой осквернил постель, когда-то давно делящуюся на двоих. Отчасти так оно и было. Вот только имя этому чужому — Время, унесшее с собой близкого человека. И что же у него осталось?.. карта памяти с записанными воспоминаниями, которым нет цены, и фото, вернувшееся на прикроватный столик. Тяжело вздохнув, дабы остудить перегревшуюся конструкцию, Ричард угрюмо прихватил фото и аккуратно закинул ноги на постель, ложась также, как в последний раз. Экран телевизора вновь озарился эмблемой фирмы. Логотип вновь сменился кадрами из прошлого. Не определенными, как в прошлый раз, а в разнобой, в хаотичной последовательности. Вот первое Рождество вместе, со всей семьей, даже Коннором и Хэнком, решившим посетить тогда еще пару Чейз. Эмбер тогда ругалась на Элли за добавленный в безалкогольный пунш виски, а та, перепив, выпросила у Коннора номер для связи с Маркусом. То еще было веселье, когда в дом прибыл отряд вооруженных сил, решивших, что пьяные звонки Эллис — угроза. Первая совместная поездка в другой город, в Диснейленд. Нэйт, уже повзрослевший, был самым счастливым на свете ребенком, рядом с не менее счастливой Чейз, решившей поиграть в детство! И таких фрагментов много! Всех не пересчитаешь! Регистрация брака в той самой церкви! Поездка к океану! Первый поход Нэйта в школу! Первая совместная ночь в новом доме! А теперь что?! Что?! Ничего, кроме фотографии!.. и обратного отсчета, приближающего отключение. Приближающего смерть. Времени оставалось все меньше, но Ричард совсем не обращал на это внимание. Слабо держа фотографию за рамку, девиант с полуулыбкой смотрел на кадры, мелькающие на экране, наслаждаясь каждым хаотичным моментом. Ее улыбка заразительна. В любом возрасте. Вживую или через фильм. Смотря в ее позитивные глаза, Девятому становилось все теплее, даже когда положительные кадры сменялись грустными, печальными, полными слез. Скандалы, ссоры — все это неважно по сравнению с уютом, подаренным женщиной за столько лет! Вот что поистине ценно. Особенно, когда таймер отсчитывает последние секунды, приближая скорое завершение истории. Десять. Девять. Коннор наверняка кинется искать девианта, когда не получит никакого ответа на очередное сообщение в стиле «Как ты?». Нэйт будет горевать. Дети — тоже. Восемь. Семь. Больше никаких историй. Больше никакой жизни, ставшей существованием с уходом самого близкого человека. Шесть. Пять. Только темнота или то, что приходит на ее смену. Только ее глаза и улыбка, невероятно восхитительные в любой момент времени. Четыре. Три. Надо же… а ведь он никогда не говорил вслух, что любит ее… потому что она всегда это понимала без слов. Два. Один. Ноль