Вдох

— Я клянусь, если ты сейчас же не приедешь, — продолжая на нервах угрожать Этери, — она умрет в этом кабинете!       Алина не слышала этого разговора, она цеплялась за жутко призрачные шансы остаться в живых. Боль парализовала, сковала лёгкие, отдаваясь уколами во всем теле. Вздохнуть удавалось лишь на секунду, а за это мгновение — расплата неистерпимой болью. Комочком она лежала на мягком ковре, видя перед собой светлые стены кабинета: приступ кончился. А облегчения это не принесло, все потому, что Даня был черт знает где.       Этери покачала головой, пытаясь поднять и усадить Загитову на кресло. Убрав телефон в карман, тренер заботливо взглянула на ученицу. — Угораздило тебя, Алинка, — выдохнула Этери и перевела взгляд на дверь. Она надеялась, что Даня приедет как можно скорее. — И не говорите, — выдохнула девушка, пытаясь сконцентрировать взгляд на тренере.       Убрав лепестки с пола, Этери присела на соседний диван, теребя в руках телефон и ожидая настоящее чудо. Но шли минуты, прошёл целый час, а Даня так и не появлялся. Алина, выбившись из сил, уснула прямо на кожаном диване, а Тутберидзе так и не находила себе места.       Наконец, Глейхенгауз явился. Стоя в дверном проеме и дыша как загнанная лошадь, он переводил взгляд с Алины на Этери и ничего не мог понять. Тихо выйдя и вытащив хореографа в коридор, Тутберидзе тут же осадила его: — У Алины ханахаки.       Даниил поднял на неё встревоженный и все такой же непонимающий взгляд. Этери быстро ввела его в курс дела. — Она страдает, — Даня упер взгляд в стену, — из-за меня?       Женщина кивнула, скрестив руки на груди и поджав губы. Она понимала, что Даня вряд ли когда-нибудь полюбит Алину. Что между ними? Целая пропасть. — Все, что ты можешь сделать для неё, это хотя бы быть рядом, чтобы облегчить приступы, — Тутберидзе, схватила Глейхенгауза за руку. — И стараться не уезжать на недели. — Я переживаю за Алину не меньше тебя, — выдал мужчина. — Я буду рядом. — Хорошо, если так, — Этери скептично подняла бровь, но дала Дане зайти в кабинет.       Алина все ещё спала, а Даня обратил внимание на мусорное ведро полное лепестков пиона. — Невозможно… — прошептал он, до конца осознавая что на самом деле происходит с Алиной. Внутри неё растёт целый сад.

***

      Проснувшись, Алина сначала не могла понять где она, но затем приметила знакомые стены кабинета Этери. Долго ли она спала? И… Почему так легко дышится?       Обернувшись, девушка заметила Этери и Даню, которые о чём-то говорили в коридоре. Медленно поднявшись с кресла, фигуристка подошла к специалистам. — Алин, — на неё буквально налетел Даня, крепко сжимая в своих объятиях. Не успев среагировать, Загитова только спустя пару минут обняла его в ответ, чувствуя как быстро и сильно колотилось его сердце. Что происходит? — Что такое? — она испуганно взглянула в глаза Дани. — Что-то с мамой?       Даня же снова уткнулся ей в шею, а Алине было так легко, словно она могла ходить во воздуху. Шипы будто испарились, позволяя наконец выдохнуть. — Дыши, я прошу тебя, — шептал Глейхенгауз ей на ухо, не веря, что Алина тут, рядом.       Сделав глубокий вдох без единого напряжения, Загитова улыбалась. Да, такой она должна чувствовать жизнь, а не в постоянном страхе неминуемой гибели.       Этери незаметно для двоих ушла, оставляя ключи и кабинет открытым. Вдвоём зайдя туда, Алина опять села на диван, не в силах насладиться той лёгкостью, что теперь овладевала ей. — Этери рассказала мне, — поделился Даня, усаживаясь рядом и приобнимая девушку. — Про твою болезнь. Алина замерла и перевела взгляд на мужчину. — Не стоило, — с сожалением, наконец, ответила девушка. — Тебе и так проблем хватает. — Загитова, — сурово окликнул ее тут же Даня, резко развернув к себе и схватив лицо. Секунда — и он целует ее губы, прижимая к себе так нежно и аккуратно, что Алина буквально обмякает в его крепких руках. Ответив на поцелуй, девушка ласково касалась его губ, навсегда запоминая их вкус и чувствуя, как пальцы впивались в кожу сквозь кофту. И не хотелось в тот миг думать ни о чем: ни о болезни, ни о том, кого она целовала, ни-че-го.       Подхватив ее и не разрывая поцелуй, секундно ртом ловя воздух, Даня усадил Алину к себе на колени и прижал сильнее. — Боже, что мы делаем, — прошептала Алина, когда губы Дани опустились на ее шею.       Закусив губу и запрокинув голову, девушка машинально подалась вперёд его языку и губам, хватаясь пальцами за плечи. Пусть Даня никогда не полюбит ее, но, пожалуйста, пусть просто будет рядом.       Вернувшись к губам, Даня прижал Алину к себе, давя на затылок, зарываясь пальцами в ее густые волосы и чувствуя сладкую помаду с губ. Но воздух предательски кончился и Глейхенгауз отстранился, глядя бешеными глазами на Алину. Ему просто снесло крышу.       А Алина просто часто дышала, не в силах поверить хотя бы в две вещи: Даня только что вот так целовал ее, и что ком в горле перестал тревожить. — Спасибо за помощь, — отшутилась фигуристка. Это был поцелуй во спасение, но не поцелуй любви. — Никогда больше не ври мне, слышишь, — сказал он уже спокойно, заправляя пряди ей за ухо.       В голове же у мужчины творился настоящий хаос. У него была симпатия к Алине как к привлекательной девушке, но это не была любовь. А сейчас… Ему даже стыдно было признаться самому себе, но он просто пользовался ею. Даня никогда не был против интрижек, тем более с красивой девушкой, тем более — с олимпийской чемпионкой. И тем страшнее теперь представала эта картина.       Но он и переживал за неё как тот, кто участвовал в ее воспитании с малых лет, как за боевую подругу. И его терзало из стороны в сторону.       Но однажды ему придётся сделать выбор. И у этого решения могут быть очень длинные тени.