***
— Гермиона, милая… — миссис Грейнджер прикоснулась к волосам дочери. — Легочная функция слишком мала, чтобы девушка пришла в сознание, — сообщил врач. — Легкие доставлены, — сообщил другой врач, после чего ушел. — Она сейчас в коме. Мы постараемся сделать все возможное. Вы же понимаете… — Да, — ответил отец Гермионы. Мистер Грейнджер обнял жену, вытерев ей слезы с глаз. Потерять дочь…он не знал, как переживут это. Но был еще один человек, который привязался к Гермионе — Гарри Поттер. — Гарри, подойди, пожалуйста, — позвал его он. — Да, сэр. — Гермиона много писала о Вас. — Я тоже болею кистозным фиброзом, а также заражен B.cenocepacia. — Сочувствую. — Моя легочная функция выше, чем у Гермионы. Сейчас, наверное, 70%. — А твои родители… — Они знают. Делают все, чтобы помочь бороться. Он замолчал. — Расскажите что-нибудь о Гермионе. — Она сильная девочка. Училась играть на пианино, мастерски танцевала…хорошо училась…болезнь перекрыла ей почти все пути… — Трансплантация легких…как долго ей прослужат они? В лучшем случае? — Лет 5. Но она сможет дышать нормально, как…здоровый человек. Хотя бы немного…***
— Миссис Грин? — Легкие привезли? — спросила женщина. — Да. Но…такая ситуация, что мы не можем их трансплантировать Вашей дочери. — То есть? — За несколько минут до донора, привезли девушку с наиболее тяжелой формой фиброза. — Как это — более тяжелой? — У Вашей дочери — 40%. У нее — почти 5%. Может даже меньше. Как думаете, кому намного важнее? Той, кто может дожить до следующей операции или той, кто вот-вот умрет? Ей не нашлось, что сказать.***
Гермиона видела, что стоит на улице. Она видела снежинки, летящие мимо ее лица. Но ей почему-то не было холодно, а дышать — просто. Смеясь и кружась, она пыталась поймать хоть одну носом. И, наконец, ей это удалось. И снежинка вовсе не таяла. — Гермиона? — услышала она сзади. — Гарри! — она подошла к нему — не ближе метра. После, достала ленту и перекинула ему. — Что ты здесь делаешь? Ты должна быть внутри! — Я хочу посмотреть на те звездочки! — девушка указала на лампочки вдалеке, — родители ходили туда много раз, а я — ни разу! — Тебе не холодно? — Вовсе нет. — она засмеялась, — сегодня Рождество, так? — Так. — Почему я здесь тогда? Разве я не осталась в Хогвартсе? Или меня родители все-таки забрали? Да, скорее всего, так и есть… Гарри не ответил. — Побежали, посмотрим на те звездочки! А если я их больше никогда не увижу? Жизнь слишком коротка, чтобы ждать, пока исполнятся желания! Их нужно исполнять самим! — Ладно, пошли. Девушка запрыгала от счастья, хлопая в ладоши. Внезапно она остановилась, пытаясь отдышаться. И все-таки то ощущение незнакомо легкого дыхания было ошибочным.***
— Пульс. — сказала медсестра, следящая за показателями девушки — Что с ним? — Участился. — Черт…нужно ввести наркоз. Если она придет в себя… — Не придет. По крайней мере — не сейчас.***
— Пошли? — спросила Гермиона у Гарри. — Да, идем. — Такой вечер…так хочу, чтобы он длился вечно! — воскликнула она. Гермиона была счастлива. — Я бы так хотел тебя обнять…хотя бы обнять! — И я тебя. — Гермиона повернулась к нему лицом, после чего начала подать. — Гермиона! А она, хихикая, делала снежного ангела. — А в метре от моего ангела, сделай своего! Гарри улыбнулся, но все-таки упал рядом. Вернее, в метре от нее. Весело смеясь, они смотрели на звезды. Настоящие звезды. — Такие яркие! — она посмотрела на Гарри. — Нужно идти. Иначе не успеем дойти до тех. — Пошли. Жадно глотая свежий воздух, Гермиона знала — это может отразиться на ней. Ангиной или простудой — не важно. Но с другой стороны, она по любому умрет, так зачем отказывать себе в удовольствии, в счастье? — А знаешь, что это за звездочки? — Праздничные огоньки? — предположил Гарри. — Именно! Их повесили из-за Рождества. Когда я была маленькой, вернее, в первые годы моего пребывания в этой больнице, я фантазировала, что те звезды — поддерживают праздник. Что если их однажды не повесят — Рождество и не наступит. Поэтому я очень волновалась, когда до Рождества около недели, а огоньков нет. Но они появлялись, и время не останавливалось из-за отсутствия огней…а какой признак приближавшегося праздника был у тебя? — Елка. Родители всегда ставили ее в зале, прямо посередине. Приходили друзья отца, а до этого…доставали коробку с игрушками для елки и мы, всей семьей, вешали их на елку…было здорово. — Мы в больнице тоже так делали. Только елка вон та, — она указала назад. У самого входа была наряженная детьми елка. — Нас, больных, одевали как можно теплее, потом выводили всех, кто мог выйти, и потом мы наряжали ее. — Только тех кто ходил? — Нет. Те, кто ездил на коляске тоже вносили лепту. Только те, кто только после операции, не принимали участие. — Гермиона улыбнулась, — Но тоже помогали. Они с медсестрами вырезали новые игрушки. Помню, однажды игрушек было так много, что даже не знали, куда деть! А потом, на следующий день, выпал снег. Многие игрушки попросту намокли, поэтому их заменили на новые. А новым приделали самодельные зонтики. Вырезали из пустых пластиковых бутылок. — Кажется, я парочку таких игрушек видел. — Их до сих пор вешают. Многие их создатели мертвы, но игрушки…мне иногда кажется, что эти игрушки — часть их души. Или их следующая жизнь. И сейчас, пока игрушки вешаются на елку, эти пациенты тоже живы, счастливы за тех, кто жив…я тоже делала игрушку. Тогда было ужасно обидно — у меня была до этого операция, уже не помню, какая, из-за чего я не могла спуститься со всеми. А медсестра дала мне бумагу, пластиковые бутылки, и мы сделали пару игрушек с зонтиками. Улыбка с лица Гермионы исчезла. — Что случилось? — В тот год умерло много больных. И почти все, кого оперировали в тот месяц, уже мертвы. Нет, есть те, кто сейчас счастливо живет, но все-таки большинство операций были связанными с раковой опухолью…которую уже было не удалить. Пытались, но было бесполезно…иногда я боюсь, что следующей умершей буду именно я. Помнишь, я говорила про больного той же бактерией, что и ты? — Да. — Он умер в тот год. Он сделал мышонка с синим бантиком и с зонтиком чуть ли не на последнем дыхании. — Извини, что спросил. — Да ничего страшного. Они дошли до парка. Там звучала веселая музыка. — Если сегодня Рождество…то и Святочный бал, так? — Да. — Я же обещала Виктору Краму пойти с ним! — Ты долна была сопровождать его? — Ага. — Думаю, он тебя простит. У тебя уважительная причина. Они засмеялись. — Мисс Гермиона Грейнджер, могу ли я пригласить Вас на танец? Она засмеялась. — Конечно, только у меня только одна лента! — Не волнуйся. Посиди пока тут, я сейчас вернусь. Через пару минут у него в руке была такая же красная ленточка, что и в руке Гермионы. Бросив ее девушке, он дождался, пока она станет, после чего вывел к середине парка. Танцевать с лентами вместо соприкасающихся рук оказалось сложнее, чем они думали. Ленточки чудом не завязывались в причудливый узел. Но счастливые они следили за ними, не давая связаться. — Ух! — засмеялась она, когда музыка закончилась — Устала? — Немного. Пошли. — Дальше? — Ну да. Мы же столько еще не посмотрели! Гарри улыбнулся. — Я люблю тебя. — И я тебя. Гарри погрустнел. — Что случилось? — Это…не по-настоящему, так? — Почему? — Ты сейчас на операции, мы не можем пойти к звездочкам на самом деле! — Какой операции? Я сейчас перед тобой! И мы дойдем до огоньков. Это точно. — Гермиона… — Ты со мной? — она обернулась, а расстояние между ними стало даже меньше метра, — Или нет? — Я с тобой, — не сразу ответил Гарри, пытаясь увидеть что-то в глазах девушки. Гермиона подошла к нему и прикоснулась к руке. — Что ты делаешь? — Посмотри на наши руки. Они в перчатках. У меня — больничная, а у тебя — вязанная. Ничего не случится. А я…я всегда мечтала это сделать. — Хорошо. Хорошо. Пальцы Гарри сплелись с пальцами Гермионы. Это было незабываемо — прикоснуться к тому, к кому никогда не мог. Даже если это не реальность, а сон или бред, вызванный комой и/или наркозом. — А…ты когда-нибудь был в других странах? — Был. На каждых каникулах родители забирали меня на лечение в разные страны. Да и до Хогвартса, тоже. — Повезло. Я лечилась только здесь, — она показала назад. — Это тоже неплохо, так? — Так. Но я так хочу увидеть Бразилию, Австралию, Россию, Америку, Францию, Германию…и многие другие страны! — Я бы хотел посетить те страны, где был, пока лечился. На деле, я не знаю ничего оттуда, кроме стен больниц. — А…тогда это плохо. — Смотря с какой стороны смотреть. Гермиона улыбнулась. — Я же рассказала про игрушки на елке? — Да. — Но я не сказала, какую сделала я. Или догадаешься? — Три котенка? Рыжий, шоколадного цвета и черненький? — Да. Как ты узнал? — Сказали твои родители. — Ты разговаривал с ними? — Да. — И… — Давай не будем пока об этом? — Почему? — Не хочу. Иначе…вспоминаю о нашем безысходном положении. Девушка вздохнула. — Хорошо. — внезапно она заметила озеро с только застывшим льдом, — ой, смотри! Девушка свернула с тропинки, ведущей к мосту, и побежала к озеру. — Стой! — Лед крепкий! Не бойся! — Будь осторожна. — Иди ко мне! — смеялась она. — Лед удержит нас! — Ты уверена? — Уверена! Девушка подбежала к Гарри и, держа за руки, вывела на лед. Весело кружась, Гермиона беззаботно смеялась. Гарри любовался ею. Ему казалось, что это неправильно, что что-то не так, но видеть счастливую Гермиону, отбросившую присущую ей серьезность, казалось чем-то необычным, но таким…ценным. Необходимым. Прекрасным. Видя, как она, отпустив его, скользит по льду, прыгает и падает, после этого смеясь, Гарри не мог не улыбнуться. — Не ушиблась? — Нет! — смеясь, она продолжила, — в детстве, пока я не знала о диагнозе, я ходила на фигурное катание. Болезнь закрыла передо мной все двери, — она снова стала кружиться, — тогда я планировала все на несколько лет вперед, а теперь точно знаю только на ближайший день. И то, если фиброзу не вздумается их поменять. — Голова не закружилась? — Немного. — она остановилась и, пройдя пару шагов, упала. Но смеяться не перестала. — Помочь? — Да, спасибо. Гарри протянул ей руку. Не думая, она приняла ее. Гермиона встала, а между их лицами не было даже полуметра. Дыхание Гермионы пересекалось с дыханием Гарри. Внезапно, смех Гермионы прекратился. — Что случилось? — Нам нужно продолжать путь. — Почему? — Я боюсь, что можем не успеть. — С чего такие мысли? — Снова…снова дышать тяжелее… — Только не это… Гермиона, если что, я обязательно дойду до звездочек! Ради тебя. — Не хорони раньше времени, я еще тебя переживу! — Гермиона засмеялась, но резко раскашлялась. Впервые за все время. — Тише-тише…все будет хорошо. Гарри не понимал — неужели и во сне не дадут нормально побыть с Гермионой? Ну почему и во сне она должна начать умирать? — Все будет хорошо… Внезапно, лед начал трещать, а между ним и Гермионой оказалась огромная трещина. Миг, и лед трещит под ногой Гермионы. — Гермиона, осторожно! Из-за ее кашля трещина увеличивается. Гарри решился. Он побежал к Гермионе, схватил ее руку и потянул на себя. Она упала прямо к нему в объятия. Первые объятия в их жизни. Гарри изо всех сил пытался помочь ей дойти до моста.***
— Снова проблема. — произнес хирург. — Что именно? — Температура тела повышается. — Сердцебиение тоже… — Алиса, Вы знаете, что делать. — Конечно.***
— Дыши. Дыши. Спокойно, дыши. Гермиона начала жадно глотать воздух, и через несколько вдохов ее дыхание восстановилось. — Лучше? — Немного. Спасибо. — Да не за что. — Ты спас меня! Как — не за что? — Ладно, действительно есть за что. Гермиона улыбнулась. — Стой. А если твой приступ кашля — признак, что тебе сделали операцию? — Какую операцию, Гарри? Нет ее и не было! Моя очередь подойдет еще не скоро. — Нет, Гермиона! Ты потеряла сознание в Хогвартсе. Твоя легочная функция была невероятно низкой! А к приезду в больницу — еще ниже! Ты сейчас на операции. — Я же могу не выжить… — Я знаю. Ты знаешь. Все знают. — Дай мне прикоснуться к тебе. — Гермиона. — Пожалуйста. — Гермиона… — Если ты говоришь, что я на операции, то ничего не будет, — Гермиона начала плакать. — я так мечтала прикоснуться к тебе. Ты не поверишь, насколько я была рада, когда я прикоснулась к тебе. И теперь…оказывается, что это не по-настоящему. — Я тебе говорил. — Гарри…просто прикоснись ко мне. Даже если это неправда, нереально, но я хочу умереть, касаясь тебя. — Ты не умрешь. — С моими-то легкими? — она горько усмехнулась. — Коснись меня. — Ладно. Он взял руку Гермионы. — Твоя рука… — Что с ней? — У тебя жар… — Ничего страшного. Она встала, но, не удержав равновесие, стала падать вниз. — Гермиона! Благо, мост не такой уж высокий, а ее ноги почти касаются льда. До него ей около 2 метров. — Держу. — Спасибо. Ее дыхание снова тяжелеет. Рука постепенно слабее держит руку Гарри. Миг — и она упала прямо на лед. — Гермиона! В тот же миг, Гарри прыгнул за Гермионой. Но упал он прямо на трещину на льду, из-за чего она побежала к Гермионе. — Я в порядке! — известила она. Ее кудряшки тихо подрагивали. — Трещина! Гарри побежал к ней, но не успел — Гермиона окончательно провалилась под воду. Девушка будто проснулась от этого. Начиная пытаться барахтаться, чтобы хотя бы выплыть, она понимает — бесполезно. Звать Гарри — тоже. Он ее не услышит, а в и без того не работающие легкие забьется вода. Они и так горели.***
— Так, сердцебиение… — Снова ускоряется? — Нет. Наоборот. Мы ее теряем. — Так. — Сердце остановилось. — Черт! — врач взял прибор, — Разряд! Еще! Еще! Шло время, но прибор так и не показывал ничего нового. — Еще один разряд! — Оповещайте. — Смерть наступила в 11 вечера… Но прибор перестал пищать, оповещая, что Гермиона жива. Это казалось чудом.***
— Гермиона! — настолько знакомый Гермионе голос…который она не слышала несколько лет, — Гермиона! — Джеймс? — она не могла поверить. Джеймс Смит! — Да. Знаю, ты помнишь меня, скучаешь. Я же все-таки был тебе близким другом, — он обнял меня. — Я…умерла все-таки? — на глазах девушки появились слезы. — Нет. Не совсем. Тебя удерживают врачи. Ты справишься. Ты выкарабкаешься. Я в тебя верю. Я следил за тобой, и, кстати, Гарри Поттер очень милый парень! Он влюблен в тебя по уши! — Я… — Ты тоже его любишь, знаю. Ты впервые влюбилась в человека, а он с той же заразой, что и ты. Гермиона засмеялась. — Точно! — Гермиона…держи его рядом. Не теряй его. Он волнуется за тебя. Его насильно заставили уснуть. Знаешь…я и сам в тебя был влюблен. — Что? А как же… — Джейн…мы с ней почти расстались. С самого начала ты мне нравилась. Такая смелая, бойкая…и я рад, что Гарри всегда рядом с тобой. — Спасибо. — Живи. Ради меня. Ради Гарри. Ради…ради всех, кого ты знала, но умерли. Гермиона лишь кивнула, стирая слезы с глаз.***
— Что там с легкими? — Дышит. Значит, организм принял их. — Слава Богу! — Сообщите родителям. И разбудите мистера Поттера. Ему тоже стоит знать.***
— Что? Все хорошо? — спросила миссис Грейнджер, стоило медсестре появиться в приемной. — Операция прошла успешно. — Успешно! — повторил мистер Грейнджер и обнял жену. — Мистеру Поттеру вы сообщите? — Да, конечно. — женщина подошла к спящему парню в круглых очках, — Гарри? Гарри, проснись! — Что? Что случилось? — Гермиона… — Жива? — он подскочил так резко, что чуть не врезался в стену. — Да. Организм принял новые легкие. — Так здорово! Но…это значит, я еще более опасен для нее? — Думаю, Гермиона будет соблюдать все меры осторожности. Уж ее ты знаешь хорошо. — Болезнь у нас и так украла многое. Играя по ее правилам, мы вовсе не сопротивляемся, а лечением — пытаемся расширить границы дозволенного. Так давай…давай бунтовать, начнем более активную войну с болезнью? Эта лента чуть длиннее метра. Фиброз отнял у нас многое — пора хоть что-то отвоевать обратно. Вспомнив слова Гермионы, он сказал: — Нет. Я должен уйти. Да, Гермиона умная девушка, да, она знает правила, но мне слишком опасно быть рядом с ней. Дышать одним воздухом. Мне лучше уйти. — Но…хотя бы попрощайся с ней. — Я попрощаюсь, — на глазах Гарри выступили слезы.***
В тот же день он написал родителям. Объяснил всю ситуацию в письме. И к вечеру вышел на улицу. Палата Гермионы была на первом этаже. Быстро найдя окно, он подошел к стеклу настолько близко, насколько мог. — Гермиона, милая… — Мама? — не поняла девушка. Само собой, диалога этого Гарри не слышал. Он любовался любимой девушкой, пытаясь прочитать по губам то, что они говорят. — Ты в больнице. Ты впала в кому в Хогвартсе. Легочная функция стала стремительно падать. Тебе сделали трансплантацию. — Где Гарри? — Он… Миссис Грейнджер посмотрела на окно. На глазах Гарри выступили слезы. Через мгновение в окно посмотрела и Гермиона. — Гарри… — прошептала она, и на ее глазах тоже появились слезы. Коснувшись окна рукой, она посмотрела на Гарри. Он положил руку так, чтобы его рука закрывала руку Гермионы. — Я люблю тебя, — прошептал Гарри. — И я тебя, — тоже шепотом ответила Гермиона. Они не слышали друг друга. Они прочитали по губам друг друга. Оба понимали — Гарри должен уйти. Подышав на стекло, Гарри написал: — Закрой глаза. — Зачем? — спросила она. — Я не смогу уйти, если ты будешь смотреть, — написал он. — Не уходи. — Я не могу. Так будет лучше и тебе, и мне. — Не надо. Прошу тебя. Гарри прислонился лбом к стеклу. Затем, отойдя, он написал: — Я пойду ради тебя посмотрю на звездочки. Я напишу тебе о них. Только прошу тебя. Закрой глаза. — Не надо… — Я не могу быть с тобой. Слишком опасно… — Знаю… По щекам подростков текли слезы. Они понимали — сейчас они разойдутся навсегда. Гарри не увидит Гермиону, а Гермиона — Гарри. Сложно отпустить человека, зная, что не увидитесь более, и любя. — Останься. Для меня… — Нет, Гермиона. Гарри не знал, что писать дальше. Слова постепенно исчезали. — Я не хочу подвергать тебя опасности, — наконец, написал он. — И не могу. Он снова коснулся стекла. Гермиона положила руку на стекло тоже. — Закрой глаза. — прошептал и написал он. — Я не смогу уйти, если ты будешь смотреть. Пожалуйста. Гермиона посмотрела в его изумрудные глаза своими чайными и наполненными слезами. Гарри, вытерев и свои слезы, кивнул ей. И, наконец, она закрыла глаза. Слезы потекли из глаз Гарри с удвоенной силой. Кивнув миссис Грейнджер, он отошел от окна, развернулся и ушел. Навсегда. Рука Гермионы все также была на стекле. Именно ее она увидела, открыв глаза. Гарри ушел. Слезы душили ее. Гермионе казалось, что легкие снова работают не как положено, но это ощущение ей было знакомо, в отличие от того, с каким она очнулась. Потеряв возможность разговаривать с Гарри, она пожалела, что не могла разговаривать с ним дни напролет. Почему идея с ленточкой пришла ей в голову так поздно? — Милая… — мама девушки вытерла ее слезы. — Поплачь. Тебе станет легче. — Я люблю его… — Понимаю…***
Гермиона вернулась в Хогвартс через месяц. На станции ее встретил Виктор Крам. — Ой, с возвращением! — Спасибо, — печально улыбнулась она. Что было бы, если бы тогда она не проснулась? Если организм не принял легкие? Ей бы не было так больно из-за ухода Гарри. Ей бы вообще не было больно. А Гарри? — Ты уже без своего аппарата. — Да, могу дышать сама. А…где Гарри? — Гарри Поттер? Его никто не видел с того момента, как ты потеряла сознание и впала в кому. Говорят, он ушел из Хогвартса. Гермиона поникла. Она не увидит его. Зачем? Зачем она закрыла глаза? Зачем отпустила? Говорят, время лечит. Ни черта. Она как любила Гарри, так и любит. Она отпустила его? Но душа так и ищет его. Она пытается разглядеть его в толпе. Надеется увидеть в гостиной. Увидеть хотя бы еще раз. Коснуться, наплевав на запреты. Обнять, черт возьми. Или даже поцеловать. Не только во сне, из которых он хотя бы не гонит ее. А сколько раз она твердила ему, что скучает? — Ладно. — Он… — Не важно. Пошли в замок.***
— Гарри, ты уверен, что это была хорошая идея? — Да, мам. — Но ты проучился с той… Гермионой? — Да. — Ты проучился с ней 4 года. Нет, мы перевели тебя уже в Ильверморни. Но в чем проблема? — Пап, мы влюбились друг в друга. — И? — А у нее кистозный фиброз. Я не хочу, чтобы она умерла из-за меня. Я уже подвергал ее опасности. Она потеряла сознание, Невилла рядом не было и я пытался привести ее в себя. Но она тогда впала в кому. Не из-за меня. Но я подверг ее опасности! — Но она жива? — Да. Ей сделали операцию. И я опаснее для нее. Поэтому я не хочу с ней пересекаться. — Ладно. Мы тебя поняли. — Но…я все еще ее люблю. Я…совершил ли я правильно, уйдя? — Не знаю. Возможно. Физически — да. А вот психологически? — Она любила тебя? — Да. — ответил Гарри. — И я ее. — Я уверена, вы встретитесь еще.