Новогодние драблы

Стояла предновогодняя пора, по комнате разносился аромат ели, стоящей в углу. Дима с Владом перебирали старые фотографии друг друга и предавались ностальгии. - Боже… - Соколовский ржал как истинный лось. – Бикбаев, только не говори, что ты и правда здесь «снежинкой» был. Дима молча вырвал из его рук фотографию и, кусая губы, отвернулся. Бесполезно говорить Соколовскому, что на самом деле на том новогоднем утреннике в детском саду он хотел быть «солнышком». У него вокруг головы должны были быть лучики из золотой мишуры, накрученной на проволоку, но нужной в доме не оказалось, и мама сделала их из обычной – серебряной. И вместо солнышка Дима был похож на снежинку. В белых колготках, белой рубашечке и белых шортиках. Смешно, конечно, смотрелось, но ему маленькому было все равно. Он просто был счастлив. - Дим, ну правда же смешно, - Влад смотрел на него наивными глазами, в которых плескалось веселье. – Ты что, обиделся? - Нет, - Дима повел плечами, словно сбрасывая с них смех Влада, и вышел из комнаты, сжимая в руках несчастную фотографию. Сунул в карман, сдернул с вешалки куртку и вылетел за порог квартиры, одеваясь на ходу и даже не услышав испуганное: «Дим, ты куда?!» Улица встретила его снежной кашей, нависшими над головой тучами и пронзительным ветром, пробирающим до самых костей. Надвинув капюшон поглубже, Дима направился к ближайшему магазину. Курить хотелось просто до бешенства, а последнюю сигарету он прикончил еще утром, из-за чего Влад ворчал почти час. Дима хотел сходить за новой пачкой, но Влад напомнил ему, что они собирались разгрести завалы на антресолях и… Соколовский нашел эту фотографию. Дима только вздохнул, вспоминая его смех. Обидно. Глупо, но обидно. Он тогда таким счастливым был, беззаботным. Любимый праздник, и он сам себе казался самым красивым. А Соколовский… - Лось бесчувственный, - проворчал Дима себе под нос. Пожилая супружеская пара, стоящая перед ним в очереди на кассу, обернулась, и мужчина инстинктивным, каким-то щемяще-трогательным жестом прикрыл жену. Дима вскинул руки, виновато улыбаясь, а потом и вовсе отошел к другой кассе: находиться рядом с этой парой почему-то стало невыносимо. Он расплатился за сигареты и вышел из магазина. Прямо на крыльце вскрыл пачку и жадно закурил. Перед глазами снова встала та супружеская пара, и он прикусил губу. Интересно, а что будет с ним через двадцать лет? Через тридцать? Будет ли в его жизни кто-нибудь, кого он будет вот так же защищать от непонятных молодых людей? Или кто-то, кто будет защищать его? Влад… Бред. Дима докурил, выкинул окурок и сбежал с крыльца. Ветер набросился на него сразу, как только он завернул за угол, заставив вздрогнуть и поежиться. И тут же захотелось домой. К Владу. Пусть иногда резкому, но любимому. Дима засунул руки в карманы и бегом направился к дому. Оскальзываясь и матерясь сквозь зубы, добрался до подъезда, взлетел по лестнице и, со второй попытки открыв дверь, оказался в родной квартире. Прислушался к звукам и недоуменно нахмурился. Непонятный шорох, сдавленные ругательства… Скинув куртку, Дима неслышно подошел к дверям комнаты и замер на пороге. Пару секунд просто смотрел на Влада, а потом просто сполз по косяку на пол, не зная, смеяться ему или плакать. На шорох Влад обернулся, неловко, чуть застенчиво улыбнулся и шагнул к Диме. Сел на пол рядом с ним и опустил голову. Дима, как зачарованный, протянул руку и коснулся нелепых, но таких трогательных серебристых «лучиков» вокруг головы Влада. И где только проволоку взял? - Я теперь тоже… снежинка, - тихо шепнул тот. – Только прости меня. И не обижайся больше. Дима с силой закусил губу, чувствуя, как начинает печь глаза. Снежинка… - Дурак ты, - выдохнул он, подаваясь вперед и прячась в крепких объятиях. – Я тогда солнышком был. Влад судорожно выдохнул, напрягся, и Дима сжал его еще сильнее: - Но теперь у меня есть свое солнышко. Лучше, гораздо лучше, чем я мог тогда мечтать. Не искусственное. Настоящее, - он отстранился и заглянул в невозможно глубокие и искрящиеся глаза Влада. – Солнышко. Ты мое солнышко. Влад тихо всхлипнул и прижался к его губам, целуя нежно, но сильно. Жарко. Так, словно растаял наконец снег и пришло лето. И солнце стало обжигающим, дерзким. Выжгло обиду, боль, сомнения. Залило своим светом душу и сердце. И не спрятаться, не скрыться. - Ты простишь меня? – спросил Влад, заглядывая в его глаза, когда этот поцелуй закончился. – Я еще так много о тебе не знаю. Дима отвел взгляд и вспомнил ту пожилую пару из магазина. - Я тоже, - он вскинул на Влада глаза и улыбнулся. – Но у нас еще вся жизнь впереди, чтобы узнать друг друга. Влад выдохнул и уткнулся лбом в его плечо, выдохнув тихое: - Я рад… - Чему? – Дима был готов просидеть так целую вечность. На полу, на пороге комнаты. В объятьях с любимым Владом. - Что ты хочешь прожить со мной всю жизнь.