Многоходовочка, или Твой лучший враг

      Это был очень качественный ад. Без раскаленных сковородок и пламени. В полном беззвучии и почти во мраке. Наедине со своим бескрайним отчаянием. БЕЗЫСХОДНОСТЬ. Чем больше времени Гарри оставался в одиночестве, тем острее он осознавал, что выхода – нет. Он старался думать о Джинни. Вспоминал её глаза и тепло рук. Не смея даже помыслить, что с ней тоже что-то могло случиться, Поттер точно знал, что если весь мир от него отвернётся, то любимая девушка – поверит. Да, он виноват, он не смог спасти её брата от смертельного заклятья, но он не убивал Рона. Джинни поверит. Простит. Пусть Гарри не сможет доказать правды, и его до конца жизни запрут в Азкабане, Джинни его не оставит. Святой Мерлин, он же и ей испортил жизнь! Его маленькая златовласка – самая верная девушка в мире, она будет ждать своего Гарри, она не сможет никого больше полюбить. Что ж ты наделал, Малфой? Что мы все тебе сделали?!... Рон, мой дорогой Рон, доверчивый и отважный, наивный и никогда не унывающий, самый преданный друг! Мы столько испытали вместе, столько опасностей преодолели плечом к плечу! Гермиона… Милая моя Гермиона… Что я буду делать без тебя? Ты - моя совесть, моя защита, ты могла найти выход из любой беды. Как мне жить без твоей улыбки, без твоих справедливых нравоучений? Где мне искать тебя? И кого я встречу, если всё-таки разыщу?       Гарри посмотрел на то место у стены, где недавно стояла подруга, но не смог вспомнить её испуганной и сдавшейся. Перед глазами встала другая Грейнджер – дерзкая, но нежная, всё знающая и правдивая. По его вине великая Волшебница оказалась вне волшебного мира. Можно было, конечно, не поверить словам Малфоя, но в истерзанном сердце Гарри с каждой минутой умирали последние надежды. Как там сказал этот выродок: «Я приготовлю тебе ещё один сюрприз, на этот раз приятный»? Да, чудовище, ты первоклассно умеешь делать «приятно». «Ни семьи, ни друзей, ни Хогвартса, ни чести». Мистер Малфой, вы будете достойным выпускником своего факультета. Тысяча очков Слизерину.       За все время, проведенное в заточении, к фруктам Поттер даже не прикоснулся. Но в какой-то момент, пытаясь отвлечься, он меланхолично заглянул в пакет. Сверху бледных яблок и бананов лежал лист пергамента. Не ожидая ничего хорошего, Гарри развернул его: «Напоминаю – ешь. Они не отравлены и даже не с пола. Я наврал. Чтоб было веселее. Тебе же сейчас весело, Поттер? Приятного аппетита. Пожалуйста, не сдохни». Обхохочешься… Сука, да иди ты знаешь куда… Гарри не съел ни одного яблочка. Более того, он почти не пил, тем более что большее количество воды потратил в первый день, чтобы смыть с себя грязь и малфоевскую похоть, которыми, как Гарри казалось, он весь был пропитан. Но ни голода, ни жажды не было. А может, и были, он не знал. Спал на полу. Даже не спал, а ненадолго бесконтрольно проваливался в забытьё. Когда же открывал глаза, то каждый раз заново его пронизывал ужас от того, что всё происходит на самом деле. Кошмар никак не хотел рассеиваться. Ныла спина. О том, чтобы забраться на Малфоевский трон, Гарри даже не помышлял. Как табу. Поттер хотел бы, чтобы тело страдало сильнее, чем душа, которая извелась от беспросветности ситуации. Ощущение катастрофы разрасталось с каждой секундой. Малфой знал, что делал. Еще немного и его стараниями Святой Поттер окончательно бы сошел с ума.       Но по прошествии трёх суток… Нет, дверь не появилась и не открылась. Просто пропала сама комната. Стены внезапно начали тускнеть, становиться все прозрачнее и не прошло и полминуты, Гарри, сидевший, прислонившись, на полу, вдруг упал спиной на мягкую траву. Свежий воздух пьянящим ароматом наполнил лёгкие. Поттер закашлялся. Голубое чистое небо, без единого облачка, открылось перед глазами. Свобода. Он свободен.