Многоходовочка, или Твой лучший враг

      Гарри лежал, раскинув руки, и безотрывно смотрел вверх, в ясную манящую синеву, не замечая, что щеки обжигает горячим. То ли от облегчения, то ли просто оттого, что глаза после долгой тьмы слезились на солнце. Трелями заливались птицы, было тепло и мягко. Казалось, что мир вокруг остался прежним. Но нет. Поттер знал, что это не так.       Через какое-то время Гарри всё же поднялся. Посмотрел по сторонам: цветущая поляна, бабочка села на яркий цветок, ветерок щекочет траву. И инородным телом, среди пасторальной идиллии стояло черное кресло. Все остальное, что было в комнате, исчезло вместе со стенами. Гарри прикрыл веки и глубоко вдохнул. Живительно-дурманящий кислород пробежал по венам. Оглянулся: вдалеке, подсвеченные лучами, подпирали небосвод величественные башни Хогвартса.       Поттер робко сделал первый шаг и медленно, не очень понимая, что всё это было и что теперь будет, пошел в сторону школы. «Ты можешь, конечно, пуститься в бега, но что-то мне подсказывает, что ты не будешь этого делать», - вспомнил он слова Малфоя. Да, гад, ты слишком хорошо меня знаешь… Гарри не куда было больше идти. Да и не зачем. … Погода и природа вокруг были удивительно располагающими к радости и душевному спокойствию. Но Гарри вновь не видел и не ощущал ни тепла, ни красоты. Куда ему направиться сначала? Сразу к Миневре? Или отыскать Хагрида, узнать обстановку? А может, попробовать пробраться в свою комнату за палочкой? Хотя зачем? Если он преступник, то палочка ему теперь не положена.       В невеселых раздумьях Поттер не спеша подходил к родному дому, каким стал для него Хогвартс. И вот, когда казалось, что уже сейчас покажутся школьные ворота, вместо них Гарри увидел две быстро приближающиеся фигуры. «Что ж, поздравляю, Малфой, я все-таки потерял рассудок», - пронеслась мысль. Гарри пригляделся. И остановился, как будто в него попало заклинание Петрификус Тоталус.       Не может быть. Навстречу ему, со всех ног, наперегонки, спотыкаясь, бежали его лучшие друзья. Те, кого он оплакивал бесконечные четыре дня. Рон и Гермиона. Живые.