Тогда
«Он моется и хочется снять футболку, обнять его, мокрого и ароматного, поцеловаться и чтобы он обнял в ответ. Заткнись, Кев!» — подумал подросток, всё чаще неоднозначно посматривая на парней, это максимально его напрягало. «Страшно ли это, быть геем?» — задавал сам себе вопросы Келлер, сам себе на них и отвечая — «Безусловно. Эти люди странные, чудные. Непонятно, как можно вообще парня целовать, это выглядит противно. Девочки у нас некрасивые просто, а Бетс всё-таки лучшая подруга. Оправдание, похоже на то…» — Мысли исчезли, как только Лось покинул душевую кабину. — О, неожиданно, Кев! Отойди, пожалуйста, я переоденусь, — Келлер не хотел. Ему нравилось смотреть на переодевающегося парня, пусть у него и не было кубиков. Осознав это, Кевин запаниковал, отвернулся и стремительным шагом ринулся в гостиную школы.Сейчас
Кевин уже сидел за партой, а воспоминания всё не отпускали его. Окинув класс взглядом, он убедился, что в комнате нет Лося, он кинул Купер выдранную из тетради страницу: «Это Кев. Бетти, надо поговорить, сядем за обедом вместе?», Ответ прилетел на его парту меньше чем через минуту: «Конечно! Я всегда рада. Обсудим потом, мне надо записывать)» — Парень выдохнул. Ещё не получив никакой поддержки, Кевин успокоился. Он знал, насколько Бетти занудна и толерантна, можно выразится, толерантна до занудства. Купер поддержит всегда, хоть её жизнь тоже совсем не сахар.***
— Что произошло, Кев? Тебя что-то беспокоит, я права? — по правде говоря, Келлера слегка раздражало, хоть больше и до смеха, что Купер всегда была права, подмечала самые мелкие детали, от заикания, до того, что кто-то взял на обед бутерброды, хотя обычно выбирал пиццу. — Как обычно, всё замечено! — улыбка, тёплый взгляд на подругу, — чувствую себя не очень, Беттс. Я видел Лося голым, — Кевин сглотнул, наблюдая за реакцией сидящей напротив девшуки, а убедившись, что та положительно подняла бровь, дополнил. — Мне понравилось. Повисла неловкая тишина, чуть нагнетающая. Резкая фраза вводила в ступор, захватывала дух, чуть колыша траву, растущую в душе у друзей. Пока не деревья. — Вау, — только и сказала Бетти, залившись краской, а чуть успокоившись, продолжила. — Кев, да ты везунчик! — девушка искренне была рада за своего друга. Друг — нет. — Везунчик? Беттс, ты наверное шутишь. Я не гей. И им не буду никогда. Мой отец не гей, мать не лесбиянка. Этого достаточно, чтобы я не был таким, — Купер промолчала в ответ, поджав губы. Она была готова ко всему. Но не к гомофобии или боязни себя, боже упаси. — Я не шутила, — больно. Где друг, где его шутки, а где та нежность? — Ладно, тебе виднее. А я побежала, мне пора на дополнительные! — подобрав распущенные волосы и скрутив их в пучок, девушка забрала рюкзак и отправилась в здание школы, хотя никаких дополнительных разумеется не существовало. «Нет, это не Кевин Келлер. Дело ли в Лосе или в парнях, вот в чём вопрос. Я бы перечитала Шекспира, но, к моему эмпатичному и альтруистичному сожалению, в школьной библиотеке должны быть прайд книги, так что мне туда. Потом к Полли, я должна разобраться.»***
Келлер Младший. Человек рвётся. Лось приятный, Кевину пятнадцать лет, никакого секса. Но тело, влажное и пахнет мылом. Такой запах, струйки воды, легко сводящие с ума. Это одна сторона, волшебная. Те картинки, что крутятся в голове, не давая уснуть. Но есть и вторая: отец, презрение, ненависть. Кевину не нравится смотреть на целующихся парней. Ему откровенно противно жить так. А папа, Том, вряд ли одобрит такой сюрприз от сына. Пусть и не будет сильно гневаться. Эта боль, не воплощающая крайние мечты, о которых и речи не шло. Очистится, забыть этот момент, — всё, чего хотелось подростку сейчас. Ранее Келлер списывал интерес к парням на дружеский. У него никогда не было лучших друзей, лишь юная Купер, с кем у них не было бесед, относящихся к общим проблемам. Либо Бетти утешала и говорила Кевину, либо наоборот. Надо что-то решить. «Посмотрим, — думает Кев, — посмотрим… Я схожу на тренировку по футболу, гляну на парней. Там и видно будет… Лось мне не нравится. Нет. Он довольно глупый, не в моём вкусе… — конечно, не во вкусе Келлера, но пахнет вкусно. Конечно. — всё, пожалуй хватит об этом думать. Мне домой, в любом случае».***
Бетти Купер, только что совравшая другу. Невозможно, казалось бы. Смешно даже. Она и сама тревожится, во благо ли сказанула. Желание помочь и прочитать всё больше книг, рассказать о том, как ЛГБТ прекрасно, почему-то пропадает. Девушка дошла до библиотеки — множество произведений и Джагхед Джонс, сидящий за столом и что-то печатающий на машинке, постукивая длинными пальцами по клавишам. Кудри парня спадали на лоб, выбиваясь из любимой шапки. Бетти засмотрелась, но быстро отвернулась к шкафу. Деликатно взяв толстую радужную книгу за корешок, Беттс открыла её, боясь порвать. Издание было не старое, а напротив, новейшее и пахло бумагой. «Хорошая книга, — думала девушка, позёвывая, — энциклопедическая и правильная». Блондинка погрязла в чтении на несколько часов, но вскоре ей пришло отвлечься, на телефон поступил звонок от мамы, что всегда ощущался неприятным комом в горле. — Всего пятнадцать лет, а уже так поздно возвращается! — Элис была недовольна, но кажется и не против, что время дочка проводит в библиотеке. — Окей, мам. Оформлю книгу и скоро буду! Конечно, девушка взяла ещё и Гюго. Вряд ли бы мать одобрила гей-книгу в доме, да ещё и от младшей дочери, которая, казалось бы, должна быть лучше старшей. Купер поспешила домой, неся тяжёлый рюкзак со всем необходимым. Дома Бетти начала изучать вопросы принятия себя, вычитывая различные паблики, в том числе ознакомившись с «ошибочной» ориентацией. «Кеви… Так, ну Кева действительно никогда не интересовал противоположный пол. Всегда он это списывал на… то, что я лучшая подруга, а остальные девочки некрасивые или не в его вкусе. Но Шерил сногсшибательна, пусть и стервозна. Ей оправдание есть, неприятный характер, — у Купер была крайне полезное умение, заключавшееся в том, что девушка легко могла объективно смотреть на многие вещи, в том числе и на врагов. Шерил ненавидели практически все, а в особенности мякготелая Бетс, ей доставалось больше всего, а по несчастью, врагини были ещё и родственницами, — хорошо, Бетти. Итак, у всех девочек есть оправдания, а парни? Кев не влюблялся и не влюбляется. А-ро-ман-тизм, поищу-ка я в словаре» — всё продолжала исследование девушка.***
Домашние стены, Том ещё на работе, а сын сидит за столом, листая ленту Тиндера. «Если я из этих… Гей. — Кевин осёкся. Он желал принять себя всеми силами, но так и не понимал кто он, — Если я гей, то надо к этому привыкнуть. Это моя жизнь, а если бы у меня была возможность выбирать, то не наши девочки точно.» — единственное, что парню оставалось, это ждать отца. А потом начать с ним это обсуждать и рассказать, как он боится. Хоть раз в жизни Кевину хочется, наконец, выговорится, но не хвостатой Бетти, а самому близкому человеку, пусть на деле они и не знают друг друга. «Уволься, отец! Ей богу, лучше даже, чтобы тебя уволили! Сын, Том Келлер! У тебя есть сын, который в тебе дико нуждается.» — Кев начал говорить с ним, про себя, разумеется, словно посылая анонимные письма из одной части головы в другую. Неожиданно для парня, начал звонить телефон, что означало скорое возвращение папы. Келлер младший испугался, быстро повторяя всё, что желал сказать отцу. Психологические ходы не в новинку для Кевина, так что тот собирался вывалить всё. Будь то письмо, это оказалось бы огромное, липкое и с большим количеством запятых предложение. Дверь в этом доме меняли каждый месяц, но не смотря на это, она заскрипела, когда вошёл Келлер Старший. Том снимал куртку, когда в прихожую вышел сын. Кевин выглядел подавленно, не скрывал эмоции и кивнул отцу, после чего развернулся и ушёл на кухню, включая чайник для долгой беседы, которую, на деле и не хотел начинать. Телефон парня неожиданно завибрировал, создавая неприятные ощущения в кармане. Бетти. Келлера ошарашило. Подросток напрочь забыл о той части себя, что еще днем оставил в школе. Купер. «Кев, я почитала разное. Думаю, что ты гей. Поговори с папой, хорошо?» — текст не радовал, особенно сейчас, когда подобный разговор планировался. Парень хотел не это прочитать, ему хотелось услышать, что это всё фантазии, что он скоро влюбится в красавицу-девчонку и будет жить с ней долго и счастливо. Очень хотелось сейчас увидеть ещё одну смску, мол, это пранк был, ты натурал по всем критериям. Конечно, больше ничего не пришло, поэтому он покорно напечатал в ответ: «Окей, поболтаем». Стоит ли говорить, что для Кевина это было ни разу не «окей» и ни разу не «поболтаем», а настоящая пытка, ведь малыш, сидящий внутри юноши, с папой так и не знаком? — Сынок, привет. Что случилось, м? — Том был слегка напуган, никогда отрок таковым не выглядел. Испуг чуть накатил, мужчина вновь почувствовал вину перед своим ребёнком. Старший Келлер не был готов к отцовству, когда его некогда девушка обнаружила на тесте две полоски. В тот момент молодой человек был счастлив, но во время родов любимая женщина умерла, что заставило упасть в депрессию и стать одиноким папой. И это тоже далось тяжело, в особенности молодому шерифу. Защищать город, когда ты не смог защитить семью, казалось тогда невозможным. — Не, пап, ничего особенного. Просто решил не улыбаться, у меня так почти всегда, — простейшими манипуляциями Келлер двигался к сочувствию и предстоящему разговору. Ещё пару минут и тот вывалит всё на Тома, будто переворачивая ведро с мусором, ледяной водой. Мальчик продолжил: — Ты знаешь… Я боюсь, мне страшно. Ощущение тревоги уже месяц меня не покидает. Мне не хватает любви, я хотел бы быть с тобой вдвоём всегда, чаще ходить в кино и пить кофе с утра… Я пишу про нас стихи, но они никогда не осуществятся, да? — Шериф Келлер продолжал внимательно слушать, ощущая ком то ли в горле, то ли в груди, пока сын продолжал, хотя лучше бы остановился. — Вчера вечером, пап, я увидел парня голым в школе и мне понравилось. Всё внутри меня перевернулось, я почувствовал порхающих и нежных бабочек в животе, а тревога усилилась, мне хотелось смотреть всё больше. Мне хочется жить свободно и не бояться, что я гей, я хочу любить как люблю, но поначалу понять это. Я не знаю кто я, я не знаю, кто мой отец, я устал от своего веселья. В школе я шучу над своими низкими оценками, все смеются. Не над шуткой, конечно, а надо мной. Бетти меня только бесит. Не чувствую больше дружеской искры, я её разочаровал. Мне так кажется. Удивительно, верно? Ты же не знаешь, что я двоечник, не знаешь о моих друзьях. Для меня не новость, если ты и в лицо Купер не видел. Интересно почему, так? Задумайся, мудак. Пап, ты меня любил, но любишь ли теперь, когда знаешь, насколько я ужасен? Удар. Не то, чтобы ниже пояса, скорее в спину. Не удар, а выстрел. Пулей, которая медленно распускается, нанося больше и больше увечий Тому. Сказать он ничего не может физически, его медленно убивали слова сына. Ведро с мусором теперь у мужчины на голове, а по всему телу разливается вина за произошедшее. Хочется залпом допить крепкий и горький кофе, вновь надеть куртку и уйти как можно скорее, убежать в темноту. Очень стыдно, очень больно. В глазах темнеет, но он отец, он должен держаться. Желание убежать, оно заменяется желанием помочь, как можно крепче обнять малыша. Его малыша, который растёт в одиночестве. — Любил. Люблю до сих пор, чувак. Любишь ли ты меня, если всю твою жизнь я был никчёмным отцом? — Том пустил слезу, ведь очень боялся. Страшно было и отчуждённо, ну, а вдруг прозвучит «нет, пап» и юноша убежит, проклиная последние минуты вместе, умчится вдаль, как хотел и папа. Никто не мог ничего гарантировать, даже Кевин не знал, что сделает в эту же секунду. Взгляд. Младший Келлер смотрит в глаза Старшему. Обоим жутко хочется отвернуться, но они не шевелятся. Вновь слышно листья, которые колышутся на ветру, взмахи потерявшихся чаек, прилетевших с морской стороны города. Висит тишина, но приятная, она символизирует примирение и любовь, которая, наконец, пробирает и мальчика, и отца до кончиков пальцев. Завтра Том возьмёт отпуск, а Кевин не пойдёт в школу, два парня будут счастливо сидеть и обсуждать всю их жизнь, будущую и прошедшую.***
Вернёмся к тому, что Бетти не могла заснуть, лежа и бездумно смотря в потолок..?