Paganini

Звучание скрипки пылью оседает в ушах. Кажется, что всё вокруг поплыло от умелых движений смычка по струнам. Раз за разом внутри отражается биение незамысловатого ритма. Именно тогда у маленького Тэкехико началась страсть к звучанию скрипки. В семь лет Кацуки поступил в музыкальную школу, успешно отучившись на диплом. Пошло поехало и вот он уже на 5 курсе лучшего университета искусства города Токио, по направлению скрипка. Сначала всё шло как по маслу, лучший на курсе, куча идей, знакомых. Но всё не могло быть так просто. Наступил роковой день. Три часа дня, дополнительная пара, раздался звонок и вроде бы всё хорошо. Тэкехико взял трубку и замер. Нежный голос просил не беспокоиться, а голове звучали отрывки фраз: “ — Ты только не волнуйся.» “ — Акихико попал в аварию.» “ — Шансов на полное восстановление нет.мы с папой уже заказали сенсорный протез.» Акихико — его младший брат. Эти слова звучали по настоящему жутко. От шока он разжал руку и телефон упал на пол. Все синхронно обернулись на бледного как мел ученика. С того момента, Кацуки стал совсем другим. Его музыка была всё так же красива, но чего-то явно не хватало. И это что-то было вдохновение. Младший брат был для него самым дорогим человеком. После страшной аварии, в которой Кацуки младший потерял ногу, у Тэкехико было чувство, будто от него оторвали частичку чего-то ценного. — Да помню я, помню, мам. Обязательно схожу, люблю. Акихико привет передавай, пока. Уже третий день подряд мама напоминала ему о концерте в предстоящую пятницу. Выступать будет молодой парень, говорят знаменитый. Достать билеты оказалось не так сложно, как казалось на первый взгляд. Он учился в университете, где можно заиметь столько связей, мама не горюй. Они как созваниваются, все уши прожужжит. Ладно постоянные разговоры, но упоминание его ориентации: “ — А может он тебе понравится? Вдруг сам тебя заметит ” “ — А если он подойдёт к тебе? Не смей отказывать ему в разговоре!» Нет, он конечно рад, что его родители очень человечно восприняли тот факт, что из любимый, старший сын — гей, но это уже слишком. Заварив стакан кофе, Тэкехико принялся читать любимую книгу, чтобы хоть как-то отвлечь себя от этих мыслей. Вообще, его родители узнали о нетрадиционной ориентации весьма странным образом. Когда он переехал в Токио один, решил выбрить виски и покрасить их в радужный. И опа на, выходит значит с салона и тут звонит телефон. Мама по видио хочет поговорить. Он не задумываясь взял, а когда на него в совершенном смятении уставились два родителя, Кацуки понял в чем дело. Его глупые оправдания прервала фраза: — Не стыдись того, что ты гей. Мы с папой примем и поддержим тебя в любом случае. Именно тогда он улыбнулся, первый раз, после аварии. Мысли сменились более грустными. Уже завтра мероприятие, а он не знает, кого там увидит. Для себя Кацуки решил, что увидит этого парня только в живую. По слухам, он очень красив. Завтра, уже завтра он увидит этого гения. С этими мыслями Тэкехико отрубился. Ему снился высокий парень, лица не было видно. Он красиво владел смычком и водил по струнам так, что они перекатывались словно волны в тихой гавани. Закончив играть, мужчина отложил скрипку и стал медленно подходить к блондину. Подцепив острый подбородок своим тонким, длинным пальцем, незнакомец быстро сократил расстояние между ними и впился в его губы жадным поцелуем. И именно на этом моменте Кацуки проснулся. До будильника ещё 5 минут, пора вставать. Время было пол седьмого утра. Стоя под душем, Тэкехико думал о нем, этом парне с его сна. Он не был похож на бывших знакомых длинноволосого. Всё ещё прибывая в раздумьях, блондин не заметил, как дошел до университета. День прошёл на удивление хорошо. Отменили две последние пары, за практику как всегда высший балл. Но этот сон всё ещё не давал ему покоя. Кто он? Когда я его видел? Переодевшись в свободную одежду, Тэкехико пошел на свою смену. До долгожданного концерта остается четыре с половиной часа, это при условии того, что ему нужно дойти до квартиы и подготовиться, в целом, время поработать ещё есть. На удивление клиентов было не так много как до этого. Всё прошло более — менее спокойно, за исключением небольшой детали. В кафе, где он работает панорамные окна, мимо них прошел мужчина в маске и, ну очень странно на него посмотрел. Кацуки этот парень показался знакомым, он он не смог вспомнить, где его видел. Кроме этого случая ничего подозрительного не наблюдалось. Когда время приблизилось к отметке в пять вечера, Тэкехико понял, что пора собирать свои манатки и валить к чертям домой, чтобы не опоздать. Кое-как добрашись домой, блондин начал собираться. Помылся, умылся, всё по стандарту. А, маленькая деталь, Кацуки никогда не уделял макияжу особого времени, но не сегодня. Ему впервые в жизни хотелось так блистать. К подбору одежды он отнесся особенно серьезно. Предпочитая гранж в перемежку с минимализном, Тэкехико остановился на облегающих, коженных брюках, классической рубашке, светло — серого цвета. Понавешал цепей на брюки, на шею и одел серьги — кольца. Волосы собрал в высокий хвост, открывая вид на свои радужные виски. Время поджимало, поэтому Кацуки нацепил каричнивое пальто и выбежал из подъезда. Место проведения сего чуда было не далеко от его квартиры, что заметно облегчило задачу подойти вовремя. На улице была середина сентября, достаточно прохладно. Добравшись до музыкального зала без проишествий, блондин про себя отметил, что тут первый раз и не помешало бы осмотретья. Сдав пальто в гардероб, Тэкехико двинулся к общей массе людй. К его большому удивлению, там было много однокурсников. Неужто заинтересовались классикой? Да ну, это ж бред. Внутренний монолог пришлось прервать из-за того что всех попросили пройти в зал, предварительно показав билеты. Кацуки брал место в 1 ряду, под номером 17. Это чуть подаль от середины, с этого кресла будет видно лучше всего. Внезапно все разговоры прекратились. Блондин перевёл взляд на сцену и обомлел. Перед ним стоял до невозможности красивый мужчина с длинными, черными как смола волосами. Зал зашептался, а мужчина, имени Тэкехико не знал, достал скрипку. Те мелкие перешептывания, которые время от времени звучали в зале прекратились. Первая нота, вторая, третья. Пол минуты потребовалось юнному гению, чтобы сообразить, что парень играет паганини, если быть точнее, то композиция называлась «La Campanella». — Паганини. — это всё, что он смог произнести, и то, шепатом. Вслушиваясь в такое чистое звучание, невольно можно подумать в перерождение. Как оригинал, нет, это намного лучше. Ноты так чисты, кто то мог сыграть ещё лучше? Пожалуй нет, это невозможно переиграть так идеально. То переходя на бас, то срываясь на фальцет, скрипач отлично владел смычком. Мелодия закончилась, началась следуйщая, не менее интересная «Cantabile». А наш главный герой, медленно, но верно сходил с ума. И от потрясающего мастерства, и от самого человека, что играет эту прелесть. Ноты медленно съедали своим затягивающимся звучанием. Остальные мелодии прошли будто в бреду. Он словно находился под действием наркотика, наркотика под названием музыка. Едва уловив нотки последней композиции, Тэкехико шумно выдохнул, чуть не свалившись со стула. Каприз 24. Легендарно сложная и наиболее популярная в нашем мире музыка. Кацуки посмотрел на сцену. Их взгляды встретились и внезапно блондину эта внешность показалась до боли знакомой. Точно. Парень из его сна, вот кто это был. И тогда, в кафе, проходил тоже он. Кисти рук затряслись, ком застрял в горле. Они всё ещё смотрели друг на друга. Эти тонкие, длинные пальцы искусно держали смычок, делая плавные движения. Парень резко ухмыльнулся, послав ему, Тэехико, свою обворожительную улыбку. От такого по спине пробежал табун мурашек. Его отвлёк мельком брошенная фраза: — С ним не возможно договориться, он не человек, это демон, вышедший прямо из преисподни, — именно таковы были слухи. Кацуки как водой окатило. Он думал, что сплетни его одногруппников худшие, в прямом смысле этого слова, но грандиозно ошибся. Как раз после этой мысли, мелодия была доиграна. Все встали, хлопая, а загадочный скрипач смотрел только на него. Дойдя до рабочего места, блондин был сам не свой. Постоянно летал в облаках, совершенно не слушал. С трудом доработав конец смены, парень выбежал на улицу с пустой головой, не заметив человека перед собой. Только он поднял взгляд, чтобы извиниться, как слова комом застряли у него в горле. — Извини.те, — пред ним стоял тот самый скрипач, крепко держа за руку, и похоже не собираясь отпускать. — Ну привет, я Огава Кио.