Тяжелый случай

Наконец оно свершилось :3 По традиции - не проверено, буду рада вашим исправляшкам) Подписывайтесь на инсту и бла бла бла)) И оставляйте пожалуйста отзывы, это мой первый аля детективчик аххаа, мне же надо знать что вы думаете :3 Всех люблю!❤️ У Минхо чешутся руки. Многие бы сказали, что это хорошая примета, нужно почесать о карман, это к деньгам. Но у парня все совершенно по другому поводу. Минхо горит до расследования, хотя дела запутанней ещё поискать нужно. Казалось бы, все лежит на поверхности. Только это огромное заблуждение. Минхо перебирает факты и заносит их на магнитную доску над монитором ноутбука — довольно банальная штука, однако без неё крайне сложно структурировать информацию. Собственные домыслы он так же выписывает на белой поверхности, но другим цветом маркера — нельзя принимать желаемое за действительное. Что в сухом остатке: во-первых, на данный момент известно про тринадцать умерших подростков, и это лишь за последний месяц. Минхо старается не думать о том, что возможно это не все жертвы. Полиция могла что-то упустить. И парень отчего-то совершенно не верит в возможность самоубийств. Слишком все неоднозначно. Во-вторых, подавляющее большинство, а конкретно семь человек — из одного района, двое и трое из ближайших и единственный подросток жил совершенно в другом месте. Можно было бы сделать вывод о главном местоположении всей этой беды — Ли не решался пока называть это организацией или одним человеком. И Минхо, по большей части, волновал тот самый единичный случай, что как будто бы выпадал из общей картины. Ему казалось, что узнав об этом мальчике больше, то можно было бы ухватиться за ту самую нужную соломинку. В-третьих, смерть всех ребят была так или иначе связана с наркотиками, но это не был всегда передоз — один из самых важных по мнению Минхо фактов. Да, принимали дети всю эту дрянь скорее всего сами, по крайней мере никаких насильственных действий над ними совершено не было конкретно в момент гибели. А ссадины и синяки не свежевшей давности не несли в себе достаточно много информации. Подростки могли просто находить себе приключений, не стоило бездумно связывать все воедино, как и исключать возможное оказываемое давление. В-четвертых, между всеми умершими подростками не было явной и конкретной связи, не считая возраста, хотя они даже не были абсолютно все школьниками. Да, подавляющее большинство, но все же трое были уже студентами, а еще одна девушка и вовсе не училась, предпочитая работу в ближайшем супермаркете. Все они не были друзьями, у всех был разный достаток, они не ходили в один кружок рисования и даже не обслуживались у одного и того же дантиста — Минхо искал везде и всюду. Все было бестолку. Он даже не мог определить их в группу наркоманов, потому что по словам Чана многие до этого ни разу не употребляли, это был их первый и последний раз. Именно поэтому полиция рассматривала все эти случаи как самоубийства. С чем Минхо конечно согласиться никак не мог. По мнению парня, довольно странно пытаться убить себя таким малым количеством дури, к тому же есть довольно много других способов лишить себя жизни. Чан с другом был отчасти согласен. Однако сделать ничего не мог, Бан хоть и был одним из ответственных за это расследование лиц, но все же находился в подчинении, а пока ты свою точку зрения не докажешь, то и говорить попросту бестолку. Минхо по сути находился в такой же ситуации, но под личиной другой профессии. И наконец в-пятых, Сон Хеён — та самая девушка, чья смерть повлекла за собой кардинально другие силы, брошенные на расследование этого дела. Она в отличие от всех остальных жертв была из крайне богатой семьи. То, что девушка баловалась наркотиками не выглядело для Минхо чем-то удивительным. Детки с золотой ложкой во рту частенько не имеют границ в развлечениях. Однако, как удалось выяснить парню, девушка умерла от передоза дешевой, чуть ли не на балконе сваренной дурью. И вот это вызывало некоторые сомнения. Разве обладающий немалыми деньгами человек стал бы покупать подобную дрянь? Минхо мог сравнить это с тем, как будто Сон Хеён променяла дорогую брэндовую вещь на пару носок из секенд хенда. Весьма странно. А еще она была одной из немногих ребят, на теле которых были найдены довольно свежие синяки. Минхо смог это выяснить с огромным трудом. Он не гордился всем тем театром, который пришлось разыграть перед патологоанатомом для получения доступа к заключению о смерти, но дело требовало жертв. Боже, да Минхо даже ходил к ней в дом после стольких отказов от дачи каких-либо комментариев репортерам. После того дня парень чувствовал себя немного раздраженным. Отец Сон Хеён был человеком суровым, неразговорчивым, с подавляющей аурой. Ли немного выводили из себя подобные люди, но делать было нечего. В день их встречи Минхо не узнал ничего нового со слов мужчины. Тот говорил лишь о том, что крайне недоволен работой полиции, что они все как первоклассные ищейки обязаны искать виновника в смерти его любой дочери, а сейчас они лишь грязные шавки, которые пытаются разнюхать что-то совсем не в том месте. Однако Минхо его словам не верил. Точнее ставил под сомнение их близкие семейные отношения. Не так давно мать Хеён скончалась, но ее отец не слишком долго горевал об усопшей супруге и практически через полтора месяца уже женился вновь. Мачехе Минхо тоже не верил, та клялась в сумасшедшей любви и чудесных отношениях с новоиспеченной дочерью. Но Ли довольно тонкий психолог. И казалось бы — все эти домыслы наталкивали на определенные выводы, однако парень все еще ставил под сомнение версию с самоубийством. С этой стороны было гораздо больше несостыковок. У Минхо чесались глаза от долгого сидения за монитором ноутбука. На работе у парня был отличный стационарный компьютер — мощное производительное железо и великолепный большой экран от которого совершенно не уставали глаза. Но на рабочем месте заниматься расследованием себе дороже. У стен так или иначе есть уши, а светиться парню никак нельзя. Даже в родной компании. Поэтому Минхо приходилось довольствоваться своим стареньким ноутбуком, сменить который не позволяло разве что отсутствие свободного времени. Экранчик тут был разительно меньше да и пикселей на сантиметр раз два и обчелся. Но выбирать не приходилось. Парень встал из-за стола и побрел на кухню налить себе очередную чашку горького кофе — взбодриться не помогало от слова совсем, для Минхо это было что-то вроде привычки и некого ритуала, когда курить хотелось очень сильно, а выходить во двор было крайне лень. Парень принципиально не доставал сигареты в квартире за неимением балкона — он не любил дым и запах, поэтому курил лишь на открытом воздухе. Довольно странное ощущение для заядлого курильщика. Чашка кончается ровно за три глотка, Ёнджи бы непременно поругала парня за такое наплевательское отношение к своему здоровью и к кофе. Эта девчонка хоть и бесящая, но нужно отдать ей должное на работе она позволяет ему пить лишь самый лучший кофе и не в таких количествах потому что «ты нужен мне тут живым». Минхо вспоминает об этом и его глаза закатываются сами собой, непроизвольно. Раздражает даже на расстоянии. Однако работать продуктивнее всего у Ли получается только с Ён. У них как правило кардинально разные представления о мире, и это как раз-таки то что нужно. Потому что лишь в столкновении разнополярных мнений рождается истина. А еще у Ён всегда получалось структурировать и направлять его мысли в нужное русло. Сейчас же Минхо чувствовал как что-то лежащее прямо на поверхности от него ускользало. И парень как не пытался не мог увидеть это прямо перед собственным носом. И это раздражало гораздо сильнее Ёнджи сидящей в его голове. Нужно выпить еще кофе. Да, определенно.

***

У Чонина рушится мир. Из больницы его вышвыривают как грязного пса, с криками, обвинениями и огромным количеством слез. Мать Феликса дает парню смачную пощечину, чуть ли не выплевывая ему в лицо «Я говорила ему с тобой не водиться и посмотри куда это все его привело! Говори, мразь, на что ты подсадил моего сына! Говори!» — женщина кричала так, что слышно было кажется даже в чужой галактике. Из ее глаз брызгали крупные горькие слезы, ее муж еле удерживал на ногах плачущую навзрыд женщину, а Чонин не мог вымолвить и слова. «Мой маленький бедный мальчик…» — она задыхалась в своих рыданиях, смотрела на синевласого парня зверем: «Не приближайся к нему и на километр, жалкое отродье!». Чонин не помнит как оказался на улице, кажется его за руку вывела подоспевшая Ён. Но парень не уверен. Перед глазами все плыло, а в горле засел ком размером с Юпитер, что ни вздохнуть, ни выдохнуть. Феликс… Его единственный друг. Как такое могло произойти с ним? Грудь нещадно сдавливало тисками, Чонин не чувствовал свои кончики пальцев, лучше бы он сейчас лежал там вместо него, на холодной и жесткой больничной койке под множеством приборов, поддерживающих жизнь и без особой надежды открыть когда-либо глаза. Интересно, а о Чонине кто-то плакал бы так же? На этой мысли его выкидывает обратно в реальность от жуткого запаха прямо перед лицом. Нашатырь действует безотказно, молодой человек кашляет, отмахивается, но наконец приходит в себя. Ёнджи сидит прямо перед ним с большими ошалелыми глазами, а ровно за ее спиной медсестра в руках которой та самая вонючая дрянь и уже знакомый Яну полицейский. И находятся они вовсе не на улице. — Чонни, боже мой, как же ты меня напугал. — девушка говорит сиплым голосом, сквозь слезы, которые в ту же секунду срываются с ее глаз. И Чонин не знает что нужно делать, он не понимает что вообще происходит, а тело соображает как-то быстрее головы и вот он уже нагибается, обхватывая ее за плечи и шею, притягивая к себе сильно-сильно. Она плачет громче, всхлипывает от своих эмоций и жуткой глупости — это она должна его успокаивать и обнимать, а не наоборот. А Чонин кажется спокойным чересчур, если бы не его больное поведение. Это даже нельзя было назвать ступором, Ён правда жутко испугалась. Казалось парень упадет замертво точно на этом месте. Он тянет девушку наверх, на свои колени и они сидят так на протяжении нескольких минут, пока она не приходит в себя, слишком много потрясений за последние пару часов. Лейтенант Бан старается не обращать внимания на всю эту ситуацию переговариваясь с медсестрой. Молодого полицейского сложно было удивить, все же его работа предполагала встречи с различными по своей странности ситуациями. Но когда он прибыл в больницу, все же был не особо готов оттаскивать горюющую госпожу Ли от Ян Чонина. Ёнджи одна не справлялась. Чану очень не хотелось грозить женщине тем, что она причиняет насильственные действия в сторону подростка, все же случилось горе, но у него просто не было другого выхода. Он правда пытался доказать ей неправильность ее действий, заверить в том, что расследование не оставит так просто этот случай, но и обвинения в адрес Чонина полицейскому необходимо было пресечь. Презумпция невиновности — один из основополагающих принципов уголовного судопроизводства, заключающийся в том, что лицо считается невиновным, пока его вина в совершенном преступлении не будет доказана в порядке, предусмотренном законом, и установлена вступившим в законную силу приговором суда. Поэтому любые домыслы и беспочвенные обвинения лучше было оставить при себе. К тому же, насколько знал Чан, отношения Феликса и Чонина можно было назвать даже больше чем дружескими, они словно братья, друг за друга были готовы рвать глотки и соответственно в голову полицейского закрадывались сомнения в причастности Яна ко всей этой истории. Однако то, о чем они с Ён говорили при встрече в кафе до сих пор не давало покоя. То, что покойная Сон Хеён виделась с Чонином незадолго до своей гибели наводило на некоторые мысли. Раньше подростков вместе не замечали, они были совершенно из разных миров. А тут встреча. И по показаниям свидетелей девушка была довольно эмоциональной, они виделись в каком-то закоулке, где по идее их не должны были видеть. Разговоров свидетель не слышал, лишь показал фото на котором ясно были видны двое подростков. На вопрос о том зачем было делать фото ответом было неясное пожимание плеч и что-то вроде «Да Хеён же богачка, как она вообще могла встречаться с этим… я была в шоке, вот и сфотографировала, чтобы потом подругам показать». Вся эта история выглядела весьма странно. И единственный человек, кто был способен хоть немного распутать этот клубок был Ян Чонин. Нужно выведать у него подробности каким бы то ни было способом. Медсестра извинившись уходит с явной неохотой от молодого красивого служащего. У Чана побаливают глаза. Парень уже пару недель спал крайне мало, всего по два-три часа и все это из-за активного расследования нашумевшего дела. Брюнет потирает уставшие веки и наконец переключает свое внимание на сплетенный воедино комок нервов, состоящий из пары людей. Ёнджи уже кажется пришла в себя. Парень подходит ближе обращая внимание на себя. — Мне нужно переговорить в докторами. — начинает Чан тихим голосом. — А нам наверное стоит поехать домой. — Ён тут же поднимается на ноги, Чонин смотрит на молодого полицейского немного раздраженно, их последняя встреча была не из приятных, а тут еще и Ёнджи с ним любезничает. — Подождите меня, я вас подвезу. — Чан, не стоит… — она так мягко и нежно к нему обращается, что у Яна сводит скулы. — Мне все равно нужно с вами поговорить. Лучше сделать это в дружеской атмосфере, чем вызывать Чонина на допрос, правда же? — полицейский улыбается тепло и безобидно, а у синевласого зубы скрипят и взгляд звереет. Кто это тут друзья? — И я узнаю все о состоянии Феликса. — Чонин рад, правда рад, но отвратительная мысль о том, что эту информацию можно сообщить и по телефону все же отголосками дает знать о своем существовании. Наверное он плохой друг. Ян даже сам не понимает за что так невзлюбил этого Чана... А этот самый Чан уже обращается непосредственно к подростку: — Чонин, если ты знаешь хоть что-то, врачам может помочь любая информация чтобы увеличить шансы вытащить твоего друга… У парня взгляд тяжелеет и кулаки сжимаются до побеления. Чонин вскакивает с места и подходит почти вплотную к Чану, который в лице даже не меняется. И шепчет сквозь зубы: — На что вы намекаете, лейтенант Бан? — Ян чуть ли не рычит тому в лицо. — Чонин, почему ты так реагируешь? Я ни в чем тебя не обвиняю. Вы с Феликсом разве не были лучшими друзьями? — Чан изгибает брови, а вопрос остается без ответа висящим в наэлектризованном воздухе. — Если он и раньше баловался запрещенными веществами ты должен бы знать об этом, раз уж вы были так близки. — они сверлят друг друга взглядами, хотя со стороны полицейского не исходит и доли того раздражения, что излучал синеволосый. — Разве нет? — Чан ты перегибаешь. — Ён вмешивается в их противостояние, только ее слова разбиваются ветром о скалы. Этим двоим хоть бы что. — Я ни разу не замечал его под чем-то. И Феликс не говорил никогда о наркотиках. — Чонин чуть сбавляет обороты, он чувствует себя оголенным нервом. — Мне нечего вам сказать. — Хорошо. Дождитесь меня. — полицейский разворачивается и стремительно уходит в сторону входа в отделение. Чонин и Ён остаются на месте. Чан возвращается спустя полчаса, ничего не говорит, усаживает ребят в свою личную машину, на которой всегда уезжал после окончания службы и едет даже не спрашивая адреса. Ён это начинает напрягать лишь спустя десять минут, когда она понимает — полицейский знает о них больше, чем хотелось бы. Дорога проходит в гробовой тишине, Чонин не может найти себе места, его напрягает кардинально все: начиная от отсутствия обещанной информации о Феликсе и заканчивая Ёнджи сидящей на пассажирском месте спереди. Чан тормозит возле дома девушки уже когда парень на заднем сидении держится на пределе своих возможностей, чтобы не взорваться. Хотя Чонин и не показывал этого — жизнь научила держать свои эмоции при себе. — Джи, можно зайти? Мне крайне неловко напрашиваться… — начинает Чан, смотря ровно перед собой. — Либо мы можем поговорить тут. — Нет, нет. Все в порядке. Думаю нам всем будет полезно выпить по чашке успокаивающего чая. Полицейский наконец оборачивается в ее сторону и благодарно улыбается на гостеприимство даже в такой поздний час. Чонин не дожидаясь дальнейших слов выходит из машины сразу проходя ко входу и доставая из кармана уже свои ключи, что не укрывается от глаз Чана конечно. Молодые люди следуют примеру Яна. Они разуваются и проходят на кухню. Ён включает чайник и достает из дальнего ящика небольшую стеклянную емкость со сбором трав. Парни садятся по разные стороны стола, подальше друг от друга и Ёнджи спиной чувствует враждебность, хотя ни Чан, ни Чонин не показывают свой настрой совершенно. На вид абсолютно спокойные. — Чан, ты кажется обещал узнать о состоянии мальчика. — Ён говорит увлеченная процессом заваривания чая, и лишь слышит как напряженно выдыхает парень после этих слов. Чонин же напротив немного расслабляется, благодарный девушке за то, что не пришлось переступать через себя и напоминать об этом полицейскому самому. — Состояние у него критическое. Феликсу повезло, что его довольно быстро заметили прохожие и вызвали скорую. Наверное из-за всей этой истории сейчас каждый чувствует свою ответственность чуть сильнее, чем раньше. Но... Сейчас он находится в коме и врачи не дают совершенно никаких гарантий. На данный момент у него взяли анализы, чтобы выяснить состав препаратов. Больше пока ничего неизвестно. Ёнджи ставит перед парнями по чашке ароматного чая, у Чонина глаза стеклянные и лицо совершенно не выражающее эмоций, но девушка чувствует, что тот на грани, у самой кромки истерики. Она садится рядом с ним и берет под столом за руку, парень дергается, но спустя секунду переплетает с ней пальцы и сжимает крепко-крепко маленькую ладонь. Она как никто другой знает как в такие моменты нужна поддержка. — Ясно. Но это же не все о чем ты хотел поговорить, верно? — Ён берет все в свои руки и Чонин правда чувствует некое облегчение, ему на секунду кажется, что открой он рот - из него польются удерживаемые внутри эмоции сильнейшим водопадом. — По предварительному заключению Феликс отравился той же самой дрянью, что и Сон Хеён. — глаза Чана становятся серьезнее и острее. Ён чувствует подступающую тошноту. Он что решил говорить об этом сейчас?! — Чонин, мне известно о том, что ты виделся с Хеён незадолго до ее гибели, раньше вас вместе никогда не замечали. Можешь рассказать мне что это была за встреча? Парень напрягается, Ён это чувствует как минимум увеличившимся давлением на ее руку. Он сидит с минуту не проронив ни слова. — Ты можешь мне доверять, Чонин, я не желаю тебе зла. Мне всего-лишь нужно распутать это дело. — Чонни… — Ён нагибается чуть ближе к парню и говорит тише, поглаживая его напряженную руку большим пальцем. — Ты правда можешь все рассказать. — У меня нет ни единой причины доверять вам. — Ян обращается напрямую к полицейскому напротив с весьма негативным подтекстом. — Та встреча была из-за Феликса. — но все же решает внести ясность. — В каком смысле? — Чан старается не радоваться раньше времени, но это откровенно не получается. — Хеён была в него влюблена, просила помочь. — Странно, я не слышал о том, что она проявляла к нему интерес. — Чан нагло лгал, он совершенно не был в курсе ее любовных историй, но нужно было как-то спровоцировать Чонина на более подробный разговор. — Я не слежу за подобными вещами. Это лишь то, что она сказала мне сама. — А что сделал ты? — Отказал. — Чонин был немногословен, но для общей картины и этого было достаточно, Чан хоть и чувствовал, что приходится из Яна вытягивать слова клещами, но все же сейчас важна любая информация. — Почему? — А зачем мне это? — отвечает вопросом на вопрос как будто это самая простая истина. — У Феликса есть своя голова на плечах. — Чан понятливо кивает. — А как Хеён вела себя? Или может она говорила о чем-то еще помимо Феликса? — Чонин задумывается, отводя взгляд в сторону и Чан делает вывод - Ян вспоминает, не придумывает на ходу, а значит, что скорее всего он говорит правду. — Она была очень недовольна моим отказом. Злилась, назвала меня кажется бесчувственной скотиной. — парень пожимает плечами и выжидающе смотрит на Чана. — Больше мне нечего вам рассказать. Она постоянно говорила о Феликсе и о своих сильных чувствах, потом я просто ушел. — А через несколько дней ее не стало… — бормотал Бан себе под нос уже не смотря на людей перед собой, а мысленно делая какие-то заметки и выводы. — Спасибо, Чонин. Кажется мне пора идти, уже довольно поздно. — говорит с мягкой и виноватой улыбкой на губах. Они прощаются быстро, Ён закрывает за полицейским дверь и находит синеволосого подростка сидящим на диване в гостиной. — Чонни, нужно ложится спать. — она присаживается пред ним на корточки, его отсутствующий взгляд немного пугает. — Верно. — произносит он спустя пару минут молчания. — Через несколько часов идти в школу. — Может останешься дома? — она смотрит в его черные глаза и не может понять отчего так сильно-сильно стучит сердце. — Ён. — его голос ничуть не ласковый, даже немного напряженный, он нагибается к ней чуть сильнее, ловя ее голову за затылок и упирается в ее лоб своим. У нее спирает дыхание. — Я в порядке, не нужно меня жалеть. — взгляд его прожигающий, к тому же на таком расстоянии. — Спокойной ночи. — он отрывается от нее, забираясь под одеяло и поворачиваясь к ней спиной. — Добрый снов, Чонни. Она уходит в свою комнату, укладывается спать. Вечер воскресенья был чудесным, но ночь понедельника принесла с собой слишком много ужасных событий. Ён не может уснуть на протяжении часа, постоянно ворочаясь, ее сердце не на месте. А когда из соседней комнаты доносятся первые тихие всхлипы она наконец понимает почему. Девушка срывается с места. Чонин рыдает в подушку, стараясь заглушить любые звуки. Она не думая ни о чем забирается к нему под одеяло и сразу же обнимает худые широкие плечи. Чонин не произносит ни слова, но его взгляд говорит сам за себя. «Уходи» — не просит, требует. Но Ён не из пугливых. Она качает головой, стирает влажные дорожки с его бледных щек, сцеловывает соль с его лица и прижимает его к себе крепко-крепко. Чтобы дать понять, что он не один. Что она готова разделить с ним любую боль, любое горе. И он это наконец понимает. И сердце бьется о ребра, грозясь проломить кости, раздробить их в щепки. Он обхватывает тонкую девичью фигуру и прижимается к ней настолько близко, насколько позволяет тонкая грань его силы. И ей бы хотелось его успокоить. Сказать, что все обязательно будет хорошо. Но будет ли?