The Greatest Gift Of All

В третий раз Йен Галлагер увидел Микки Милковича в канун Рождества. Ну разве это не лучший рождественский подарок. Йен больше не мог скрывать тот факт, что он уже был влюблен в Микки, и не спрашивайте его почему. Он не знал, когда и как это произошло, только то, что все случилось очень быстро. Все в его теле начинало вибрировать при виде брюнета, а руки и ноги охватывал жуткий тремор. Он не мог смотреть никуда, кроме как в пленительные голубые глаза и на греховно пухлые губы. Боже, что бы он не отдал, чтобы поцеловать их. Он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме него. То, как он ходил, как говорил, как их взгляды встречались всего на несколько мгновений, прежде чем улыбка затрагивала уголки его губ. Да, Йен Галлагер не мог думать и смотреть ни на кого, кроме Милковича. Что могло оказаться проблемой, учитывая, что его подруга в настоящее время рожала в больнице, в которой рыжий работал и собирался принять их ребенка. — Я пиздец как ненавижу мужчин! Вы все сволочи! — Мэнди кричала болезненным пронзительным голосом, сжимая своей рукой ладонь Микки, выглядящего не менее страдающим. — Все хорошо, Мэнди, у тебя отлично получается, — Йен пытался подбодрить ее, глубоко и медленно делая вдох-выдох, чтобы помочь ей снова найти правильный ритм дыхания, при этом взгляд зеленых глаз блуждал от ее влагалища к Микки и обратно, не зная, на чем ему важнее сосредоточиться. Мэнди. Бля, конечно же, Мэнди! Он должен помочь ей, даже несмотря на то, что сегодня, возможно, в последний раз видит его прекрасное лицо. Боже, его лицо такое милое. — Как насчет того, чтобы сделать свою чертову работу и, наконец, вытащить из меня это маленькое дерьмо?! — девушка закатила глаза, прежде чем мысленно подготовиться к следующей схватке. Пальцы Микки были уже темно-фиолетовыми в ее руке, но он принимал это с хладнокровной стойкостью. Обычно парень Мэнди много болтал и довольно быстро отвечал ей колкостями, но не сегодня. Сегодня все было по-другому. Он был бледнее, чем в те разы, когда Йен восхищался его прекрасной кожей цвета слоновой кости. Брюнет просто грыз губу или ногти, а его лоб блестел от пота. И Йен не мог вспомнить, говорил ли Микки хоть что-нибудь с тех пор, как они приехали сюда в 15:34. Сейчас было 19:46, и Мэнди была измучена от боли, в то время как Микки был измучен ее болью ничуть не меньше. — Ты молодец, Мэнди. Все почти закончилось. Я уже вижу его головку. Просто со следующей схваткой тужься так сильно, как только сможешь, хорошо? Ты можешь сделать это для меня? После этого ты, наконец, обнимешь своего маленького мальчика, — голос Йена, казалось, успокаивал: он видел, как Мэнди понимающе кивает. Вместе с тем, глаза Микки были устремлены прямо на него, а взгляд буквально умолял рыжего быть осторожным с его девушкой и сыном. И Йен будет. Он аккуратно обхватил пальцами макушку ребенка, чтобы помочь ему выйти при следующей схватке, которая, судя по данным на мониторе КТГ, приближалась, и подготовился к тому, чтобы принять роды. — Хорошо, Мэнди. Ещё раз. Ты можешь это сделать. Вдыхай, — девушка сделала глубокий вдох, зажмурив глаза. — А теперь выдыхай и толкай изо всех сил! — Ааааааа! — закричала она. Ее лицо было темно-красным и мокрым от пота из-за многочасовых мучений. Йен осторожно потянул на себя, пока тело ребенка не выскользнуло наружу и у него на руках оказался здоровый новорожденный малыш. Один шлепок по заднице — и мальчик издал свой первый крик. — О боже! — вздох облегчения сорвался с губ Мэнди, когда она посмотрела, как врач заворачивает ее кричащего ребенка в полотенца. — Он прекрасен! — заявил Галлагер, укладывая новорожденного ей на грудь. И ребенок действительно был таковым. Он был очень похож на Мэнди и Микки, двух невероятно красивых людей. Только после этого он осмелился взглянуть на отца ребенка, изо всех сил старавшегося скрыть слезы за костяшками пальцев. Девушка посмотрела на него, ее большие голубые глаза блестели от радости, и Микки наклонился, чтобы поцеловать ее и ребенка в лоб. — Я горжусь тобой! — тихо прошептал брюнет, прежде чем повернуться и выйти из палаты. Йен, потрясенный всей ситуацией, почувствовал, как у него самого навернулись слезы на глазах. Слезы облегчения, что все прошло хорошо, и слезы печали, потому что, вероятно, сегодня он видел Микки в последний раз. Он бросил медицинские перчатки в мусорное ведро и решил на минуту оставить Мэнди и ее сына наедине. Правильная первая связь — это основа хороших отношений между матерью и ребенком. Сняв врачебный халат, он толкнул дверь и с удивлением обнаружил Микки, сидящего на полу и прижавшегося спиной к стене в приемной. — Эй. Ты в порядке? — спросил он, подходя к нему и закрывая всех остальных будущих мам в помещении. Микки поднял глаза, и в уголках его губ появилась улыбка, когда их взгляды встретились. — Да, — выдохнул он. — Теперь все в порядке, — брюнет поднялся и сделал шаг навстречу. Сейчас Йен оказался так близко к нему, что мог чувствовать тепло, исходящее от него. Блядь. — Эй, в этой дыре есть вяленое мясо? — когда Микки прошептал это ему на ухо, рыжий вздрогнул от горячего дыхания, щекочущего его кожу. (Все же помнят про вяленое мясо Слим-джим из 1 сезона? Это мясные палочки, поэтому их название частенько употребляют для обозначения члена) Это что, прикол? Гейская шутка? Флирт? Подсказка? Или же Йен пытался по-своему интерпретировать вещи, которые не нуждались в интерпретации, потому что они ни на чем не основаны? Чертов Галлагер, сын этого человека только что появился на свет, а он уже думает о своих шансах приударить за Микки. Тьфу, он такой отвратительный! — Хм… да. В автомате внизу, — ответил рыжий, понизив голос. В тот момент, когда Йен уже почти развернулся, чтобы взять стаканчик воды и вернуться в родильную палату, он почувствовал на себе взгляд Микки, из-за чего у него по спине пробежала дрожь. — Эй, Йен! — крикнул ему вслед парень, пока доктор открывал дверь. Пульс Йена участился, когда он снова столкнулся взглядом с предметом своего обожания. — Да? Брови Микки были высоко подняты, а сам он нервно покусывал нижнюю губу. — Ты знаешь тихое и уединенное место, где я могу поесть? Черт, на самом деле, Йен надеялся, что он скажет что-то другое. Что-то большее. Но нет. Конечно он был голоден после нескольких часов страха и переживаний. И конечно он хотел уединения. — Да. Рядом с автоматом есть небольшая кладовка. Просто зайди внутрь, — он снова развернулся и вошел в палату Мэнди. Сделав еще один глоток воды, Йен выбросил бумажный стаканчик в мусорное ведро и встал рядом с обнимающейся парочкой «мать и ребенок». — Хорошо, Мэнди, сейчас я перережу пуповину, и тогда ты сможешь покормить грудью своего малыша. — Тимми, от Тимоти, — произнесла она. — Его зовут Тимми, — широкая и счастливая улыбка расплылась по ее лицу, в то время как мечтательный взгляд не отрывался от сына ни на секунду. И Йен не мог винить ее. Это, наверное, самый красивый и милый мальчик, которого он когда-либо видел. Но разве могло быть иначе с таким папой?! Микки был самым горячим и в то же время самый милым мужчиной, которого он встретил за всю свою жизнь. Его пронзительные голубые глаза заставляли стены дрожать. Он был жесткий, грубый, прямолинейный и в то же время самый трогательный и милый мужчина на свете. Ноздри его курносого носа раздувались, когда он сердился и также когда беспокоился о ком-то из своего ближайшего окружения. Его пухлые красные губы, которые Йен так хотел бы попробовать на вкус, все время были припухшими от нервного покусывания и облизывания, а брови — это вообще отдельная тема. Он был совершенен, нереально совершенен. И его ребенок тоже. Йен не заметил, как с его губ сорвался вздох, пока Мэнди не выдернула его из своей задумчивости. — Ты в порядке? — Ох… да! Ложь. Больше ничего не было в порядке. Мэнди, похоже, не купилась на его слова. Так или иначе она была слишком занята своим новым положением и красивым мальчиком на груди. — Эй, Йен, я хотела бы поговорить с отцом Тимми?! Его сердце остановилось. Естественно она хотела провести некоторое время наедине со своей семьей. Втроем. Отныне и навсегда. Он сильно закусил губу, чтобы сдержать еще один печальный вздох, прежде чем он вырвется наружу. — Хм… Микки должен вернуться с минуты на минуту. Мэнди пожала плечами. — Ну, лучше бы так и было. В любом случае, кто-то должен позвонить и сообщить Джеймсу, пожалуйста. — Джеймс? — глаза Йена становились все больше и больше, а его разум не в состоянии был сложить два и два, будучи слишком напуганным, чтобы неправильно истолковать ее слова. Поэтому он просто стоял и смотрел на нее так, словно увидел привидение. — Отец моего сына?! Джеймс? — она говорила медленно и громко, словно общалась с умственно отсталым ребенком У Йена пересохло во рту, и он, заикаясь, произнес следующие слова: — Но Микки… Красивые голубые глаза Мэнди закатились до самого затылка. — Боже, что теперь стряслось с моим долбаным братом?! — Брат? Ладно, он чего-то не понял?! Должно быть, он что-то упустил. — Боже, Йен, я всегда думала, что вы, врачи, такие умные, но, очевидно, я ошибалась. А ты что думал?! Что Микки и я… — она состроила гримасу отвращения. — Фу, Йен! Это отвратительно! Он стоял с разинутым ртом, и не мог сказать, дышит ли он еще или уже умер от шока, но он определенно не двигался, пока молодая мама не начала громко смеяться над ним. — Что ж, вы, двое идиотов, идеальная пара. А куда реально подевался мой братец-мудак? Йен по-прежнему был неподвижен. Его мозг снова начал медленно работать, но тело еще не обработало информацию. — Э-э-э… он хотел достать вяленое мясо и съесть его где-нибудь в уединении. — Ну, а ты что все еще здесь делаешь? — усмехнулась девушка. Еще один вопрос, на который он не знал, как ответить. Эти Милковичи его погубят! — А? — Черт побери, Галлагер, ты не получишь письменного приглашения на поебаться от моего брата. Это все, что у тебя есть, тупица! Иди и возьми его! Наконец в голове у него что-то щелкнуло. Он быстро кивнул и направился к двери, слыша, как Мэнди кричит ему вслед: — Уничтожь его дырку так же, как ребенок сделал это с моей киской. Равные права. Чтобы не одна я здесь ныла от боли. Он даже не понял, что бежит вниз по лестнице, пока не остановился перед кладовкой с тяжело вздымающейся грудью. Все внутри него покалывало, и он очень надеялся, что Микки был все еще там, когда взялся за дверную ручку и толкнул ее.