Тени святой четверки. Обещание

      Пожалуй, я бы не вернулась в Сентфор никогда, если бы не письмо миссис Хилл. Оно могло бы показаться странным… любому. Любому, кто не знал миссис Хилл так же близко, как я.       Почерк в письме принадлежал ей, древней старушке, которая, несмотря на возраст, всегда выводила каллиграфически ровные и красивые буквы, почти вензеля.       Миссис Хилл, бессменная за многие годы хозяйка антикварной лавки Сентфора, приглашала меня на свои похороны.       Дата и время были указаны. И в точности их я не сомневалась…       Миссис Хилл всегда знала много. Гораздо больше, чем говорила. И гораздо больше, чем полагало большинство жителей Сентфора. Даже коренных.       В Сентфоре я прожила всего полгода — в старшей школе. Мои родители притащили меня туда из Балтимора, потому что отец влез в кое-какие финансовые махинации, и нам всем нужно было уехать от греха подальше.       Это самое «подальше» я возненавидела сразу. И вскоре умотала оттуда с неоконченной средней школой и не слишком-то чистой совестью, не желая больше возвращаться.              Я намеренно подгадала расписание поезда так, чтобы оказаться в часовне Сентфора как раз к началу похорон.       Из окна такси город казался таким знакомым и привычным, будто я и не сбегала. И будто не прошло целых десяти лет…       Улицы залиты были яркими лучами закатного солнца — редкое явления для Сентфора, вечно утопающего в сумраке, туманах и дождях. Да и погода была на редкость теплая — для середины октября. Потому я оставила жакет и небольшой чемодан у мамы дома (запасной ключ она, как и раньше, держала под ковриком) и осталась в кашемировом черном платье с длинным рукавом.       Оторвав взгляд от окна, я достала из сумки пудреницу с зеркальцем. Поправила волосы так, чтобы темно-русые локоны легли на одно плечо и закрыли татуировку в виде синей бабочки под правой ключицей. Ее мне когда-то набили здесь, в Сентфоре, а мама так и не заметила, хоть я и слишком-то скрывалась.       Припудрила темные круги под глазами — ночь в поезде и целый день на ногах на работе накануне давали о себе знать. С прочей косметикой не стала даже заморачиваться — не на свадьбу собиралась. К тому же, с моей смуглой кожей и доставшимися от бабушки по отцу латинскими чертами, о том, чтобы выглядеть ярко, можно было никогда не переживать.              В часовне горели свечи и пел хор.       Лавочки полны были людьми. Кажется, на похороны пришел весь город.       Миссис Хилл была странной, но ее любили.       А еще в маленьких городках все и все делали вместе — радовались рождению и печалились смерти… Это вообще — удел маленьких городков. Будь таким, как все — или сгинь!       Я выбрала второй вариант. Я не сгинула. Но исчезла.              Глазами я искала знакомые лица. Находила — все не те…       Когда толпа хлынула из часовни, показалось, что я заметила светловолосую макушку Кэнди, моей школьной подруги. Но я тут же потеряла ее среди прочих.              Мама подошла ко мне сама, тронув за плечо.       «Привет, крошка!» — улыбнулась она, а губы ее дрогнули.       Я молча обняла ее.       Что сказать, я не знала. Я скучала. Очень.       Но я не хотела приезжать в Сентфор, а мама — всегда и под любыми предлогами — отклоняла мои приглашения в Балтимор. Точнее — приглашения она с радостью принимала. А предлоги находились потом. За неделю или день до ее отъезда. Или после нескольких часов, когда я безрезультатно топтала ноги, провожая взглядами всех, кто сходил на перроне, приехав тем поездом, которым должна была приехать она.       Я никогда не знала наверняка, в чем причина: в маме или Сентфоре.       Я знала маму, мою инфантильную девочку, рядом с которой взрослым человеком всегда была я.       И я знала Сентфор, который может затягивать тех, у кого не достанет сил решиться и уехать из него.              Я моргнула…              И мир перед глазами зашелся легкой дымкой, почти незаметной, если не знаешь, какой она может быть…              С тех пор, как я сбежала из Сентфора, у меня не было ни видений, ни странных снов. Но я вернулась сюда…              Я увидела шерифа Никсона рядом с мамой. Он бережно приобнял ее за талию и посмотрел мне в глаза.       Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы выдержать этот взгляд.       В нем мешалось все: горечь, сожаление, чувство вины и осуждение и… теплота.       Мистер Никсон молчал. И так же молча он отступил на шаг, убрав руку с маминой талии.              Мама вздрогнула, но не обернулась; она что-то почувствовала, но не придала значения.              А потом он кивнул.              Я выдохнула. Снова моргнула. И морок исчез.              Не то, чтобы я успела сильно привязаться к шерифу, но…       Он был рядом с мамой, когда отец бросил нас. И когда мама пропала без вести, не отец поддержал меня, а он.       Он меня приютил, буквально заставив переехать к нему и Дереку домой, несмотря на все мое сопротивление.       В то, что мама не сбежала от проблем, а ее похитили, он поначалу не верил. Но был добр со мной настолько, насколько мог. Хотя от ее поддельной записки ему было больно не меньше, чем мне…              Что стало с Дереком после смерти отца, который отдал свою жизнь, чтобы спасти маму и всех нас, я не знала.       Я сбежала из Сентфора в ту же ночь. И справок не наводила. Этот город вселял в меня ужас, такой, что казалось, стоит потянуть за одну нить, как вернется сразу все.       Я даже никогда не спрашивала у мамы в телефонных разговорах о своих школьных друзьях. И всегда в глубине души надеялась, что она сама о них заговорит. Но мама молчала…              Мама предложила поехать домой вместе, и я согласилась.       Меня не радовало, что, скорее всего, мы будем всю дорогу находиться в напряженной тишине. Но с чего-то — после стольких лет — нам надо было начинать.       На выходе из часовни меня остановил священник. Он говорил что-то о жизни и смерти, и о том, как все в Сентфоре любили и ценили миссис Хилл, и о том, как она важна была для города. Почему он говорил это мне?       — Не буду вам мешать… Дождусь тебя дома, — бросила мне мама.       Кажется, грядущее молчание терзало ее куда больше меня. Или пугало. А может, как раз наоборот — ее беспокоил возможный разговор по душам.       Мама была собой. Я кивнула, даже не попытавшись спорить. Потому что не была уверена, что эта совместная поездка так уж ей нужна.              Когда я вышла из часовни, начинался дождь. Холодные крупные капли падали мне на лицо, били по плечам и спине.       Небо высветилось молнией, а спустя недолгое время Сентфор оглушил громовой раскат.              Когда я поняла, что свернула с улицы, идущей к нашему с мамой дому на ту, что вела к домику на озере, то почти не удивилась.       Сентфор всегда умел вести своими путями. И чем больше ты сопротивлялся, тем большими жертвами был усыпан этот путь.       Я поддалась мимолетному желанию.       Миссис Хилл всегда говорила, что я чувствую Сентфор лучше других. Возможно, она была права… Но уж точно я не чувствовала Сентфор больше нее самой.              Мощеные улочки кончились, и я вошла в осенний лес. Ветер шептал в кронах, а морось слегка утихла.       Сзади, за спиной, послышался треск. И он приближался.       И я поступила так, как поступала всегда, когда ощущала опасность: бросилась навстречу.       Я схватила палку из-под ног, показавшуюся довольно крепкой и накинулась на того, кто шел сзади.       — А-ай! Сара! Ну нельзя же так!       — Бобби?       Я понятия не имела, как узнала этот голос, не слышав его столько лет.       Снова сверкнула молния, и я увидела своего школьного друга.       Он изменился. Не настолько, чтобы я его не узнала, но настолько, чтобы превратиться из ботаника со склеенными пластырем очками в серьезного профессора с модной бородкой в костюме-тройке.       Кажется, я сегодня ничему не могла быть так рада больше, чем этой встрече.              Пока мы шли до дома на озере, Бобби рассказал, что ему тоже пришло письмо от миссис Хилл. И, в отличие от меня, Бобби был этим сильно удивлен и даже напуган. Но по какой-то неведомой причине все же решился приехать в Сентфор.       Я очень обрадовалась, узнав, что он стал профессором биологии, преподавателем и исследователем редких растений.       Как жаль, что мы не общались все это время…              В домике на озере мы разожгли свечи и камин. Редкие капли дождя уже начинали стучать по крыше.       Казалось, здесь ничего не изменилось с тех пор, как десять лет назад мы привели в порядок заброшенный домик лесника, сделав из него свое детское убежище. Но и не обветшало… Словно кто-то до сих пор приходил сюда: протирал пыль, натаскивал дров к камину, чинил протекавшую крышу…       — Как думаешь, кто-то еще придет? — спросил Бобби, грея руки над огнем.       Я не успела ответить, как дверь заскрипела.       — Кэнди! — в один голос воскликнули мы.       Ее сложно было не узнать. Она стала чуть выше. Лицо чуть взрослее. Вместо копны кудряшек она теперь носила стрижку на прямых волосах до плеч. И все.       Та же Кэнди. Наша подруга Кэнди из 86 года…       — И почему я не удивлена тому, что вижу вас? — фыркнула она, стряхивая капли дождя с плечей и волос. — Сколько лет, сколько зим! Миссис Хилл явно решила поразвлечься после смерти, собрав нас всех в этом проклятом городке.       Черный юмор никогда не значился среди фишечек Кэнди, но, очевидно, за десять лет многое изменилось.       — Значит, тебе тоже пришло письмо? — уточнила я, в глубине души уже зная ответ.       — Судя потому, что вы оба тоже здесь, письмо пришло всем, — дернула плечом она.       — Возможно, всем, кроме Дерека… — добавил Бобби. — Он не покидал Сентфор, в отличие от нас…       Ливень застучал по крыше.       И в этот же момент снаружи послышались шаги, от которых скрипели половицы на веранде… Мы все вздрогнули от этих звуков. И переглянулись.       Высокая тень промелькнула в окне.       А звуки шагов были уже самой двери.       — Боже… — выдохнула Кэнди, присев на старый диванчик.       Молча сцепив зубы, я тряхнула волосами и в несколько шагов оказалась у двери.       Все ужасы Сентфора задрали меня по самое горло еще десять лет назад. И, черт возьми, если я нашла в себе решимости сюда вернуться, я встречу их лицом к лицу!       Я с силой распахнула дверь.       И замерла, не веря глазам…       В высокой тени я узнавала знакомые с детства черты. И не узнавала — одновременно.       С минуту мы смотрели друг на друга, словно оба не верили своим глазам.       — Дерек? — наконец выдохнула я.       Да, глазам, действительно было сложно поверить.       Дерек был щуплым, но жилистым парнишкой, который едва доходил макушкой до моего плеча.       Теперь я с легкостью могла упереться собственной макушкой в его подбородок.       — Что вы здесь делаете? — грозно спросил он, наконец оторвав от меня взгляд. Голос у него тоже изменился…       Он по-хозяйски шагнул через порог, а я отступила.       — Разве непонятно? — фыркнул Бобби.       — Нет, мне непонятно, — тем же тоном ответил Дерек. — Вы осознаете, что нарушаете закон?       — Что ты несешь? — воскликнула Кэнди, привстав с дивана.       — Этот дом — моя собственность. И я вас не звал, — жестко отрезал он, окинув нас всех ледяным взглядом.       — Этот дом принадлежит нам всем, разве ты забыл? — Я захлопнула дверь и в несколько шагов оказалась лицом к лицу с ним.       Дерек презрительно усмехнулся и шагнул мимо, задев меня плечом.              Ах, этот великолепный знакомый жест! В средней школе Сентфора я прекрасно выучила, что он значит. Таким жестом меня частенько пытались вывести на конфликт местные заводилы, когда не могли придумать что-то поинтереснее.       Завоевать популярность в Сентфорской школе я не сумела. Впрочем, меня это мало волновало. Дружба Бобби, Кэнди и Дерека, которые тоже вечно болтались внизу школьной иерархии, была для меня куда важнее фальшивых улыбок местной элиты.       Потому шпыняли меня при любом удобном поводе. Впрочем, и я за словом в карман не лезла, а, если требовалось, могла и кулаками помахать. Потому и у директора, и у шерифа Никсона я всю дорогу была на плохом счету. Для них я была проблемной девочкой из большого города с разыгравшейся фантазией…       Для школьной элиты — дерзкой выскочкой. Всегда, кроме того дня, накануне которого пропала моя мама.              Утром я сидела в столовой, с головой, забитой не уроками, на которые притащилась по инерции, а своими проблемами. Стив, один из местных заводил, со своей компашкой пришел высказать мне свое бесценное мнение. О том, какая я ущербная, как меня бросили все — и отец, и мать… Я глотала слезы и закусывала губы, уткнувшись взглядом в поднос с едой, которую я взяла на раздаче, но есть не хотела.       Мне было плевать настолько, что я не слышала половину его слов. И очнулась ровно в тот момент, когда Дерек схватил свой поднос со стола и ударил им Стива сначала по коленям, а потом — по лицу.       Стив упал, отплевываясь кровью. Директор, вошедший в столовую, сделал ему, известному хулигану, выговор, а на Дерека только бросил суровый взгляд.       «Есть некоторые преимущества в том, чтобы быть сыном шерифа», — сказал Дерек однажды.       Это было правдой. Но своими преимуществами он почти никогда не пользовался.              — Разве? — резко обернувшись, навис надо мной Дерек. И, тут же отстранившись, обвел взглядом остальных: — Вы все уехали. Вас не было здесь десять лет, — он мотнул головой в мою сторону, — или чуть меньше… — Взгляд на Кэнди. А потом на Бобби: — Всего через полгода разъехались вы все! — И жестко подытожил: — Теперь это мой дом!       Повисло молчание, в котором все отводили глаза.       Дерек стоял напряженный. Бобби замер с поленом в руках, которое не решался подкинуть в камин. А Кэнди стояла возле дивана, явно не понимая, что лучше: сесть или стоять.       Особой тактичностью я никогда не отличалась, хотя мне пришлось выучиться ей благодаря работе. Но я была не на работе, потому спросила:       — Дерек, ты тоже служишь в полиции?       Мне почему-то пришло это в голову после его слов о законности нашего проникновения. И я точно знала, что во всей фразе именно слово «тоже» выведет Дерека из равновесия.       Он сцепил зубы, и я заметила, как заиграли его желваки.       — А ты догадлива, Сара, — процедил он. — Как и всегда…       Он небрежно отпихнул Бобби в сторону и двинулся к креслу. Достал из заднего кармана джинсов пачку сигарет — чуть менее промокшую, чем он сам — и зажигалку. Плюхнулся в кресло и закурил.       На его лице промелькнула тень. Он ехидно улыбнулся. И протянул пачку с зажигалкой нам:       — Будете?       Бобби помотал головой, закинув в камин полено. Кэнди наморщила нос и отвернулась, наконец, усевшись на диван. А я…              Я начала курить после побега из Сентфора. Сигаретный дым мне понравился еще здесь, когда Вишня пригласил меня в подпольное казино, где все пили, курили, играли, выигрывали и проигрывали. Жизнь там шла своим чередом, несмотря на все то говно, что творилось за его стенами снаружи…       Там мне было легко и спокойно, как бы абсурдно это ни звучало.       Свою первую пачку я купила в то утро, когда вышла на перрон Балтиморского вокзала и поняла, что отец меня не встречает, хоть и обещал. И продолжала делать это после, когда на душе становилось совсем тяжело.              Кое-как я закончила среднюю школу (документы о моих оценках забрала мама и переслала отцу). В свою родную школу я вернулась. Но там все было не так, как раньше. Хотя и прошло всего полгода.       Со старыми друзьями общаться я больше не могла и не хотела. Из вполне обычного середнячка я для них превратилась в дерзкую и охреневшую одиночку.       Да, эту маску я примерила в Сентфоре, и, похоже, мне она была к лицу…              После моего побега до выпуска из школы оставалось всего полгода. Я их перетерпела. Получила все документы и даже прошла по баллам в колледж.       Я понятия не имела, кем хочу стать, но выбрала направление административного управления. Это было ново и модно. И… была — не была!       В свободное время я работала официанткой, и самым законным способом передохнуть во время смены был перерыв «на покурить». И я курила. А потом работала. Училась. И снова работала.       Потом меня повысили. А потом еще…       На момент окончания колледжа меня уже ждало очередное повышение: меня хотели видеть в качестве управляющей не слишком крупной, но стабильной и развивающейся сети ресторанов Балтимора.              К тому моменту я поняла, что жизнь налаживается, а прошлое — осталось в прошлом.       Все самые тяжелые воспоминания покрылись дымкой. И мне не нужны были сигареты, чтобы успокоить нервы или отдохнуть.       Никотиновая зависимость, которая в ту пору вышла из моды и перешла в разряд вредных привычек, похоже, была не для меня, потому что я бросила курить так же легко, как и начала когда-то.              — Давай! — дернула я плечом и потянулась к пачке Дерека, сама не зная до конца, зачем это делаю.       Я щелкнула зажигалкой и втянула в легкие дым, который показался родным и знакомым.       Дерек смерил меня оценивающим взглядом и неопределенно хмыкнул.       Я взглянула на его лицо в отсветах пламени от камина.       «А он постарел…» — почему-то мелькнуло у меня в голове…       Сейчас, не в пример нашей школьной юности, он выглядел тем мужчиной, по которому наверняка вздыхают девчонки, — высокий и крепкий зеленоглазый шатен. Но его заостренные, жесткие черты, темные круги под глазами и… что-то еще, что я не могла уловить и назвать, добавляли ему лишних лет. Пожалуй, он выглядел старше нас всех…       Что, мать твою, проклятый Сентфор, сделал с ним за все эти годы?