Тени святой четверки. Обещание

      — Итак, что вы здесь делаете? Все? — изогнув бровь, уже спокойнее поинтересовался Дерек.       — Нам всем пришло письмо от миссис Хилл, — пожал плечами Бобби. — Она приглашала нас на свои похороны.       — Вот как… — произнес Дерек и затянулся сигаретой.       — Тебе, разве, не приходило? — робко поинтересовалась Кенди, явно пытаясь разбавить молчание.       Дерек отрицательно мотнул головой.       И снова повисла тишина.       Я глянула в окно. Ливень прекратился так же стремительно, как и начался. Из-за туч вышла луна, серебряным шлейфом отражавшаяся на глади озера.       — Проклятый город! — воскликнула Кенди, проследив за моим взглядом.       Похоже, то спокойствие, что воцарилось за окном, напомнило ей затишье перед бурей…       Как и мне. Но я промолчала.       — Да что ты знаешь о Сентфоре? — накинулся на нее Дерек. — Ты уехала из него, как только окончила школу! Ты сбежала! Вы все сбежали! — И затушив окурок о подлокотник кресла, который и без того был уляпан копотью, он достал из пачки новую сигарету.       — Ну это как посмотреть… — пожал плечами Бобби. Он нервно поправил лацканы пиджака и подкинул в камин еще немного дров. — Я, к примеру, не бежал. А стремился к лучшей жизни. И, кажется, у меня все получилось! — Он выпрямился и горделиво поправил очки на носу привычным со школы жестом.       — У меня тоже сейчас все хорошо, — поежилась, обнимая себя руками Кэнди. — И я ни о чем не жалею!       Я докурила свою сигарету и выкинула окурок в камин.              Жалела ли я о чем-то? О жизни, которая у меня была после Сентфора — точно нет. О том, что я оставила здесь, в Сентфоре… Да. Об этом я жалела.       Я жалела о маме, по которой безмерно скучала. И пусть мы никогда не были близки по-настоящему, я ее любила. И она любила меня. Больше, чем любил меня отец, у которого я кое-как перекантовалась в последние полгода до окончания школы, а после — с радостью умотала в общагу колледжа.       И жалела о том, что оставила маму в ту ночь, когда на наших глазах погиб шериф Никсон. Насколько мама бы ни была ко мне холодна и равнодушна, она не заслуживала такого предательства в тот момент, когда ей особенно требовалась помощь и поддержка.       Ком подступил к горлу.       Мама, прости…       Если в чем-то и когда-то… может, десять лет назад… ты и заслуживала наказания — о котором я не думала, не мечтала и которого не просила — то теперь я и сама была не лучше!              «Плохие матери порождают плохих матерей!» — сказала ты мне под маской Анатонин…       Тогда ты говорила о себе и своей матери, моей бабушке, которую я даже не знала.              Но намного ли хуже быть плохой дочерью?       Я уж точно не лучше тебя, мама…              — Так, ладно! — Дерек хлопнул ладонями по подлокотникам кресла. — С причинами вашего приезда мы разобрались. Теперь ответьте мне, почему вы до сих пор сидите в темноте?       — Ну, очевидно, потому что дом старый, и света тут нет, — пожал плечами Бобби и снова поправил на носу очки.       — Здесь есть свет, — отрезал Дерек. — И если вы его не смогли включить, значит, выбило пробки. — Резким движением он встал из кресла: — Пойду проверю щиток.       — В темноте? Без фонарика? — усомнился Бобби.       — Фонарик здесь тоже есть. — Дерек кинул на него осуждающий взгляд. Он нащупал что-то на одной из полок. — Я же сказал, что теперь это мой дом!       Он щелкнул кнопкой, и фонарик загорелся в его руке.       — А знаешь?! — Кенди вдруг подскочила с дивана. — Ты можешь сколько угодно нас осуждать! И винить… И вообще! Но этот город мучает! Мучает и убивает! Вспомни! Вспомни всех, кто умер тогда, десять лет назад! Тех, кого мы знали и любили! Сэма! Твоего отца! И даже Люка! Да, Сара? — Она бросила на меня взгляд, явно ища поддержки. — Мы потеряли столько близких и любимых! Как можно было просто… просто взять — и остаться здесь?..       При упоминании отца, лицо Дерека окаменело. Еще полчаса назад я произнесла свое «тоже», зная, на что иду. Но Кэнди в порыве чувств, похоже, задела его сильней.       — Люк… — вдруг процедил Дерек, ухватившись за другое имя, словно за спасительную нить. — Люк мне никогда не нравился!       Я сжала кулаки так, что ногти впились в кожу.       Ах ты ж говнюк! Если больно тебе, то надо сделать больно другому, да?       Ты не припомнил Кэнди Сэма… Сэма, которого я не успела узнать, потому что приехала в Сентфор после его смерти. Сэма, тело которого я нашла в лесу вместе с Люком! И который, между прочим, был первой любовью Кэнди.       Потому что Кэнди была твоей лучшей подругой с начала школы, она поддержала тебя после смерти матери в семьдесят шестом. И потом. Потом тоже все годы была рядом и поддерживала!       Ты, говнюк, припомнил мою боль мне! Припомнил моего Люка! Которого я без памяти любила!       Любила я! Я, а не Кэнди!       Еще мгновение — и я бы залепила ему знатную пощечину!       — Да что с тобой, Дерек?! — взвилась Кэнди. — Мы все изменились в ту ночь — раз и навсегда! Нам всем было плохо и больно! Все, что было до этой ночи — было ничто в сравнении с ней! Мы все кого-то потеряли! Почему нельзя просто… — она сглотнула и утерла с глаз навернувшиеся слезы, — просто говорить об умерших либо хорошо, либо ничего? А Люк… Люк вообще был хорошим парнем! И… Сара… — она бросила взгляд на меня, — Сара, прости, что я напомнила…       — Ничего… — отстраненно кивнула я.       Кэнди ведь ничего не знала о том, что было той ночью с Люком…       — Ну так… Чисто правды ради… — встрял Бобби. — Ведь никто из нас никому ничего не обещал. Никто не обещал никому из нас быть вместе. И даже поддерживать хоть какую-то связь все эти годы… Мы просто… Выбрали свой путь — каждый для себя. Вот и все!       Дерек молчал, сжимая фонарь в руках. А потом глухо произнес:       — Не говори за всех, Бобби! — И двинулся к двери.              Меня словно огнем хлестнуло.       Словно наяву всплыла перед глазами вторая ночь, которую я провела в доме Никсонов после исчезновения мамы.              Я была настолько издергана, что не могла спать.       А Дерек за ужином поругался с отцом. Они оба были упертые, как бараны. И если Дерек поначалу не верил ни мне, ни Бобби, когда мы начали разбираться в том, что происходит в Сентфоре, пытаясь защитить Кэнди ото всего, что не укладывалось в его голове, то потом… Потом, когда он поверил и стал нам помогать, настала очередь его отца…       Дерек выскочил из-за стола и умчался наверх. А я бросилась за ним. Затащила его в свою комнату.       Дерек уверял, что у него все в порядке, и все проблемы с отцом решатся без моей помощи.       А мне было страшно. Страшно остаться одной в темноте.       Я схватила его за руку и попросила остаться.       На удивление, он согласился. Запрыгнул в мою кровать, раскинув руки.       Я упала рядом. О чем говорить, мы не знали…       А он так смотрел на меня, что идея остаться с ним в комнате уже не казалась хорошей. И я не знала, как себя повести…       «Как думаешь, мы будем общаться… скажем… через десять лет?» — спросила я.       Тогда этот срок казался фантастическим настолько, что мог перевести в другое русло все мои страхи и мысли.       Я уже не помнила, говорили мы о чем-то после этого вопроса или нет, но сейчас — спустя те самые проклятые десять лет! — я как наяву услышала голос Дерека: «Обещаю, я и через десять лет буду рядом с тобой. И всегда тебя поддержу».       А еще я вспомнила, как он взял меня за руку и сплел мои пальцы со своими. Крепко. Настолько, что я наконец смогла ощутить хоть какие-то нотки спокойствия…       Затем он встал и ушел, сказав, что хочет выспаться, потому что нужно рано вставать…                     В ту ночь я так и не уснула.       И не вспоминала о ней до этого момента…              — Дай фонарик, — сказала я Дереку. — Я тебе посвечу.       И, похоже, сказала это таким тоном, что у него не осталось аргументов, чтобы мне противоречить. Он молча передал мне фонарик и вышел прочь.       Я пошла следом.              Дерек ковырялся в щитке. Я светила.       Из леса доносились шорохи, от которых мурашки шли у меня по коже.              Что такое настоящий страх, я поняла именно в Сентфоре. Все познается в сравнении.       В Сентфоре я поняла, что все, чего я раньше боялась, было просто ерундой.       А после побега — ни один страх не был настолько силен, чтобы в той же мере овладеть мной.              … И в общем-то… В жизни это очень помогает — не бояться. Не бояться ничего из того, что пугает других людей.              Когда я вернулась в школу, меня просто не понимали. Когда я училась в колледже, меня сторонились. Когда я сделала карьеру от официантки до управляющей ресторанной сети — мне завидовали. Считали, что мне все легко дается.       Возможно, они были в чем-то правы: мне все действительно давалось легко. Потому что я не боялась — ни тяжелой работы, ни самодуров-начальников. Я гнула свое и билась до конца, как делала это в Сентфоре.       Но, в отличие от Сентфора, в Балтиморе, в другой моей жизни, мне никогда не было страшно по-настоящему. Было трудно, тяжело. Очень тяжело. Но страшно — никогда.              Очередной шорох заставил меня вздернуться.       Я снова в Сентфоре.       И мой страх снова со мной.       — Мне ничего не видно! — огрызнулся на меня Дерек.       Конечно, не видно. Ведь я светила фонарем не на щиток, а на кусты.       — Там кто-то есть… — едва волоча языком, пробормотала я.       — Не двигайся! — скомандовал Дерек и отобрал у меня фонарь.       Кусты зашевелились.       Дерек шагнул вперед, пряча меня за спину.       На нас выскочила лиса. Припала на передние лапы, ощерившись…       — А ну, пошла прочь! — прикрикнул на нее Дерек.       Лиса зарычала, сверкнула глазами и, развернувшись, метнулась обратно в лес.       — Бешеная, наверное, — дернул плечом Дерек.       Он сам посветил себе фонарем в щиток, раздалось несколько щелчков, и в доме на озере загорелся свет.              — Почему ты не верил нам? Мне и Бобби? — огрызнулась на Дерека я, когда он, схватив за плечо, торопливо затолкал меня в дом.       Понятия не имею, что на меня в тот момент нашло. Потому что ответы на этот вопрос я в глубине души всегда и так знала.       — … Когда мы пытались бороться с Писадейрой?! — не унималась я. — Мы с Бобби были одни! Против этой проклятой твари! И нам было страшно! Очень страшно!       Дерек захлопнул дверь, прижавшись к ней спиной, и стиснул зубы.       — По правде сказать… — почесал затылок Бобби (к тому моменту он уже уселся в кресло на место Дерека), — если бы не Сара, я бы никогда не решился. Ну… даже просто не стал бы искать всю информацию. И все такое. И… — Бобби сжал кулаки, — это и правда было ужасно!       — Может потому, что вы, как два ненормальных, носились по лесу и кладбищам и засыпали всех кругом и меня в том числе какими-то байками из склепа про сверхъестественную хрень! — на одном дыхании выпалил Дерек. — Да вам никто не верил! Ни один разумный и здравомыслящий человек!       Кэнди вздрогнула и обхватила себя руками.       Дерек резко шагнул к дивану, оказавшись возле нее, словно пытаясь отгородить ее собой от мнимой опасности, как и меня на улице пару минут назад.       — А потом, когда Кэнди нашлась… Кто из вас был рядом с ней тогда? В больнице. Сидел рядом, когда ей снились кошмары и она просыпалась с криками? А?       — Эти кошмары… — взвился Бобби, но голос его дрогнул, — могли не… — Но он взял себя в руки и твердо сказал: — Они бы точно не прекратились. Ни для кого в этом городе! Писадейра искала своих жертв… и находила… несколько сотен лет. Она вселялась в одних людей и убивала других. И если бы Сара… и я… Если бы мы не искали правду в лесу и на кладбище и много где еще… Это… это бы никогда не закончилось! Но мы справились! Вдвоем! Хотя ты не верил нам и не помогал! Как… — Бобби скривился и бросил Дереку последнюю фразу тем же презрительным тоном, каким тот до сих пор разговаривал с нами: — Как разумный и здравомыслящий человек!       Бобби казался спокойным. По крайней мере, более спокойным, чем мы все.       Но я мельком взглянула в его глаза и прочитала в них леденящий страх.              Меня передернуло, и я шагнула ближе к камину. Казалось, его теплый свет лучше электрического мог развеять видения ночи.              Ночи, из которой сотни лет являлась Писадейра. Она ковыляла на своих тонких, длинных и кривых ногах и тянула такие же тонкие, не по-человечески длинные, кривые руки к детям.       К детям, которым было больно и страшно в холодной темноте. К детям, от которых отвернулись собственные матери. К детям, которые плакали и кричали, порой, безмолвно… но Писадейра слышала любой их крик.       Так кричал и плакал когда-то ее собственный ребенок, которого она хотела спасти и уберечь, и потому стала невольной причиной его смерти.       А потом она «спасала» других детей.       Она хотела их утешить и защитить.       Но защиту и успокоение могла дать лишь смертью…              Писадейра спасала Сэма, которого отчим избил до полусмерти за отношения с Кэнди. А мать даже не пыталась вступиться.       И Кэнди… Кэнди она тоже спасала — после того, как отчим Сэма затащил ее в свою машину и угрожал, что если снова застанет их с пасынком вместе, то не поздоровится всем.       Кто-то из школы увидел это и пустил слух об их с отчимом Сэма отношениях, после которого Кэнди чуть не затравили в школе. Ее мать, помощник мэра, решила вопрос скандалом с администрацией, который просто замял всю эту тему.       Конечно же, мать Кэнди знала, что это лишь пустой слух. Ведь именно ее действия стали причиной трагедии — она пригрозила семье Сэма санкциями от мэрии, если те ничего не предпримут, чтобы ее дочь прекратила общаться с «отбросами общества».              Писадейра успокоилась лишь тогда, когда мы с Бобби, рискуя жизнями, вернули ей останки ее собственного дитя…              Дерек сухо рассмеялся.       — Да, Бобби! Я был в стороне — один-единственный раз! — Он снова шагнул к креслу, но, помедлив, развернулся на пятках и остался стоять. Бобби отпрянул, а Дерек, помолчав, продолжил:       — Зато когда исчез ты?.. Когда Вильям похитил тебя, чтобы принести в жертву Фавну, кто бросился тебя спасать?       — Ты и Сара… — пробормотал Бобби, отступив еще на шаг. — А еще Майкл, — добавил он с промелькнувшей в голосе теплотой.       Майкл Тернер был старшим братом Бобби. Футболистом и одним из местных заводил… Какими же они были разными, несмотря на то, что были погодками!       Но Майкл по-своему любил Бобби и очень за него переживал. Это поняли мы все, когда он рванул вместе с нами в лес, после того как всплыла вся правда об очередном новеньком в нашей школе…              Мы знали его как Джона. Но его настоящее имя было Вильям, и он был старше нас всех — во много десятков раз! Хоть и выглядел, как мы.       И если Писадейра просыпалась от своего вечного сна, когда слышала плач покинутого матерью ребенка, то Вильям воскресал раз в половину столетья. Чтобы накормить Фавна, которому поклонялся — непрожитыми жизнями детей.              — Еще с вами были Аарон и Вишня! — с какой-то обидой в голосе бросила Кэнди.       Парни из местной банды «Черные драконы», в которой состоял Майкл. Аарон Хилл был главой этой банды, а Вишня — его правой рукой. Они взялись помогать нам из-за Майкла и из-за миссис Хилл, которой Аарон приходился внуком.       Нам всем тогда пришлось несладко…       — А меня вы не позвали, — добавила Кэнди сквозь зубы и резким движением вскочила с дивана.       — Кэнди… — выдохнул Дерек.       — Но ты же… — эхом откликнулся Бобби.       — Я — что? — взвилась она. — Я что, была хуже вас?       — Кэнди, ты просто… — начала было я говорить что-то, что должно было ее успокоить…       Но в это же мгновение меня захлестнуло! Захлестнуло что-то давнее и невысказанное…       — Кэнди! Мы все заботились о тебе, между прочим! Мы все видели и понимали, как ты боялась Писадейры! Мы сами боялись… даже упоминать о ней при тебе! Мы берегли тебя, как умели! А потом… потом… — И я зло выпалила: — Потом, когда в Сентфор приехал цирк уродов ты первая побежала туда! И меня потащила!       Я выкрикнула последние слова и ощутила, что мне стало чуть легче. Из всех страхов, которыми меня наградил Сентфор, цирк уродов был самым ужасающим.       — Я? — с обидой выкрикнула Кэнди. — Так это я, значит, виновата?!       «Такого я не говорила!» — должно было сорваться у меня с губ, но Кэнди меня опередила:       — Знаешь, Сара… — процедила она. — Если бы ты не лезла… не лезла во все! С нами всеми бы ничего такого не случилось! Это тебе! Тебе всегда надо было больше всех! И все время ты тащила нас всех за собой! Меня! Бобби! Дерека! И…       Я уже знала, какое имя она назовет следующим. И мои губы растянулись в ухмылке.       — И Люка! — зло бросила она. — Ты никогда не думала, что Люк тоже погиб из-за тебя, а? Может, это случилось потому, что ты опять до чего-то докопалась? До чего-то, что трогать было не нужно?! — И она метнулась навстречу мне, обогнув журнальный столик и оказавшись со мной лицом к лицу.       От ее слов все внутри вскипело. Хотя это были вовсе не те слова про Люка, которые могли причинить мне настоящую боль.       — Нет, — холодно и бесстрастно проговорила я. — Насчет Люка ты очень ошибаешься.       Кэнди отпрянула.       — Хорошо винить других, — зло процедил Дерек, — когда в ту самую ночь в цирке уродов ты согласилась на что угодно, чтобы спасти свою душу! Ты помнишь, как связывала Саре руки, а? Что ты при этом чувствовала?       — Да что вы вообще знаете?! — проорала Кэнди, сжимая пальцы в кулаки, и мне показалось, что еще секунда — и она вцепится в кого-то из нас.       — Стойте! — Бобби вклинился между нами. — Стойте! Стойте… — Он распихал руками меня, Дерека и Кэнди по разным углам комнаты. — Вы вообще понимаете? Понимаете, что сейчас происходит?       Мы ошарашенно переглянулись.       — Почему мы все так ругаемся? Почему так виним друг друга сейчас? А? Тогда мы сделали все, что могли? Все, что зависело от нас! — Бобби оглядел нас всех таким взглядом, от которого у меня мурашки прошли по коже. — Так! Не должно! Быть! Вы понимаете это?!       В очередной раз за сегодняшний вечер в домике на озере воцарилось молчание. Но в этом молчании всем нам вдруг стало легче дышать.       Слова Бобби словно рассеяли душный морок, который витал здесь, в нашем детском убежище — с тех пор, как мы все перешагнули его порог сегодня.       — Разве вы не чувствуете, что кто-то словно управляет нами все это время? — уже спокойнее проговорил Бобби. — И заставляет нас ненавидеть друг друга…       — Мы просто сказали друг другу правду, — глухо пробормотал Дерек, опустив глаза в пол. — Правду, которая копилась все эти годы…       — Годами может копиться только обида… — покачав головой, тихо добавила Кэнди.       — Нас точно привела сюда миссис Хилл? — вскинув взгляд на остальных, спросила я, ощущая, как немеет при этом все тело.       Все посмотрели на меня, и по их глазам я поняла, что мы все подумали об одном и том же.              Мы дали Писадейре успокоение.       Мы убили Фавна ритуальным хрустальным кинжалом.       Но цирк уродов просто уехал.              Он всегда уезжал, забирая души грешников в собой.       И вновь возвращался.              Каждые десять лет.