Тени святой четверки. Обещание

      Ноябрь тянулся к середине.       В детстве мне казалось, что Рождество со всем его волшебным настроением проникает в дома где-то за неделю до конца декабря. Тогда, когда все без умолку начинают о нем говорить, закупаются подарками, одеваются в свитера с оленями и снежинками, наряжают елки и ставят украшения на газонах перед домами.       Начав работать в общепите, я узнала, что Рождество приходит уже в ноябре. Когда крупные фирмы начинают бронировать залы для корпоративов. Малоизвестные музыкальные группы обрывают телефон, предлагая свои услуги в исполнении живой музыки, а к относительно известным нужно продираться со своими предложениями. Руководство требует предоставить на согласование новое праздничное меню и до последнего прикапывается ко всякой ерунде. А еще требует проект тематического интерьерного декора, который, конечно, должен отличаться от прошлогоднего. И расписание развлекательных мероприятий. И все, что только взбредет им в голову. Поставщики затягивают сроки поставок из-за свалившейся на них лавины заказов. Администраторы, повара, официанты и даже уборщики и судомойки носятся, как в задницу укушенные. А кусать их приходится мне.       Захлопнув за собой дверь черного хода очередного ресторана, в который я нагрянула с проверкой в этот день, я привалилась к ней спиной и выдохнула.       Если бы у меня были при себе сигареты — точно бы закурила. Хоть меня и не тянуло делать это в аналогичных ситуациях уже много лет подряд.       Кажется, недавняя поездка в Сентфор что-то в мне сломала. Или сделала из меня нормального человека…       Избавившись от страхов, которые нормальным людям могли привидеться только во сне, я словно потеряла часть своей, как бы выразился Бобби, суперсилы. Теперь обычная, человеческая усталость доканывала меня так, что иной раз хотелось кричать. И я кричала — не в кошмарных снах, которые меня больше не терзали, а наяву — на своих подчиненных. И они разбегались от меня, словно тараканы, моментально хватаясь за все свои дела. Их можно было понять: такой меня они еще не видели.       Похоже, я ошибалась, полагая, что без страха можно жить обычной жизнью и оставаться крутым, словно проваренное больше десяти минут яйцо. Страх был частью жизни — любого человека. И, избавившись от проклятий Сентфора, тянувших меня за душу десять лет, я не стала сильней. Я стала такой, как все.       Такси до дома я не стала вызывать, хоть мне и оплатило бы его руководство. Развозить по домам сотрудников, торчавших на работе после девяти вечера, было частью корпоративной политики, которая распространялась даже на обслуживающий персонал, который обязан был оставаться в ресторанах до последнего клиента.       Мой официальный рабочий день оканчивался в семь. На часах была половина одиннадцатого.       Я решила пройтись до дома пешком. Всего несколько кварталов и чуть больше получаса потраченного времени, бонусом к которому шла проветренная голова.       Несколько лет назад я купила квартиру в относительно новой многоэтажке в центре города. Часть суммы внесла из своих сбережений, на другую — оформила в ипотеку.       Витрины магазинов уже пестрели манекенами в праздничных нарядах, разноцветными огнями и зазывали вывесками, обещавшими продемонстрировать самый красивый Рождественский декор и самые лучшие идеи для подарков.       Я усмехалась, поглядывая по сторонам и размышляя о том, как праздники детства отличаются от тех же самых праздников, которые мы отмечаем, будучи взрослыми.       На улице похолодало. Еще утром я проламывала заледеневшие лужи подошвами ботинок. Теперь с непроглядно-черного неба валил снег.       Казалось, Рождество, вопреки календарю, пришло в Балтимор уже сегодня.       И казалось, что по-летнему теплый вечер в Сентфоре, расставивший все в моей жизни по новым — по-человечески обычным — местам, случился не несколько недель, а несколько месяцев — или даже лет — назад.              После другого вечера, ветренного и уже холодного, мы с Дереком больше не общались. Из «Котла» я уехала домой на такси минут через пятнадцать после нашего разговора. И проревела в подушку всю ночь.       Наутро я покупала на вокзале билет на ближайший поезд до Балтимора, хотя количество отгулов, которые я взяла, отправляясь на похороны миссис Хилл, позволяли мне торчать в Сентфоре еще пару дней.       Мама провожала меня и обещала приехать ко мне в гости на Рождество. Ее обещаниям я не верила. Но дала себе слово, что приеду к ней сама.              Отряхивая снег с воротника пальто, я зашла в парадную.       — Мисс О’Нил! — пожилой консьерж приподнялся из-за стойки. — Вас искал какой-то мужчина. Я сообщил, что вы еще не пришли домой.       — Какой еще мужчина? — опешила я.       — Высокий. Примерно ваших лет. Был одет в кожаную куртку.       Великолепное описание, под которое подпадала половина мужчин Балтимора.       — Он что-то говорил?       — Увы, нет, — вздохнул консьерж. — Уточнил, здесь ли вы проживаете. Это было несколько часов назад. Минут пятнадцать назад он заходил сюда снова. Я предложил ему подождать вас в холле, но он предпочел сделать это на улице.       — Спасибо… — кивнула я консьержу и метнулась обратно.       «Только бы не Люк! Только бы не Люк! — било набатом у меня в голове. — Пожалуйста, пусть это будет кто угодно, только не Люк!»       Эту страницу своей жизни я не хотела вновь перелистывать. Но кому еще могло прийти в голову искать меня здесь и сейчас?       Я судорожно проматывала в голове все возможные аргументы, которые могли убедить Люка оставить меня в покое. Уйти из моей жизни, как он сделал это десять лет назад. Только теперь — навсегда.       Я обернулась по сторонам. Идти в ту сторону, откуда я возвращалась с работы, пожалуй, не было смысла. Вероятность, что мы могли уже пересечься, была довольно большой.       И я помчалась дальше, то и дело срываясь с быстрого шага на бег.       По пути мне почти не попадалось прохожих. Большинство уже разбрелось по домам или добиралось к себе на такси.       На перекрестке в конце квартала мелькнула мужская фигура. Разглядеть ее, как следует, в поднявшейся метели мне не удалось.       Я натянула на голову капюшон шерстяного пальто и двинулась к ней.       Фигура развернулась, кажется, тоже разглядев меня среди снега.       Мы сделали еще несколько шагов навстречу друг другу, пока я не узнала в фигуре резкие движения и знакомые черты.       Дерек.       Это был он.       Я замерла на месте. На мгновение прикрыла глаза и мотнула головой, пытаясь удостовериться, что это не очередное мое видение.       Похоже, это было не оно.       Дерек шел навстречу, все ускоряя шаг.       И наконец остановился в полуметре от меня — под светом уличного фонаря, где я застыла, пытаясь прийти в себя.       С минуту мы молчали.       Я наблюдала, как снежинки падают на поднятый вверх воротник утепленной кожанки Дерека. Как засыпают его волосы. И тают, касаясь гладко выбритого лица с темными кругами под глазами.       — Как ты меня нашел? — почти не ощущая губ и языка, спросила я.       Дерек скривил губы в напряженной усмешке:       — Спросил адрес у твоей мамы. Воспользовался советом, который давал Люку в ту ночь.       — Зачем? — едва слышно поинтересовалась я.       — Я был неправ.       Он резко дернул плечами.       — И я… струсил. Я обвинял в трусости вас: тебя, Кэнди, Бобби. За то, то вы уехали из Сентфора и бросили. Бросили все. Но… — Он, потерев пальцами висок, с усилием провел ими по волосам, сдирая с них налипшие снежинки. И выпалил следующие слова так, словно долго заучивал их и повторял — фраза в фразу: — Но я понял, что самым большим трусом в Сентфоре был я! Потому что я побоялся сблизиться с девушкой, которая готова была сгореть на костре и умереть, чтобы спасти нас всех. Всех, кто ей был дорог, и вдовесок — целый город! А я струсил. И не решился быть с ней. Даже зная, что она этого хотела. Вот.       Дерек выглядел настолько растерянным и… беззащитным, каким я не видела его никогда.       Но я, вместо того, чтобы расплакаться или броситься ему на шею, я пыталась сдержать рвавшийся наружу дурацкий смех.       — Ты это сам придумал? — выдавила я, с трудом заставляя губы не растечься в улыбке. — Или кто-то помог?       Дерек похлопал глазами.       — Вишня, — честно признался он. — Вишня помог.       После этого я не сдержалась и, запрокинув голову навстречу снегу, летящему в лицо, захохотала.       Спустя секунду Дерек смущенно смеялся вместе со мной. И обнимал меня за плечи.       — Сара… Я… Прости! — зашептал он мне на ухо, после того, как случайно зацепив носом мой капюшон, скинул его с моей головы. И, посерьезнев, продолжил: — Я все эти гребаные десять лет торчал в Сентфоре и изводил себя мыслями о том, что могло бы быть, если бы ты не уехала тогда. А когда ты вернулась, я… Ну, в общем, — выдохнул он и, легонько встряхнув меня, заставил посмотреть себе в глаза: — В общем, если ты все еще хочешь, чтобы я выполнил свое обещание… Быть с тобой рядом и все такое… Я перееду в Балтимор. Переведусь в местный полицейский участок. Придумаю что-нибудь тут с жильем. И…       — Да замолчи ты уже! — сказала я. И, притянув его к себе за уголки воротника, поцеловала.       На нас летел искрящийся снег, подсвеченный светом фонаря.       И все было как в дурацкой сопливой мелодраме, которую еще несколько недель назад Дерек не хотел принимать в расчет.       Наконец, оторвавшись от его губ, я взяла Дерека за руку и сказала:       — Пошли домой!