***
Виктор стучит в дверь. Он абсолютно уверен в том, что должен сделать прямо сейчас. Дверь открывается, и из неширокой щели на него крайне удивлённо смотрит смуглый азиат. — Пхичит, — с мягкой улыбкой вкрадчиво говорит Виктор, быстрее, чем парень успевает сориентироваться. — Юри дома? — Да. Я… — неуверенно начинает парень. — Ты не мог бы его позвать? Мне нужно с ним поговорить, — спокойно и дипломатично говорит Виктор, внимательно смотря прямо в глаза тайцу. Пхичит сжимает губы в тонкую линию. — У меня действительно мало времени, — поторапливает его Виктор. Пхичит выдыхает и отводит глаза, потом резко распахивает дверь, пропуская за порог. Он все еще смотрит в пол, когда проходит мимо Виктора, и тихо, но серьезно говорит. — Я не знаю, что произошло, но вам и правда лучше разобраться в этом. — Не сейчас, — спокойно отвечает Виктор. — Сейчас не время. Но очень скоро, поверь. — Виктор говорит тихо, чтобы услышал только парень рядом, на случай, если Юри где-то недалеко в квартире. Пхичит решительно кивает и, резко развернувшись, уходит. Через минуту он вталкивает Юри и захлопывает дверь в зал. Японец, неловко покачнувшись, все-таки распрямляется и смотрит на Виктора. Сердце сжимается, и хочется прижать его к себе. Хочется зарыться носом в волосы на макушке, вдохнуть родной теплый запах и сказать, что все-все будет хорошо. Они обязательно будут счастливы, и Виктор никогда его не отпустит. Но вместо этого мужчина смотрит на него спокойным уверенным взглядом и позволяет оставаться на лице той самой дипломатичной улыбке. — Юри, извини, что так внезапно, но, к сожалению, по-другому не получается. — Виктор стоит и цепляет руки за спиной в замок, чтобы они не тянулись предательски к любимому. — Дело в том, что меня срочно вызвали в Токио на пресс-конференцию по поводу финала. Юри вскинул голову и уже хотел что-то сказать, но Виктор сделал стремительный шаг, полы его пальто взметнулись, и челка красиво рассыпалась, рука изящно взметнулась, чтобы сомкнуть кончиком пальца готовые издать звук губы. — Прости, Юри, — мягко сказал Виктор. — У меня совершенно нет времени, и я хотел бы, чтобы ты меня выслушал, — давая долю секунды на решительные возражения, Виктор продолжил. — Сейчас оставим то, что случилось на катке. Я в любом случае не хочу потерять тебя, — тихо и глухо сказал Виктор, позволив легкому уколу боли немного растопить лед глаз. — Если можно, присмотри за Маккой, пока меня не будет. И… подумай. — Виктор сделал паузу. — Всё остается так, как было раньше, — твердо сказал Виктор. — Я завершаю свою профессиональную спортивную карьеру этим финалом Гран-При. — Виктор поймал взгляд Юри и не дал ему отвести глаза в сторону, удержав кончиками пальцев за челюсть. — И либо мы исполняем произвольную вместе, парно; либо я не исполняю произвольную вообще. Если будет такая возможность, сообщи мне о своем решении заранее, — безукоризненно вежливо закончил свой монолог фигурист. Виктор резко развернулся, не давая Юри времени среагировать, распахнул дверь и вылетел в подъезд, немного притормаживая на лестнице. «Один…два…три…четыре…», — отсчитывал мысленно мужчина. — Виктор! — догнал его крик Юри. Мужчина не смог подавить ухмылку, и просто остановился спиной к распахнутой двери. Так даже еще эффектнее. Виктор до безумия любил сцену. — Ты… — Юри нервно запнулся. — Когда ты вернешься? — выдавая свою взволнованность, чуть дрогнувшим голосом спросил он. Виктор позволил себе легчайший вдох и, стерев с лица какие-либо эмоции, обернулся. Через мгновение зрительного контакта он добавил немного чувства в глаза и тут же медленно отвел взгляд, даря внимание побеленным стенам, перилам, соседней двери, не задерживаясь ни на чем действительно долго, а после пронзил полным разрывающих противоречивых чувств взором Юри. — Это ты мне скажи, Юри, — наконец, ответил Виктор. — Что? — опешил парень. — У меня будет время после интервью, если ты об этом. В конце концов, до того, как все начнут съезжаться на финал, еще две недели, — добавив немного резкости в голос, ответил Виктор, а потом позволил мягкой мимолетной улыбке коснуться самых краешков губ, только, чтобы подсластить боль во взгляде и жесткость манеры. — Если мне будет смысл возвращаться в Питер — скажи мне об этом. Если нет, до завершения Гран-При — я останусь там. Виктор в последний раз взглянул Юри в глаза, развернулся и уже чётким стремительным шагом унесся на улицу. Кровь кипела в жилах. Виктор разгонялся, не имея никакой возможности замедлить шаг. Он чувствовал себя, как хищник, притаившийся перед броском. Как охотник, наблюдающий за добычей, которая почти вплотную подошла к ловушке. Жадная ухмылка прорезала красивое лицо. «Ну, подожди, Юри Катсуки. Очень скоро ты будешь полностью моим!»***
Юри закрыл дверь квартиры, отцепил поводок от ошейника и сполз по гладкой поверхности двери вниз — на пол. Зачем он вообще согласился гулять с собакой Виктора? Если бы не это, можно было бы лежать на своей маленькой кровати дома, закутанным в одеяло, и чтобы вообще никто не дергал. Можно было бы смотреть на Виктора, по крайней мере, до тех пор, пока еще возможно будет что-то рассмотреть сквозь бегущие слёзы. Впрочем, это, конечно, мечты. В реальности Пхичит бы всю душу из него вытряс, так что, может, все это даже к лучшему. По крайней мере, тут он только наедине с собой. Всего лишь жалкий неудачник, не имеющий в своей жизни ничего, кроме далекой мечты и нескольких воспоминаний о самом прекрасном мужчине в мире. Юри рывком поднялся, разулся и прошел в квартиру, уронив себя на диван. Маккачин тут же сел рядом, поскуливая и виляя хвостом. Юри повернулся на бок и потрепал пса по голове. Для чего он здесь на самом деле? С ним все и так вполне ясно. Вся эта сказка должна была рано или поздно закончиться. Юри понимал это с самого начала. Урвать несколько месяцев рядом с Виктором — уже невероятно для него. Несколько месяцев рядом с абсолютным совершенством. Он даже этого не заслуживал на самом деле. Виктор был… потрясающим. Как на льду, так и в жизни. Его теплые глаза, прекрасная улыбка, которую Юри не видел раньше ни в объективах журналистов, ни в журналах, ни на пьедестале. Эта улыбка у Виктора, казалось, была только для него. Все существо Юри трепетало перед его кумиром. Он был влюблен в этого человека слишком долго в этой жизни, чтобы посметь ему хоть в чем-то отказать. " Общение вне линии? Да, Виктор. Даже если после отбоя сердце замирает, и жизнь теряет смысл. Встреча, свидание? Да, Виктор! Даже если увидеть тебя так близко подобно смерти. Даже если поверить в реальность происходящего кажется абсолютно невозможным. Даже если с каждым мгновением ты заставляешь влюбляться в тебя еще больше. Ты… хочешь меня? Да! Я весь твой. Всю свою жизнь. Только твой. Пожалуйста. Разделить с тобой лёд в твой последний раз?.. Боже, Виктор, ты в своем уме?! Как я могу? Как я смею?! Я все испорчу, как ты не видишь этого! Это невозможно! В реальности, это просто невозможно. Нельзя подготовить программу за несколько месяцев, если мне придется учить её, считай, с нуля. Нет, даже с минус сотни, ведь я даже когда регулярно катался, не мог и в мечтах дотянуться до тебя! Ты сумасшедший, разве ты этого не видишь?! Я не смогу!» Юри устало прикрыл глаза. Подтягивая собаку к себе и обнимая. Как же это все глупо и неправильно. Виктор внезапно возник в его жизни, перевернул все с ног на голову, превратил его весьма банальную историю в волшебную сказку, а теперь… Словно абсурдный сон… Все просто какой-то затянувшийся бред? Воздух пронзила трель звонка. Юри вздрогнул и случайно сжал шерсть пса слишком сильно. Макка гавкнул и вырвался из хватки. — П-прости… — тихо сказал он, поглаживая пострадавшее местечко. Юри обернулся к прихожей. Нужно ли ему открыть дверь? То есть, хозяина-то нет дома. Он здесь вообще никто и… — Открой эту чертову дверь! Я знаю, что ты там! — раздался злой голос Юрия Плисецкого, и в дверь настойчиво забарабанили. Юри в панике заозирался. Откуда он мог знать? Может, если просто не реагировать, то уйдет? Сейчас он совсем не хотел видеть никого, а особенно этого агрессивного подростка. Юри более чем хватило их милого «общения» в туалете аэропорта. — Да чтоб вас всех! — зло донеслось из-за двери, и через минуту раздался скрежет замка. Собака отреагировала и радостно бросилась к двери, Юри попытался схватить пуделя за ошейник, но не успел. И так и застыл, полулёжа на диване, когда услышал, что дверь все-таки открылась. — Блять! Уйди, нахуй! Тупая псина, я тебе не Никифоров, не хочу я с тобой лобызаться! Брысь! Ну, в смысле, фу! ФУ, БЛЯТЬ! — донеслись ругательства и возня из прихожей. Потом в зал ввалился злой и растрепанный фигурист. Юри испуганно замер, смотря огромными глазами на подростка. — У… у тебя есть ключи от квартиры? — неловко выдал Юри. Плисецкий цепким взглядом прошелся по распластанному на диване Юри, который тут же нервно дернулся и неловко сел. — Достаточно уныло, — задумчиво выдал подросток. — Но с прошлым разом вообще не сравнится, конечно. — Что? — удивленно спросил Юри. — Ничего, — резко ответил Плисецкий. — Подбирай нюни, приструни животину и топай на кухню, — безапелляционно выдал блондин, уверенно проходя мимо Юри. Юри несмело заглянул на кухню. Блондин хозяйничал, ставил чайник, доставал кружки. «Ну, да…. Наверняка, он здесь не в первый раз», — от мыслей кольнуло в сердце, но Юри постарался улыбнуться и шагнул в кухню. — Если ты здесь, может, я пойду? — неуверенно предложил он. — Сядь, — резко отозвался Юра вместо ответа. Юри чуть сжался, но послушался. Блондин заварил чай и достал из сумки какой-то сверток. Японец подтянул к себе чашку и обнял ее прохладными пальцами, с интересом наблюдая за действиями подростка. Юра, тем временем, достал тарелку и что-то аккуратно выкладывал, потом повернулся и поставил блюдо с пирожками на стол. Юри удивленно поднял брови. — Пирожки? Плисецкий ослепительно улыбнулся. — Ага. Я из Москвы привез. Деда заготовил и заморозил, а я сегодня с утра пожарил, — возбужденно рассказывал Юра. — Это, конечно, не то же самое, когда они прям сразу с пылу с жару, но тоже ничего! Юри удивленно моргнул. — Попробуй! — требовательно сказал Юрий и уставился на парня. Юри неловко взял с края пирожок и надкусил. — Вкусно, — задумчиво улыбнулся он. — Еще бы! — гордо заявил блондин. — А я, когда приезжаю домой, мама всегда готовит кацудон, — с искренней улыбкой поделился Юри. — А что это? — спросил фигурист, запивая пирожок горячим чаем. Юри удивленно посмотрел на подростка. Они что, правда сидят на кухне у Виктора и обсуждают любимые блюда? — Эт-то свиная котлета в панировке и с яйцом, обычно подают еще с рисом. Японское блюдо, — смущенно выдал Юри, запинаясь, а потом выдохнул и печально улыбнулся. — Я пытался как-то приготовить сам, но у меня вышло совсем не так. Юра хмыкнул. Повисло неуютное молчание. — Знаешь, — отстранённо начал подросток. — Виктор Никифоров тот еще мудак, — жёстко заключил Юра. — Еще до начала сезона в этом году я заметил, что он перегорел окончательно. Смотреть на это убожество было просто противно. Он был абсолютно невыносим. Я думал, если он посмеет выйти на лёд вместе со мной, я его размажу и скажу ему, что для меня он мёртв. Буду смотреть в это его приторное ебло, и мне будет вообще похуй. — Юра замолчал. — Но, знаешь… С тех пор как появился ты, этот придурок просто светится, — выплюнул подросток. — Честное слово, таким отвратительно счастливым его не видел еще никто. И, судя по всему, ты действительно имеешь на этого блаженного влияние. Возможно, вообще единственный. И как бы мне не хотелось признавать, но видеть его глупую рожу, когда он счастлив, приятнее, чем, когда он живой труп. — Юра перевел жесткий взгляд холодных изумрудных глаз на японца, и парень малодушно сглотнул. — Я не знаю, что у вас за очередная хуйня, да и похуй мне, если честно, так же, как и на то, кто в этом виноват. Но если ты не подберешь нюни и не прекратишь себя вести, как тряпка, надолго Виктора не хватит. Юри опустил взгляд. — Ты думаешь, я этого не знаю? — мрачно выдал Юри. — Мне ведь… — он запнулся, внимательно смотря в кружку. — Я прекрасно понимаю, что не могу быть с Виктором. Объективно, абсолютно точно. Во мне нет ничего особенного, и я не понимаю, что такого он нашел во мне. И это все может кончиться в любой момент… — слезы покатились по щекам Юри. — Всё так… нереально. Неправильно. Я сам не понимаю, зачем я ему нужен и… Кулак безжалостно опустился на столешницу, резкий грохот заставил Юри подскочить. Плисецкий смотрел на него угрожающе исподлобья. — Эй, — низко рыкнул он, — чё за хуйню ты несешь? Юри сжал губы в тонкую линию. — П-прости… — заикаясь, тихо сказал брюнет, с опаской поглядывая на блондина. Юра сощурился и встал из-за стола. — Если тебе кто-то дорог — ты борешься за него, ясно? Не бросаешь все на произвол, не распускаешь нюни при любом удобном и неудобном случае, не пытаешься оттолкнуть, — серьезно сказал Плисецкий. — Если вы счастливы вместе, то какая к хуям разница на все остальное? Юра обдал удивленного парня мрачным взглядом. — Дверь сам закрою, — глухо сказал подросток, развернулся и ушел с кухни. Юри смотрел ему вслед, но не двигался с места, пока не хлопнула входная дверь. «Значит, борешься, да? — рассеянно подумал Юри, вздохнул и посмотрел на оставшиеся еще теплые пирожки. — Имею ли я право отобрать Виктора Никифорова у всего мира?». Юри поджал губы, проведя подушечкой большого пальца по краю кружки. На секунду прикрыл глаза и с силой сжал кулаки. «Это невозможно. Невозможно! НЕВОЗМОЖНО!» Юри выдохнул и поднял веки, укладывая ладони на столешницу, высохшие слезы неприятно стягивали кожу на лице. «Это невозможно, но ради Виктора…». Юри решительно встал, оперевшись на столешницу, и быстро пошел в зал, где на журнальном столике у дивана лежал его телефон. «Я покажу всему миру, что теперь он принадлежит только мне». Его руки не дрожали, когда он набирал первое, за несколько дней полного молчания между ними, смс. Возвращайся как можно скорее, Виктор.