***
Сердце Виктора заходилось, когда самолет садился в заснеженной России. За окном пушистые снежинки резвятся роем, покрывая всё вокруг белоснежной периной, а в голове у русского фигуриста ни единой мысли, тело бездвижно, только глупый четырёхкамерный орган трепещет, судорожно сжимается, мешая дышать, и обливается горячей бешеной кровью, подкатывая к горлу тошноту. С того момента, как он уехал, прошло всего три дня. Виктор устало прикрыл глаза, пока огромная железная махина старательно тормозила. Вчера Юри написал. Первый, как и надеялся Виктор. И мужчина сорвался сразу после съемок на первом же рейсе. Как только сел, начала мучить навязчивая жестокая мысль: «А может, не стоило?». Возможно, побудь он подольше, смог бы без уговоров дождаться от Юри и признаний, и согласия, но… Но мог и потерять. Там, далеко на востоке, в самоуверенного Виктора закрались едкие сомнения. «Не перегнул ли? … А вдруг не поймет? Или наоборот, поймет абсолютно все?» Страшно. Сложно. Ведь не должно же быть все настолько сложно, правда? Виктор глубоко вздохнул, чувствуя, как под боком зашевелился мужчина, сидевший на соседнем месте, да и весь салон самолета постепенно наполнялся суетой. — Мистер? Вы уснули? — одернул его кто-то из сидящих рядом. — Нет. — Виктор вежливо улыбнулся. — Просто жду, пока все немного разойдутся. На него покосились, как на умалишенного, но отстали. Вот и хорошо. Говорить не хотелось и натягивать улыбку тоже. Виктор врал себе, когда думал, что мог бы задержаться там, в Токио, еще хотя бы на день. Нет. Прилетел бы, прибежал бы как миленький, как верный пёс. Эти три дня без Юри были слишком невыносимы. В неопределенности, в непонимании. Сплошной ад. Но больше всего мучил страх. Невыносимый, зубодробящий, полностью ломающий личность. Страх вернуться в Россию и больше не увидеть Юри у себя дома. Снова остаться в полном одиночестве. Виктор сглотнул вязкую слюну и все-таки заставил себя встать. Он подхватил небольшую сумку и направился к выходу из самолета. Привычный холод сбил на секунду дыхание, опаляя слизистую. Но Виктор вынырнул из шарфа и через силу вдохнул. Небольшая группа людей, ёжась, стояла, видимо, рядом с местом, где должен остановиться автобус. Виктор встал чуть поодаль и попытался разглядеть, доехал ли предыдущий, но рассмотреть что-либо не представлялось возможным. Вспомнилось, как он так же стоял зимой и ждал автобуса с Яковом. Это было давно. Тогда Виктор впервые взял все золото, на всех трех этапах. У него горели глаза от счастья и уши от холода. А длинные волосы выбивались из-под шапки и вечно путались в шарфе или норовили кинуться в лицо. Яков тогда закрыл его от пурги и ветра и стоял так, пока автобус не подъехал. — Чтоб не замёрз, — скупо отозвался тренер. А Виктор не смог сдержать улыбки. Сердце жарко ухнуло в груди. Взрослый Виктор стоял в одиночестве, смотря на агрессивный танец снежинок. Яков всегда заботился о нем насколько мог и всегда был хорошим тренером, вот сам Виктор никогда не был послушным, но всегда старался ради него. Старался заслужить одобрительный огонек в глазах. Такая грустная и сладкая ностальгия. Автобус вырулил, ослепляя ожидающих фарами, и Виктор зашел в жаркую железную коробку, пристраиваясь у окна. Через свое отражение в стекле он видел только снег и тьму. «Интересно, Юри будет ждать дома? — меланхолично подумал Виктор. — Или, может, он вообще уехал к себе и…». Виктор вздохнул, устало приваливаясь лбом к мгновенно запотевающему стеклу. Сомнения. Противно. Виктор Никифоров не может позволить себе такую роскошь, как сомнение. Но все же… Автобус затормозил, и люди ожившей лавиной высыпали к дверям аэропорта. Виктор неохотно пошел следом. Вокруг все куда-то спешат. Кто-то покурить, кто-то за багажом, чтобы пробраться в первый ряд к лентам, кто-то домой, может быть, даже к семье. «Нужно было позвонить или хотя бы уточнить в смс». Меньше всего на свете Виктору сейчас хотелось застать свою квартиру пустой. Конечно, там будет Макка, но без Юри… Без него вся жизнь Виктора снова станет пустой. Мужчина тряхнул головой. Глупости. Он не позволит этому случиться, но… сердце не убедишь, не успокоишь. Оно не понимает слов разума. Только чувства. Виктор больно прикусил губу. Паспортный контроль, лестницы, коридоры, эскалаторы, люди, очереди, и вот, наконец, выдача багажа. Люди толпились, толкались, пытаясь урвать место, чтобы дернуть сумку с движущейся ленты. Виктор меланхолично наблюдал в стороне. Сегодня каждый шаг давался ему с трудом, будто через воду. Хотелось сдаться и вообще не двигаться. Поддаться этому настроению, нырнуть в тяжелую толщу апатии, но он заставлял себя сделать следующий шаг, за которым снова была борьба с самим собой. Наконец, осталось только преодолеть последний металлоискатель, последние повороты, и вот почти виден выход в зал аэропорта. У Виктора перехватило дыхание. За стеклом, разделяющим зал ожидания и коридор на выход, стоял Юри. Он явно нервничал, теребил поводок Маккачина, сидевшего рядом и дружелюбно машущего кучерявым хвостом. Юри был слегка растрепан, в его этих милых нелепых очках, огромной расстегнутой парке и повязанным кое-как шарфом, и казался Виктору самим совершенством. «Здесь…» — с убойной дозой счастья и облегчения кольнула теплая мысль. Макка, видимо, почувствовал пристальный взгляд и гавкнул, привлекая внимание. Юри вскинулся и сразу же метнул взгляд в сторону, куда смотрел пёс. Их глаза встретились и Виктора пронзило. Замерев лишь на мгновение, они будто заворожённые двинулись вместе в сторону. Виктор не мог оторвать взгляда от Юри. Не сейчас. Сейчас хочется поверить, что это не сон, сейчас хочется разбить стекло между ними на тысячи осколков и, наконец, прикоснуться. Виктор залетает в последний пропускной пункт и выбегает, шумя чемоданом, вдоль металлических штырей и протянутых между ними синих лент, вырываясь из дурацкого лабиринта и несется к Юри. Руки действуют раньше, чем мужчина успевает подумать, и он заключает парня в объятья, не сразу чувствуя такие же на себе. Хочется закричать, хочется сказать, хочется… Но Юри только отнимает голову от его груди, встает на носочки и целует. Слова? Людям вообще нужны слова? Как люди могут общаться с помощью дурацких слов, когда есть такая совершенная вещь, как прикосновение. Виктор со стоном прижимает Юри к себе, пальцами одной руки, зарываясь в волосы и второй еще теснее прижимая к себе, приподнимает за талию. Юри. Здесь. Теплый, нежный, самый любимый. В душе Виктора только чистый восторг и ни одной связной мысли. Все потом. Все завтра… или послезавтра… или в другой жизни, а сейчас… только они вдвоем. Люди проходили мимо. Кто-то шипел, кто-то показательно отворачивался, а кто-то одобрительно улыбался, но двоим, буквально слившимся в поцелуе прямо посреди аэропорта, было не до них. Макка встал на задние лапы, передними упершись в своих непутевых хозяев, пытаясь намекнуть, что ему тоже нужно немного внимания, но они не замечали даже этого. Им все было понятно без слов, и весь мир подождет.***
Сердце стучало в горле, дыхание сбилось, но Виктор улыбался во все тридцать два и, сияя счастьем, повернулся к тренеру. — Ну, как? — нетерпеливо спросил он, отъезжая от Юри. — Пойдет, — скупо буркнул тренер, развернулся и направился на выход. Виктор заливисто рассмеялся и повернулся к любимому, одаряя широкой улыбкой. Юри был красный и очень сконфуженно стоял, но все-таки ответил на улыбку. — Всё было почти идеально! — счастливо за ворковал Виктор, цепляя руки Юри и утягивая за собой. — Почти? — взволнованно переспросил японец. Виктор подтянул его чуть ближе, озорно блестя глазами. — Невозможно достичь идеала, но нужно стремиться, — высокопарно выдал Виктор. Он впервые был настолько счастлив. Необыкновенно, невозможно и совершенно. — Виктор… — устало выдохнул Юри, явно уставший на сегодня и переволновавшийся. На секунду Виктор прикрыл глаза, вспоминая, как они вместе летели в Токио, как он впервые появился с Юри перед объективами журналистов. И, конечно, свое самое последнее золото. Виктор вздохнул. Первое, что он сделал, ступив на лёд — нашел глазами сидящего на трибуне Юри, и потом всю программу искал его взглядом. Каждое движение, каждый прыжок, поворот и произвольной, и короткой программы посвящая ему. Виктор еще никогда не катался так! Это заметили все. Он не играл, а действительно парил на крыльях счастья, почти надо льдом, а не по его гладкой поверхности. Конечно, с таким вдохновенным Виктором не смог бы конкурировать никто. И как бы не психовал Юрочка, дебютировать и принести серебро — тоже неплохо. «Ничего, в следующем году на вершине пьедестала будешь ты», — думал Виктор, смотря краем глаза на расстроенного подростка. А потом… Юри. И только Юри. Его тело на кровати отеля, темные пушистые волосы, контрастирующие с белыми простынями, восхищенно смотрящие глаза, потрясающий голос. Виктор сходил с ума, но впервые в жизни чувствовал себя настолько, по-настоящему, живым. Правильно. Именно рядом с этим человеком. И именно сейчас. Впрочем, его личное розово-сопливое помутнение не избавило их от необходимости показать тренеру их произвольную. Его последнюю произвольную. Боже, как уныло это звучит, аж подсасывает где-то там за грудиной. Виктор открыл глаза и посмотрел на Юри. Но это точно того стоит. Все эти «последние» моменты — первые шаги в их общее с Юри будущее. — Юри? — ласково позвал Виктор, мягко поворачивая их вдоль катка. — Да? — отозвался парень, немного напрягаясь в руках Виктора. — После выступления познакомишь меня со своей семьей? — Виктор заискивающе улыбнулся. — Что? — удивленно переспросил Юри. — Ну, мы же в Японии, — начал объяснять Виктор. — Думал, ты захочешь повидать родных. — Ну, да, возможно, — задумчиво пробормотал Юри. — Было бы неплохо, на самом деле. Я скучаю. Виктор улыбнулся. — Значит, мы могли бы поехать к ним, и ты бы заодно нас познакомил. — Ты точно хочешь этого, Виктор? — неловко спросил Юри. — Да, — уверенно ответил он, и через мгновение состроил умилительную рожицу. — Или ты думаешь, я им не понравлюсь? Юри не выдержал и засмеялся. — Думаю, они полюбят тебя больше, чем меня. — Юри притормозил их, полностью останавливаясь. Парень решительно посмотрел Виктору в глаза и сжал пальцы на его ладонях. — Я люблю тебя, Виктор, — серьезно произнес Юри. Мужчина на мгновение обмер. Виктор стоял и смотрел на такого непривычного, решительного Юри, пытаясь переварить, что именно он сказал. А потом сорвался с места и прижал его к себе, поднимая надо льдом. Юри замер, видимо, боясь поранить, но как-то иначе протестовать не успел — его уже опустили. — И я тебя люблю, Юри! Я безумно тебя люблю! — светясь от счастья, сказал ему Виктор, втягивая в поцелуй. Конец.