Лино проделал титаническую работу. За две недели он с помощью бывшего одногруппника из академии сумел поставить перфоманс на шесть
пять слабо обученных танцам тел. От идеала синхронизация довольно далеко, но SKZ всегда с лёгкостью вывозили такие недостатки общей энергетикой. Основные моменты хореографии были сосредоточены на дропах и припевах. Эту часть все шестеро участников отточили почти до идеала. Минхо нервничал перед выступлением, нервничал во время и даже немного после. После — потому что тайской публике хореографическая составляющая была не так важна, как общая атмосфера и фандомная химия. Вроде как обидно даже за вложенные усилия.
В Корее быть группой — айдол или андеграунд — значит быть практически спортивной командой, у которой есть свой клуб болельщиков. Заниматься музыкой в Корее — значит практически быть спортсменом: вас оценивают по определенным критериям и сравнивают между собой, вы получаете голоса ваших болельщиков и побеждаете или проигрываете на музыкальных шоу. От этого зависит не только то, как скоро будет следующий камбек, но и как хорошо этот камбек профинансируют. Сколько у вас будет рекламных предложений, какую степень влияния вы завоюете среди остальных участников индустрии.
Минхо во время тренировок, лишённый помощи Феликса и Хёнджина, всегда повторял сам себе слова последнего:
«Мы не айдолы.»
Мы не айдол группа — мы просто делаем то, что любим.
Мы не айдол группа — мы делаем это не только ради денег.
Мы не айдол группа — нам не важно, какие ограничения есть в этой индустрии — мы в неё не претендуем.
Мы не айдол группа — мы команда. Семья.
С отточенным годами перфекционизмом эти мысли справляться помогали. Помогали прощать ошибки Бан Чану и Сынмину, помогали терпеливее объяснять связки Чонину и Чанбину. Джисон отдельного внимания не требовал. Джисон это Джисон. У него просто получается без проблем. Минхо даже отдельно высматривал своего альфу на записи с тренировки и к выводу пришёл простому и странному одновременно: это не потому, что Джисон для него — для Минхо — особенный. Это потому что потрясающий.
Минхо правда проделал титаническую работу. И всё-же несколько критичных ошибок во время самого выступления на фестивале почти заставили команду потерять баланс. В какой-то момент Чонин наглухо забыл движения в собственной соло-партии.
Крис, чья партия шла следом, не растерялся — оставил свою хореографию и подошёл к Чонину, подхватывая текст и глядя младшему в глаза.
Песня о любви, которую поёт альфа, глядя в глаза очевидно смущённого и растерянного омеги — это фансервис, который публике зашёл куда сильнее, чем хореографическая партия, даже проведённая без единого изъяна. Хан подмигнул Лино и тот, кажется, всё моментально понял.
На хореографию следующего трека парни дружно забили.
Пусть запара по перфомансу останется для душной Кореи. Там это важно.
Здесь — Чанбин читает о своих жизненных принципах громко и эмоционально, стоя посреди огромной сцены и глядя куда-то сильно выше зала. Слова-клятвы посылая кому-то, кто не здесь. Здесь Сынмин, закончив свою партию чистой высокой нотой, радостно подскакивает к Чонину, чтобы чисто по-человечески доебаться: пощекотать или ущипнуть. Чтобы младший на него кулаком помахал — как умеет — потому что очень хочется и омега в этот момент милый бесконечно. Джисон, который с наскока меняет в треке пронзительные англоязычные слова «Believe me» на «Marry me», почти выкрикивая их без притворства оторопевшему Минхо. Здесь Крису можно оставить реальность на потом, сесть на корточки у края сцены и просто пялиться на столик ведущих, откуда в ответ на него смотрит почти плачущий Феликс.
Такой знакомый и родной, и такой чужой одновременно. Ёнбока Крис давно перестал узнавать таким, каким запомнил, даже на фото. Из него сделали куклу. Живую куклу с безупречной внешностью. Он сидел в компании своего альфы. Крис видел, что эти двое не очень близки. И это не потому, что они на мероприятии. Альфа просто очень хорошо знал, как Феликс ведёт себя, как сидит, как ищет мелочей тактильного контакта с теми, с кем действительно близок. Крис помнит, как Феликс ведёт себя, когда ему комфортно. Сейчас он видел лишь то, с каким трудом бета слёзы сдерживает, потому что душой он — на сцене. Забивший на укладку, забивший на идеальную осанку и статус «в отношениях». Он душой на сцене бесится со своими парнями. Он заставляет весь зал дыхание затаить уже от первых звуков своего голоса. Он в глаза Криса смотрит и улыбается, но улыбка эта настолько вымученная, что альфа своего кроху решает не терзать больше зрительным контактом. Партия подошла. Чанбина кто-то облил водой, Джисон поскользнулся на конфетти, зал в восторге.
Когда Альфа Феликса, которого в медийном пространстве принято называть Дин, вручал заслуженную награду группе SKZ, то заметно нервничал.
Сидя в гримёрке после завершения фестиваля, Крис пересматривал фанкамы и все части их выступления и награждения, уже успевшие просочиться в сеть.
Без удивления заметил, что корейская публика уже отреагировала на громкое возвращение SKZ и немного оживилась.
Видео с награждением, где Дин жмёт руки участникам, а рядом стоящий Феликс сдержанно, но бодро пританцовывает связки из хореографии с выступления уже стало вирусным. Видео, где Сынмин подхватывает Феликса на руки и кружит в воздухе — тоже. Крис это видео сам пересмотрел уже много раз и улыбку грустную стереть с лица сил просто не было. Ликс выглядел счастливым, он так сильно нервничал, стоя на одной сцене со своей командой и не будучи в её составе. Он гордился и грустил одновременно. Он был частью семьи и обычным знакомым в одном лице.
Крис не посмел подойти к нему.
Самолёт ночью. Джисон предупредил, что они тайно встретятся с Феликсом после фестиваля. Потому, сев в выделенный для команды минивэн, парни официально покинули концертный зал и вскоре, спустя несколько кварталов, бросили машину на первой же парковке какого-то супермаркета. Там их ждал другой микроавтобус — точно такой же.
Авто мигнуло фарами и парни, прихватив заранее приготовленные сумки с вещами, перебрались в машину, где их ждал Дин.
Крис был удивлён видеть его. Уж кто-кто, а этот парень точно не должен быть заинтересован в том, чтобы Крис виделся с Феликсом. Если конечно бета был с ним честен и рассказал, в каких они с Баном были отношениях.
Отношениях? Очнись, Чан. Вы были лучшими друзьями с привилегиями в виде регулярного секса. У вас не было отношений. О чём рассказывать-то?
По дороге Дин разговаривал с парнями. Минхо, Чонин и Сынмин активно вовлекались в диалог. Альфы молчали. Странное чувство. Дин вроде не был плохим парнем, он даже не был похож на того, кому не стоит доверять. Высокий, красивый и улыбчивый. Чем-то по энергетике напоминал самого Феликса. Очевидно, в жизни парень отлично состоялся к своим скромным годам. И всё-же не то. Крис к нему испытывал нечто сродни надуманной конкуренции, Чанбин хорошо знал о ситуации Криса, а Джисон просто был ближайшим другом этих двоих и хорошо чувствовал их напряжение.
Хан был уверен, что обойдется без эксцессов, не дети же маленькие, ну.
Правда в том, что Крис просто не знал, как реагировать на Дина. Он не был ему врагом, он не был ему другом, он ему вообще никто. Крис не вправе был злиться на этого альфу, потому что Феликс ему — по сути — тоже никто. Бан не мог предъявить на него права или притязания. Не сейчас, когда проебал уже почти всё, что мог проебать.
Но даже субъективные эмоции неприязни отходили на задний план, когда появлялось осознание: эти двое не слишком близки.
Это Крис понимал по тому, как вёл себя в обществе Дина Феликс и по тому, что за всё время в пути во время беседы с участниками, Дин Феликса ни разу не упомянул.
Он просто выполнил просьбу Ли. Помог ему встретиться с его командой.
Возможно, это станет огромной ошибкой, за которую Ёнбоку придётся расплатиться позже. Возможно, это станет очередной ошибкой на и без того тернистом пути всего проекта SKZ, но какая сейчас разница?
Феликс плачет сквозь смех, когда его парни буквально его облепляют, валят на клубный диван и семь серьёзных взрослых людей просто превращаются в какое-то шумное месиво из эндорфина. Потом, судя по звукам, кому-то стало больно.
***
Несколько часов, проведённые с Ликсом в небольшой приватной кабинке закрытого клуба, прошли почти как пара минут. Бета едва успевал набирать воздух, чтобы отвечать на вопросы Минхо и Сынмина, отбиваться одной рукой от назойливых «Ути кто у нас тут такой миленький» от ржущего Чанбина. В какой-то момент парни без шуток забеспокоились, что из-за громкого смеха наутро все проснутся с отвалившимися голосами.
Крис просто ловил каждую секунду этого времени. Он ловил себя на ощущении счастья и почти полного спокойствия. «Почти» — потому что ⅞ — ещё не полный состав. Но улыбка тёплая всё равно не сходила с лица.
Феликс очень ловко одной рукой может обнять сразу двоих, оказывается. Бан улыбается, глядя на своих парней. Так должно быть. Именно так должно быть каждый день. Ликс изменился, конечно. Зримо и незримо. Крис уже не уверен, что это тот самый мальчик, которого он когда-то, скрепя сердцем, отпустил. Скорее всего уже совсем не тот, потому что взгляд у беты куда более осознанный, словечки острее, манера поведения стервознее и требовательнее, чем раньше.
У Криса рука уже затекла просто. Та, которая пальцами до побеления костяшек сцеплена с ладонью Феликса с самого момента первых объятий. Феликс вцепился мёртвой хваткой и не отпускает. Всё так естественно, будто по-другому быть не должно.
Крис с Феликсом почти не говорит. Не забивает эфир. Перебросился лишь парой фраз, всё остальное время — смотрел, будто загипнотизированный. Смотрел, изучал, привыкал снова. Отгонял от себя мысли, что уже через пару часов снова придётся расстаться.
Феликс иногда на Альфу поглядывал, будто украдкой, в эти моменты — на долю секунды — улыбка Бана становилась чуть ярче. Феликсу без слов всё понятно. Крис правда уверен — понятно.
Четвёртый час ночи, у Феликса расписание завтра начинается с девяти утра, бета остальных убеждает, что даже успеет поспать несколько часов и в аэропорт парней своих провожает, конечно. Чонин от Феликса не отходит. Сынмин будто между прочим, кидает фразу, что ему невыносимо снова прощаться с лучшим другом. Бету поддерживают остальные, а Чонин эти слова выдёргивает и запечатлевает у себя в памяти как-то особенно ярко. Улыбка на фразу получается, наверное, чуть болезненнее, чем хотелось.
Регистрацию объявляют слишком неожиданно. Последние несколько часов для этих семерых и правда прошли, как во сне. Всем семерым было слишком мало воздуха. Слишком мало времени. Слишком много эмоций и слишком сильная жажда нахвататься этого иллюзорного уюта и тепла, которое «как раньше почти», пока есть шанс. После таких эмоциональных синусоид обычно наступает вполне натуральное похмелье. Когда эмоций не остаётся и сил смотреть куда-то, кроме как перед собой в одну точку, просто нет.
Оно наступает уже когда парни на эскалатор заходят. Крис ещё ухватил несколько секунд, он там внизу с Феликсом остался и парни не оборачиваются даже. Они расстались на искренних, тёплых словах: на честном «Скучаю» и на бесконечно искреннем, сквозь сдерживаемые слёзы «Я люблю вас». Видеть слёзы, которые прорвутся вскоре сквозь ком в горле — не нужно. Ликс улыбался в последние минуты, не переставая. В конце концов, они увидятся снова рано или поздно. Лучше бы, конечно, рано.
Там внизу, пока на них никто не смотрит, Ликс Крису говорит что-то тихим заискивающим тоном, глядя чуть исподлобья, будто убеждаясь, что Альфа понимает. Криса волной эмоций откидывает назад натурально, парень равновесие почти теряет и приходится самого себя в балансе держать, назад шагнув. Крис тоже говорит что-то. Так же тихо и совсем как-то честно. Будто слова для такого подбирать специально — преступление. Крис говорит, закидывает сумку на плечо и уходит к эскалатору, потому что откуда-то сверху уже слышен возмущённый вопль наседки Минхо.
***
Уже в сидя в самолёте, Бан с Джисоном на пару будет пересматривать всё те же фанкамы с фестиваля, читать комментарии к видео без особого интереса, разглядывать лицо Феликса на случайных кадрах-вставках. На этих фото Феликс уверен в себе и в своей команде. На этих фото его взгляд преисполнен гордостью и чистым восторгом. Бета выглядит так, будто действительно покорил весь мир вместе со своими парнями. Как минимум — как тот, кто на это вполне натурально претендует. Он силён и влиятелен. На него смотрят, разинув рты и приготовив камеры. Слова Феликса записывают и цитируют, его фотокарточки расходятся миллионными тиражами.
Крис смотрит и как-то даже улыбаться сил нет, потому что он истинную правду об этом бете услышал и увидел всего за последнюю минуту перед самолётом.
Когда Феликс тихо-тихо, будто убеждаясь, что Крис не заблудился в своих домыслах, уточнил:
«Ты же понимаешь, что отношения с Дином — часть контракта? Я говорил тебе об этом ещё в первый месяц по телефону, ты мог забыть. Я чувствую, что что-то не так, Крис.»
Бан и правда не помнил. Он не помнил и не пытался вспомнить, потому что об этом Ликс упомянул наверняка между делом, как нечто не особо важное — им обоим тогда это действительно было неважно — неважно, что говорить, лишь бы слушать голоса друг друга подольше. И Крис не мог даже сказать, что не ожидал чего-то подобного. Он Феликса всё-таки слишком хорошо знает и чувствует. Но услышать это от него самого всё же было так важно и шокировало всё равно, конечно.
Когда осознание отпустило, Крис, понял, что все эти несколько часов со своим мальчиком тоже безнадёжно просрал. В эгоцентричном плане, разумеется. Недообнял, недосказал, бесконечное не-до. И сейчас, в эту секунду, едва ли что-то наверстать. Лишь изводить обоих. А потому, едва дар речи вернулся, Крис сказал то самое, что так давно было нужно сказать:
«Возвращайся домой. Я буду ждать тебя там.»
И пока сумку с пола поднимал — видел, как меняется взгляд Феликса. Видел, как вся самоуверенность и все ярлыки спадают и разлетаются на осколки, будто безупречная, но хрупкая фарфоровая маска.
Видел, осознавал сквозь боль, сколько же во взгляде этого бесценного мальчика накопилось тоски, страха и невыносимого, тотального одиночества.
Крис не мог забрать с собой и малой доли. И совсем едва слышные слова, затерявшиеся и зависшие в шуме аэропорта:
«Я каждую минуту люблю тебя»
***
Следующие несколько дней были отходными — тире — отстрелочными. Официальные видео с выступления попали в сеть. Шумное и «не по регламенту» поведение парней в Тайланде разлетелось вирусными отрывками по всей сети, особенно — в Тик Токе. Минхо и Чонину пришлось выйти в эфир, чтобы отвечать на вопросы поклонников о возвращении.
Крис был занят треком Чанбина. Младший альфа попросил Бана изменить аранжировку и скинул на почту безымянный файл с несколькими дополнительными дорожками.
Крис менял трек уже раза три точно, но другу не отказывает всё равно. Понимает просто: этот трэк для Чанбина важен. Он — первый и единственный, который написан самим Со, об истинных чувствах и искренний настолько, что даже проговаривать для записи собственноручно написанные слова альфу немного смущало. Он так и не смог проговорить их все, потому что не привык так откровенно с такой громкостью. Чанбин написал самый честный трек в самом дискомфортном для себя формате. Начиная от смысла и заканчивая подачей. Чанбин в нём — вокалист. Поёт не так уверенно, как читает, конечно. Но искренне. И эмоции не зажимая в себе. Со даже брал несколько уроков у Сынмина и Чонина. И даже со всей своей отдачей этому произведению, результат альфу всё никак не устраивал.
А потому в файле, который прислал Чанбин, Крис с удивлением обнаруживает несколько дорожек с записью голоса Феликса.
Эти двое тоже общаются, оказывается. И чему бы удивляться, конечно, но Крис всё равно усмехается: когда только успели и как много таких мелочей он о Ликсе ещё не знает?
Со попросил Феликса о коллабе и отдал ему те строчки, на которые у самого моральных сил не хватило. Самые простые и как стекло прозрачные слова.
Они легли идеально.
Голос Феликса, как всегда, лёг идеально. Бета без сомнения нашёл в своём расписании несколько часов, чтобы доехать до музыкальной студии и сделать запись. Потому что та партия, которую отдал ему Чанбин, самому бете была сквозь самое сердце. Те самые простые слова, которые в будничной суете не употребляешь, но в сердце носишь каждую секунду.
«Cause I like You»
Трек, который парни опубликуют на своём официальном аккаунте без предупреждения, без проверки, сразу же после того, как сведение дорожек будет окончено.
Трэк очень сильно громыхнёт в сети, потому что игнорировать посыл в нём очень сложно. В нём каждый поклонник увидит свою историю, кто-то просто наконец-то услышит голоса кумиров и уже будет счастлив после долгого затишья.
Среди общего шума и комментариев, среди вопросов и новых слухов о том, кому посвящены слова и при каких обстоятельствах, Чанбин очень честно с Хёнджином разговаривает через этот трэк. Иногда — в самых громких моментах — голосом Феликса.
И во всей этой медийной какофонии тихие всхлипы Хёнджина не услышит никто.
Хёнджину Сонхва свой телефон оставил на ночь в тайне ото всех. Хван очень сильно просил. Он почти умолял старшего омегу, говоря честно о том, как важно ему обменяться хотя бы парой сообщений со своим альфой. Всего одна ночь. И этот трек был первым, что Хван нашёл в новостной ленте по тегу #SKZ, до чата так и не добравшись. Он услышал всё самое важное, что мог сказать ему Чанбин.
***
Альфе легче не стало. Он думал, что выплеснув все эмоции в музыку, дышать станет проще и мучительное ожидание будет даваться не так болезненно. Но даже честность перед самим собой, своим омегой и всем миром участь не облегчает. Ни капли, если честно. Чанбин за полгода так и не нашёл в себе сил вернуться в их с Хёнджином комнату, вместо того почти насовсем перебравшись к Крису, потому что этим двоим друг с другом даже молчать есть о чём. И всё-же не спится. Бестолково скроллить ленту надоело ещё полчаса назад, но альфа продолжает это делать. Иногда попадается предложка с тегом их команды. Очень многие с ума сходят от самого факта активности ребят, кто-то тихонько подвывает по Феликсу, а через два поста обнаружился ярый поклонник Чонина, восхваляющий внешность омеги на выступлении в Тай.
Пуш-уведомлением короткое сообщение с незнакомого номера прерывает тяжелый поток мыслей, заставляя измученное за полгода сердце ударить по грудной клетке с новой силой:
«Я собираюсь сбежать отсюда сегодня ночью. С твоей помощью, или без, детка.»
Чанбин подвисает немного, перечитывая несколько раз и зависая на некоторых словах. Внутри что-то закипает, будто тлеющие угли снова воспламеняются. В комнате внезапно слишком душно и какого хуя все вообще так омерзительно спокойны?!
Чанбин не до конца осознаёт смысл прочитанного. Он ни на секунду не сомневается, от кого это сообщение. Слова слишком громкие. Почерк слишком читаемый. Слишком. А
«Слишком» в этом мире для альфы может быть только один человек. Хватит. Натерпелись. Прямо сейчас последняя ниточка, сдерживающая альфу, со звоном лопнула.
Со не думает о последствиях действий Хёнджина. Он подрывается со своего кресла-кровати в несколько секунд, хватает куртку и рюкзак и уже меньше чем через минуту за альфой захлопывается входная дверь. Крис лишь молча офигевая наблюдал за этой короткой вспышкой, а после вернулся к переписке в своём телефоне, решив, что у Чанбина — как частенько — в мозгах что-то переебало.
***
Чанбин своего омегу обожает. «Обожает» — от слова «божество».
Хёнджин, тонкий и гибкий, ловко перемахнув через довольно высокую металлическую ограду, оборачивается и показывает пару факов остопиздившему заведению. А затем поворачивается и замирает на пару секунд, глядя, как тихо посмеивается Чанбин, сидящий на капоте своей машины с потушенными фарами.
Чанбину орать хочется во весь голос, потому что Хёнджина из мыслей ни на минуту не выпуская всё это время, видеть почти отвык. Потому что омега кажется ещё более нереальным, чем был. Потому что так себя вести только он может и
какой же блядь у тебя характер, малыш. Как же без тебя было скучно. Какого чёрта ты такой? Какого чёрта прямо сейчас на тебя никто не смотрит?
Чанбину было даже досадно, что они и правда остались незамеченными, потому что в эту минуту
как и в любую другую Хван Хёнджин — произведение искусства. И пока омега, скорость набирая, разбегается в сторону машины, Со поддаётся азарту и времени не теряет: садится на водительское и заводит мотор.
Хёнджин почти на ходу запрыгивает на пассажирское и смеётся громко и счастливо, не пряча шквал эмоций и адреналин. Чанбин поворачивает авто на 180 дрифтом — очень громко — и бьёт по педали газа. Где-то в животе пожар, в мыслях — тотальное спокойствие и в подсознании на фоне — взрыв на складе пиротехники. Хёнджин дышит громко, откинувшись головой на сидение и продолжает улыбаться ярко. Чанбин не говорит ни слова, лишь поглядывает на своего омегу иногда, продолжая мысленно восхищаться им, особо не выбирая корректных выражений. От улыбки начинает сводить мышцы, но Со просто не в силах перестать.
Хван наконец-то смотрит на альфу, так же ни слова не произнося.
То ли от адреналина, то ли от общего переизбытка чувств, омеге буквально приходится проглатывать собственное сердце, не позволяя тому выпрыгнуть. Звук собственного пульса глушит и отдаёт немного головной болью и звоном в ушах.
Чанбин за рулём — отдельный вид прекрасного. Хёнджин на это никогда не насмотрится, пожалуй. Альфа смотрит на дорогу, но время от времени поднимает взгляд на зеркало заднего вида, Хёнджин в отражении с ним взглядом и встречается. В этом взгляде эмоций и слов столько, что захлебнуться можно. Оба уверены: живого контакта они сейчас не перенесут просто. Их порвёт. Хёнджин уже чувствует, как это начинается.
Со отмечает мельком невероятно сильно отросшие пряди, спадающие на глаза омеги. Фантазия рисует картины, с жизнью несовместимые — альфа почти подвывать готов от желания прикоснуться. Нет,
домой сейчас нельзя. Домой мы не поедем, прости, малыш. Потерпи ещё немного.
Хёнджин чувствует это тягучее напряжение и полу-лёжа на сиденьи поворачивается на бок — лицом к Чанбину. Со постоянно одёргивает себя, напоминая следить за дорогой, но взгляд предательски часто скачет на отражение своего омеги. Чанбин знает эту улыбку. Чанбин знает, что она значит. Такую в свой адрес и раньше-то сносить было непросто, а сейчас хоть застрелись.
Доходит наконец-то, почему так херово и хорошо одновременно: Со чувствует запах Хёнджина. Так ясно, как никогда раньше. Кроет страшно. Этот запах душит и он же — единственный кислород, который позволяет оставаться в сознании. Чанбин очень жалеет, что осознал этот факт прямо сейчас. Всё происходящее стало напоминать опьянение. Чанбин понятия не имеет, куда едет и игнорирует дорожные знаки. К счастью, в этот час на междугородних трассах никого. Хёнджин спрашивает что-то, но даже на этих словах альфа сосредоточиться не успевает. Сбрасывает скорость и сворачивает в другую от города сторону. Хёнджин в удивлении оглядывается, но не противится.
— Ты слышишь меня? — уже более настойчиво и Чанбин облизывает пересохшие отчего-то губы, притормаживая где-то на полевой дороге.
— Прости, малыш, что ты спросил?
— Я не спросил, я сказал, — тянет сладко и ухмыляется ехидно. — Повторяю: “ Я соскучился. Может поцелуешь меня, потом поедем дальше?»
Хван повторяет с издёвкой, наблюдая изменения в своём альфе. Он знает, как ему непросто и прекрасно понимает почему. Хёнджин на своём сидении боком сидит, подтянув к себе босые ноги и наслаждается, просто наблюдая за тем, как меняются эмоции на лице Со. Голову набок запрокидывает и любуется. Чанбин к омеге поворачивается наконец-то и первое, что выделяется среди общего великолепия: метка. Его собственная- Чанбина — метка на ключице Хвана. Полностью зажившая, тонким посветлевшим узором сосудов расползающаяся куда-то к плечу. Под футболкой прячется — полностью не видно.
Хёнджин вот с этим томным взглядом выглядит развратно. А может быть, альфа его видит таким. Хочет видеть таким.
Чанбин вопрос задаёт без конкретики:
— Блять, что ты творишь?
— Я сбежал из психушки, а ты мне помог, — Хван плечами пожимает и одну ногу на пол опускает, прекрасно понимая, что отвечает не о том и что очень скоро
то самое терпение альфы лопнет. Выжидает паузу, держит зрительный контакт. — У меня была комиссия вчера. Меня признали здоровым, выписали бы утром сегодня, — говорит томно и улыбаясь всё хитрее, в то самое время, как Чанбин снова не верит в происходящее и в существование человека напротив.
— Ты, — альфа начал говорить что-то, но прервался, откидываясь на своё сиденье и заливаясь смехом.
— Я просто хотел сбежать, — Хёнджин носик морщит заговорчески. — Всегда мечтал о чём-то подобном.
— Я тебя разорву сейчас, — с восхищением выдаёт Чанбин и Хёнджин улыбается ярко совсем, очень неправдоподобно испугавшись.
Чанбин находит рычаг и откидывает спинку сидения Хвана, в пару движений перебираясь к нему.
