hooked;

      Джисон выпускает новые треки один за другим. Коллабы с популярными в Азии ди-джеями, рэперами — альфами и омегами. Удивительно, что в Китае очень редко можно встретить исполнителя бету. Хотя сам Джисон подозревает (что подкрепляется и общими слухами), что многие беты официально заявляют себя альфами, или омегами. Так, мол, популярности больше, фан базу легче собрать.  Очень странно общаться с человеком, доподлинно не зная, какого он пола. Как с ним говорить, о чём. В современном мире живём, конечно, но всё-же элементарную вежливость никто не отменял. Хан так воспитан. Есть вещи, которые альфа может обсудить только с альфой. Есть слова, с которыми к омеге просто нельзя обращаться — это неуважительно.        Сперва, когда Феликс рассказал, что его работа будет заключаться в мастерском перевоплощении из беты в любой другой пол, Хан подумал, что это какой-то бред. Что из Феликса пытаются сделать кинк-модель для извращенцев. Но теперь, когда воочию увидел, насколько сильно культура другой страны отличается от привычной, пришло понимание. Нет, Феликс — не фетиш. Феликс — адаптация тайской индустрии развлечений, подстроенная под запросы общественности.       Сегодня Хан публикует клип. Рядом с ним в кадре вертится коллега по треку — омега из малоизвестной айдол-группы.  Хан ожидает кучу комментариев от корейских фанатов с хэштегом #МинСоны и вопросами, куда альфа спрятал Минхо и почему он не с ним. И дело даже не в треке. Дело в том, что последние пару месяцев о Минхо от альфы никто не слышал и не видел присутствия омеги в соцсетях парня. Они давно открыто заявили об истинности, но теперь всё плохо настолько, что это стало очевидным даже для десятых лиц.       В какой-то момент Хан порывается удалить из доступа новый клип, но на нём уже слишком много просмотров.  Почему-то в дрожь бросает, что один из них может принадлежать Минхо.        Хан об омеге старается не думать. Альфа уверен почему-то, что между ними «всё». Они так и не общались. Хан не пишет, потому что вроде как дал омеге свободу, а Минхо не пишет, потому что эту свободу, очевидно, с радостью  принял.       И наверное Хан всё-таки слишком сильно на него давил все эти годы. Спасал всё от кого-то, чтобы никто не смел даже подумать, что Минхо одинок. Хан был везде и всегда. Танком пёр вперёд — в саморазвитие — чтобы стать своему омеге самым достойным альфой. Но чем сильнее раздувалось влияние альфы, тем тестнее становилось Минхо. Спасать то всё это время от себя нужно было. Как-то в голову изначально не пришло просто по-человечески у омеги спросить: «Чего ты хочешь, любимый?» Хочешь, мы станем разводить котов? А может ты хочешь, чтобы я стал президентом грёбанного мира? Я смогу, если скажешь. Или наоборот, хочешь открыть кофейню и жить тихую жизнь где-нибудь в ебенях Италии? Минхо, родной, ты моё счастье и самый важный человек в моей жизни. Я не представляю себя без тебя и сделаю всё, чтобы ты был счастлив. Главное скажи, в чём для тебя счастье. Почему-то мозгов у Хана не хватило. А теперь, при первой же возможности ускользнуть из этих отношений, Минхо это сделал.  И типа это не сюрприз. Хан ведь сам эту возможность дал. Просто потому, что не знал, что иначе дальше делать.        Альфа глянул на экран ноута, где открыто новое видео на паузе. На стоп-кадре Джисон сидит на пирсе у озера и смотрит на закат. Коллега-омега сидит рядом, опустив голову на плечо Джисона. По сюжету клипа, этот омега — ангел-хранитель альфы, потому режиссёр решил сделать в конце такой кадр. 

***

      Минхо видит это по-другому, разумеется. Минхо видит, как лихо Джисон обрастает новыми друзьями и молодыми смазливыми омежками. Не долго же альфа скучал.        Что-то глубоко внутри убеждает Ли, что это просто работа, что Джисон скорее всего даже толком этого омегу не знает, и вообще — вот увидишь, Минхо — Джисон скоро вернётся и упадёт к ногам своего омеги, рядом положив ещё один приличный кусок завоёванного мира.  Всегда так было. Всегда так будет. Джисон ведь обещал. Он дурак, конечно, но обещания держит.  Откуда вообще эта абсолютная иллюзия о вечной любви между предназначенными? С Джисоном классно проводить время, разговаривать и над ним весело шутить. Ещё прикольнее его заводить и обламывать, а потом отдуваться полночи за такое поведение. Но это не любовь. Минхо всё почему-то думал, что любовь — это что-то такое «Ах!», что-то, что не передать, для чего придумано одно кодовое пресловутое название — любовь.  Но то, что между ними с Джисоном — это не оно, нет. Это физиология. Это интерес, из подросткового перешедший во вполне взрослый и всецелый. Но всё, что между ними — всегда можно было описать словами. Минхо почему-то думал, что со временем между ними появится та самая «любовь», но её всё не было и не было. А самое мерзкое, что вместо неё появлялось ощущение пресловутой бытовухи.        Омеге хочется плакать.  Если всё то, что между ними происходит сейчас, и есть истинность, то веру во что-то великое и светлое просто можно на помойку вынести. Нет её больше. Если такое тупое расставание — а Минхо уверен, что это расставание — и есть конец всеми воспеваемой «истинности», то в этом мире всё очень плохо. Очень плохо.       На глаза попадаются комментарии под клипом и Минхо читает зачем-то. Странно так: он в этих комментариях фигурирует довольно часто. И есть же кому-то до него дело. Жестоко. Комментарии жестоки и Минхо сам к себе жестоко поступает, перечитывая самые болезненные раз за разом: «Я считаю, что Джисону давно пора найти себе кого получше Минхо» » Талант Хана раскрылся, стоило ему отойти подальше от своего омеги, ха-ха» » Сколько можно петь песни, посвященные Лино? Омг, Джисон, очнись, ему всегда было плевать на тебя! Это уже даже не забавно!» » Я думал, что Минсоны играют в отношения на камеру, и у Минхо плохо получалось. Теперь, когда камеры нет, Минхо показал себя, а Хан продолжает играть» » Минхо, отпусти его! Джисон, найди себе кого-нибудь и стань уже счастлив!» Омега осознал себя в тот момент, когда ком к горлу подкатил настолько вплотную, что стало тяжело дышать. Лино издал единственный всхлипывающий булькающий звук и задержал дыхание, изо всех сил запрещая себе разреветься. Так необходимо было поговорить с кем-то прямо сейчас. Прямо в сию секунду, но к сожалению, в соседней комнате Минхо давно уже никого не находит.  Омега остервенело хватает телефон и открывает чат.

***

      Напиться — самый хуёвый способ решения проблемы, который только можно придумать. Но другого Минхо не видит. Чанбин заваливается в его квартиру с бутылкой крепкого ближе к вечеру, когда от омеги остаётся лишь блеклая копия его самого: с растёртыми зарёванными глазами, осунувшийся и очень наплевательски одетый.  — Сейчас я вставлю тебе пизды и ты поедешь в Китай, — прямо с порога твёрдо заявляет Со и Минхо уже от этих слов легче.

***

Чанбину вообще-то тоже есть, что рассказать. У него тоже личная трагедия, течение  которой он считает почти по минутам. Лечить старшего омегу вообще-то — дело пиши-пропало, особенно учитывая, что это Лино. Ли всегда отличался козлячей вредностью твёрдостью характера, непредвзятостью и упёртостью. Потому Чанбин в нём самом видел человека, с которым можно поговорить, если уж совсем прижмёт. Но сегодня Минхо сам отчаянно нуждался в ком-то, на которого можно вылить жутковатую мешанину из слабо связанных доводов и эмоций. Чанбин из рассказа омеги, разумеется, почти нихрена не понимает. Отношения Минхо и Джисона он привык видеть исключительно со стороны Джисона. Минхо, как альфе казалось, вообще в этих отношениях не участвует, или участвует как наблюдатель. Если совсем честно — впахивал и вкладывал в них всегда только Джисон.  Об этом Со омеге и сообщает. Тому легче не становится, он долго молчит. Чанбин чувствует, что жилетка из него вышла так себе, поэтому, пользуясь тишиной, тихонько начинает рассказывать о собственной проблеме.        Альфе советы не нужны, и помощь Минхо тоже не нужна. Он вообще не до конца понимает, почему решается рассказать об отъезде Хёнджина, о том, как сократилось их общение и насколько суше оно стало. О том, что Чанбин с ума сходит от неизвестности, что там с омегой и как. И вроде Феликс там. Но Феликс в няньки не нанимался, а Хёнджину — пусть сколько хочет в залупу лезет за такие слова — нянька нужна. Он слишком эмоционален, его здоровье слишком нестабильно. И да — Чанбин боится, что Хван вернётся к подавителям. Просто потому, что таблетки — единственный более или менее надёжный способ обезопасить себя от внимания альф. Метка Чанбина — отличный довод не трогать омегу, но лишь тогда, когда альфа находится где-то поблизости. И даже так смельчаки находились.        Минхо, кажется, и правда отвлекается. Слушает внимательно, а затем швыряет в Чанбина куртку, в которой он пришёл. — Ты в состоянии перевернуть с ног на голову собственную жизнь и жизнь Хёнджина, — говорил омега, пока Со обескураженно слушал. — Но не в состоянии поднять свою жопу и долететь до Тайланда? Минхо говорил уверенно, прямо, как думал и чувствовал. И почему-то эта элементарное решение не доходило до него в его собственном случае. Омега почувствовал, как слёзы снова подкатывают. Ох уж эти гормоны. Ебучий Хан Джисон. — Чанбин-а, — Ли говорил тише. — С меня хватит, — омега тёр и без того раздраженную кожу вокруг глаз рукавами толстовки. — Давай вернём их. Всех. Я не могу больше, Чанбин-а, я не справляюсь без них. Мы все не справляемся.       И Чанбину бы сказать в ответ хоть что-то. «Да», «Нет», «Пошёл я нахуй», да хоть что-то! Но слова намертво застряли где-то внутри и Чанбин лишь ловил обрывки собственных мыслей из разных временных промежутков, пытаясь собрать их в одну картину: пустой дом в первый вечер отъезда Хёнджина, плачущий Чонин на перроне обнимает Чанбина и говорит, что будет скучать. Феликс гордо открывает дверцу духовки и демонстрирует обуглившегося рождественского гуся. Крис впервые за много лет плачет, стоя с сигаретой на балконе последнего музыкального шоу, на котором они выступали. Сынмин твёрдо заявляет, что он купил билеты и они с Чонином уезжают в Дэгу. Джисон отдаёт Чанбину ключи от своей квартиры и машет рукой с улыбкой, садясь в такси до аэропорта. Чан обнимает Феликса в Тайланде, когда остальные давно уже были на эскалаторе. Минхо полотенцем гоняет по двору младших за убитые ирисы на клумбе. Хёнджин, босой и до ужаса счастливый бежит к машине Чанбина после побега из больницы. Утро посреди поля, они на заднем сидении авто, лучи рассвета и спящий в объятиях Хёнджин. Самый красивый на свете. Самый любимый. И весь день, счастливый и спокойный, впереди.       Вот так должно было быть.       Всё пошло не по плану.       В какой-то момент у них просто всё пошло не по плану. Чанбин рот открывает, чтобы наконец-то выдавить из себя пару слов, но Минхо спит. Спит настолько глубоким сном, настолько умиротворенно, что даже альфе понятно: он наконец-то сказал то, что так сильно его мучило. Отпустило.  Минхо больше не больно. И теперь они оба знают, что нужно делать. 

***

— Я работаю проституткой, Феликс! — истерил Хван, мельтеша из угла в угол в небольшой гриммерке. Бета тревожно вчитывался в подписанный контракт Хёнджина. — Это какой-то бред, — тихо, почти неслышно повторял Ликс раз за разом. — В моём контракте не было такого пункта. — Парень перечитывал пункт, обязывающий модель (Хёнджина) оказывать эскорт-услуги для высокопоставленных лиц. Мурашки шли по коже и бета захлёбывался возмущением и негодованием. Шок Хёнджина можно было понять. И он вроде сам виноват, что прочёл контракт невнимательно, но Феликс ведь убедил его, что это точно такое же предложение, как поступило когда-то ему самому.  И разумеется, Хёнджин драматизировал в своей обычной манере. Эскорт — не совсем проституция. По факту, Хёнджина мог купить какой-нибудь богатенький дядя, чтобы омега был его спутником на каком-нибудь торжественном вечере, которые сам Феликс терпеть не мог.       И в целом, тут то и стало понятно: такие услуги могут оказывать только омеги. Феликс — бета, пусть и «универсальный», на него спроса было бы не так много, особенно в первое время, когда не было никакой известности. Теперь же Феликс — слишком влиятельное лицо, чтобы просто продаваться, как красивая кукла. — Феликс, что это за говно? — Я не знаю, — бета сидел бледный, как стена, и виновато смотрел на Хёнджина. Хван друга не винил — сам молодец, конечно. Но какого чёрта это не оговаривалось в устной части. Омега об этом пункте контракта может и не узнал бы, но буквально час назад директор компании, в которой работают парни, лично позвонил Хёнджину и поручил «быть готовым к семи вечера».        Феликсу это не нравилось. И закрадывались подозрения, что где-то он такую историю уже видел. Директор Тан — альфа немолодой, но шибко падкий на красивых представителей прекрасного пола. Феликс к нему симпатии никогда не питал, так как был уверен — развить подобный бизнес полностью честным путём и оставаться ангелом во плоти просто нельзя. Скользкий он, если честно сказать. Гадкий прям. От него так и ждёшь подставы, но к счастью Ликса, он сам играет на стороне того, кого следовало бы опасаться. И да, директор всегда оказывал необоснованную поддержку проекту SKZ. Позволял Феликсу продвигать команду в Тайланде, пригласил команду представлять себя на самом крупном музыкальном фестивале. Феликс прекрасно помнит, в какой ехидной фальшивой улыбке расплылся этот альфа, пожимая руку Крису и говоря о том, что ему бесконечно жаль, что Хван Хёнджина нет в составе. Очень, мол, хотелось бы увидеть его хоть раз лично.       Что-ж, он выждал. Он нашёл способ увидеть Хёнджина. И не просто, как приглашённого гостя, но как подчинённого и совершенно нечестно обманутого, принадлежащего ему по бумагам омегу.       Ликс почувствовал, как его начинает тошнить. Это всё нервы. Хёнджин смотрит на него беспомощно и испуганно, во взгляде совершенно детское «я не хочу этого делать». И Феликс рад бы просто взять друга за руку, увести и сказать, что он волен делать что угодно. Бета чувствует долю своей вины в этой ситуации.  — Это всего лишь торжественный приём, — зачем-то говорит Феликс, понимая, что звучит это всё равно отвратительно. — Постоишь рядом с этим мудаком и уедешь при первой возможности. Он не посмеет прикоснуться к тебе. — Хватит и того, что он будет стоять рядом, доступно давая всем понять, что я его спутник, — Хёнджин сел рядом и посмотрел на бету. Ликс был то ли в прострации, то ли в слишком глубоких раздумиях. — Чанбин не простит, если узнает. — Попытаемся сделать всё, чтобы не узнал, — продолжал говорить мерзкие, но единственно верные и логичные вещи бета. — И будем искать способ расторгнуть твой контракт. — Это исключено. Я неустойку и за полжизни не оплачу, — Хёнджин откинулся спиной на диван и в этот момент открылась дверь. Какая-то неизвестная Хёнджину девушка принесла большую подарочную коробку с запиской. Уже издалека Хван увидел крупные инициалы Директора Тана и почти взвыл от безнадёги и брезгливости.       Феликс продолжал успокаивать омегу, говорить, что это лишь работа и господин Тан и пальцем не посмеет его тронуть, но сам мысленно продолжал анализировать ситуации из прошлого и вывод напрашивался совершенно неприятный: посмеет. Ещё как посмеет. Он для этого Хёнджина сюда и заманил отдельно ото всех.       В какой-то момент Ликс навертел в мыслях эту ситуацию до абсурда: а что, если господин Тан подписал контракт с Феликсом только для того, чтобы рано или поздно заманить с его помощью Хвана? Есть же сумасшедшие фанаты. Дай любому из них деньги и влияние и они станут представлять вполне натуральную угрозу. Где гарантия, что этот альфа — не один из них?       Эскорт как направление деятельности не считалось позорным. Оно якобы никак не связано с проституцией, но все прекрасно знали, что за дополнительную плату и сугубо по желанию, сотрудники эскорта могли оказывать абсолютно любые услуги «вне тарифа». Хёнджин точно смотреть даже не будет, что перед ним его начальник — при поступлении подобного предложения так по морде даст, что дурно станет. Феликс укреплял свои подозрения в том, что здесь что-то не чисто. Потому что их компания никогда не предоставляла услуги эскорта. Ни у одной из моделей нет такого пункта в контракте. И Феликс действительно слышал о подобном впервые.       Хёнджин, кажется, в серьёзной опасности. И самое верное, что может сейчас сделать Феликс — позвонить Чанбину. Или Крису. Или Джисону. А лучше всем троим. Хвана немедленно нужно забирать отсюда.  Феликс чувствовал себя полным говном. Он не просто создал Хёнджину проблемы в личной жизни, но и поставил под угрозу его самого. Бета понимал, что омегу сейчас нужно спрятать. Но сперва нужно успокоиться и не делать резких движений. До сегодняшнего вечера они всё равно ничего не смогут сделать. И может быть всё окажется совсем не так страшно, как себе надумал бета, но лучше быть готовым к худшему.       Ли рассказывает Хвану о своих мыслях по поводу его скорого отъезда, не углубляясь в пугающие домыслы. Хёнджин говорит, что приехал сюда изначально лишь с одной целью и без этого никак не уедет: — Я прилетел сюда, чтобы вернуть тебя домой, — омега говорил тихо, будто боясь, что его услышат. — Планировал, что мы побудем здесь до истечения моего контракта, а затем вместе вернёмся в Корею. Феликс понимает, что хотел бы так. Правда хотел бы. И что Хёнджин —  смелый и бесконечно преданный своей семье. И что не заслужил всего, что ему сегодня придётся пережить. И если Чанбин узнает прямо сейчас о ситуации, то бегом добежит в Тайланд на своих двоих, а так и будет, Ликс уверен. Чанбину ещё как-то рассказать надо, чтобы альфа здесь погром не устроил. А в такой вероятности Ликс отчего-то тоже уверен. Он, если честно, понятия не имеет, как говорить с Чанбином. Страшно. Но так или иначе это случится и с огромной вероятностью Хёнджин улетит уже этой ночью. Феликс не знает, как отреагирует Чанбин. Быть может, он проклянёт бету и скажет, что не следовало ему доверять. Но даже так… если Хёнджин говорит, что приехал забрать Ликса домой, бета хотел бы рискнуть и просто поехать с ним. Домой — звучит заманчиво. Хотя парню давно уже с трудом представляется картина, которая бы ассоциировалась с «домом».