Белый голубь

– Свет горит, значит, Василич дома, – Юрий Петрович перегнулся через невысокий забор и, нащупав засов, отворил калитку, после чего они с Софией вошли во двор. Мужчина закатил велосипеды под навес и, подойдя к дому, постучал костяшками пальцев по оконному стеклу: – Василич, принимай гостей! – звучно проговорил лесник. – София Михайловна, пойдёмте к двери, – обратился он к певице. Через пару минут ключ заскрипел в замке. В дверном проёме показался поджарый мужчина, на вид – ровесник Петровича, с тёмными, едва тронутыми сединой волосами и смеющимися голубыми глазами. – Петрович, ты? Чего на ночь глядя? – спросил он, прищуриваясь. – Василич, будь другом, пусти нас на постой, – без предисловий попросил лесник. – Кто это с тобой? – изумлённо проговорил хозяин дома, во все глаза разглядывая гостью. – Как вас зовут? – уставшим голосом, но дружелюбно спросила София. – Василич, Иван Васильевич, Ваня, – запинаясь ответил мужчина. – А меня – Соня, София Михайловна, – засмеялась певица. – Василич, давай сначала позаботимся о моей прекрасной спутнице, а потом я тебе всё объясню. – Пожалуйста, проходите, – Иван Васильевич пропустил гостей внутрь. – Петрович, ты хоть бы предупредил. У меня из еды только суп, колбаса и чай с печеньем. – Не переживайте, Иван Васильевич, единственное, что я хочу в данный момент, это умыться и спать, – проговорила София. – Сейчас-сейчас, – засуетился мужчина. Зачерпнув эмалированной литровой кружкой воду из огромной жестяной кастрюли, стоявшей на печке, Василич скрылся в коридоре. Через минуту он вернулся в гостиную, затем сбегал в другую комнату и принёс чистое полотенце. – В холодном коридоре рукомойник. Я налил туда тёплой воды. Пойдёмте, я покажу, как им пользоваться. – Я знаю, как пользоваться рукомойником. Не волнуйтесь, – успокоила хозяина София. Певица взяла полотенце и пошла умываться. – Петрович, ну, ты даёшь! – выдохнул мужчина. – Как здесь оказалась София Ротару?! – Терпение, Василич, всё расскажу, но позже. Одолжи свой телефон: мне срочно нужно два звонка сделать. Я тебе потом возмещу расходы. – Никаких проблем. Звони. У меня на длинные разговоры безлимит. – Я у тебя под навесом велосипеды оставил, – спохватился Петрович. – Ага, я уберу в сарай, чтобы местные «джентльмены удачи» не стащили, – кивнул Иван Васильевич. – Пока не забыл… Василиса в твою голубятню возвращалась? – Какая Василиса? – Голубка, что я брал для Фёдора. – А, понял. Нет, не возвращалась. А что? – Пропала. – Давно? – Недели полторы. – Наверное, кобчик забрал. – Жалко, – вздохнул Петрович. – Бывает. У меня белых голубок много. Завтра посветлу выберешь. – В другой раз. – Иван Васильевич, где я могу расположиться? – спросила София, вернувшись в комнату. – Одну минутку, София Михайловна, – мужчина вновь забегал по дому. – Вы ещё не звонили, Юрий Петрович? – обратилась певица к леснику. – Как раз собираюсь. Сначала Михаилу, а потом Лёшке. Вы отдыхайте. Не думайте ни о чём. – София Михайловна, я вам в зале постелил. Чаёк с печеньем на комоде, если захотите, – заботливо хлопотал Иван Васильевич, показывая певице комнату. – Спасибо! – женщина благодарно улыбнулась. – София Михайловна, одна просьба давнего поклонника: можно поцеловать вашу ручку? – Можно, – певица протянула мужчине свои тёплые руки и снова солнечно улыбнулась, – но после позвольте мне отдохнуть. Пообщаемся завтра. *** – У аппарата, – сонно проговорил Гоша в трубку. – Ты спишь, что ли? – отозвался на другом конце Михаил. – Рубанулся что-то. Сегодня много работы было, – зевая, пояснил парень. – А я, между прочим, до сих пор в телецентре и твой Краснодарский край отсматриваю. Мне только что Юрий Петрович звонил. Ты вообще в курсе, что у них ЧП? – Какой Юрий Петрович? Какое ЧП? – непонимающе пробубнил координатор. – Гоша, да проснись ты наконец! – не выдержал Михаил. – Юрий Петрович Краснов – лесник из Краснодарского края! Там такие дела творятся! Нужно срочно поставить в известность Марину Викторовну и Арину с Юлей. Гоша, ты сегодня видео из Червонного леса смотрел?! Ты вообще хоть раз за этот материал брался?! – Мих, да когда мне этим заниматься?! У меня другой работы по горло. Просматривал на днях одним глазом. – Надо было двумя! Может, тогда бы заметил, что камеры захватывают лишний участок леса и в кадр попадают подозрительные личности. У меня ещё отдельный вопрос, как камеры там оказались. Ты куда смотрел при их установке?! Но это ладно. Хуже всего то, что сегодня с самого утра там сплошное криминальное кино, а ты ни сном ни духом! – Слушай, я вообще не понимаю, о чём ты говоришь. Если случилось ЧП, лесник должен был связаться со мной по рации, но мне не поступало никаких сигналов, – оправдывался Гоша. – Рация сломана! – взвыл Михаил. – Юрий Петрович позвонил мне по мобильному из дома приятеля, благо, у лесника хорошая память, а я когда-то дал ему свой номер. Подстанцию, по его словам, тоже повредили, но я смотрю, что картинка пока есть, наверное, камеры ещё работают на резервном заряде. Правда, уже много часов они снимают деревья, зверей и пустой дом. – Мих, ты звонишь мне для чего? Чтобы отчитать? – Нет! Я звоню, чтобы предупредить! Ты должен рассказать о случившемся Марине Викторовне. Она будет в ярости, если о ЧП на вверенной тебе территории узнает от меня. Она же прикончит тебя, Гоша! – Там хоть все живы? – поникшим голосом спросил парень. – Вроде, живы. – Генеральша меня в любом случае линчует, поэтому звони ей сам. Ты уже в теме, а у меня мозг закипает. Я сейчас приеду в телецентр. Будем разбираться. Спасибо, что предупредил. – Не за что. Как знаешь, – Михаил положил трубку. *** – Петрович! Ах, ты ж старый леший! Наконец-то подал признаки жизни! – радостно кричал в трубку старший лейтенант Семёнов. – Ты где сейчас? Что там с твоими звёздными гостями? – Вот это тёплый приём! – приятно удивился лесник. – Откуда ты про гостей знаешь? – Подожди, сначала сам ответь. – Я у Василича. Помнишь голубевода, у которого я Фёдора брал. – Ага-ага. Артисты с тобой? – Со мной София Михайловна, а Филипп Бедросович с Аллой Борисовной сейчас должны быть в землянке. – Что за землянка? – Да есть у меня одно секретное место. – Ну, Петрович! Ну, леший! Умеешь ты удивить. Но и я тебе что расскажу. Закачаешься! Сейчас, по порядочку. Ай, нет! Лучше с главного, точнее, с самого интересного. Ты не поверишь, кто у меня в обезьяннике спит аки младенец. – И кто же? – Дениска! – Иди ты! – Честное пионерское! Сам пришёл. А теперь сначала. – Семёнов сделал многозначительную паузу и довольно потёр руки. – Отсыпаюсь я, значит, дома перед дежурством. Слышу сквозь сон: в замочной скважине кто-то скребётся. Я подскочил. И тут вваливаются ко мне щетининские бугаи, и давай шарить по квартире. Я ору: «Вы совсем озверели, что вам надо?» А они мне: «Где Петрович?» Я им: «Не знаю, мы сто лет не виделись». Они потыркались туда-сюда, телефон мой проверили, пригрозили наблюдением и свалили, но, как оказалось, недалеко. – Я так и предполагал, что они к тебе заявятся, поэтому не рискнул в райцентр ехать. Они хоть не били тебя? – Не, в этот раз не били. Ты слушай дальше. Вечером иду я на дежурство, чувствую: за мной хвост. И точно! Бык с Сомом меня пасут. До самого РУВД вели и вокруг ещё долго ходили. Потом смотрю: нет их. Что делать, думаю. Петрович явно куда-то вляпался. Как выручать, если сам информации не имею? И тут скромненько так, глазки потупив, заходит ко мне в кабинет Дениска. И давай каяться. Так я и узнал, что Петрович наш звездою стал. Аж стихами заговорил! – Ну, тебя в болото, Лёшка! Ты ближе к сути давай. – Так вот. Рассказал он мне про ваше реалити-шоу и про то, как они с бандюганами нашими под этот шумок делишки свои провернуть-то и хотели, а ты им всю малину обломал. Плакал тут Дениска крокодиловыми слезами, говорил, что на подлог и на поджог согласился, потому что ему угрожали участью Фёдора Кузьмича. А когда дело начало принимать совсем уж нехороший оборот, он не знал, куда деваться. Мол, не убивец я, не собирался убивать Петровича. Это всё они, злые дядьки: Горецкий с Щетинин и Сом с Быком – тебя, Петрович, по словам Дениски, погубить захотели. Когда бугаи не нашли твоих артистов на маршруте, Щетинин приказал им тебя грохнуть, но эти проглоты, прежде чем с тобой расправиться, решили подкрепиться у тебя же в доме, а с Дениской делиться не захотели, забрали у него ключи от машины и отправили его на велосипеде домой, чтобы под ногами не путался. И тут самый смех начинается! Приезжает Дениска домой, а там калитка нараспашку, дверь в летнюю кухню нараспашку, тебя и след простыл. Вот расскажи, Петрович, как тебе это удалось. Сам выбрался, или помог кто? – Помогла одна добрая фея. – А имя у твоей феи есть? – Есть. Фея София. – Михайловна Ротару? – Именно так. – Ну, Петрович! А голубь твой в этом случайно не участвовал? – Откуда знаешь? Участвовал. Я с помощью Фёдора записку артистам передал. – Представь, Петрович, Дениска догадался, кто тебе помог, и про голубя тоже. – Да ну! – Ага. Его бы наблюдательность и аналитический ум да в мирных целях. Он у тебя во дворе срисовал нехватку ещё одного велосипеда, помимо твоего, увидел на земле обрывок лоскута, который тебе в рот запихивали вместо кляпа. А на своём дворе белые голубиные перья заметил под окном летней кухни, а внутри – клочок бумаги из блокнота. – С ума сойти! Знал бы я раньше, что он такой наблюдательный, камеры бы лучше маскировал. – Во-во. Так это ещё не всё! У себя на крыльце он нашёл длинный тёмный волос! И понял, кто твой спаситель, точнее, спасительница. Каково?! С лупой он крыльцо осматривал, что ли?! – Ну и ну! – Как увидел всё это Дениска, как понял, что к чему, тут и сообразил: грохнут его самого бандиты и слушать не станут, что он ни при чём к твоему побегу. Рванул Дениска на велике к развилке, сел там на автобус до райцентра, прикатил к РУВД, выждал, пока Сом и Бык слиняют, и явился ко мне с повинной. Кстати, велик у меня в кабинете стоит. Не пропал. – Испугался, значит, Дениска. – Испугался, а ещё говорит: раз так случилось, то это шанс для него всё исправить, а то совесть замучила. Кстати, он предположил, что ты скрываешься у голубевода. – Ишь ты! Неужели и правда совесть замучила, и поэтому он не прискакал сюда и не сдал меня бандюганам? – Дениска это объяснил ещё и тем, что ты не один к Василичу поехал, а как минимум с Софией Михайловной, а ей он ни за что зла причинять не хочет. Вот так вот. Тут и страх, и совесть, и София Михайловна. – Ох, и удивил ты меня, Лёшка! Может, ещё и получится человек из Дениса. Слушай, у меня к тебе просьба будет. Я сейчас объясню, где землянка находится, а ты съезди забери оттуда Аллу Борисовну и Филиппа Бедросовича. И досье я там прикопал, но с досье потом разберёмся. Главное, людей забери и привези сюда, к Василичу. – Петрович, я же на дежурстве. – Никак отлучиться нельзя? – Давай так: я немного разгребусь с бумажками, а потом съезжу. – Хорошо, только постарайся побыстрее, а то беспокоюсь я за них. Из-за меня таким уважаемым людям приходится ночевать в неподходящих условиях. – Всё разнообразие. Рассказывай, как проехать. *** Алла проснулась среди ночи и в первую минуту не могла понять, где находится. В памяти лихорадочно всплывали события прошедшего дня. Женщине стало неуютно от кромешной темноты и промозглой сырости. – Филипп, – позвала она вполголоса. Никто не откликнулся. Алла нащупала рядом с собой фонарик. Поток яркого света разбавил густую тьму. Филиппа не было в землянке. «Куда он подевался?» Певица бросила фонарик, моментально обулась и выбежала наружу. Ночь выдалась звёздная, и на улице было гораздо светлее, чем в помещении. – Филипп! Филя! – Аллочка, я здесь! – отозвался Киркоров. Он быстрым шагом поспешил к ней, она побежала ему навстречу. Через несколько секунд певица обнимала Филиппа за шею, а он крепко прижимал любимую к себе. – Отпусти! – опомнилась Алла, высвобождаясь из его объятий. – Где тебя носит среди ночи? – сердито проговорила она. – Звучит, как вопрос ревнивой жены, встречающей поздно вернувшегося мужа, – пошутил певец. – Очень смешно! А главное, невероятно остроумно, – съязвила Пугачёва. – Ты сама чего не спишь? – задал встречный вопрос Филипп. – Я проснулась, увидела, что тебя нет и… – тут Алла осеклась. – И? – Киркоров вопросительно поднял брови. – Испугалась? – Ничего я не испугалась! – резко ответила певица. Она нервничала, потому что понимала, на каком опасном сближении они с Филиппом сейчас находятся, а контролировать ситуацию у неё получалось с переменным успехом. Второй раз за сутки она позволила бывшему себя обнять и снова чуть не показала ему свою слабость. Да, ей стало страшно, да, она испугалась то ли того, что осталась одна в лесной землянке, то ли того, что с ним что-то случилось. Да, хоть она и ворчит на него, а всё же ей спокойнее, когда он рядом. И да, ей безумно хочется, чтобы он вновь её обнял. У женщины внутри бушевал ураган, и она ужасно злилась на саму себя. – В этой землянке невозможно находиться долгое время: там невыносимый запах сырости, – попыталась оправдаться Алла. – Поэтому я и вышел на свежий воздух, а тебя будить не захотел. Ты, вроде, крепко спала, – в свою очередь пояснил Филипп. – Я тут обнаружил одну полянку. Оттуда так хорошо видно звёздное небо. – Филя, ты за эти дни ещё не насмотрелся на звёзды? – усмехнулась певица. – Да нет, сегодня небо особенное. Пойдём покажу, – Киркоров взял Аллу за руку и повёл в сторону от землянки. Женщина не сопротивлялась. За сплошной стеной деревьев располагалась небольшая поляна, поросшая травой и мелким кустарником. Почти в самой её середине возвышалось одинокое дерево. Все ветви его, словно руки, тянулись к небу, а одна, когда-то отколотая грозой, массивная ветка лежала на земле. Она послужила для Аллы и Филиппа скамейкой. – Посмотри, – певец указал рукой на небо, где вспыхивали и гасли, оставляя серебристый бархатный след, золотые и красные огоньки. – Падающие звёзды! – Метеоритный дождь, – догадалась Алла. – Красиво… Я и не знала, что они бывают осенью. Воцарилась тишина. Некоторое время артисты любовались огненным звездопадом. – Филя, – прервала молчание Пугачёва, – ответь мне наконец-то честно, каким образом ты оказался со мной в одном отряде? – Почему тебя это так интересует? – певец пристально посмотрел на Аллу, его чёрно-карие глаза таинственно заблестели. – Филипп, я первая задала вопрос! – рассердилась женщина. Гипнотический взгляд бездонных глаз волновал сильнее, чем это было позволительно. – Хорошо, отвечаю честно, – вкрадчиво проговорил Киркоров. – Я пытался всё устроить через своих людей. Пытался подкупить, надавить, но ничего не вышло. Мне недвусмысленно дали понять, что не прокатит. После было стойкое желание дать задний ход и отказаться от участия в шоу, а потом я подумал, что это как-то не по-киркоровски, и решил идти до конца. Во время жеребьёвки я прикидывал варианты, как мне поменяться местами с кем-нибудь из твоего будущего отряда. И вдруг случилось чудо: ты вытянула такой же жребий, как и я. Тогда я понял: судьба вновь благоволит нам. – Да, Филя, красноречия тебе не занимать, – скептически покачала головой Пугачёва. – Так складно рассказываешь. – Ты мне не веришь? – с досадой в голосе проговорил певец. – Неважно, – отмахнулась Алла. – Какое это имеет значение? Лучше скажи, зачем тебе всё это? – А вот тут ты и сама знаешь ответ. Вспомни, о чём рассуждала у костра, когда нам всем не спалось? Говорила, что знаешь меня как облупленного. – Допустим. Но я хочу услышать твою версию, – парировала Алла. – Мою версию? Мою версию, зачем мне всё это? Так? – Так. – Ладно, слушай, – Филипп начинал закипать. – Затем, что я хочу вновь сблизиться с тобой! Мне надоели эти постоянные полуслова, полунамёки, полузнаки, полупризывы, полуотталкивания. Сколько можно полу?! Я хочу тебя целиком! Я хочу быть с тобой! Я люблю тебя! Довольна?! – Только не надо грубить! – возмутилась Пугачёва. – Я не грублю. Чем я тебе нагрубил?! Очередным признанием в любви? – Твои признания я слышала миллион раз! Толку?! – Слыша миллион, но захотела услышать миллион первый! – Мне надоело, я пойду спать! – Алла резко встала с места. – Нет уж! – Филипп рывком усадил её обратно. – Я честно ответил на твои вопросы, теперь ты́ ответь на мои. Для чего ты́ согласилась участвовать в этом шоу? – Я не обязана перед тобой отчитываться! – Алла вновь предприняла попытку уйти. Филипп схватил её обеими руками и развернул лицом к себе. – Вот интересно! Я, значит, обязан отчитываться, а ты не обязана, – Киркоров крепко держал женщину за плечи, не давая вырваться. – Не хочешь говорить? Пугачёва молчала, защищаясь ледяным взглядом, словно щитом, от огня в глазах Филипп и его пламенных речей. – И не надо! Я сам скажу. Ты меня хорошо знаешь, но и я тебя знаю не хуже. Своим участием в реалити-шоу ты хотела доказать Максимчику, что ты ещё о-го-го и плевать тебе на его тотальный игнор. Думаешь, я такой наивный? Думаешь, не знаю, что весь ваш брак – сплошная фикция! Там всё фальшивое, настоящие только дети. Регистрацию вы давным-давно расторгли, а венчание было постановочным. И живёте вы в своём замке даже не пересекаясь! Нет, пардон, иногда всё-таки пересекаетесь, когда надо видео для социальных сетей снять. – Какой наблюдательный! – сквозь зубы процедила Алла. – Если ты это знаешь и, как сам говоришь, любишь меня, то почему же ты ничего не предпринял за столько лет, чтобы меня вернуть?! – Не предпринял? Я не предпринял?! – бушевал Киркоров. – Да я только и делаю, что предпринимаю! Каждый мой концерт, каждая песня, каждое интервью, каждое слово и каждый вдох – всё для тебя, ради тебя и о тебе! А в ответ – лишь пинки! – Хватит, Филипп! Отпусти меня! До добра этот разговор не доведёт, – у Аллы бешено билось сердце. – Нет, подожди! – не унимался певец. – Хочу ответить за тебя ещё на пару вопросов. Почему ты так упорно интересуешься, каким способом я попал в отряд? А потому, что ты хочешь убедиться, что по-прежнему небезразлична мне. Тебе льстит, что есть такой Филя-простофиля, который всю свою жизнь дышит тобой. А Масеньке, как ни печально, на тебя по барабану. Это был первый вопрос, а вот и второй: почему ты до сих пор пытаешься что-то доказать Максиму, ведь ты его совсем не любишь? А потому, что тебе жаль времени и сил, затраченных зря. Поначалу ты его, пожалуй, любила, хотя, нет, не любила, была влюблена, увлечена. Такое случается. Но мираж быстро растаял. Однако у жизни с Максиком есть некоторые преимущества. С ним удобно и пиар хороший. Вот вы и создаёте иллюзию счастливой семьи для прессы и для публики. – Всё? Выговорился? Я могу идти? – подчёркнуто вежливо поинтересовалась Алла. – Нет! – рявкнул Филипп. – Последний вопрос. – Это уже третий, даже четвёртый за несколько минут. По-моему, слишком утомительно, – иронизировала Пугачёва. – Ничего. Поте́рпите, Алла Борисовна, – Филипп набрал воздуха в грудь. – Скажи мне честно – пожалуйста – честно, – особо подчеркнул он. – Мы здесь одни и нет камер. Не нужно врать, играть, притворяться. Скажи правду. Кого ты любишь на самом деле: его или меня? – Тебе же нравится отвечать за меня на свои вопросы, – со злобой в голосе проговорила женщина. – Вот сам и отвечай! – Я хочу услышать твою версию, – передразнил певец, повторяя недавние слова Пугачёвой. Алла смотрела в глаза Филиппу колючим взглядом. Она выпустила все свои шипы, но это не помогло: Киркоров шёл напролом. Он всё-таки добрался до лепестков её души и на глазах певицы показались слёзы. У Филиппа дрогнуло внутри. Он никогда не мог долго злиться на Аллу, требовать что-то, предъявлять ей претензии. Достаточно было одной её слезы либо веского слова, и он вновь становился рабом, готовым валяться у неё в ногах, хотя за минуту до этого мог крушить всё вокруг. Он разжал пальца и убрал руки: – Прости, Аллочка, – тихо проговорил Филипп, опустив глаза. – Тебя, – прошептала женщина. – Я люблю тебя, – повторила она чуть громче. Они даже не успели понять, как оказались в объятиях друг друга. Филипп целовал глаза, губы, локоны Аллы, осыпал жаркими поцелуями лицо и кисти рук, она порывисто отвечала на его горячие ласки… По небу золотисто-красными огнями рассыпался звёздный фейерверк. На земле два человека дышали в унисон, два сердца горели и бились в такт, две души, пылая, сливались воедино. *** Свет фар подъехавшей машины скользнул по окнам и разбудил Софию. Одевшись и расчесав блестящие шёлковые волосы, певица вышла в гостиную. Было около пяти утра. Иван Васильевич и Юрий Петрович, успевшие покемарить не более трех-четырех часов, уже завтракали бутербродами с варёной колбасой, запивая их чаем. – Вы чего так рано? – удивился Петрович. – Спали бы ещё, София Михайловна. – По-моему, к дому подъехала машина, – проговорила певица. – Да? Сейчас пойду посмотрю, – Иван Васильевич поднялся с места. – Василич, подожди, а вдруг это щетининские пожаловали, – забеспокоился Петрович. – пойдём вместе на разведку. – Если щетининские, тем более тебе нечего высовываться. Сиди здесь, – скомандовал Иван Васильевич. – Щетининские! Я этим щетининским щетину-то повыдёргиваю, – пробурчал мужчина, выходя из комнаты. – Хороший человек Василич, с юмором, – усмехнулся лесник. В коридоре послышались голоса, дверь в комнату распахнулась. – Отбой, Петрович, свои, – задорно проговорил Иван Васильевич, пропуская в гостиную артистов и старшего лейтенанта Семёнова. – Ребята! – радостно воскликнула София и тут же бросилась обнимать Аллу и Филиппа. Петрович пожал руку Алексею. – Досье у меня, – сообщил старший лейтенант. Лесник кивнул в знак одобрения. Не успел Иван Васильевич предложить вновь прибывшим гостям чаю, как дверь из коридора опять отворилась. В комнату вошёл представительный мужчина в форме. – Майор юстиции Грачёв, – отрекомендовался неожиданный визитёр, и все взгляды устремились в его сторону. – Майор будет заниматься расследованием эпизодов, связанных с Червонным лесом, – пояснил вошедший следом парень. Петрович узнал в нём координатора Михаила. Рядом, с видом побитой собаки, топтался Георгий. Гоша опасливо посторонился, давая возможность пройти в комнату женщине со строгим взглядом и двум симпатичным девушкам. У Петровича всё замерло внутри. В следующую минуту гостиная загудела, словно улей. Координаторы извинялись перед артистами, Алла что-то возмущённо им выговаривала, Филипп ей вторил, София выступала в роли миротворца, старший лейтенант Семёнов и майор Грачёв беседовали между собой. Иван Васильевич долил воды в электрический чайник и ушёл в другую комнату, чтобы подключить его к розетке. Петрович, будто в вакууме, ничего не слышал и не видел вокруг себя, он смотрел на Марину и девочек. – Ты в своём репертуаре, Юра, – почти беззвучно произнесла женщина, стараясь скрыть дрожь в голосе. Девушка, с блестящими карими глазами, подошла к Петровичу. – Нам очень о многом нужно поговорить с тобой, папа, – прошептала она, смахивая скатившуюся по щеке слезинку. – Мы так рады, что ты жив, – добавила младшая сестра, и слёзы брызнули из её грустных серых глаз. Петрович прижал к себе дочек и разрыдался. Марина, больше не сдерживая себя, обняла всех троих и тоже заплакала.