La défaite, c'est la mort. La victoire est la vie.

Темная комната освещается только свечой. Она единственная, последние дукаты отложены на еду. Станци очень просила не тратить ее, но Вольфгангу нужно поговорить. Композитор торопится, скрипит пером по измятому листу, хранящему с другой стороны ноты незаконченного пока Реквиема. Ночь за окном поглотила Вену полностью, скрыла под темным пуховом одеялом, убаюкивая, но Моцарту кажется, будто ее измазанные в черных чернилах руки лежат на его плечах, сжимая все крепче и оттягивая назад на разгоряченные простыни. Вольфганг держится за столом одной лишь волей, голова гудит, молотки бьют по вискам с какой-то садистской жесткостью, ладони влажные, и пальцы слабеют, едва удерживая перо. Но нужно поговорить. 《Господи... Здравствуй. Я знаю, это странно писать туда. Письма туда не доходят, хотя я не уверен, что и молитвы не сносит ветер на полпути. Но мне нужно поговорить с Тобой.. пока я еще здесь. Прости меня, Господи. Прости мне мои грехи. Ты видел, я никому не желал зла, и все, что я делал, я делал только ради Нее. Ради Музыки. Я хранил Твой дар, обращал его лишь на службу людям. Сначала я винил Тебя в том, что у Тебя нет сострадания, что Ты глух к мольбам и просьбам. Но сейчас я понимаю. Твоя любовь была дана мне больше, чем другим - я могу слышать Музыку. Не слушать, но слышать. Я благодарю Тебя. И нет ни Твоей, ни моей вины в том, что немногие понимают Ее. У Музыки нет границы. Но она есть у меня. Я дошел до нее. Мой роковый предел. Переступить через него страшно... Я тоже боялся, но не теперь. Смерть - лишь продолжение Жизни, а я никогда не боялся жить.》 Вольфганг срывается на хриплый кашель, настолько сильный, что перо дергается, выпадая из пальцев и оставляя на листе неаккуратную кляксу. Композитор откидывает голову, отчаянно вдыхая ледяной воздух. Только через пару минут мир снова встает перед глазами из ненадолго свернувшейся темноты. 《Свеча скоро совсем догорит, а мне надо успеть написать еще пару важных вещей. Прошу, сохрани Констанц. Я не смог защитить ее, не смог дать то, что должен дать муж. Молю, пусть она будет счастлива хотя бы после моей смерти. Не дай ей горевать долго, я не стою ее слез. Спаси и сохрани мою милую Станци. Убереги от всей злобы этого мира и мою маленькую сестренку. Я знаю, что она старше, но для меня она осталась хрупкой и нежной девушкой, которую должно любить из всех сил и защищать. Пусть моя милая Наннерль живет счастливо и не горюет сильно.》 Дышать размеренно и глубоко становится все сложнее. Из груди вырываются короткие рваные выдохи. Строчки скачут, буквы лезут друг на друга и кружатся в невыносимом круговороте, когда глаза композитора закрывает пелена слез. 《И еще, убереги моего друга Антонио Сальери. Все вокруг считают, что мы враги и соперники. Но он единственный, кто мог понять меня и мою музыку. Он никогда не желал мне зла, как и я ему. Прошу, сохрани его душу. За себя просить не буду, моя душа в Твоих руках, но прошу за них. Спаси и сохрани. Аминь. Твой смиренный раб, Вольфганг Моцарт》 Собирая последние силы, Вольфганг поднимается и, пройдя пару шагов, бессильно падает на кровать. Он кладет письмо под подушку, и бежевый уголок, выглядывающий из-под серой наволочки - последнее, что Вольфганг видит перед нападением черного дыма забытья.