Чистота намерений

Найти Малфоя оказалось очень просто. Всего лишь взять в отделе кадров его адрес. Квартирка была маггловская. Очень милая. Чем-то напоминала квартиру Гермионы. Выбитая дверь немного портила уют, но взгляд наткнулся на картину по шёлку, и Поттер понял, почему это место напомнило ему о подруге. Она увлеклась письмом по шёлку, покупала тушь и перья, и, видимо, подарила Драко одну из своих работ. Внизу была надпись: 5 июня. Воспоминания о личном деле дали понять, что это был его день рождения. Так они с Герми всё же подружились… Хозяин квартиры нашёлся в комнате. Тут собственно и была одна огромная комната, разбитая на зоны. Малфой валялся на диване, его чемоданы были упакованы, но сам он был в нетранспортабельном состоянии. Он спал. А возле его ног валялась бутылка Огденского. На нём виднелась витиеватая надпись: «С днём рождения, Поттер!». Так и не подарил… Поттер и сам устал. Он потратил непростительно много времени, чтобы просто найти адрес своего же работника. И ещё не ожидал, что простая Бомбарда так сильно его утомит. Он бы и сам прилёг рядом, только желание вытрясти всю правду из Малфоя гнало его вперёд к свершениям. Когда же он понял, что тут или долго, упорно и безуспешно, поскольку аврор пьян, или с Отрезвляющим, но это как-то нечестно и грустно — портить такое хорошее опьянение, то решил, что может немного отдохнуть. А если подумать лучше, то просто Малфоя пожалел. Тот ведь устал не меньше. И пусть кровать у Драко оказалась страсть как хороша, прям чудо... Он отрубился сразу после этой мысли. Поттер приноровился к темноте, и уже довольно долго шёл по подземелью. Сырому, мокрому, и почти бесконечному. Однако впереди было что-то вроде двери, или поворота, поэтому Гарри упрямо делал шаг за шагом. И достиг конца коридора — перед ним была лестница наверх. Тоже тёмная, узкая, смутно знакомая. Когда он преодолел последнюю ступень, его накрыло понимание — он в Мэноре. В том огромном зале, где пытала Гермиону сумасшедшая Лестрейндж. В том зале, где она же убила Добби. В том самом зале, где Драко его «не узнал». Повсюду была кровь. И он — Гарри — знал, чья она. Знал, откуда вот этот потёк на стене — это отец разозлился на егеря и ударил его набалдашником трости. Откуда эти брызги на шёлковых обоях — уже потемневшие, давние. Это Темный Лорд забавлялся над маглорождённой девочкой. Жестоко забавлялся, больно, страшно. Швырял её об стену, и никогда ему не забыть хруст детских костей, ломающихся о камень. Почему здесь, в углу, взрыт паркет — вонь от загнившего трупа стояла такая, что никакие чары не могли её убрать, а домовиков в этом доме больше не было. Они первыми попали под удар. Они, и птицы, и животные из подворья. Это… Было больно вспоминать… Свёрнутые шеи, запах палёных перьев от заклинаний, отвратительный смех и стоны, вечные стоны, которыми эти стены были пропитаны до сих пор. Здесь дышать было больно. Здесь на каждый сантиметр некогда величественного зала смотреть было больно. А потом он зачем-то поднялся в комнаты. Он поднялся в свои комнаты — и по мыслям ударили воспоминания. Вот он, лежит на полу, потому что постель разворочена и вымазана чем-то, о чём не хочется думать, запах чего не хочется вдыхать, но выйти отсюда — значит видеть их, слышать чужие крики боли и страха. А ему самому хочется орать. Он не может. Он не может даже говорить. Он только шепчет иногда, что всё будет хорошо. Шепчет тихонько, чтоб никто не услышал. И в душе бьётся оглушающим набатом надежда, что услышит Поттер. Что он выживет, и всё будет хорошо. А иногда хочется умереть. Потому что не это его жизнь. Не такая жизнь должна быть у Малфоя. У будущего Лорда. Его отец должен умереть в постели. А он принять титул после его смерти, достойной, покойной смерти, а не вот этих хождений по краю. Зачем быть чистокровным Малфоем, если это значит вот так валяться на прикроватном коврике, как пёс? Видеть взгляды, направленные на его рот, на его зад, понимая, что прими кто-то из этих выродков решение рискнуть, никто не остановит. Никто не защитит его в собственном родовом гнезде. Бояться принять душ, потому что в любой момент кто-то может распахнуть дверь, ворваться в его комнаты, в его душу ворваться и вытрясти всё человеческое, заполонить его мысли отвратительными, гадкими, чуждыми, развратными мыслями, от которых потом ещё несколько дней хочется проблеваться. Только и это не поможет. Ничто не поможет, кроме Поттера. Следующее воспоминание ещё страшнее — он своими руками убирает кровь с посуды, из которой кормили питомцев хозяина. И он думает, когда же все они превратятся в таких же питомцев? Или хуже? А что хуже — умереть, или стать таким же? А потом страх смерти проходит. А потом запах мертвечины становится привычным, и магия темнеет на кончиках пальцев, и вот это — вот это уже пугает. Потому что так быть не должно! Так не будет! А потом он плачет. То есть он вежливо смотрит в окно, кивая на чьи-то слова, а потом в отражении видит слёзы на своём безэмоциональном лице. Его руки крепко держатся за подоконник. Потому что он знает, каким будет его наказание, если кто-то увидит. В этих воспоминаниях столько боли, столько страха… Плети, рассекающие белую кожу на спине, осколки сознания рассыпаются от жгущих хвостов, и он падает на колени. И ему страшно, потому что он уже не боится даже её. И нет гордости больше, не стыдно стоять на коленях. Если ОН победит, то будет не важно, как он стоит сейчас, правильнее выпить Живую смерть, чем пытаться жить так. И снова каждое пятно на ковре, каждый запах в Мэноре, каждый звук отзывается воспоминанием. И это не дом. Это бесконечная комната ужасов. Только на ярмарку это поместье не похоже. Это похоже на оживший кошмар. И да, без омерзения находиться здесь невозможно. Он знает, что всё давно закончилось. Он знает, что прошло семь лет с тех пор. Знает, что Поттер победил. Что уже не должно быть так страшно. Он знает и то, что сила не в Мэноре, не в этом здании, под полом которого их родовой зал, где предки делились самыми счастливыми моментами и самыми глубокими печалями. Сила в нём. Внутри. Гарри сказал ему. Сказал, что он сильный, независимо от того, что мама не считает его больше своим сыном. Независимо от того, что он не может даже продлить род, не изменив себе. Независимо от того, что он последний Малфой, потому что никогда не станет повторять ошибок своего отца. Никогда не станет жить одной лишь головой. А его сердце — это Поттер. Его воздух — это Поттер. И она это знает. Мама это знает. И что бы она ни говорила о нём, сам он не сможет сказать, что у него нет матери. Потому что ему болит. Потому что ему она нужна. Хотя бы та, что всегда была — холодная, решительная, сильная, бесконечно любящая мужа, настолько сильно, что потеряла рациональный взгляд на вещи. Он — последний Малфой, а вчера он провёл свой последний день с Поттером. Хотя, судя по его внутренним часам, он провёл с ним больше суток. Сколько лет он бегал от этой мысли… Прибежал… Попасть в грёбаный Лабиринт… И кто удачливее теперь — он или Гарри? И зачем он вообще пришёл в Мэнор, обещал же себе, что больше никогда… Не придёт никогда в этот дом… Но Посланник был честен и он был честен в ответ… И с Поттером тоже… Поттер… «Поттер, мать твою, вон из моей головы!» Гарри очнулся от крика словно прямо на ухо. Он всё ещё был у Малфоя в гостях. Только в квартире, а не в Мэноре. Сам Драко сидел на диване, уставившись на него. И хотя между ними было метров семь расстояния, Поттер понимал, что Малфой в шаге от того, чтобы его растерзать. — Я не хотел… То есть, я… — Ты что? — То есть я хотел узнать, что у тебя в голове. Но это было ещё в Лабиринте… И в «Старом яке». Я просто… — Дрейк, ты в порядке?! Я прихожу с работы, а у тебя дверь тут выбита? А это что? — Это… Корпоратив на работе, Джо… Нормально всё… — Ну, смотри… А то… Я, если что… — Правда, всё хорошо, спасибо за заботу… — Ну бывай… Этот быстрый разговор с соседом дал возможность Поттеру вспомнить, зачем он здесь. — Малфой! Какая на хуй отставка?! Ты в своём уме?! Вообще-то я в следующий понедельник подаю новую штатку. И ты в ней — мой зам! А ещё открываю три единицы, кроме вакантных, чтобы можно было нормально работать с отпусками и больничными… Так что, ты в отпуске. На неделю. И за это время ты наведёшь в своей голове порядок и выбросишь оттуда эти тупые мысли! Потому что я вижу тебя в своём подразделении! — Поттер? Ты совсем дебил? Мы не можем с тобой вместе работать… — зло и растерянно проговорил Малфой, подрываясь с дивана, откуда его не поднял даже заглянувший сосед. — Да ты что?! Как-то отлично это получалось два года! А сейчас что изменилось?! И вообще, наше сотрудничество в последние месяцы стало продуктивнее, эффективнее, и главное, результативнее! И даже больше! Ты понимаешь хоть, что мы вдвоём — просто команда мечты. Если мы будем напарниками, можно будет горы сворачивать, а не подставлять ребят… Ты помнишь, как мы сражались в Лабиринте? Малфой, не тупи, я тебя прошу, потому что, когда ты тупишь, ты меня бесишь! — Гарри, уйди, пожалуйста, а? Уйди. Нет сил совсем смотреть на тебя. Я тебя прошу, ну уйди! Восстанови мою дверь, и просто забудь о том, что ты здесь был. А я уеду во Францию, и забуду, что случилось в Лабиринте. Потому что это же просто невозможно… Ты влез в мою голову! Хотя мои щиты никогда не опускаются. Никогда. И Лабиринт, он был не про работу. Он был о другом. И я даже рад, что ты у меня такой тупой… Свали, а? Потому что мне ничего не стоит тебя отсюда вышвырнуть. Но видеть тебя просто не могу. — А придётся потерпеть! — Поттер одним своим движением опутал Малфоя заклинанием и усадил на многострадальный диван. — Что ты делаешь? — Драко выглядел удивлённым, да. Но больше уставшим. — Тебе не кажется, что ты охренел в конец? Ты ворвался в мой дом. Влез в мою голову. Я уже молчу о твоей непроходимой эмоциональной импотенции! Я! Я не смогу работать с тобой, Поттер! Так что, давай, завязывай с этими игрушками и просто свали. Не дашь отставку, как хочешь! Я все равно поступлю, как считаю нужным. — Не дам! Чтоб ты уебал в свою Францию?! А как я тут останусь?! Один останусь? Хуй тебе, а не отставка! Понял?! — Да я и не против, Поттер! Только ты ж пиздишь! Потому что ни хуя ты мне не дашь… — Драко неожиданно улыбнулся собственному каламбуру. — Короче, Поттер, заканчивай… Это просто какой-то цирк… — Не дам! — подтвердил Поттер, а потом понял, что что-то здесь не так… Прежде всего в его заклинании, потому что аврор, который должен был сидеть неподвижно, сейчас поднялся. — Малфой, ты чего? — от неожиданного резкого движения Гарри шагнул назад, но упёрся в барную стойку кухни. А Малфой порывисто прижал его бёдрами к столешнице. — Я, Поттер, того, что ты меня не ебать собрался, а наёбывать. Я сейчас останусь здесь, и что дальше? Смотреть на тебя и дрочить тихонько, а? Что? Я спрашиваю? Мне? Делать?! — орал Малфой прямо ему в лицо, и Гарри понял, что он действительно упустил самое важное. Самое то, чего так испугался тогда в своём офисе — пустота рядом с Малфоем ушла. То, что готово было разбиться и исчезнуть в «нигде», — оно всё ещё здесь. — Как я вошёл в твой сон, Драко? — быстро спросил Поттер, пытаясь успеть вставить слово в эту истерику. О нет, он не был идиотом. И не планировал больше играть в какие-то недомолвки, и у него было достаточно мозгов, чтобы связать два и два. Тем более, что рядом с Малфоем думалось лучше. Легче. — Я был будто тобой, Драко, будто всё это происходило со мной, понимаешь? Или это был не сон, Драко? Или это было исполнение моего намерения понять о тебе всё? — он не случайно повторял имя из раза в раз, зная, что это, возможно, не честно, зато результативно. Малфой, и правда, перестал орать. — Я не сильно ошибусь, если скажу, что Посланник нас как-то связал? Или ты был моим Посланником, а я — твоим, Драко? — Перестань, — Малфой отступил на шаг. Вся его злость, запал, даже задор растворились в печальном, почти растерянном взгляде. — Мы связаны, в мыслях, в магии, я никогда не поверю, что ты не почувствовал этого. И когда я прочитал твоё заявление об отставке, эта связь едва не рассыпалась… Ты поэтому напился, да? Не мог справиться с этой эмоцией потери. Драко? — Перестань, Поттер, называть меня по имени! — почти взмолился Малфой, но мужчина и не думал сбавлять обороты. — Гарри, Малфой! Ты знаешь, как меня зовут! И знаешь, что просто так это не пройдёт! Ты оказался со мной на одном пути! Этот Лабиринт был для нас, так почему ты сейчас уходишь, Драко? Ты знаешь, что это было что-то уникальное, важное, это было что-то беспрецендентное! Почему ты отказываешься от меня? Почему, Драко, ты отказываешься бороться?! — С кем? Это не война! Я не могу бороться с тобой за нас! Потому что другой борьбы мне не надо, а эта не нужна тебе! Я столько воевал, Поттер… Я не хочу больше! Я хочу мира. Я хочу… Того, что невозможно, несмотря ни на какие Лабиринты! Потому что магия не создаёт любовь! — Малфой снова кричал, но теперь по-другому. Отчаянно и горько. — Зачем ты это делаешь? Неужели не понимаешь, насколько мне невыносимо это слышать? Насколько невозможно смотреть на тебя?! Ты сказал, что я похож на Селвина… Он умер за свою жену! Лорд Артур Селвин умер за ту, кого любил, и я в том грёбаном Лабиринте был готов к тому же. И за пределами его я делал то же самое. Я приехал сюда, вернулся в этот вечный туман и сырость, потому что хотел… Думал… Не рви мне душу, Поттер… — обессиленно и глухо закончил он. — Гарри! Меня так зовут! — что именно выбило его из колеи, Поттер сказать не мог. Но готов был взорваться сейчас. — Подними голову, посмотри на меня и НАЗОВИ МЕНЯ ПО ИМЕНИ! Потому что я, может, и не могу точно сказать, что произошло, и что будет дальше — последствия неизбежны, тебе ли не знать. Но это было важно! Это было НАВСЕГДА, Драко! Поэтому посмотри на меня и пойми, что ты всегда можешь назвать меня так. Потому что я твой друг… — Да и что мне с того, Гарри? Если я сдохну, когда ты женишься?! Что буду куда хуже Уиллиса с его запоем? Я не хочу!!! Я не хочу с тобой дружить! И работать с тобой, Гарри, — издевательски проговорил он его имя, — тоже не хочу! Не хочу видеть тебя каждый день! Я думал, да, я думал, что смогу! Но не после нашего Лабиринта. Не после того, что чувствовал там… Так что… Я не буду больше бороться… Я не хочу! Поттер взорвался. Он отчасти чувствовал и отчаяние Малфоя, но первичной эмоцией был страх. Страх, что Малфой, действительно его оставит. Не Аврорат, не службу. А его. — На хуя ты тогда вообще приехал?! Зачем было возвращаться, если ты сразу ни за что не хотел бороться?! За меня, хотя бы... Если знал, что всё так вот безнадёжно... С хуя ли мне теперь места себе не находить и волосы на себе рвать от твоего этого побега, если ты сразу всё знал?! "Я тобой живу..." — кривляясь проговорил он фразу Драко. — Как-то же жил и там, во Франции?! Так на хера было приезжать?! Кто виноват в том, что я такой. А? Кто виноват, я?! — Успокоился, быстро! — резко сказал Малфой, выставляя руку вперёд, чтобы то ли защититься, то ли остановить его. — Ты сейчас всё здесь разнесёшь! Мы не в магической части Лондона, если ты забыл! Так что, будь добр, возьми себя в руки, себя, свой зад и свои потенциальные страдашки, и вали отсюда! Ясно тебе?! Гарри несколько минут старался восстановить равновесие. Но у него было то же чувство, что и в Лабиринте, когда он никак не мог отпустить руку Малфоя. — Я поделился с тобой своей силой, Драко. Не случайно, хоть и сам того не понимая. Я готов был умереть за тебя так же, как и ты за меня в том Лабиринте. Или не так же? Ты готов был сделать это по другим мотивам? Ты заполнил мою жизнь чем-то реальным. И я не готов это потерять. Мы как-то связаны. Не уходи... Я, наверное, неправильно себя веду... И говорю бессвязно. И точно прошу большего, чем должен. И когда Джинн сама терпела меня, пока были силы и... И любовь... Мне это было не нужно. Но я был слеп к её страданиям, а сейчас... Сейчас ты мне нужен. Не только в работе, Малфой, понимаешь... Просто нужен, просто у меня такое чувство, что если тебя не будет, и меня не будет... Я не хочу врать, или пытаться всё это вот приукрасить как-то... И так ты всё понимаешь лучше меня. Только... Я не могу тебя потерять, Драко. И поэтому прошу, нагло, абсолютно в лоб, прошу, чтобы ты не ушёл... Драко, пожалуйста... Не уходи...