— — —
Дом Риддлов снился Лорду Волдеморту редко. А если и снился, то таким, каким был сейчас: старые половицы под толстым слоем пыли, на которых отпечатались следы Хвоста и Нагини. Заходящийся в ночи плачем убогий эмбрион, требующий молока. Кошмарный сон, где он так и не выбрался из той оболочки. Но то позднее лето, когда умер отец, та живописная картина смерти Риддлов не снились Волдеморту много лет. И вот он здесь. На той самой тропе, по которой ступал давным-давно, разглядывая сонную деревеньку и добротный дом на другой стороне долины... дом, который ждал его. Воздух пах дикими цветами, а под ногами стелилась влажная тёплая земля. Волдеморт глубоко вдохнул и посмотрел в хмурое небо. Шумели деревья, кругом всё щебетало и шелестело. И не понять, прорвался он в прошлое мальчишкой с палочкой дяди в кармане, или он дух, наблюдатель собственного воспоминания. Он перевёл взгляд на дом матери: лачуга ютилась в плотной тени старых деревьев в самом конце извилистой тропы. Приколоченная к двери за хвост мёртвая змея качалась на ветру. В заросшем саду задумчиво стоял темноволосый бледный юноша. Он очень удачно вписался здесь, среди неухоженных кустов и проросших сорняков. Возможно, это его юное воплощение готовилось спрятать кольцо Марволо. Тогда тоже было лето, вспомнил он, и в доме отца поселились новые магглы. Волдеморт шёл по тропе и внимательно разглядывал молодого человека. Смогут ли они поговорить? Или этот сон — как омут памяти, и Риддл-младший даже не увидит его? Мальчишка, стоящий среди остатков сада зельевара — Волдеморт видел жёлтые цветы асфоделя на высоких стеблях среди травы и ощущал едкий душок проросших водорослей — вдруг ссутулился. Может, он только расколол душу и пришёл вернуть палочку Морфина? Первые несколько раз в груди щемило от сосущей внутри пустоты. Но потом всё прошло. Волдеморту стало жаль мальчишку: он так подвержен чувствам и только начинает путь к перевоплощению. Тёмный Лорд подошёл ближе и коснулся чужой руки.— — —
Гарри привык к чужим снам. В его детские сны о мотоциклах и конфетах на палочке нередко врывались видения из чужой жизни, чужого разума, и он просыпался в пыльном тёмном чулане зарёванный, дрожащий и весь взмокший от страха. Ещё не придя в себя от кошмара, он трясущимися руками нащупывал выключатель и через какое-то время снова засыпал в желтоватом свете, часто выпадая из сна, чтобы из-под век осмотреть «спальню», боясь увидеть в углу жуткие красные глаза. С годами эти сны стали чаще и разнообразней. А когда Гарри открылся изумительный, но неспокойный магический мир, он мигом сопоставил красноглазого демона в детской с чудовищем по имени Лорд Волдеморт. Он узнал, что его сны могли быть полезны — взять, например, сильно задевшее, но удачное видение в прошлом году, которое спасло мистера Уизли. А бывали сны, которые навязывали свою волю, как тот, что привёл к гибели крёстного и к кошмарной встрече с Волдемортом в Министерстве Магии. Так что в снах Гарри разбирался... но первое, о чём он подумал, очутившись на спине в саду: «как странно». Его удивили цветы. Даже не открыв глаз, он ощутил их густой яркий аромат. Но ни самому Гарри, ни ему никогда не снились цветы. Сны Волдеморта всегда касались самых страстных его желаний, и если Тёмному Лорду не захотелось побарахтаться в клумбе, значит, это снится не ему. Но и не Гарри. Они разделили достаточно снов, и он чувствовал, что не один здесь. Гарри опёрся о тёплую землю и медленно приподнялся. Что ж, он в саду, правда, в очень маленьком. Гарри сдвинул брови и встал, разглядывая яркие жёлтые цветы и бурую траву, а потом, нащупав в волосах по-летнему зелёный листик, уставился на него. Он уже бывал здесь, но когда и где это — здесь? Ответ нашёлся сам собой, стоило посмотреть правее: Гарри разглядывал эти пейзажи в светло-серых тонах всего пару часов назад. И вот он снова здесь, стоит посреди заросшего сада Гонтов, залитого яркими красками летнего дня. И в отличие от блёклых воспоминаний министерского работника, всё кругом теперь выглядит чётким и очень реальным. Гарри заметил прибитую к двери змею и почувствовал, как заколотилось сердце. Может, для этого Дамблдор показывал ему воспоминания, а не учил магии. Вдруг директор знал, что ночью Гарри приснится это место, и надеялся, что его ученик заметит то, чего не увидел он сам. Вдруг это задание именно для него — для Гарри, как для самого настоящего члена Ордена? Он так взбудоражился, что до последнего не замечал присутствия здесь кого-то ещё. Оттого вздрогнул, едва не заорав, когда его левой руки неожиданно коснулись, и резко обернулся. На него пытливыми серыми глазами смотрел красивый, высокий и явно знатный мужчина. Его тёмные волосы лежали до того опрятно, что Гарри остро почувствовал каждый непослушный вихор на собственной голове. Может, этого человека по замыслу Дамблдора он и должен был найти? Гарри застыл, рассматривая незнакомца, как застигнутое врасплох животное, что мирно паслось среди леса. А потом, как обухом, накатило узнавание, и зелёные глаза в изумлении распахнулись. — Том Риддл! — это же тот маггл из кареты. Это им, свесившись из окна, любовалась Меропа. Гарри видел его мельком, и сейчас этот человек выглядел совершенно так же. Но зачем Дамблдор хотел, чтобы они поговорили? Гарри осторожно посмотрел на отца Волдеморта. Что, если этот маггл что-то знает? Может, для этого он тут? — Ты ведь живёшь в деревне? — спросил Гарри, будто вскользь. — Тогда зачем ты здесь?— — —
Гарри Поттер. Гарри Поттер. В его снах — в мыслях. Неужели он сам захотел, чтобы ему об этом сказал именно Поттер? Это ведь действительно сон, иначе откуда мальчишке об этом знать! Прямо сейчас, с горящими решимостью зелёными глазами, с запутавшимися в чёрных волосах листьями, среди воспоминаний Лорда Волдеморта Поттер смотрелся уместно... и естественно. И так же реально, как мешающийся смрад дохлой змеи и густой аромат цветов. «Я решил было, что ты тот самый маггл... ты вылитый тот самый маггл...» — Как смеешь ты!.. — зло выплюнул он сквозь сбившееся дыхание. Но стоило зелёным глазам потемнеть, а Поттеру поджать губы, Волдеморт тут же постарался взять себя в руки. Это шанс. Мальчишка принял его за отца, значит уязвим. А это просто сон, и Волдеморт ничего не потеряет, если подыграет, хотя это будет как наждачкой по коже. — Все эти земли принадлежат моей семье, — высокомерно фыркнул он. — Да и кто ты такой? Прокрался в чужой сад... как настоящий бродячий воришка, — и это будто бы даже принесло облегчение.— — —
На секунду Гарри как наяву увидел в яростном блеске глаз и искривлённых губах Риддла-старшего его сына — будто перед ним вдруг появился сам Волдеморт. Гарри испуганно попятился и едва не запутался в собственных ногах. Но нет, маггла всего лишь оскорбило неподобающее обращение, а не то, что Гарри ворвался в этот странно пахучий сон. В конце концов, перед ним отец Волдеморта. А как говорил Марволо: кровь — не водица. Неудивительно, что у такого сноба получился тронутый на голову ребёнок. — Приношу свои извинения, сэр, — быстро исправился Гарри. Он завёл руки за спину и чуть склонил голову, стараясь казаться вежливым. Не то чтобы дядя преуспел во вбивании в племянника манер... — Я не здешний и ничего не знал. «Вот чёрт», — подумал он, стоило словам сорваться с языка. Отговорка была откровенно слабой, он ведь уже дал понять, что как минимум знает имя Риддла. Нужно срочно исправляться. Ему нельзя налажать, ведь Дамблдор наконец поручил ему задание. Том Риддл знает нечто важное для Ордена, и Гарри выяснит — что. — Я... ищу друга, — продолжил он. — Школьного друга. Здесь живёт его мама, быть может, вы знакомы с ней?— — —
Волдеморт смотрел на мальчишку в упор. Какая вопиющая дерзость. Даже Том Риддл-старший не ответил бы на этот вопрос вежливо. Склонив голову, Тёмный Лорд изучал Поттера почти созерцательно — будто повстречал новый вид насекомого — и неторопливо обдумывал, а не пора ли взяться за палочку. Выкручивающиеся конечности, извивающееся среди сорняков тело, и опустевшие, уставившиеся в небо зелёные глаза. Да, он всё равно не сможет убить Поттера, но до мальчишки дойдёт, что Лорд Волдеморт недоволен. — Здесь уже много лет никто не живёт, — тихо ответил он, мельком глянув на покосившуюся хижину и прибитый к двери змеиный труп. — И не думаю, что Морфин Гонт мог позволить себе отправить детей в школу... или жениться для начала. Кроме того, почти все юноши нашей деревни ушли воевать с Германией, ты уверен, что твоего друга не призвали? — Волдеморту казалось, у него вот-вот занемеет лицо: он лет десять не натягивал эту вежливую улыбку и — к слову — зачем он натянул её сейчас, да ещё, во имя Салазара, развлекает Поттера пустой болтовнёй? Но всё же что-то в этом было, и он был до крайности заинтригован. С чего вообще Поттер назвался его «другом»?— — —
Хотя Риддл ни словом не обмолвился о женщине, мелькнуло в его глазах нечто, заставившее Гарри насторожиться. Пусть он, в отличие от Гермионы, не улавливал тонкостей чужого поведения, но Риддл что-то скрывал. Осталось придумать, как его разговорить. Словно в ответ что-то вдруг знакомо оттянуло карман — но не так, как возникший на первом курсе философский камень: Гарри знал, что это, ещё до того, как сунул руку в карман и нащупал холодный гладкий металл. И тут на него нахлынуло вдохновение — нужно заставить Риддла признаться, что он знаком с Меропой и отнюдь не в платоническом смысле, выбить почву у него из-под ног, выяснить сведения, за которыми его отправил Дамблдор... И успеть уйти. Это было важно. Во всём происходящем было что-то не так, и это что-то здорово напрягало. — Он вырос в приюте, сэр, — начал Гарри, — но рассказывал, что здесь живут его мама и дядя. И его точно не призывали на войну — он совсем не солдат, — он чуть не фыркнул, представив Волдеморта на маггловском поле боя. — На самом деле он оставил мне кое-что. И я хотел бы это вернуть. И Гарри небрежно, словно дешёвый сувенир, достал из кармана медальон Меропы. Между пальцев скользнула золотая цепочка. — Топорная вещица, да? — добавил он с нервным смешком. Может, Риддл откроется ему, если он покажет, что не в восторге ни от семейки Гонтов, ни от всех этих магических штучек.— — —
В лучах дневного солнца сиял золотой медальон, между пальцев Поттера покачивалась цепочка, изумрудная «С» бликовала от движения. Мальчишка, сморщив нос, помахивал фамильным сокровищем как торговец дешёвой безделушкой. Волдеморт спал с лица. Откуда?! Он не находил слов: они с хрипом встали поперёк горла. Откуда Поттер узнал? Тёмный Лорд пошатнулся, надеясь, что это — плод его фантазии, давшая себе волю во сне паранойя. Но перед ним стоит Поттер, сжимая в руке великое наследие предков — его хоркрукс — и спрашивает с беспечной улыбкой: «Топорная вещица, да?», и стёкла очков увеличивают пытливый взгляд. У испуганного до глубины души Волдеморта сон и явь смешались в кровавый кошмар. Все мысли о подыгрывании разом вылетели. Они в его голове, в его воспоминании. Солнечный свет внезапно затопил сад, долину и запахи. Мир провалился в кошмар: Тёмного Лорда изнутри корёжила бесформенная боль осколка души; бесконечные скитания лишали рассудка и самой его сути, а за всем этим сама Смерть — величайший страх Волдеморта — сжимала его холодными когтистыми пальцами.— — —
— Сэр, — начал Гарри, но едва не упал, когда под ногами вдруг задрожала земля. Вскинув испуганный взгляд, он заметил, как лицо Риддла искажается прямо на глазах, а земля из-под его ног расходится волнами. Что за чёрт?! Этот маггл был частью его воображения, давно отжившим воспоминанием. Он снился Гарри, а не Гарри — ему. Но прежде чем он успел возмутиться, небо разверзлось ослепительно белым светом, поглотившим и ветхую лачугу, и деревню на подножии холма. А Риддл всё менялся: бледнела кожа, опадали тёмные волосы, а глаза горели... Гарри накрыло ужасом осознания, выбивая воздух из лёгких. — Ты! — закричал он и с перекошенным от страха лицом потянулся за палочкой, едва не роняя медальон. Однако не нащупал её на бедре. Гарри был беззащитен. От ужаса подвело живот, и он попятился, наблюдая, как мир вокруг затягивает в чёрную воронку.— — —
А потом он сломался; обратился болью и страхом... Боль была сокрушительной... разрывающей... Почему так ломит в висках, если у него даже нет тела? Почему так невыносимо больно, если он уже мёртв? Разве боль не проходит со смертью?.. Волдеморт закричал, взревел от ярости, чувствуя, как уходит из-под ног земля. А мальчишка всё смотрел, как смотрел и в ту ночь: распахнув глаза, напуганный, но живой — когда Лорд Волдеморт пал от собственного проклятия. Больше всего на свете он боялся, что кто-нибудь прознает о его прошлом, о хоркруксах. Этого не могло произойти, не должно было... Что, если... что, если мальчишка знает и об остальных? Но разве он, Лорд Волдеморт, не почувствовал бы, найди Поттер его хоркруксы? Он — величайший из волшебников, самый могущественный из всех... Как мог Лорд Волдеморт не знать?.. Гнев вспыхнул с новой силой — он уничтожит Поттера, выпытает каждую тайну! Но от одной только этой мысли палочка выскользнула из пальцев, как в ту хэллоуинскую ночь, а руки размозжило в вихре теней и дыма. Волдеморт закричал от беспомощной злости. Небо рассекла убийственно зелёная молния, и сжались ледяные костлявые пальцы смерти. Замелькали воспоминания: гремят в ночи зенитные пушки, словно сотня аппараций разом; маленький мальчик, весь в синяках и ссадинах, умоляет выпустить его; ему одиннадцать, и он тянется к пробивающемуся сквозь толщу воды свету, но мокрая слизеринская мантия тянет вниз, и в лёгких уже полно воды; окровавленное разбитое стекло блестит в свете визжащих в воздухе зажигательных бомб; всё длятся и длятся кровавые пытки; лес боли — выживание как смысл существования, цепляться за разум крошечных трепещущих созданий, только бы не увязнуть в безумии, лишившись жизни, духа, прикосновений; невообразимое одиночество; дикий мир хищников и жертв; власть или смерть; страх нарастает как пожар, а его чёрный дым — смрад смертей. Жестокость, порождающая жестокость...— — —
Вот и всё. Гарри подвёл Дамблдора, подвёл Орден и вот-вот умрёт. И если сперва он думал, что это невозможно, то когда мир с гудением задрожал, тьма вперемешку с молниями накрыла окрестности, а в ладони не оказалось палочки — он понял, что близок к смерти как никогда. «Я умру храбро, — подумал Гарри. — Я умру в сражении». Но Волдеморт всё не нападал. Он словно врос в землю и весь скрючился, сверкающие молнии освещали искажённое болью лицо. И не будь они врагами, Гарри бы даже пожалел его. А потом Волдеморт закричал. Он кричал и кричал, и его крик больно ударял по барабанным перепонкам. Земля зарябила, едва не опрокидывая Гарри навзничь, и ветер с рёвом подхватил этот вой. Что ж, если его не убьёт Тёмный Лорд, это сделает сам сон. Успокоить. Нужно успокоить Риддла, и тогда они оба смогут проснуться... — Хочешь вернуть его? — закричал Гарри сквозь шторм и поднял раскачивающийся на ветру медальон. Но Волдеморт, похоже, ничего не слышал: он с воплем раздирал ногтями кожу на голове. — Эй! Риддл! — найти в себе решимость оказалось куда проще без жуткого пристального взгляда. Земля вдруг раскололась, и Гарри с ужасом разглядел в трещинах лаву, красную и бурлящую, как кровящая рана. Он шумно вдохнул и, забыв об осторожности и страхе, бросился вперёд. Воздух затрещал от магии, стоило ему приблизиться, но если не остановить Волдеморта — тот прикончит их обоих. У Гарри так дрожала рука, будто он протянул её к дикому зверю, а не схватил Тёмного Лорда за плечо.— — —
Прикосновение было тёплым, человеческим... мучительным: оно и обжигало и успокаивало, и поддерживало и низвергало в боль. И оно не прошло даром, Волдеморт чувствовал его жар и слышал зов — оно тянуло как на привязи, застревало под кожей крюком... Оно вспыхнуло яростно и неудержимо; Волдеморт не хотел этого прикосновения на себе, в себе. Он слепо отшатнулся, шипя от боли и теряясь в круговороте наступающих кошмаров. В голове билась единственная мысль: забрать медальон. И он резко взмахнул костлявыми тощими руками.— — —
Гарри едва не отпрянул, но зато от его прикосновения ветер прекратился, а расходящаяся под ногами земля теперь просто подрагивала. Собрав всю отвагу, он схватил Тёмного Лорда за руку и зажал её между ладоней вместе с медальоном, впечатав цепочку в бледную кожу. — Волдеморт!— — —
Волдеморт. Лорд Волдеморт. Имя — его имя; талисман, который пронёс его сквозь безумие; слова, которые он сложил из слов куда более жалких. Я — Лорд Волдеморт. Он рвался к этому имени: Волдеморт, Волдеморт, Волдеморт... и оно вытащило его из бездны. Он здесь, его сокровище, его бесценный хоркрукс. Их сердца бились в такт. Зеркало его души. Волдеморт выдрал запястье из крепкой хватки, порывисто стиснул хоркрукс обеими руками и прижал к себе что было сил. Теперь он в безопасности, в безопасности, в безопасности... Это дыхание — его дыхание, птенец в гнезде. И — слава Салазару! — во плоти; лицо, пальцы, лёгкие и тепло; приятное тепло с запахом Хогвартса, диких цветов и сухой, душистой земли. С запахом дома.— — —
Что ж, это было неловко. — Эм, — Гарри попытался вывернуться, но Волдеморт прижал его к себе ещё крепче, вцепившись пальцами в плечи, и глубоко вдохнул. Ветер стих, сквозь тучи выглянуло солнце, а в почерневшей, потрескавшейся земле проросла трава. А Волдеморт... он казался почти умиротворённым, склонившись и лбом уткнувшись Гарри в ключицу. Словно другой человек. Словно не он только что превратил сон в кошмар. Гарри неуклюже положил ладони на костлявую спину, глядя, как возрождается мир вокруг.— — —
Сознание Волдеморта прояснялось, страх отступил, стоило хоркруксу очутиться в его руках. Он будто обнимал сам себя. Вдоль спины медленно прошлась ладонь, и душа расцвела от заботы и тепла. Волдеморт что-то ласково прошипел медальону на парселтанге, жадно оглаживая, убеждаясь, что они оба — в безопасности. А потом открыл глаза и прищурился от яркого солнца и лазурного неба. Он по-прежнему стоял в саду Гонтов, но Гарри Поттера — хвала Мерлину — было не видно. Что за безумный сон? И страшный. Если он вспомнит о нём, когда проснётся, то первым делом проверит хоркруксы — даже перепрячет кольцо и медальон на случай, если Поттер и Дамблдор пронюхали о его родственниках и приюте. Легче всего было найти медальон: он оставил следы, не убил ни Денниса, ни малышку Эмми — а сильный маг мог снять с них чары. Волдеморт опустил взгляд, продолжая сжимать в руках бесценный хоркрукс. Мерцая изумрудами, медальон валялся у самых его ног. Тёмный Лорд ослабил хватку, нагнулся и поднял его. В ладонь легла пустышка: ни следа, ни отпечатка силы. Волдеморт мягко велел ему открыться, не отпуская другой рукой воплощение. Медальон оказался пуст. Словно в нём и не было никакой души. Волдеморт удивлённо отшатнулся, едва не роняя наследие предков. Перед ним стоял такой же растерянный, как и он сам, Гарри Поттер. Оно было в мальчишке, куда слабее, но Тёмный Лорд ощущал в нём тот самый отпечаток тепла, отпечаток себя самого. Как такое возможно? Поттер проглотил настоящий медальон? ...и он убил мальчишку, и сам он был этим мальчишкой... — О, — мягко выдохнул Волдеморт, буквально окоченев от потрясения. Он знал: ярость и стыд скоро настигнут его, ведь он ненавидел Поттера до глубины души. Но сейчас у него словно выбили почву из-под ног. Всё стало понятно. Всё это: деревья, небо, дом на холме — всё меркло рядом с тем, что источал мальчишка. — Как глуп я был. Поттер неловко мялся на месте. — Ээ, рад, что мы вернулись к тому, с чего начали, — он настороженно улыбнулся. — Давай разойдёмся в стороны и притворимся, что ничего не произошло. Волдеморт улыбнулся, глядя, как на нервном лице расцветает страх. Он отступил ещё на шаг и расправил плечи, становясь во весь рост. Но улыбка осталась. Не напряжённо-злобная, не безумная или садистская, а настоящая. Чуть подрагивающие от непривычки губы. На секунду он ощутил себя тем давним собой, красавцем Томом Риддлом. В тишине раздался мягкий холодный смех. Поттер — его хоркрукс. Нужно завоевать доверие мальчишки и увести его от Дамблдора. — А кто нам поверит, — Волдеморт дико усмехнулся издёвке судьбы, в кровавых глазах уже зрел план, — даже если мы расскажем? Тёмный Лорд всегда умел очаровывать нужных людей. И не ожидавший такого ответа Поттер рассмеялся, но тут же испуганно и подозрительно замолк. — Мм... да. Что ж, раз мы всё прояснили... — он попятился. — Я... хм... ещё увидимся, наверное. — И часто ты бываешь в моих снах, Гарри? — пытаясь задержать его, Волдеморт задал вопрос с опасным присвистом. И с улыбкой. Мальчишку потянуло назад как на канате. — Я не касался твоего разума с той самой встречи в Отделе Тайн... но вот ты здесь... спасаешь меня от кошмара, — он вздёрнул безволосую бровь и сверкнул сощуренными — скорее от веселья, чем от злости — глазами, предлагая разделить забавность их положения; задержаться в тени старых деревьев и поговорить. — Уж я точно не мечтаю видеть о тебе сны, если ты на это намекаешь, — ощетинился Поттер, но быстро опомнился. — И если ты забыл, я всё же спаситель, — добавил он тише. — Так и напишу в резюме: «хранитель снов». Шутка была откровенно слабая, но Волдеморт запрокинул голову и рассмеялся. Страшный безумный смех, которого так боялись волшебники в последние секунды жизни, на сей раз вызвало настоящее веселье. — Хранитель снов... — Тёмный Лорд, посмеиваясь, посмаковал слова на языке и внимательно посмотрел на Поттера. — Ты заслужил благодарность Лорда Волдеморта, — он небрежно прислонился к калитке. — Кажется, в Хогвартсе я читал книгу с похожим названием. Если не ошибаюсь, автор оказался ярым фрейдистом, но там была любопытная глава о проникновении в чужие сны.— — —
Фрейдистом? Вроде... Зигмунда Фрейда? Волдеморт говорит о маггловском психологе? Перед глазами как наяву встала картина: Том Риддл листает в библиотеке Хогвартса маггловскую книгу. Да они с Гермионой стали бы друзьями! В параллельной реальности, где Волдеморт не фанатеет от убийств и пыток. И чаще улыбается. Гарри понял, что стоит, раскрыв рот, и захлопнул его, клацнув зубами. — Ммм... и о чём была книга? — О гипно-легилиментической терапии. В ней нашлась масса полезных техник, делающих легилименцию не столь навязчивой и следовательно — менее заметной. Хотя в основном книга была о проникновении в сны другого мага. И раз уж ты нашёл путь к сознанию Лорда Волдеморта без навыков, эта книга может оказаться полезной для тебя... Они с Гермионой были бы не просто друзьями — а лучшими друзьями, решил Гарри. Он пытался слушать Волдеморта, но сдался после третьей фразы и теперь кивал, стараясь казаться благодарным слушателем — этот трюк всегда срабатывал, когда Гермиона вываливала больше информации, чем им нужно было по учебной программе. — ...и не обращай внимания на чушь о сексуальном подавлении. Хлоп. Хлопхлопхлоп. Стойте... что?! Щёки жарко полыхнули, прежде чем Гарри успел взять себя в руки. Он забыл кивнуть и теперь смотрел на Тёмного Лорда, распахнув глаза и приоткрыв рот. — Эм, я, — проблеял Гарри, чувствуя себя непроходимым тупицей, — не думаю... не думаю, что эта часть меня кхм... заинтересует. Сэр. Но да, я попробую прочесть. «Заткнись, Гарри. Просто. Заткнись. Не унижайся ещё сильнее».— — —
Волдеморт склонил голову к плечу, разглядывая Поттера. И это — хвалёная надежда волшебного мира? Этот заикающийся, краснеющий подросток? Теперь он даже не знал, как быть. Тёмный Лорд хотел пробудить в Поттере любопытство, дать понять, что он — Волдеморт — может оказаться полезным источником знаний. Источником, к которому надо возвращаться во снах. И он никак не ожидал столь... неуместного смущения. Сам он мальчишкой хватался за любую возможность поговорить о запретной магии со знающим человеком. Не сводя с Поттера взгляда, Волдеморт оттолкнулся от калитки. — Что привело тебя сюда, Гарри? — в конце концов, глупо не воспользоваться уязвимостью. Он спросил это так беззаботно, будто вопрос только что пришёл ему в голову, кровавые глаза светились даже при свете дня.— — —
Гарри перевёл взгляд на обветшалую хижину за спиной Тёмного Лорда — в голове вспыхнули показанные Дамблдором воспоминания — сглотнул и вновь посмотрел на Волдеморта. Щёки ещё горели. — Я уже сказал, что не пытался попасть в твой сон. Ты сам сюда пришёл, — обвинение вышло мягким и каким-то... само собой разумеющимся. Сердце глухо стукнуло в груди, и голос дрогнул: — Чего ты хочешь от меня? — Как интересно... ты попал сюда ненамеренно с медальоном моей матери в кармане, выспрашивая о «школьном друге»? И почему я не верю тебе? — между ними пронёсся порыв холодного ветра, и зловещие тучи затянули небо. Лорд Волдеморт навис над ним, растеряв всё своё напускное дружелюбие; на бесцветном лице зло щурились алые глаза. На секунду Гарри испугался, что они снова проваливаются в кошмар. Но прежде чем он успел проклясть свою неосторожность, вновь выглянуло солнце и мир вокруг прояснился, а на смягчившееся лицо Тёмного Лорда вернулась неестественно-очаровательная улыбка. — Моя ошибка, Гарри. Я слишком быстро забыл, что в долгу перед тобой! Давай... спрашивай то, за чем пришёл, и Лорд Волдеморт ответит. Даю слово. На Гарри солнечным светом снизошло понимание. — Я знал, что ты чего-то хочешь, — разозлился он. — Те времена, когда ты мог получить нужную информацию, просто улыбнувшись, давно прошли, Лорд Волдеморт. А моя цель — только наше с Дамблдором дело.— — —
— Так это Дамблдор прислал тебя? — выдохнул Волдеморт, не скрывая удовольствия от оговорки. Старик знал его второе имя и мог провести параллель с Гонтами... а их лачуга всегда была самым незащищённым тайником... но знал ли он о Поттере? Он отправил мальчишку в сознание Лорда Волдеморта намеренно? Вряд ли. — Он рассказал тебе о моих родителях... о Гонтах и их хижине. Теперь всё ясно. Но это дело — наше с Дамблдором. Ты помог мне сегодня, Гарри Поттер, а я всегда награждаю за помощь. Спрашивай — и необязательно то, что надиктовал тебе старик.— — —
Гарри надсадно дышал от злости на самого себя. Из-за его ошибки Волдеморт понял то, до чего сам он так и не додумался. Вопрос? И что спрашивать? Что он хочет знать о жизни или мотивах этого чудовища? — Ты... касался меня. Недавно, — Гарри почти рычал сквозь зубы. — Ты шипел на парселтанге... шипел мне. Обо мне, — он не решился повторить вслух слова о том, что он принадлежит Волдеморту, о том, что Волдеморт защитит его. — Почему?— — —
Волдеморт застыл. Он даже покраснел бы, позволь ему физиология. Правда была в том, что Тёмный Лорд и сам не понимал, что страстно нашептывал обещания Поттеру. Те тайные, почти интимные слова предназначались хоркруксу — единственной душе, которую он готов был оберегать... Лицо его стало бесстрастным; выточенной маской из белой кости. Даже кровавые глаза, казалось, остекленели — блестящие и пустые. — Гарри... Гарри, — голос его был почти печальным. Длинными пальцами он обхватил подбородок Поттера и пристально уставился в его зелёные глаза. — Это непростой вопрос... твой дражайший профессор рассказывал, что ищет в воспоминаниях о моей жизни? Он рассказывал, зачем прислал тебя сюда? Я ничего не выспрашиваю, но мой ответ зависит от твоей осведомлённости. Мне хватит простого «да» или «нет». И я узнаю, если ты солжёшь.— — —
Гарри было чертовски неловко от чужого прикосновения. По позвоночнику пробежала дрожь, но он не отвёл глаз — он не позволит запугать себя. Гарри и не думал, что его вопрос прозвучит для Волдеморта как приглашение потрогать его ещё, но пальцы держали крепко, и он не осмелился выворачиваться. От ответа Тёмного Лорда в груди знакомо расцвело разочарование. Гарри вспомнил о бесплодных попытках узнать у Дамблдора, что приключилось с его рукой, и нахмурился. — Вы с ним такие одинаковые. Нет, он ничего не сказал мне — ни слова.— — —
Тёмный Лорд кивнул, не убирая пальцев с подбородка мальчишки. Он отказывался принять нелестное сравнение, но запомнил его. — Ты был с нами... — начал он похолодевшим голосом, — когда я рассказывал своим последователям об экспериментах в поиске бессмертия. Я продвинулся в них дальше всех ныне живущих магов. И мы оба выжили в ночь, которая сделала тебя знаменитым. Теперь Дамблдор пытается понять, почему погибло моё тело, но не душа. Волдеморт глубоко вздохнул. Это был риск. Он никому и никогда не рассказывал свою величайшую тайну. — Я... я не сразу узнал тебя, Гарри. Видишь ли, эти эксперименты вывели меня за пределы человеческого существования. Я разорвал свою душу и поместил осколки в достойные такого сокровища предметы. Для этого Дамблдор и показывает тебе моё прошлое — он пытается найти сосуды и уничтожить их. И... в бреду... я перепутал нашу связь с одним из них. Приношу свои извинения, — Волдеморт отвёл руку. Кровавые глаза с торжеством наблюдали за мальчишкой. Лучше ему не знать, что он такое. Поттер не должен узнать, что его шрам — вместилище... пока Волдеморт не завладеет им... и не укроет нужными заклинаниями.— — —
У Гарри голова шла кругом; он даже не заметил, как Волдеморт убрал пальцы с его подбородка. Это было немыслимо, непостижимо для понимания. Ловушка? Может, он лжёт. Гарри никогда — даже в Запретной Секции — не читал о магии, способной разорвать душу. И разве это не значило, что Волдеморт непобедим? Как можно исполнить пророчество и избавить мир от Тёмного Лорда, если его душа привязана к земле? — И это один из них? — Гарри кивнул на медальон у их ног. Теперь понятно, почему Волдеморт едва не свихнулся, увидев семейное сокровище в руках врага. — И наша... связь похожа на силу медальона твоей матери? — он смотрел на Волдеморта недоверчиво. Как можно было перепутать его — живого, дышащего человека — с маленькой безделушкой? Пусть Тёмный Лорд и был не в себе. И вообще, почему он обо всём рассказал, почему отвечал на вопросы и вёл себя почти — за неимением лучшего слова — любезно? В чём подвох? — Да, — Волдеморт накинул на голову капюшон, пряча лицо в тени, только блестели алые глаза. У Гарри в груди похолодело — он собирался уйти, бросить его в этом странном, навеянном больным подсознанием то ли сне, то ли воспоминании. — В ту ночь я поделился с тобой частью своих способностей. Парселтангом, среди прочего. Но я ответил на твой вопрос и даже рад этому — теперь ты знаешь, что сражаться со мной бесполезно, — он толкнул ворота, и чёрная мантия в свете солнечного дня начала удаляться. — Стой! — закричал Гарри и бросился было следом, но ноги словно увязали в земле, и когда он, наконец, выбрался из сада, Волдеморт был уже далеко: тёмный силуэт исчез за горизонтом. Гарри остался один. Шумели деревья, солнце почти село, и потемнело небо, а он застрял у Тёмного Лорда в голове. Здесь ему ничего не было подвластно, Гарри даже проснуться не мог. Он окинул взглядом мрачный безжизненный пейзаж, и паника подкатила к горлу, а в ушах зашумела кровь. Он попался. Небо совсем потемнело, а воздух налился жаром. И Гарри вдруг понял, что солнце не село — оно будто растворилось в жутком пурпурно-оранжевом небе. В отличие от холодного громового шторма, порождённого яростью Волдеморта, сейчас мир не раскалывался, он накалялся. Температура неумолимо росла с каждой секундой. Гарри прищурился, пытаясь разглядеть Тёмного Лорда, но увидел лишь смазанную — как акварельную — чёрную точку. За спиной кто-то громко и страшно закричал, и Гарри с бешено колотящимся сердцем обернулся. Это была женщина. Знакомая женщина. Её крик он слышал много раз. «Это кошмар, — успокаивал себя Гарри, загнанно дыша. — Это просто кошмар. Я сейчас проснусь, я...» — Гарри! — пронзительно крикнула женщина. — Гарри, Гарри, пожалуйста, только не Гарри... Мама. Эта женщина — его мама. Больше не раздумывая ни секунды, Гарри бросился через сад, топча пожухшие от жары цветы. — Гарри, нет, пожалуйста! — по бровям стекал пот, а труп змеи таращился на него пустыми глазницами, когда он распахнул дверь хижины. Крики смолкли. В комнате было тихо и темно. Слишком темно. Сквозь окна не пробивался свет. Очередной вдох встал поперёк горла, задрожала каждая клеточка тела, а он... занёс ногу и ступил внутрь. И тьма ожила: тени зажужжали сотней мух — нет, не мух: сотней чёрных дьявольских созданий, завихрившихся страшной гудящей волной. Слишком поздно, подумал Гарри. Он в ловушке, и они поглотят его... Гарри развернулся и побежал что было сил. Земля обжигала, пузырилась под ногами будто в жерле вулкана, жар опалял со всех сторон. По всему кроваво-сливовому небу набухали чёрные тучи. Гарри с шумом вывалился из садовых ворот, чувствуя, как давят на него тени. Бежать становилось всё тяжелее — ноги утопали во взбитой земле, а он рвался и рвался вперёд, но напрасно, волна неумолимо приближалась — он умрёт в этом жа́ре, в этом адском котле. Шрам горел, а тело раздирало на куски... А потом всё закончилось. Гарри не осмелился открыть глаз, но жар внезапно отступил, а кипящая секунду назад земля остыла, его тут же накрыло приятной вечерней прохладой. Его, вывернутого наизнанку, словно собирали заново: холодные пальцы помогали снова стать живым говорящим мальчиком. Ласковые и улыбчивые красные глаза, осторожные прикосновения и мягкий шипящий голос. Он нашептывал что-то, чего Гарри не понимал. Дальше он ничего не помнил.— — —
Лорд Волдеморт проснулся и, недобро усмехнувшись, замкнул границы разума вместе с увязшим в долине Литтл-Хэнглтона Поттером. Если бы мальчишка читал Хранителя Снов, то знал бы, как опасно проникать в сны мастера легилименции и окклюменции. А сейчас он проспит несколько часов как ребёнок. Хотя он и есть ребёнок. Волдеморт открыл глаза и заморгал в расплывчатой темноте. В постели было так тепло, что он — всего на секунду! — позволил себе глубже зарыться под одеяло. Но тратить время было нельзя, и он нехотя выпростал руку и попытался нащупать очки. Наконец, пальцы коснулись гладкого стекла в проволочной оправе, и Волдеморт осторожно надел их, возвращая миру чёткие очертания. На месте мальчишки он бы уже давно разыскал заклинание от неприятного дефекта, а не полагался на столь несовершенную защиту. Спальня обрела ясность. Лунный свет заливал красно-золотые цвета. Утро ещё не настало. На соседней кровати мерзко похрапывал рыжеволосый мальчишка. Волдеморт достал из-под подушки палочку, задёрнул полог и наложил заглушку. И гриффиндорцы не слышали, как голос Поттера сплетал недоступные для их понимания заклинания — заклинания, которые Лорд Волдеморт изобрёл сам. Он привязывал частичку своей души к мальчишке, закрывал открытую рану, навечно впечатывая её под кожу. Магия струилась с губ, пока он укутывал Поттера защитой, как любимую Нагини. Защитой, через которую не пробьётся никто, кроме самого Волдеморта. Сквозь череп словно пустили магический ток, он задохнулся, задрожал и без сил рухнул на простыни. Мальчишка не поймёт, что происходит, но почувствует даже во сне. Тёмный Лорд смежил веки — он так устал — и вернулся в собственное тело. Гарри Поттер — его хоркрукс. Длинные тонкие пальцы потёрли глаза, а острые ногти впились в веки. Волдеморт яростно завопил, давая выход чувствам. Он всё сделал правильно, а страх помог ему сдержать лишнее в том нереальном сне. Но сейчас Тёмный Лорд проснулся, и бурлящие в крови чувства вырвались наружу: страх, желание, ужас, жажда обладания и стыд. Страх за хоркрукс и подступающее безумие. Ужас перед подстегнувшим его пророчеством и ненавистным мальчишкой, который оказался вдруг бесценным сокровищем. И яростная жажда обладания, борющаяся с собственной постыдной слабостью... Огромная змея шевельнулась, скользнув ближе, и Лорд Волдеморт протянул бледную руку, поглаживая чешую над немигающими янтарными глазами. Она всегда охраняла его сон, но сейчас у него не было сил ни поблагодарить её, ни отпустить отдыхать. Острые плечи затряслись, и он снова сорвался на крик, заставляя Нагини отпрянуть и сползти с кровати на пол. Тёмный Лорд поднялся, его тощее обнажённое тело отливало синевой в тусклом освещении спальни. Он подошёл к ближайшему окну, прокручивая меж длинных пальцев палочку, и отдёрнул занавески. Солнце осветило фиолетовые вены, просвечивающие сквозь бледную, почти прозрачную плоть, а алые глаза подслеповато заморгали; по-ночному расширенные зрачки сузились. Как у хищного зверя, выбравшегося из логова. Он распахнул окно, и в воздух взвилась пыль. Волдеморт дёрнулся. Магия сомкнулась вокруг, облекая тело в шёлковую мантию, и… (мир схлопнулся, сжимая со всех сторон) …бледные ступни бесшумно приземлились у развалин хижины Гонтов. Внутри вспыхнула тревога. Дневник уже уничтожен. Невежество Поттера не связано с подозрениями Дамблдора, но старик никогда ему не доверял и лез куда не следует. Теперь Волдеморт знал, что он ищет их. Но вдруг... вдруг слишком поздно? Вдруг Дамблдор уже начал действовать? Старый тошнотворный страх поднял голову: горящий шкаф; подозрительный взгляд, а ведь остальные учителя в восторге от него... Нет, нет — что за бред! — кольцо в безопасности. В безопасности. Он, Лорд Волдеморт, обязательно бы почувствовал, навреди кто-то хоркруксу. Да, смерти дневника он не ощутил, но у него тогда не было тела. А это... это лишь мера предосторожности. И Волдеморт толкнул старую скрипучую дверь. В ней по-прежнему торчал гвоздь, но уже без змеиного тельца. Он понял, едва ступив на сгнившие, проседающие под шагами половицы. Понял, что его заклинание сорвано. Онемевший рассудок накрыло истерикой, он всё смотрел и смотрел на выкопанную раскрытую золотую шкатулку рядом с дырой. Сквозь яростную пелену Волдеморт почувствовал отпечаток магии Альбуса Дамблдора — такую же кричаще-яркую подпись, как и он сам. Нет... нет, нет, нет! Это было хуже любого кошмара. По бледному плоскому лицу потекли злые слёзы от реальности происходящего.— — —
В коридорах Хогвартса было непривычно пусто даже для воскресенья, но стоило выглянуть в окно, и становилось понятно, что студенты вы́сыпали во двор насладиться необычно тёплым осенним днём. Рядом шагал Рон и делился новостями, которые проспал Гарри: во время завтрака Пивз умыл слизеринцев шариками с водой — «впервые одобряю его подход!»; Хагрид пригласил их на чай в следующие выходные; они с Гермионой поспорили... опять. Дальше Гарри не слушал, он пытался понять, что с ним творилось утром. Точнее — днём. Гарри редко спал допоздна. Он, конечно, не ранняя пташка, как Гермиона, но он никогда не просыпался позже Симуса — тот оставался в постели, когда все уже давно встали и оделись — и никогда не спал до полудня. И Гарри забыл снять очки! А ведь он всегда их снимал! Даже после сражения с венгерской хвосторогой и Пожирателями Смерти в Министерстве Магии. Эта привычка появилась ещё в детстве: дядя и тётя никогда не чинили его очки, и когда Дадли сломал их пополам, их пришлось склеивать скотчем, потому что иначе он ни черта не видел. Так что Гарри следил за своими очками с малых лет; он даже не гасил свет в чулане, пока клал их на полку над подушкой. И что ещё хуже, казалось, он забыл нечто куда более значимое. Что-то, что случилось прошлой ночью, что-то важное, и вспомнить никак не получалось. Но Гарри обязательно выяснит — что. — ...она невыносима, иногда я сам не понимаю, как её терплю! Они вошли в такой же пустой как и весь замок холл, и Гарри в ответ только невнятно промычал: он ненавидел влазить в их перебранки. Распалённый Рон даже не заметил, как они подошли к картине с фруктами, так что Гарри протянул руку, мазнул кончиками пальцев по ярко-зелёной груше... ...и оказался перед старой подгнившей дверью — такой знакомой, но в то же время более ветхой. Гарри словно со стороны смотрел, как она открылась и он шагнул в тёмную комнату. Нутро обожгло какой-то отстранённой яростью, стоило увидеть пустую золотую шкатулку. Вот только злился не он, а Волдеморт. Гарри впервые так чётко видел границу между ними. Он смотрел, как мечется срывающийся на крик Тёмный Лорд, смотрел на его злость и боль утраты — но сам не чувствовал ничего. Он не захлёбывался чужими эмоциями, его не рвали на куски муки Волдеморта: он просто смотрел. И даже больше: Гарри знал, что в любую секунду может уйти. Он закрыл глаза и тут же оказался в собственном теле — оп! и готово. И шрам не болел. Гарри не катался по полу от боли взмокший и задыхающийся и не цеплялся за лоб как чокнутый. С ним всё было в порядке, словно ничего и не произошло. — Гарри, — обиженно позвал Рон. — Ты меня не слушаешь. А потом на него вдруг нахлынуло: воспоминания мешались с чувствами и страхами. Вот почему хижина показалась такой знакомой, Гарри видел её вчера уже дважды. Первый раз в воспоминаниях, второй — во сне. И сегодня Волдеморт вернулся туда, он искал что-то, но не нашёл. Может, тот самый медальон — у Гарри подвело живот — осколок своей души. Он посмотрел на Рона. Сердце гулко забилось в груди. — Нам нужно к директору.— — —
В высокой траве валялись куски гнилого дерева, совсем недавно бывшего хижиной. На нетронутом клочке земли, с посветлевшими от гнева глазами, раздувая тонкие ноздри, стоял Лорд Волдеморт. Окажись на месте этой постройки люди, он бы и их разорвал на куски и разметал по окрестностям. И стоял бы посреди учинённого хаоса как обезумевший бледнолицый демон. Магия вокруг Волдеморта завихрились, взвилась чёрная мантия… (небо сжалось вёрткой пучиной) …и по лицу и рукам ударили морские брызги, когда он промчался над гребнями волн. Тёмный Лорд мягко приземлился на выступ под утёсом, омываемый солёной водой. Он почти летел по жуткой расщелине, вниз по чёрной вязкой тьме сырого туннеля. Пещера ждала его, влажно мерцая в ярком свете палочки. Тёмный Лорд повёл запястьем, и собственная давняя магия поприветствовала его. Никто не приходил сюда — медальон Слизерина в безопасности. Но... лучше убедиться. Огромное чёрное озеро казалось спокойным — его зеркальная гладь будто отражала свет какой-то зелёной луны. И эта тишина успокоила Волдеморта, но не смягчила гнев. Его по-прежнему потряхивало от холодной ярости, когда он резким взмахом тисовой палочки призвал из-под воды призрачный коракл, обтекающий прогорклой слизью инферналов. Босые ступни разъезжались на грязном дне, но Лорду Волдеморту было плевать. Он вдыхал смрад соли, водорослей и разложившихся тел. Мертвецы копошились под лодкой, вскидывая из глянцевой воды разбухшие конечности, но Волдеморт смотрел только на гладкий каменный островок в темноте и на пьедестал, где в ядовитом пойле покоился медальон. И — да, да, да — он лежал на месте. Волдеморт осторожно выловил его палочкой. И медальон, покачиваясь в воздухе, засверкал изумрудными бликами. Сердце ухнуло в живот: он смотрел на подделку, такую же пустышку, как во сне.«Тёмному Лорду, Я умру задолго до того, как ты прочтёшь эти строки, но знай — я раскрыл твою тайну. Я украл хоркрукс и уничтожу его как только смогу. Я смотрю в лицо смерти и надеюсь, что ты встретишь равного себе простым смертным. Р.А.Б.»
Яростный вопль эхом отразился от вод озера, и мертвецы засуетились, карабкаясь друг по другу. Вспыхнула магия и выдернула со дна иссохшее тело. Регулус Блэк... Бесхребетный глупец, вор, трус... предатель. — Отвечай, Блэк... — зашипел Волдеморт, когда мертвец завис в воздухе, — где мой медальон? Подгнившие губы разомкнулись, тело разбухло и потекло. Инфернал булькнул. Жалко и сипло застонал. От Блэка в нём не осталось ничего — лишь гнилой кусок мяса. Но оно подчинялось Хозяину. Задеревеневшие пальцы принялись выводить ответ прямо в воздухе. Волдеморт жадно ловил каждое движение, чувствуя, как растут в груди страх, надежда и злость, а сердце колотится в висках. Он распахнул глаза и в нетерпении скривил губы. К-Р-И-Ч-Е-Р. Но кем — или чем — был Кричер, Лорд Волдеморт не знал.— — —
Между кабинетом директора и Гарри было ещё семь лестничных пролётов, и он перепрыгивал через две ступеньки, слыша пыхтение Рона за спиной. — Гарри, — позвал друг, когда они остановились перевести дыхание на площадке седьмого этажа. — Что, чёрт возьми, произошло? Гарри не ответил; едва отдышавшись, он рванул дальше по коридору и за очередным поворотом почти уткнулся носом в знакомую пышную шевелюру. — Вот вы где! — подбоченилась Гермиона и укоризненно нахмурилась. — Я вас повсюду искала, — она обожгла Рона ледяным взглядом, получая такой же взгляд в ответ. — Я была в библиотеке и... — Не сейчас, Гермиона, — выдохнул Гарри и под возмущённый возглас отодвинул её в сторону. — Мне нужно к Дамблдору, — и, не оглянувшись, зашагал дальше. Это было не просто важно — это могло стоить директору жизни. Если бы только он вспомнил свой сон раньше... — Может, он что-то увидел, — прошептала Гермиона за спиной. Гарри слышал, как они быстро идут следом. Похоже, она уже забыла — или простила — ссору с Роном. — Он держался за шрам? Направо, мимо статуи Лэхлана Долговязого. — Нет. Нет, даже глазом не моргнул! — сердито ответил запыхавшийся Рон. — Мы спокойно стояли перед входом на кухню, а потом он вдруг рванул с места! Даже не сказал ничего! Гарри запнулся. Это действительно было странно: шрам даже не зачесался. Как в те спокойные времена, когда он и не вспоминал о существовании Волдеморта. А ведь его посетило видение, пронизанное яростью Тёмного Лорда, и он покинул его с такой лёгкостью, будто проснулся от приятной дрёмы. Их связь с Волдемортом окрепла из-за того сна? Неужели теперь — Гарри сглотнул — он может ходить в сознание Тёмного Лорда, когда пожелает? Он робко, интереса ради, толкнулся в мысли Волдеморта — в то самое пространство, откуда с лёгкостью недавно вышел — и окунулся в сознание Тёмного Лорда как в собственное воспоминание. Коридор седьмого этажа сменила тёмная затхлая пещера, а перед глазами зависло жуткое зловонное чудище — труп, о боже, это труп! — и из глаз и рта его сочилась зелёная вода. Гарри скрутило от ужаса, когда мертвец поднял раздутый гнилой палец и выписал в воздухе: Кричер. Он задумчиво стоял посреди озера, зелёная вода оттеняла его бледную кожу, и не смотрел больше ни на зависший в воздухе труп, ни на медальон. Он всё думал в неестественной тишине. Гарри-Волдеморт вышагивал вдоль берега и пытался понять, что значит слово, которое написал инфернал. Кричер. Что это — место, имя, заклинание? Он наматывал круги по острову и вертел слово на раздвоенном языке. Оно брезжило на краю сознания, но насмешливо ускользало. Кричер, Кричер... Страшный рёв пронёсся по пещере, и инферналы завыли, как воют лишь мёртвые, когда он взмахом палочки поджёг Регулуса Арктуруса Блэка. Больше Гарри не вынес, он вернулся в коридор и прямо там едва не распрощался с содержимым желудка. — Гарри? — позвала Гермиона подрагивающим голосом; её ладонь осторожно коснулась его плеча. Гарри понял, что стоит, окаменев. — Кричер, — просипел он, не глядя на растерянные встревоженные лица друзей. Его потряхивало. Кричер работал на кухне Хогвартса. После смерти Сириуса Кричер принадлежал Гарри. Кажется, они с Волдемортом встретятся раньше, чем он ожидал.— — —
Тёмный Лорд смотрел, как мертвец иссох и обуглился. Ещё не всё потеряно — он не чувствовал следов магии Дамблдора, а чары на хоркруксе были надёжные. Может, сообщнику Блэка не хватило сил их взломать. В алых глазах блеснуло пламя: Волдеморт вспомнил день, когда пришёл сюда прятать хоркрукс. Он потребовал у одного из Пожирателей Смерти домового эльфа для проверки зелья. Скулящая глупая тварь... Кричер! Вот оно! Блэк дал ему своего эльфа! Оно стенало и захлёбывалось слезами по хозяйке, когда Волдеморт бросил его в пещере на верную смерть. Разметав обугленные останки, Тёмный Лорд снова взмахнул палочкой... …но ничего не произошло. Он попробовал ещё раз, сильнее; приманенные магией инферналы зароптали и высунулись из воды. На ум приходил единственный вывод: как-то — несмотря на все предосторожности — мерзкая тварь сбежала и донесла знание о сокровище Лорда Волдеморта хозяину-предателю. Что ж, если эльф ещё жив, после смерти Ориона и Вальбурги его заполучил ныне почивший Сириус Блэк. По закону эльф переходил к его старшей двоюродной сестре: Беллатрикс Лестрейндж. Вот только... он вспомнил, как недовольны были Родольфус и Беллатрикс, когда наследие чистокровного рода вопреки обычаю отошло... Гарри Поттеру. Поттер. Почему всё всегда сводится к Поттеру? Но мальчишка не знал о хоркруксах до прошлой ночи. Эльф наверняка просто спрятал медальон; примитивное животное не разглядело бы его истинную ценность. Но теперь Поттер — его со всеми потрохами. Время пожинать плоды. Волдеморт ступил с лодки на скалистый берег, вылетел из пещеры — пронёсся над водой чёрным пятном к свету в самом конце этой затхлой темноты — и, закрыв глаза, окунулся в разум Поттера. Ловко и невесомо, как пёрышко, как летящая над морем тень…— — —
— У меня было видение. Дамблдор поднял взгляд от стола, за которым сидел, сжимая в здоровых пальцах перо, и поверх очков-половинок оглядел запыхавшихся подростков. Вздёрнув брови, он отложил перо и поднялся. — Кто-то пострадал? — Нет... пока, сэр. Но... кое-кто... мы все в опасности, — выдохнул Гарри. Щёки горели от бега и стыда. — Он узнал... он одурачил меня и узнал о своей душе... об осколках, которые вы хотите уничтожить... — Осколках? — тихо переспросил Дамблдор и покачал головой. — Да, как я и подозревал... Присядь, Гарри, возьми кислотный леденец, — тут директор посмотрел за его плечо и заметил Рона с Гермионой. — Добрый день, мисс Грейнджер, мистер Уизли, вы тоже можете присесть, — по взмаху палочки к столу подплыло три кресла; Дамблдор поставил перед ними сладости. — Кислотный леденец? — задыхаясь, переспросил Гарри. Рон и Гермиона сели по обе стороны от него. — Но... сэр, со всем уважением, это очень важное дело... — Дело жизни и смерти, я бы сказал, — Дамблдор вернулся за стол. — Но уважь старика, Гарри, съешь леденец. К Гарри подплыла вазочка с конфетами. И он, не заметив, как вылупился на них Рон, раздражённо схватил одну, развернул и сунул в рот. — Я могу продолжить? — спросил Гарри, посасывая конфету. Теперь Рон пялился на него, а директор разглядывал исподлобья. — Язык, — удивлённо выдохнул Рон. — Твой язык цел, Гарри! — Действительно, мистер Уизли, — Дамблдор переплёл пальцы, не сводя с Гарри внимательного взгляда. — Но мы разберёмся с этим позже. Кто в опасности, Гарри, и насколько это срочно? Гарри помедлил с ответом; под изумлённый вскрик Рона он достал изо рта леденец и подозрительно на него уставился, вдруг вспомнив, как друг рассказывал, что эти конфеты могут буквально прожечь в языке дыру. — Кричер, — Гарри посмотрел на директора и осторожно отложил конфету. — Волдеморт только что был в пещере... что-то пропало, и он вне себя от злости, и со всем этим как-то связан Кричер. Дамблдор нахмурился, но, в отличие от Гарри, явно сделал какие-то выводы по этим несвязным объяснениям. По взмаху палочки рядом со столом с громким хлопком появился домовой эльф с кислой миной и обвисшими ушами. Стоило ему заметить Гарри, Рона и Гермиону, как мина стала ещё и скорбной. — Похоже, Кричер цел и невредим, — Дамблдор подался вперёд и заглянул в глаза уродца. — Не ответишь на несколько вопросов? — Кричер не обязан отвечать... предателю крови, магглолюбцу, позору древней школы и Салазара Слизери... — Кричер! — раздражённо прикрикнул Гарри, и эльф заткнулся. — Отвечай на вопросы, и будь повежливее. Пожалуйста, — добавил он сквозь зубы под ледяным взглядом Гермионы. И эльф нехотя подчинился.— — —
Невидимый Лорд Волдеморт стоял в тени старинного дуба, разглядывал скованные цепями железные ворота Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс и восхищался колоннами с восседающими на них крылатыми вепрями. А потом закрыл глаза и прощупал защиту. Он чуял древнюю магию Хогвартса глубоко под землёй и свежие защитные заклинания над ней; слой за слоем. Такого щита хватит, чтобы отбить нападение целой армии. Но Волдеморт знал это. Знал и о засевших в Хогвартсе аврорах: Савэдже, Тонкс, Праудфуте и Долише. А ещё он знал, что Министерство вот-вот отзовёт их — а если повезёт, то и весь Орден Феникса — по срочному делу. Стояло солнечное осеннее воскресенье. Страшные слухи о возвращении Тёмного Лорда давно улеглись, и Диагон-Аллея кишела закупающимися и просто наслаждающимися последними тёплыми деньками магами и их потомством. Весь этот год Волдеморт собирался укреплять своё положение и налаживать связи. Но он не сомневался: ему под силу перехитрить Альбуса Дамблдора даже сейчас. Волдеморт отдал Пожирателям Смерти строгие указания: не ставить себя под удар; проклинать не убивающим, а подчиняющим — пускай их жертвы множат хаос; захватить побольше заложников. Благодаря Поттеру Тёмный Лорд знал, что искать эльфа уже поздно. Если кто и найдёт медальон, то это будет Дамблдор. Ведь прямо сейчас старик допрашивал это насекомое. Но Волдеморту и не нужно самому искать хоркрукс — надо лишь заставить директора отдать его. По траве прошмыгнул большой серебристый кот и остановился у ворот возле метаморфа с серыми волосами. Аврор внимательно выслушала его и исчезла с громким хлопком. Тёмный Лорд подождал секунду и неторопливо — почти с ленцой — подошёл к воротам. Его ещё в школе увлекала охранная магия. Обычно чары громоздились на весьма шаткой основе. У Хогвартса защита была из трёх слоёв. Здесь были чары от нарушителей, которые оповещали всех в замке о незваных гостях, и заграждающие чары. Оба этих уровня создали относительно недавно: во время первой войны и после неё. И был ещё один слой: древняя — как и сам Хогвартс — магия земли. Она не пропускала никого, кто хотел навредить школе или ученикам. Лорд Волдеморт взмахнул руками, и его сузившееся длинное тело, извиваясь, рухнуло в траву. Под настороженными взглядами бронзовых вепрей мимо железных прутьев бесшумно проскользнула змея. «Я наследник Слизерина, — взывал её голос к древней магии. — Это место — мой дом... и я пришёл защитить то, что моё по праву...» И Хогвартс пропустил его.— — —
Кричер закончил рассказ, и в комнате повисла тяжёлая тишина. По загрубевшему сморщенному лицу текли слёзы, и мелко подрагивали огромные уши. Гермиона, казалось, вот-вот разревётся, и даже Гарри, который Кричера не выносил, был тронут. Ненависть в нём вспыхнула с новой силой. Он будто наяву видел: вот Волдеморт, зло кривя тонкие губы, бросает домовика умирать на острове, а вот заходящийся плачем Кричер смотрит, как инферналы утягивают под воду тело его хозяина. Первым заговорил Дамблдор: в отличие от подростков его рассказ Кричера не выбил из колеи. Он пристально посмотрел на эльфа и подался чуть вперёд, по-прежнему опираясь подбородком на скрещенные пальцы. — Ты знаешь, где сейчас медальон, Кричер? Домовик поднял плывущий взгляд. — Это медальон Кричера. Так сказал хозяин Регулус, он велел Кричеру не показывать его даже хозяйке и... — Кричер, — куда мягче перебил Гарри. — Ответь директору. Это важно. Теперь у эльфа помимо ушей тряслись ещё и губы. Но только он открыл рот, как сквозь окно прорвался слепяще-яркий свет, и Гарри тут же забыл и о Кричере, и о медальоне, на секунду испугавшись, что на них напали. А потом свет вдруг обрёл форму дикого кота. Патронус. Светящаяся рысь остановилась между ними и повернулась к Дамблдору. — Нападение на Диагон-Аллею, — пронёсся по комнате баритон Кингсли Шеклболта. — Они берут заложников. Приходите на помощь и приводите подмогу, — и с этими зловещими словами патронус развоплотился. В кабинете директора снова повисла тяжёлая тишина. Сердце сильно забилось о грудь. Нападение на Диагон-Аллею? На следующий день после того, как Тёмный Лорд узнал об охоте на осколки его души? А с тех пор, как Волдеморт понял, что Дамблдор в этом преуспел, и часа не прошло. Гарри встретился с директором взглядом: похоже, они думали об одном и том же. Дамблдор поджал губы и кивнул на трясущегося домовика. — Возвращайся домой, Кричер, — тут же велел Гарри. — И не высовывайся с Гриммуальд Плейс. Домовик поднял руку и, окинув его напоследок ненавидящим взглядом, исчез со щелчком пальцев. Дамблдор медленно поднялся, не отводя встревоженного взгляда от окна, из которого появился Патронус. Гарри бы сейчас очень пригодилась легилименция, чтобы заглянуть в мысли профессора и узнать, к каким выводам пришёл его гений. А так оставалось тихонько сидеть и теряться в догадках. Наконец, Дамблдор с тяжёлым вздохом посмотрел на подростков. — Мистер Уизли, мисс Грейнджер, оповестите старост и немедленно разведите учеников по общежитиям. Гермиона тут же вскочила, схватила Рона за рукав — тот сидел на месте, переводя растерянный взгляд то на директора, то на Гарри — и потянула его за собой. — С моими родителями всё нормально? — внезапно спросил друг. Похоже, ему хотелось задать этот вопрос сразу, как Гарри сорвался в кабинет директора. Скорее всего, так и было; он просто не обратил внимания. — И с братьями... ты же не видел их? — Не видел, — отстранённо ответил Гарри. — С ними всё хорошо. — Идём уже, Рон, — Гермиона потянула его к двери, и Гарри было двинулся следом, но Дамблдор задержал его. — Останься, Гарри. Гермиона сочувственно на него посмотрела, хлопнула дверь, и они с директором остались наедине. Тот снова тяжело вздохнул и отошёл к окну, разглядывая поле для квиддича. Повисла неловкая тишина. Прошла минута, другая, и Гарри начало казаться, что Дамблдор забыл про него. — Профессор, вы же не думаете, — начал он пересохшим ртом, потом прочистил горло и продолжил: — Вы же не думаете, что Волдеморт придёт... сюда, в Хогвартс? Дамблдор поджал губы и на фоне осеннего солнца вдруг показался очень старым; с исчерченным морщинами лицом и седой бородой. — Да, Гарри, — ответил он. — Думаю, именно так он и поступит. И пока Гарри пытался утихомирить заполошное сердцебиение, пока пытался удержать дрожащими — так же сильно, как дрожал Кричер, рассказывая о дне, когда Волдеморт почти убил его — пальцами древко палочки, в дверь постучали. Но в кабинет ворвался вовсе не Тёмный Лорд, а недовольный Слагхорн. Он весь нахохлился и водил носом над ощетинившимися усами — будто хотел унюхать тайные происки. — Что, во имя Мерлина, творится? — он напоминал потревоженную змею. Ту самую, которая раздувалась в минуту опасности, желая казаться внушительнее. — Мистер Уизли едва не сбил нас с ног, а мисс Грейнджер всё несла какую-то чушь про «чрезвычайное положение»! — Полагаю, я смогу пролить на это свет, профессор, — из-за фигуры Слагхорна вдруг показался высокий человек. В комнату ступил Лорд Волдеморт, всем собой источая тёмную ауру. И у Гарри разом выбило воздух из лёгких. Тёмный Лорд носил другое лицо — то самое, из сна, прикрывая свою чудовищную суть человеческой маской. — Ах да, — проворковал довольный собой Слагхорн. Похоже, именно он привёл сюда Волдеморта! Гарри должен был разозлиться, но чувствовал лишь, как стынет в жилах кровь. — Позвольте представить... — В Европе нет волшебника, который бы не слышал о великом Альбусе Дамблдоре, — холодный тон прошёл сквозь речь Слагхорна, как нож сквозь масло. Мелодичный секунду назад голос пронёсся по кабинету раскатом грома, а вежливое выражение на лице исказила натянутая зловеще-насмешливая улыбка. — И раз он всегда с таким удовольствием обращается ко мне по имени — смею надеяться, его он помнит. — Прости мне тоску по прошлому, Том, но я слишком стар, — ответил Дамблдор и — к удивлению Гарри — грустно улыбнулся Волдеморту. — И как бы ты себя ни изуродовал, я всегда буду видеть в тебе первокурсника. Гарри нервно перевёл испуганный взгляд с Дамблдора на Тёмного Лорда к сбледнувшему от осознания Слагхорну. Директор же вёл себя так, будто Лорд Волдеморт частенько захаживал к нему за советом. Как он может так спокойно разговаривать с самым опасным магом их времени? — Альбус, в самом деле! — вскричал оправившийся Слагхорн и всплеснул руками. — Мерлина ради, ты совсем свихнулся! Это не он, это... — тут маска стекла с Волдеморта как тёплый воск, и преподаватель зельеварения подавился очередным словом и страшно захрипел. У Гарри же волосы на загривке встали дыбом, когда Тёмный Лорд опустился в соседнее кресло. Его магия, не приглушённая дымкой сна, моментально протравила всё вокруг. Это была первая их встреча — если не вспоминать то, что происходило этой ночью — после сражения в Министерстве Магии. И в алых прищуренных глазах не промелькнуло ни тени воспоминания ни о задушевном разговоре, ни об — Гарри передёрнуло — объятиях. — Прошу меня простить, директор, — мягко начал Волдеморт. — Я не предупредил вас совой и... — он окинул своего соседа презрительным взглядом, — сорвал ваши занятия, — улыбка стала шире, обнажая заострённые белые зубы, мелькнул раздвоенный язык, и алые глаза впились в роскошную оранжево-серебристую мантию Дамблдора. Волдеморт вёл себя как хищник, сдерживающий себя забавы ради. И получающий от этого удовольствие. — Но, кажется, не я один склонен к драматическим жестам. Дамблдор вернулся за стол и поддержал эту причудливую шахматную партию. — Мне казалось, у Лорда Волдеморта нет времени на подобные глупости, — задумчиво протянул он. — С другой стороны, как и имя, данное при рождении, кое-что никогда не меняется, — ещё одна печальная улыбка. Дамблдор как будто... жалел Тёмного Лорда. Он подался чуть вперёд в кресле, сложил перед собой руки и разглядывал Волдеморта словно замысловатую загадку. — Но сомневаюсь, что ты пришёл в Хогвартс обсудить мою страсть к драматическим жестам, Том. Чем обязан? В комнате похолодело, но взгляд Волдеморта опалял. Плоское змеиное лицо замкнулось — похоже, Тёмный Лорд изо всех сил сдерживал убийственную ярость. — Ты знаешь, зачем я здесь, Дамблдор, — алые глаза мельком глянули на иссохшую почерневшую руку. — А один из твоих послушных авроров наверняка предупредил, во что тебе обойдётся отказ. Я пришёл вернуть своё. Гарри вздрогнул, и Волдеморт впервые посмотрел ему в глаза. И в его взгляде Гарри увидел смерть и страх, пытки и кровопролитие. Сотни людей, сотни лиц. Он видел всех и каждого: их искажённые криком рты, скорченные тела и рыдающие семьи. Столько напрасных жертв, и их жизни были в руках Гарри. В руках его домовика. С очередным ударом сердца он вскочил и сжал дрожащие ладони в кулаки. Никто не умрёт из-за него. Но прежде чем он открыл рот, Дамблдор поднял не искорёженную проклятьем руку и заткнул его тяжёлым взглядом. — Сядь, Гарри, — твёрдо велел он без привычной непринуждённой любезности. Гарри открыл было рот, но под непривычным взглядом директора медленно опустился на место. «Я могу позвать Кричера одним словом», — напомнил он себе. Если дела пойдут совсем плохо, он призовёт домовика и вернёт Волдеморту чёртов медальон. Но живот всё равно подводило от страха и неуверенности. Дамблдор ведь не пожертвует жизнями ради их глупой партии? — И что из не своего ты хочешь вернуть? — директор смерил Волдеморта холодным взглядом. — У тебя всегда была дурная привычка присваивать чужие вещи, Том. Я не одобрял это в твои школьные годы, и с чего ты решил, что одобрю сейчас? — Ах да... — Тёмный Лорд вздохнул. — Ты воспитал во мне уважение к чужой собственности за пять минут, до смерти напугав ребёнка. Не льсти себе, Дамблдор, — он распахнул красные глаза, жутко блеснувшие наивностью, которую можно было даже принять за невинность. Почти. — Хорошо, я скажу, за чем конкретно пришёл. Один раз. Медальон. Или мне спустить своих слуг с цепи? Гарри неверяще уставился на Волдеморта: тот говорил о резне, словно велел Хвосту принести чаю. Мерзость. А Дамблдор... Дамблдор спокойно сидел на месте, и глаза его блестели отнюдь не так дружелюбно, как когда Гарри было одиннадцать. Мерлин, он взвешивал своё решение, взвешивал жизни людей, как кнаты и сикли, будто смерть невинных была приемлемой валютой в их споре. Внутри всё сжалось: сколько искалеченных трупов нужно свалить на чашу золотых весов директора, чтобы, наконец, перевернуть их? — Нет, — выпалил Гарри и вскочил с колотящимся в горле сердцем. Дамблдор предостерегающе поднял руку, но он даже не посмотрел на директора. Одним словом или жестом эти двое могли править миром! Но не Гарри. — Гарри, — тихо и веско произнёс Дамблдор. — Я вам не позволю, — рявкнул Гарри и повернулся к Тёмному Лорду. Его трясло, ногти впивались в ладони, а палочку он сжимал так крепко, что она наверняка отпечатается на коже. — Обещай, что не тронешь его, — потребовал Гарри, моля, чтобы голос не дрогнул. — Ты уже причинил ему много зла, — он представлял, что выскажет ему Гермиона, когда узнает, что Кричер оказался под ударом. Волдеморт переводил невозмутимый взгляд с Гарри на Дамблдора, довольный их разладом. — Верни медальон, Гарри, — вкрадчиво повторил он, — и Лорд Волдеморт пощадит всех этих несчастных тварей, если ты пожелаешь. — И ты отпустишь пленников, — осторожно добавил Гарри, вот только слова его прозвучали больше как вопрос. Ведь всё не могло быть так просто, Тёмный Лорд явно хотел чего-то ещё. — Я вызову Кричера, он вернёт медальон, и ты отпустишь их? А может, всё, наоборот, очень просто. Гарри вспомнил неукротимый глухой ужас, накрывший их во сне прошлой ночью. Волдеморт никогда ничего так не боялся, и всему виной оказался медальон, который Гарри будто мимоходом достал из кармана. А ведь Тёмный Лорд едва не свихнулся от страха. Но от того, как Волдеморт обнимал его, спутав с осколком собственной души — так заботливо и нежно для чудовища, столь безжалостного и ненавистного — в сердце Гарри расцветала опасная, но воодушевляющая надежда. Кто знает, на что готов Тёмный Лорд ради сохранения своей души? «Я с ума сошёл», — подумал Гарри. Но разве всё это само по себе не было сумасшествием? Как вообще Гарри Поттер — подросток шестнадцати лет, пусть и отмеченный нелепым шрамом на лбу — мог одолеть величайшего в истории тёмного волшебника?.. Он помнил собственные страх и беззащитность на кладбище, помнил, как съёжившись, прятался за статуей, пока атриум Министерства содрогался от заклятий директора и Волдеморта. Сама судьба вела Гарри к гибели от руки могущественного садиста, и весь магический мир ничего не мог изменить. — А что насчёт других... предметов? — Гарри лихорадочно блеснул глазами и подался вперёд. Он кожей чувствовал тяжёлый взгляд Дамблдора, но ему было плевать; это же гениально — обойтись малой кровью и подарить их обществу мир. — Чем ты отплатишь, если мы поклянёмся не охотиться на них, если отдадим их тебе? Ты прекратишь убивать? Ты... — Гарри, достаточно. Гарри не заметил, когда директор успел встать, но никогда прежде он не видел Дамблдора столь рассерженным; лицо его потемнело от гнева, а воздух в кабинете похолодел и будто уплотнился. Директор достал палочку, и Гарри едва не вздрогнул, с изумлением понимая, что не уверен, куда нацелится эта палочка — на него или на их врага. — Позови Кричера, мы вернём медальон мистеру Риддлу, и он пойдёт своей дорогой. Тёмный Лорд даже не посмотрел на Дамблдора, буквально прикипев взглядом к Гарри. Тем самым непонятно-жутким взглядом, каким смотрел во сне, когда понял, что касался он не медальона, а мальчишки. Гарри почувствовал, как по шее и плечам поползли мурашки. И чем он заслужил столь пристальное внимание сейчас? Они — вроде как — не обнимались с тех пор, и едва ли Волдеморт снова с чем-то его спутал. — Позови эльфа, — мягко, почти шёпотом вторил Дамблдору Тёмный Лорд. — Верни то, что принадлежит мне, и я буду милосерден, — и он протянул руку с разведёнными длинными белыми пальцами. — Даю слово. Гарри растерянно хлопнул глазами. Он ждал, что Волдеморт вот-вот бросится вперёд и сомкнёт эти свои длинные пальцы на его глотке. Но бледная ладонь не дрогнула, и, преодолевая неверие, Гарри понял — Тёмный Лорд хотел пожать ему руку. — Гарри, — напомнил Дамблдор о себе и о том, кто такой Гарри и на чьей он стороне. А пожал бы директор руку Волдеморту, если бы тот предложил? Впрочем, Дамблдор уже едва не принёс в жертву невинных людей ради дурацкого спора между светом и тьмой. Но Гарри не такой. А ещё он знал, что подобные сделки через прикосновение скрепляет древняя магия. Только ради этого стоило пожать Тёмному Лорду руку. Звучно сглотнув, Гарри опасливо протянул руку и дотронулся до чужой ладони. Он невольно сжался, ожидая, что голова взорвётся от боли, как это бывало всякий раз, стоило ему неосторожно коснуться Волдеморта. Но... ничего. Хотя нет, не ничего — что-то незнакомое, но не неприятное пробудилось в груди, как будто в самой его сути. Гарри шумно втянул воздух, не в силах отойти, слишком заинтригованный прошившим насквозь ощущением. Смутным, но настойчивым. Словно сердце оплели невидимыми нитями, продели сквозь плечи и локти, до самых кончиков пальцев, а что-то внутри Тёмного Лорда схватило их за концы и тянуло, тянуло, тянуло из самой души... Всё закончилось так же быстро, как и началось. Волдеморт высвободил руку, и, на взгляд Гарри, выглядел он слишком довольным. Может, стоило послушать Дамблдора, ведь, несмотря на то что директор не оправдал его ожиданий с угрозой, нависшей над Диагон-Аллеей, он всегда желал Гарри лучшего. И тут он понял, что все ждут, когда он выполнит свою часть сделки. Гарри прочистил горло, неуклюже повёл плечами, стряхивая покалывание с пальцев, и громко произнёс: — Кричер, сюда. Раздался щелчок, а следом — хриплый крик, и Гарри вдруг понял, что возникший в кабинете директора эльф оказался за его спиной и, вцепившись в мантию, трясётся как лист на ветру. Минуту они успокаивали и убеждали Кричера, чтобы тот заговорил, и ещё несколько — пытались разобрать смысл за всхлипами и подвываниями, прежде чем Гарри, холодея от ужаса, осознал: вернуть Волдеморту медальон не так просто, как он думал. Вор на Гриммуальд Плейс. Вор, унёсший всё ценное, укравший пыльный медальон Слизерина прямо из кровати Кричера. У Гарри сердце ушло в пятки, туда же рухнула надежда. Если медальон украл Мунгундус, кто знает, кому он его продал. — Что же, мне всё понятно, — сухо констатировал Волдеморт. — Ваш дом охраняют чары Фиделиус, верно? Значит, вы этому... Мунгундусу Флетчеру... доверяете, или, по крайней мере, отдаёте приказы. Так почему бы не приказать ему явиться сюда именем Гарри Поттера и Альбуса Дамблдора? Или вы желаете, чтобы Лорд Волдеморт лично открыл на него охоту? В вопрос прокралось холодное беспощадное веселье. Волдеморт нетерпеливо ощерил острые зубы и выглядел так, словно прямо сейчас готов выследить и прикончить волшебника. Это желание сквозило в каждом его слове и жесте. — Я уверен, Мунгундус с радостью нам поможет, в охоте нет нужды, — произнёс Дамблдор. Где-то между рукопожатием и концом речи Кричера он вернулся к улыбкам и лёгкой непринуждённости. Но глазам его не хватало блеска, когда директор смотрел на своего непокорного ученика, застывшего на коленях на том самом месте, где недавно стоял дрожащий эльф, прежде чем Гарри позволил ему вернуться на Гриммуальд Плейс. — Гораций? Тот, кого позвали, по-прежнему стоял у входа в кабинет директора прямой как палка, с глазами навыкате. Гарри почти забыл о нём, ведь после того, как Дамблдор раскрыл личность их гостя, преподаватель зельеварения не произнёс ещё ни слова. Но после оклика челюсть его задрожала, давая понять, что в пылу спора никто не накладывал на него заклятие остолбенения. — Составишь Гарри и Тому компанию, пока я отправлю кого-нибудь за мистером Флетчером? — вопреки мягкому обыденному тону Дамблдора, у Гарри внутри всё перевернулось. — Это займёт всего несколько минут. Неужели директор оставит их наедине? Слагхорна, похоже, одолевало то же неверие: его рот открылся сам собой, а лицо побагровело. — Прекрасно, — сказал Дамблдор, потирая руки, и встал. — Я быстро. Вот чай, конфеты, сухари. Угощайтесь, — с этими словами он схватил пригоршню летучего пороха из банки у камина, произнёс название, которое Гарри не расслышал, и исчез в вихре зелёного пламени, по сути — бросая Гарри одного. Тот замер неловко, крепко сжимая в ладони палочку — спасительную ниточку. Впрочем, это, скорее, была её видимость. Когда тебя запирают в комнате с драконом, на ней можно разве что повеситься. Гарри с надеждой посмотрел на стремительно бледнеющего Слагхорна и понял, что в бою тот будет бесполезен. Особенно в бою с волшебником, который непринуждённо сидел сейчас в кресле. Оставалось надеяться, что Волдеморт слишком озабочен медальоном, чтобы покушаться на жизнь Гарри, и что вера в благие намерения Дамблдора оправдана. — Надеюсь, Дамблдор не выкинет какую-нибудь глупость, — фыркнул Тёмный Лорд, раздув тонкие ноздри, и поднялся под шелест шёлковой мантии. Без директора его густая тёмная сила полностью затопила комнату. — Но удача благоволит Лорду Волдеморту! И вот я здесь с двумя магами, которых так долго искал. И он с распростёртыми словно для объятий руками шагнул к Слагхорну. Сложно было найти двух столь непохожих слизеринцев. Бледный, угловато-худощавый Лорд Волдеморт нависал над округлым ссутулившимся Слагхорном. — Дражайший профессор, — любезно приветствовал Слагхорна Тёмный Лорд, — вы должны простить мне ту маленькую хитрость. Но как же приятно снова встретить любимого учителя, — Волдеморт с наслаждением впился ногтями в плечи задрожавшего от страха Слагхорна и повернулся к Гарри. Красные глаза горели злобой. — Знал ли ты, Гарри, что меня — так же как и тебя сейчас — учил этот замечательный волшебник? Скажите, Гораций, вы и Гарри приглашаете на свои маленькие вечеринки? Вы и его мечтаете разложить на столе, как когда-то мечтали разложить гениального Тома Риддла? Щёки жарко полыхнули, и Гарри беззвучно открыл рот, не находясь с ответом. Да, Рон с Симусом часто отпускали пошлые шуточки о том, что внимание Слагхорна к нему граничит с тайной страстью: все эти сыплющиеся на зельеварении — не без помощи Принца, конечно — на факультет Гриффиндора баллы. Но Гарри даже и помыслить не мог, что в этих шутках могла оказаться доля правды. А от мысли, что Слагхорн делает… делает это с ним, с Гарри — внутри всё свело от омерзения. Мальчишки в их общежитии частенько сплетничали об интимной жизни учителей, но Гарри старался думать о них как о созданиях бесполых. Так он воспринимал всех взрослых — Слагхорна и Волдеморта в том числе. Но это навело Гарри на мысль, что когда-то в жизни Тёмного Лорда помимо пыток и убийств невинных магглов были и другие удовольствия. Перед глазами как наяву возник красавец Том Риддл из Тайной Комнаты, с тёмными волосами и светлыми глазами, разметавшийся на столе и… Щёки припекло сильнее, и вовсе не от отвращения. Похоже, ему не стоило думать о взрослых в таком ключе и дальше. Ведь — Мерлин! — это же Волдеморт, и в этом разговоре уже было столько неправильного, что Гарри сбился со счёта. — Я, вы... — сдавленно захрипел Слагхорн. С тех пор как он появился в кабинете директора, его лицо трижды поменяло цвет: от багрового к белому и снова к свёкольно-красному. И, похоже, это был не предел. — Не знаю, о чём вы т-толкуете, мистер... мистер Риддл, — с нажимом закончил Слагхорн, но из его уст это прозвучало и вполовину не так покровительственно, как у Дамблдора. — Но я знал, что вы пойдёте кривой дорожкой. Я с самого начала знал! И ничего я от вас не хотел! — с его широких бровей тёк пот, а затем профессор попятился, пытаясь вывернуться из чужой хватки. Волдеморт разразился жутким заливистым смехом. И этот холодный пронзительный хохот совсем не подходил темноволосому симпатичному юноше, который никак не шёл у Гарри из головы. Ему было жаль Слагхорна — честно, но вместе с тем он был рад, что Тёмный Лорд не обращал внимания на него самого. — О... — выдавил Волдеморт сквозь смех. — Ну... ну разумеется, знали... — он с маниакальным удовольствием впился в мягкие плечи ещё сильнее и ядовито зашипел Слагхорну на ухо: — И это говорит человек, который пророчил мне кресло министра магии годам к... Тёмный Лорд замолчал, встретившись взглядом с Гарри. И ему негде было укрыться от пронзительных кроваво-красных глаз. Цепкие пальцы отпустили Слагхорна, и тот едва не рухнул вниз. А Волдеморт, уже не смеясь, не сводил с Гарри пристального, змеиного взгляда. А ведь он легилимент... — Гарри... Жар накатил волной. И он вдруг осознал, что так и стоит с приоткрытым от удивления ртом, не в силах совладать с собой и отвести взгляд. А Тёмный Лорд всё смотрел. Смотрел так, будто увидел нечто завораживающее, будто никогда прежде не замечал Гарри, а сейчас — увидел. Вот только он смотрел так на Гарри уже дважды за последние двенадцать часов. И при таком прямом, почти откровенном взгляде Волдеморта за бледной маской легко можно было рассмотреть Тома Риддла. Гарри вспыхнул ещё ярче, остервенело пытаясь провести черту между привлекательным юношей и человеком — чудовищем! — перед ним. Но было слишком поздно и уже бесполезно. Неправильно, неправильно, неправильнонеправильнонеправильно. Всё вышло из-под контроля. Звучно сглотнув, Гарри заставил себя отступить и перевёл умоляющий взгляд на Слагхорна. Но, Мерлин, тот всё так же сидел на полу и загнанно и шумно дышал. Да и сам Гарри с ужасом понял, что дышит через раз. Он зажмурился и попытался взять себя в руки. Дыши. Может, когда он откроет глаза, Волдеморт уже потеряет к нему интерес и вернётся к скрючившемуся на полу профессору. Худые, потрескивающие от переполняющей магии пальцы легли на его щёки, а век коснулось чужое дыхание. — Тебе не одолеть Лорда Волдеморта, Гарри... — прошелестел Тёмный Лорд. Его пальцы казались одновременно и холодными, и горячими: ледяными на коже, но согревающими — под ней. Гладкие подушечки медленно и ласково провели по приоткрытым губам, и Гарри прошило дрожью. Слишком приятной для человека, который вызвал её. Именно поэтому он не открывал глаз, балансируя между страхом и жаром, разливающимися в животе. Уж лучше просто стоять — жалким и уязвимым — с приоткрытыми губами и бледными ладонями на щеках, чем открыть глаза и принять действительность. Принять весь ужас, порождаемый Тёмным Лордом... или... или посмотреть в кроваво-красные глаза и принять, что между ними ничего не изменилось. И это почему-то казалось самым страшным. Волдеморт говорил с ним мягко. И проникновенное шипение оседало на веках и лбе. — Ты проиграешь... но, быть может... быть может, мне не придётся убивать тебя... И Гарри распахнул глаза. Что? Он поднял на Тёмного Лорда хмурый взгляд, остро ощущая их близость — они стояли друг к другу так близко, что Волдеморт наверняка чувствовал, как сердце Гарри колотится о рёбра. Его губы дрогнули под бледными пальцами, и он глубоко вздохнул, пытаясь найти в себе силы заговорить... Но тут в камине взревело пламя, раздалось громкое покашливание, и, прежде чем Гарри что-нибудь осознал, обжигающе-холодные пальцы, сжавшие его душу сквозь кожу, пропали, а Волдеморт невозмутимо расправил плечи, будто ничего и не было. Дамблдора выдала лишь скорбная залёгшая у губ морщинка, когда он перевёл взгляд от держащегося за сердце Слагхорна на закусившего губу — ту самую, которую до сих пор покалывало от чужого прикосновения — Гарри, пытающегося унять дрожь. — Мне жаль, но Мунгундус не захотел знакомиться с тобой, Том, — без намёка на сожаление произнёс директор. — Но он любезно передал вот это, и теперь ты можешь идти своей дорогой, — и он достал из мантии золотой медальон. Такой же блестящий и богато украшенный, каким Гарри запомнил его во сне. Волдеморт сухо кивнул и снова протянул руку, но на этот раз за фамильным сокровищем из золота и изумрудов. Медальон вылетел из пальцев Дамблдора. — Мальчишка подтвердит, что я сдержал слово, — занятый медальоном, Тёмный Лорд даже не взглянул на них. Гудящее напряжение в груди улеглось. Это было незнакомое Гарри ощущение, но он понял — магическая клятва, выполненная обеими сторонами, рассеялась. И Гарри понадеялся было, что вместе с ней растворится и странное притяжение к Тёмному Лорду, но нет — пара вдохов, и он по-прежнему ясно помнит холодное прикосновение длинных пальцев, жадно скользящих по лицу. — Да, — тихо произнёс Гарри, смотря в пол. Щёки горели от стыда и смущения. — Он сдержал. Дамблдор хлопнул в ладони. — Что ж, замечательно. Был рад тебя видеть, Том. Но теперь, я уверен, нас обоих ждут важные дела, требующие нашего внимания, — например, избавиться от оставшихся хоркруксов. Иронично и странно, что эти двое — враги — были так вежливы друг с другом. Почти так же странно, как пальцы Волдеморта на лице мальчишки, которого ему предначертано было убить, а не нашептывать на парселтанге, что, возможно, он сохранит Гарри жизнь. Растерянный же Гарри стоял, боясь шелохнуться, и пристально разглядывал носки собственных кроссовок, злясь на каждого в этой комнате. На каждого, кроме мертвенно-бледного Слагхорна. Его было как-то безразлично жаль. — Действительно, — Волдеморт кивнул директору, бросил на Гарри очередной нечитаемый взгляд и шагнул к выходу. Дверь беззвучно закрылась за ним. Он ушёл. — Ты поступил глупо, Гарри, — прозвучал разочарованный голос Дамблдора, и Гарри тотчас же захотелось кого-нибудь проклясть. — И как бы вы поступили, если бы я промолчал? — он, наконец, поднял взгляд на печально-осуждающее лицо, и его своенравные чувства вдруг свернулись в один обжигающий ком гнева. — Я сидел вот здесь, сэр. Я видел, как вы... как вы взвешивали жизни невинных людей. Дамблдор тяжело вздохнул, и гнев взвился ещё выше. — Я хотел выторговать время, мой мальчик, бесценное время! — директор покачал головой, и Гарри вдруг понял, что с ним говорят почти так же, как только что говорили с Волдемортом. — Сегодня ты действовал необдуманно, Гарри. Ты не решаешь такие вопросы. — А что я решаю? — требовательно повысил голос Гарри. — Или я должен опустить голову на алтарь и оттуда смотреть, как решают другие? Вы обещали больше ничего не скрывать, — его голос почти звенел от обиды и, наверное, звучал по-детски. Ярость взвилась ещё сильнее, и Гарри решил, что ему самое время уйти — если он опять перебьёт все вещи в кабинете директора, делу это не поможет. — Гарри, — начал Дамблдор с очередным страдальческим вздохом, но он уже шагал к выходу, остановившись лишь для того, чтобы отодрать от брюк болтающийся на них леденец. Леденец, который — с удивлением понял он — прожёг дыру на ткани правой штанины. Гарри нахмурился и бросил его на пол, прямо перед Слагхорном. Тот вдруг взвизгнул совершенно по-девчачьи и выскочил из кабинета. А дверь за Гарри столь оглушительно хлопнула из-за сквозняков. Они всё-таки в каменном замке. Гарри протяжно выдохнул — он и не заметил, как задержал дыхание — и облокотился о каменную стену. Кожу холодило через дыру в штанах. Что за чёрт? Его нога была невредимой: ни ожога, ни даже покраснения, хотя ткань по краям круглой, размером с апельсин, дыры обуглилась. За дверью кабинета послышался голос Слагхорна, и Гарри шагнул к лестнице. Общения с преподавателями ему на сегодня хватило. Сперва он думал вернуться в гостиную и рассказать всё Рону и Гермионе: они умели остудить его горячую голову. Но потом Гарри вспомнил, что там собрался весь факультет, который ждал новостей о нападении на Диагон-Аллею и том, как оно связано с безопасностью Хогвартса. Пожалуй, подробности встречи с Волдемортом стоило поберечь для более уединённых разговоров. Лучше он пока сходит в библиотеку и посмотрит, что это за книга такая — Хранитель Снов.— — —
Похоже, друзья Поттера дело своё сделали. Тёмный Лорд не встретил ни души, ни когда спускался вниз по каменным ступеням, ни когда забирал из потайной комнаты диадему Равенкло. Ведь сейчас, когда они с мальчишкой связаны так тесно — потайных комнат недостаточно. Беллатрикс Лестрейндж уже должна была вернуться с Диагон-Аллеи с золотой чашей Хаффлпафф. Когда невидимый Волдеморт подошёл к дубовым воротам замка, уже смеркалось. Он вздрогнул на морозном шотландском воздухе, спиной чувствуя дыхание зимы. Медальон ещё хранил тепло ладони Дамблдора и потных ручонок вора из Ордена. Он был рад их воссоединению, но всё же — холоден. Металл не дрожал под прикосновениями, а магия казалась лишь отголоском могущества Волдеморта. Тёмного Лорда словно одурачили, ведь вещица, которой он так дорожил — медальон великого Слизерина! — казалась пустышкой по сравнению с Гарри Поттером. Такой же пустышкой, как там — во сне. И диадема оказалась ничуть не лучше. Два хоркрукса меркли перед прикосновением к Гарри Поттеру. Волдеморт вдохнул поглубже, гоня мысли прочь, крутанулся на месте и... (всё кругом раскололось, распылилось и вновь воссоздалось) …во мраке спальни опустил ладонь на голову Нагини. — Хорошая моя, — прошептал он, поглаживая тёмно-зелёную чешую. В свете камина блеснули янтарные глаза, и Тёмный Лорд прислушался к счастливому шипению: о том, каких грызунов она поймала, какие запахи учуяла и как рада, что он — её Хозяин — вернулся. А Волдеморт хотел кричать, крушить, убивать — убиватьубиватьубивать — но эти желания были лишь инстинктами. Его собственным садизмом, сплавившимся с охотничьими повадками змеи, пропитанным магией столь тёмной и кровожадной, что мысль об убийстве вызывала восторг. Но Тёмный Лорд мастерски владел своей жестокостью. Секунда, и ледяное спокойствие смело всю ярость. Такое случалось, когда он выходил из себя и утрачивал саму человеческую суть. Его жизнь превратилась в битву с этими ядовитыми чувствами, которые с лёгкостью протравляли разум. Волдеморт каждый день боролся с тёмным охотничьим инстинктом собственного могущества за ясность сознания. И это ещё одна причина, почему больше нельзя было — нельзя! — потерять ни единого осколка бесценной души. Именно поэтому он сел у камина — Нагини тут же свернулась вокруг кресла — и притворился, что всё хорошо. Ведь даже ей Волдеморт не мог рассказать о том, что пугает его до дрожи. У него не было ни наперсника, ни друга, а его надменность не позволяла признать слабость даже перед Нагини. Тёмный Лорд разглядывал свои сокровища: медальон, чашу, диадему и змею, но думать мог только о Гарри Поттере. Завороженном и завораживающем. Он поглаживал сосуды бледной рукой, пытаясь ощутить хотя бы толику того, что чувствовал, касаясь Поттера, пытаясь убедить себя — всё, что ему нужно, лежит перед ним. Хоркруксы — осколки его души и рассудка. Безумно дорогие: из золота и серебра, усыпанные изумрудами, алмазами и сапфирами. Артефакты основателей. Но они были такими же изголодавшимися, как и он сам. Им нечем было наполнить его. Это бесило. Сжирало изнутри. Он — Лорд Волдеморт, величайший и сильнейший маг из ныне живущих. Бессмертный. Он заставил подчиниться угасающего уже Альбуса Дамблдора. Волдеморт закрыл глаза, наблюдая всполохи света под веками. Мысли слуг не были для него тайной. Некоторые из них считали его одержимость Поттером ненормальной. И они поплатились мучительной болью за подобные безосновательные — до недавнего времени — мысли. Тёмный Лорд подошёл к кровати, скинул мантии и улёгся на чёрные простыни, натягивая на безволосое тело пронизанное согревающими чарами одеяло. Под ним они с Нагини не мёрзли холодными ночами. В камине тихо потрескивали поленья. Волдеморт часто представлял себе смерть Поттера — теперь всё изменилось, но жизнь Поттера по-прежнему в его руках. Правда, его желания тоже изменились. Поттер — его. Чтобы беречь, чтобы пытать, чтобы безжалостно смять и смешать свет мальчишки с той тьмой, что живёт в его душе. Волдеморт свернулся под одеялом. Наступала зима, и крепло желание впасть в спячку. Но он — волшебник, не змея. Даже если кровь медленнее течёт по жилам и велит спать. Поттер будет его. Всё будет его. В своё время. «Я — Лорд Волдеморт». Но на сей раз эти слова его не успокоили.