— — —
Одна за другой прошли три ночи без снов и ноющего шрама. Без присутствия в них Тёмного Лорда. Но Гарри не обманывался этим затишьем. Во время последней встречи в кабинете директора слишком уж необычно вёл себя Волдеморт. И пусть его целью, похоже, больше не была безвременная кончина Гарри в столь юном возрасте, но Волдеморта явно разозлило вмешательство Дамблдора в их странный разговор. Так что его очередного визита можно было ждать очень скоро. И каждую ночь, засыпая, Гарри ждал и вместе с тем боялся мягкого, но настойчивого рывка в самой его сути, натянутой нити между его душой и руками другого человека. Тщетно стараясь подготовиться к этому, Гарри день за днём штурмовал школьную библиотеку, пытаясь найти книгу, которую вскользь упомянул в прошлый раз Волдеморт. Мадам Пинс же настаивала, что никакого Хранителя Снов в Хогвартсе никогда не было, и даже с помощью Гермионы Гарри нашёл лишь потрёпанный томик «Странник снов». Он, конечно же, не мог заинтересовать ни Волдеморта, ни Тома Риддла, но Гарри и его прочёл от корки до корки, когда понял, что ничего другого найти не сможет. И вот теперь, когда неотвратимо крепло это тянущее ощущение, Гарри вспомнил совет по управлению снами из Странника. «Я дерево, — решительно подумал он. Но тьма всё смыкалась над ним, и Гарри, чувствуя себя глупо, продолжил: — Я пророс корнями в земле. Я сильный и стойкий. Я дерево». И ощутил под пальцами шероховатое дерево в трещинах. Нахмурился. Всё не так: он — дерево, а не стоит рядом с ним. «Я дерево, — с нажимом повторил он, сморщив от усилия лоб. — Я дерево. Я дерево. Я...» Вода. Холодная, мокрая и неумолимая ударила в лицо. Гарри завалился на бок и вцепился в кору, радуясь, что ему есть за что держаться. Он распахнул глаза и вместо тёмной спальни уставился в светлое, безоблачно-голубое небо. Носа коснулся солёный морской запах. Рядом не было деревьев. Их здесь вообще не было. Гарри, дрожа в одних шортах и ночной рубашке, со стекающей с чёлки водой, растянулся на плоту посреди океана.— — —
Из глубин поднялась огромная змея, тряхнула гривой из водорослей и щёлкнула раздвоенным языком меж длинных клыков. Повела чешуйчатой головой и снова резко ушла под воду, поднимая волну. Кончик гигантского хвоста едва не разнёс маленький плот, за который цеплялся Поттер. Потом над водой показались ноздри, выпустившие струю солёной воды, и громадные янтарные — явно довольные собой — глаза. Волдеморт был в этой части света давным-давно. Когда хотел научиться чёрной магии у исконных шаманов Помпеи, а затем прочесть тайные надписи на глифах пошедшего ко дну Р'льеха. И то, что он встретил в этих водах морского змея, было чистой случайностью. Но эта встреча пробудила в нём того самого мальчишку, который однажды открыл Тайную Комнату и повелевал королём змей. — Поттер! — позвал Волдеморт, летя так низко, что его реющие на ветру шёлковые мантии орошала вода. Из-за её сине-зелёных бликов бледное лицо казалось совсем уж змеиным. В круговороте высшей магии, что вилась вокруг, как змей под водой, Тёмный Лорд ловко опустился на плот.— — —
Промокший же насквозь Гарри пытался отдышаться. Если бы его до смерти не испугал шипастый хвост, едва не опрокинувший и без того шаткий плот, это сделал бы жуткий чёрный силуэт, летевший над водой в потоке могущественной магии, как чёртов вампир. А когда Гарри заметил блеснувшие кроваво-красные глаза и услышал знакомый голос, что позвал его, как зовут встретившегося после разлуки друга — он даже не знал, стало ли от этого легче или он испугался ещё сильнее. — Ээ, — выдохнул Гарри, не зная, что ещё сказать. Он чувствовал, как вода стекает по лицу, а к груди липнет ночная рубашка. Морская тварь теперь резвилась подальше от плота, каждый раз поднимая ударами хвоста тонны брызг. А Гарри не знал, то ли ему рассмеяться навзрыд, то ли спихнуть Волдеморта в воду. — Не ожидал встретить тебя здесь.— — —
Тёмный Лорд улыбнулся, милостиво склонив голову. Улыбка у него вышла акулья, а красные глаза горели дико и почти одурманенно. Босые ноги ступали по плоту с такой лёгкостью, какую может себе позволить лишь тот, кому всё равно, ходить ли по воде или по воздуху. — Разве он не прекрасен? — прошипел Волдеморт, махнув длиннопалой рукой на змея, но не отводя глаз от Гарри. Мальчишка дрожал в мокрой рубашке. А ещё от страха. Заманчивого и густого. — Ты когда-нибудь катался на морских змеях? — Мм... нет, — Поттер подтянул колени к груди, весь покрывшись гусиной кожей. — Но однажды я встречался с драконом, и мне хватило. Больше не хочу, — он с опаской посмотрел на чешуйчатую тварь с огромным рылом и такими же огромными клыками поверх плеча Волдеморта. Тот усмехнулся мальчишке, мокрому и съёжившемуся на шатком плоту. — Но ты же Гарри Поттер? — змей снова ударил по воде хвостом, чуть не перевернув плот. Волдеморт едва не рассмеялся. — Известный своей гриффиндорской отвагой, — он прошипел приказ морскому чудищу, взмахом палочки наложил заклинание на Поттера и, соскочив с плота, сам ушёл под холодную воду. И когда на глаза опустилось нижнее веко, Тёмный Лорд поплыл к змею со сноровкой гриндилоу. Морской змей взревел под водой и взвился в небо уже вместе с цепляющимся за солёную гриву Волдемортом — однажды он уже катался так на василиске — а потом прогнулся в воздухе и снова нырнул, проплывая мимо кораллов и косяков светящихся рыб. Этого мгновения на поверхности Тёмному Лорду хватило, чтобы заметить, как второй змей поднял лоснящуюся голову над водой. На ней, как украшение на коряге, мостился на плоту Поттер. И началась гонка.— — —
Гарри хотелось кричать и проклинать, но рот у него был полон холодной солёной воды. Его сметало головокружительным ощущением полёта. Полёта и погружения. Он остервенело цеплялся за плот в воздухе, будто тот мог спасти его — а потом опять уходил вниз, и волны смыкались над головой. Океан был у него во рту, в глазах и в лёгких. Похоже, у Волдеморта было поганое чувство юмора. Гарри казалось, он вот-вот утонет; его найдут утром на мокрых от морской воды простынях. Синего и раздувшегося. Отчаянно не хватало воздуха, Гарри тряпичной куклой швыряло с каждым поворотом змеиного тела, каждая клеточка молила о глотке кислорода. Смирившись, он разомкнул губы, хлебнул воды и... задышал. Его почти выгнуло от облегчения, на лицо вернулись краски — он дышал! Дышал водой так же, как дышал воздухом. И почему он не нашёл это заклинание тогда, для Турнира Трёх Волшебников? Гарри открыл глаза; с него сбило очки после первого же удара о воду, но он видел всё ясно. И дно океана, и спину морской твари под собой, и проросшие в ней длинные водоросли. Плот разлетелся на щепки, и теперь вокруг него кружили обломки. А потом его внезапно понесло наверх, и Гарри показался из морской пучины в воронке воды и брызг, сидя на огромной голове, как на нелепом чешуйчатом троне. А змей всё не останавливал восхождения, и Гарри, вдруг оказавшийся на коленях, вцепился в зелёную гриву, с ужасом понимая, что они всё несутся и несутся вверх. Страх, ужас и... и взрыв адреналина. Восторг, который он испытывал лишь занимаясь любимым делом: часами гоняясь за снитчем. Волдеморт повелевал таким же огромным и жутким змеем. Они на секунду встретились глазами, и красные полыхнули вызовом. Приглашением к необычному состязанию на воде. Что ж, разве Гарри мог отказаться? Тем более, отказаться от парящего полёта и гонки верхом на мощном магическом чудище. — Вперёд, — Гарри услышал собственный голос, легко соскользнувший на парселтанг. — Плыви. Принеси мне победу. Змей взревел и снова врезался в воду. Теперь Гарри приходилось цепляться за него изо всех сил, но — чёрт! — это было прекрасно. Их змеи, блестя сине-зелёной чешуёй, распугивали табуны разноцветных рыбок, мчась в убийственной гонке сквозь пузырьки под водой. Мерлин, когда ему в последний раз было так хорошо? С тех пор как Гарри стал капитаном команды, даже квиддич растерял всю свою прелесть: отныне ему приходилось не столько ловить снитч, сколько следить за тем, чтобы Малфой не доставал Рона. Времени насладиться игрой и полётом просто не оставалось. Гарри расхохотался, но его смех утонул в толще океана, вырываясь сквозь губы пузырьками. Неважно, что это сон, неважно, что это устроил Волдеморт — Гарри давно не чувствовал себя таким живым, и он насладится этим по полной.— — —
А Лорда Волдеморта завораживала вовсе не дикая гонка. Да, внутри всё трепетало, когда морской змей нёсся над лесом сверкающих разными цветами анемонов и несчётными прозрачными медузами, когда взлетал над океаном и снова входил в воду, как когда-то давным-давно, много лет назад. Но сейчас его зачаровал собственный хоркрукс. Мальчишка озарил собой воспоминания, и Тёмного Лорда словно прошило былым удовольствием. Он даже притормозил своего змея, позволяя Поттеру вырваться вперёд, только для того, чтобы его накрыло чужим восторгом. Волдеморт выбрал это воспоминание нарочно, желая порадовать мальчишку. О любви Поттера к квиддичу ему рассказал Северус Снейп; не то чтобы он сам не мог об этом догадаться, ведь когда-то — кажется, вечность назад — Квиррел заклинал метлу мальчишки по его приказу. Но он не любил вспоминать ту боль и жалкое существование. А сейчас Волдеморт готов был сдать глупый забег ради того, чтобы ещё раз почувствовать тепло и жизнерадостность Поттера, яркие как солнце.— — —
Когда змей в очередной раз вынырнул из воды, птицей извернувшись в воздухе, Гарри увидел вдали берег, и азарт взыграл в нём с новой силой. Он поудобнее перехватил водоросли, сжал чешуйчатую шею бёдрами так же крепко, как иной раз сжимал метлу, и отдал приказ. Гарри так хотел победить, что даже не заметил, как притормозил своего змея Тёмный Лорд и теперь держался позади. А когда они прибыли к берегу — с удивлённым восторгом понял, что он первый. Змей склонил голову к земле, помогая Гарри спуститься. А он никак не мог успокоиться: дурацкая улыбка растягивала губы от уха до уха. Тёплый песок тут же налип к голеням и щиколоткам, когда Гарри, спотыкаясь, шагнул вперёд, чувствуя себя так, словно только что выиграл кубок Британии по квиддичу.— — —
Волдеморт аккуратно спустился, ступая босыми ногами прямо по волнам, омывающим песчаный берег, и наблюдая, как одуревшего от адреналина и радости Поттера шатает по пляжу. Тёмный Лорд уже давно не чувствовал так... ярко. Впрочем, он и сейчас не чувствовал сам, он смаковал то, что расточал Поттер через их связь. Ближе всего к тому, что испытывал мальчишка, было предчувствие той правильности, которая появлялась всякий раз перед убивающим проклятием, того удовлетворения, когда враги Лорда Волдеморта падали перед ним как марионетки с обрезанными нитями. Но то удовольствие утекало сквозь пальцы, прежде чем он успевал его распробовать. Тёмный Лорд не утопал в нём, как Беллатрикс. Пытки были наказанием, инструментом; они всего лишь делали своё дело в этом прогнившем мире — выражали его недовольство. Раньше — до ночи того злополучного Хэллоуина — всё было по-другому. Он помнил, это... походило на то, что чувствовал его хоркрукс. Но потом — тринадцать лет боли, одной лишь боли. И даже несчётные пыточные не сравнятся с той слепой бесконечной мукой, что поглотила в нём всё, кроме желания вернуться. Это безумное желание, родившееся в лесах Албании, оставило в нём дыру. И с тех пор Волдеморт жил рука об руку с постоянной яростью, желая — иногда не так сильно, но постоянно — поглотить всё на своём пути. И он — этот лес — навсегда остался в Тёмном Лорде, как рана, которой не суждено затянуться. — Это было... здорово! Просто уау! — Поттер крутился рядом и, словно забыв о злобности Волдеморта, широко ему улыбался. — Я тебя сделал. Где моя награда? Как бы он хотел, чтобы мальчишка остался в этой восторженной радости навсегда. И чтобы от его мыслей не темнело небо; ведь прямо сейчас Волдеморту вспомнился миг, когда собственная магия обернулась против него, а это дитя смотрело зелёными глазами, как она низвергает его. — Мне казалось, победа и есть награда, — ответил Тёмный Лорд так мягко, что его голос почти утонул в шуме прибоя. — Но если желаешь, я наколдую тебе сувенир, — он вспомнил разноцветные клубящиеся дымки, которыми Джеймс Поттер развлекал сына, и сдержал рвущийся наружу гнев, сосредоточившись на приятно оживлённом мальчишке. Волдеморт повёл в воздухе палочкой, и за ней потянулся переливающийся золотистый след. Он закрутился и внезапно распался на пару гарцующих морских змеек, таких же ярких и гладких, как серебряная рука Хвоста. Они наперегонки рванули к Поттеру и замельтешили вокруг, перескакивая с одного плеча на другое и перешептываясь между собой. Безупречные золотые копии созданий, на которых они только что катались.— — —
Гарри был готов к проклятию, возможно даже непростительному, но никак не к вкрадчивому голосу и странно-задумчивому взгляду, какими одарил его Тёмный Лорд, когда из кончика его палочки вырвалась пара маленьких змеек. Он даже отвлёкся, завороженный простой, но чистой магией, завихрившейся у плеч и шеи, и рассмеялся, когда одна из змеек потёрлась об его ухо, лизнув золотым языком мочку. Тихо посмеиваясь, он поднёс руку к шее, и змейки тут же обвили её, кружа друг напротив друга и поднимаясь всё выше. Но было здесь что-то неправильное: и в этом сне, и в этом пляже. Гарри поднял взгляд, и улыбка сползла с лица. Волдеморт не выглядел счастливым. Он огорчён, потому что морские змеи не порвали Гарри на куски? Или потому что проиграл в собственноручно устроенном состязании? Вдохновившись, Гарри уговорил одну змейку покинуть напарницу, и та скользнула по руке к своему создателю. — Вот, — сказал он. — Теперь мы оба победили. У меня ведь было преимущество — я очень хорошо держусь на метле. Вот оно, разоблачение века, — Гарри улыбнулся, но на сей раз вымученно. Что-то здесь было не так. Волдеморт всегда хотел его прикончить. Зачем же он привёл Гарри сюда? И что не так с ним самим: что за улыбки и подтрунивания над своим почти убийцей? Его улыбка увяла, и теперь Гарри вглядывался в Тёмного Лорда, будто надеялся рассмотреть его истинные мотивы.— — —
Волдеморт смотрел, как вернувшаяся золотая змейка вьётся вокруг его тонкого запястья, и не знал, что сказать. Хотя подозревал — что-то сказать надо. И у него давно была одна мысль. Маленькая уловка. — Ты ведь уже заметил, Гарри Поттер, — начал он мягко, поглубже запихивая ярость и чувствуя себя — несмотря на бессмертие — на свои семьдесят, — что между нами многое изменилось. Радость Поттера утихала, и Тёмному Лорду казалось, будто его одурачили. Хотелось приказать мальчишке оставаться довольным; хотелось проклясть и сломать его за этот жестокий обман. А Поттер лишь смотрел на него пристально. — Да. В тот день у Дамблдора в кабинете ты сказал, что... может быть, не станешь меня убивать. — Сказал. И ты знаешь, что Лорд Волдеморт ничего не делает просто так. Признаюсь, в прошлом нашем сне я солгал. Хотя солгал — слишком громкое слово. Я, скажем так, опустил детали, о которых знаем мы с Дамблдором. И это... слишком жестоко даже для нас, — лицо у Тёмного Лорда было таким же пустым, как алые глаза. Но сам он пытался унять вновь поднимающуюся внутри злость: небо над их головами стремительно темнело, а поднявшийся ледяной ветер нагонял высокие волны. Дрожащий Поттер отступил, увязая пятками в песке. В глазах его были страх и недоверие. — Я... не понимаю, о чём ты. — Твой шрам… проклятье… оно отняло у меня не только тело, — слова сорвались с языка легко, но были едва слышны. — И это не в медальоне я почувствовал свою душу.— — —
Ветер завыл громче, а затянувшие небо тучи накрыли тенью океан и весь остров. Но даже сквозь шторм Гарри услышал эти страшные слова и увидел в глубине горящих в полумраке красных глаз своё отражение. — Нет, — выдавил он и вскинул руку к шраму, будто надеялся содрать его с кожи. Его собственные распахнутые и словно обнажённые без очков глаза казались ещё ярче от ужаса. — Нет, это неправда. Но это была именно она. Теперь всё вставало на места — и сны, и провалы в сознание Волдеморта. Даже парселтанг — и тот был не его. Океан за спиной Тёмного Лорда вдруг загустел, а небо стало чёрно-багровым, словно откликаясь на ужас Гарри. А он хотел, чтобы из водных глубин снова показался морской змей и поглотил его, хотел броситься в океан и пить, пить из него, пока солёная вода не смоет пятно с его души. Во сне Волдеморта всё кругом темнело и сотрясалось, превращаясь в самый настоящий кошмар. Или это уже сон Гарри, отражение творящегося у него в голове хаоса? И есть ли вообще разница, раз уж их души переплетены так тесно? Гарри впился ногтями в лоб, открыл рот и закричал. И мир взорвался тьмой и болью. Он рушился вокруг и уходил из-под ног — секунда, и кричащий и сучащий конечностями Гарри обнаружил себя среди сбитых одеял и простыней. В лицо светила палочка. Он весь был в холодном поту. И пока Дин бегал ему за водой, Рон уговаривал кого-то позвать директора — но нет, это был просто сон. Просто кошмар. И да, всё нормально. Может, он даже сам себя в этом убедит. Через час, когда все разошлись по постелям, ему это почти удалось. И правда, подумаешь — какой-то дурацкий сон. Но стоило ему опустить на подушку голову и, сомкнув тяжёлые веки, сунуть под неё руку, как пальцы нащупали что-то холодное и гладкое. И Гарри с замирающим сердцем достал золотую змейку с отчётливо вырезанными на ней чешуйками. Живое доказательство того, что он собрался отрицать до конца дней своих, сонно открыло глаза и недовольно зашипело.— — —
Последним Лорд Волдеморт увидел, как рот Гарри Поттера раззявился словно трещина. Она становилась всё больше и больше, пока просто-напросто не развоплотила мальчишку, и Волдеморт остался один на берегу свирепствующего океана. Пульсирующая ярость одновременно впитала в себя и резкий укол мимолётной надежды, и горькое удовлетворение от реальности происходящего. Но если первая улетучивалась со сном, то второе крепло с пробуждением. Когда он проснулся на изодранной ногтями простыне — извергая проклятия на парселтанге и чувствуя, как между собой борются магия и рассудок — он ещё чуял запах чужого страха и пота, слышал будто звучавшие издали голоса. Запястье браслетом обвивала наколдованная змея. «Вот... теперь мы оба победили». Волдеморт сорвал её и швырнул в стену, та обиженно зашипела и уползла прочь. Раньше Гарри Поттер владел оголодавшим кусочком души Тёмного Лорда, сам того не зная. Теперь же... теперь Волдеморт был привязан к Поттеру, как Поттер — к нему. Мальчишка, как и Нагини — не вещь. У него есть собственная магия, и через неё душа Волдеморта могла утешать, а могла и кричать. Притаившийся во плоти Поттера осколок пусть и стремился к своему источнику, но оберегал сосуд. И неважно, как этот юный сосуд был ранее презираем, сейчас он — сокровище, и Лорд Волдеморт сбережёт его во что бы то ни стало. Раньше он был жаден до боли мальчишки, он лично хотел прикончить его. Поттер всегда был его. Чтобы пытать и чтобы убить. Теперь же — чтобы сохранить. И Тёмный Лорд не будет знать всей его силы... «и я отметил его как равного». Волдеморта распирало от гордости — ну разумеется, равным Лорду Волдеморту мог быть только он сам. Тёмный Лорд откинулся на подушки и кольца Нагини, замедляя дыхание, унимая свою мстительность и голодную до боли и гнева магию. Этой ночью он больше не позовёт Поттера. Безгубый рот расплылся в садистской ухмылке — неверие и ужас мальчишки ощущались до сих пор. Слабое дитя — его так легко задевали чужие страдания! А последнее открытие окончательно подорвёт доверие Поттера к директору. Он же продолжит собирать силы, дожидаясь смерти Альбуса Дамблдора — а пока ударит по самому уязвимому месту мальчишки. Семья грязнокровки? И когда Поттер найдёт его, Лорд Волдеморт будет готов.— — —
День сменил утро, а Гарри всё не вылезал из постели, временами проваливаясь в сон, и изо всех сил пытался забыть о кошмаре. Когда он не спал, то разговаривал с золотой змейкой, поглаживая её пальцем. Да, Гарри думал запереть её в тумбочке, но один взгляд на сонную змейку — да, живую и дышащую только из-за магии Волдеморта — и в нём просыпался жгучий стыд за одну эту жестокую мысль. Ведь она напоминала о радости полёта; она видела его страх и не могла осудить за него; она успокоила его, после того как Волдеморт... Стоило мыслям вернуться к событиям этой ночи, Гарри тут же перекатился на другой бок, зажмурился и вслушался в убаюкивающее шипение, снова проваливаясь в дрёму. Несколько раз дверь спальни открывалась, слышались тихие шаги по каменному полу и зовущий осторожный голос Рона. Первые два раза Гарри закрывал глаза, дышал глубоко и размеренно, крепко сжимая в ладони змейку, пока друг не уходил, притворяя за собой дверь. В третий раз, когда пробивающееся сквозь полог солнце заиграло оранжево-красными бликами, дверь не открыли — распахнули. А полог отдёрнули так внезапно, что Гарри едва успел спрятать свою золотую питомицу под подушку. Минут десять он убеждал Рона, который пришёл с подкреплением — упорной и упёртой Гермионой — что у него всё отлично, просто голова болит и он решил побездельничать в выходной. И так он проспал аж до следующего утра. Волдеморт больше не являлся в его сны. Гарри бы и второй день провёл в постели. Но в спальню ворвалась Гермиона и пригрозила Дамблдором, если Гарри не пойдёт на занятия. Он не разговаривал с ней весь день. Если честно, он вообще мало говорил — даже с Роном, который искренне хотел помочь и предлагал хотя бы выговориться. Но Гарри никак не мог побороть нависшее над ним знание и ненависть к самому себе. Напоминание о том, что он такое. И что ждало его впереди — тьма. Тьма и тени. «Я протравлен». Гарри не мог сосредоточиться на занятиях и умудрился потерять рекордные для Гриффиндора шестьдесят пять баллов на Защите от Тёмных Искусств. Снейп задал ему вопрос — простейший, чёрт побери, вопрос о заклинании, которому Гарри лично учил студентов на занятиях ОД — а он тупо смотрел в стену остекленевшим взглядом. «Я протравлен. Я запятнан. Я никогда не буду таким как прежде». А за ужином блеснувший в чьих-то руках золотой кубок напомнил ему о медальоне, и в мыслях появилась новая мантра. «Я должен умереть». Вечером Гарри лёг раньше обычного. И спал, спал, спал. Он бы мог спать так вечность, но его осторожно потрясли за плечо, вырывая из сна к яркому, ослепительному свету. — Уже день, Гарри, — с улыбкой сказал Дамблдор. — Вы знали, — он не успел остановить себя. — Знали... и ничего мне не сказали. — Гарри, — мягко начал Дамблдор, но он, не слушая, подскочил в кровати. — Вы ни слова мне не сказали! Разыграли этот спектакль с воспоминаниями и пророчеством... вы же всегда знали, что он сделал со своей душой... что он сделал со мной... — Я подозревал, мой мальчик. Я не хотел пугать тебя, ведь я не был уве... — Вы обещали больше ничего не скрывать! — разозлился Гарри. — Но с начала года только и делаете, что напускаете таинственности! — Уверяю, я рассказывал тебе всё, что я... — Кислотный леденец, — Гарри выпрямился. — Что это было? Вы ведь поняли, почему он мне не навредил. Дамблдор тяжело вздохнул. Он казался уставшим. — Когда ты зашёл в мой кабинет, Гарри, я сразу заметил, как изменилась твоя магическая подпись, и заподозрил, что он узнал в тебе свою душу и защитил заклинаниями. Кислотный леденец подтвердил это. Гарри оглушённо молчал. — Выходит, я неуязвимый? — Думаю, Волдеморт хотел убедиться, что ничто и никто не навредит сосуду его души... кроме, возможно, него самого. Гарри рухнул в подушки. — Просто здорово, что хоть кто-то хочет меня защитить, да? — он повернулся на бок, спиной к директору. Дамблдор со вздохом опустился на край его кровати. Он казался сейчас глубоким стариком. И как Гарри раньше не замечал этого? — Я не жду, что ты будешь делиться всем со своим учителем, Гарри. Но прошу тебя — не отдаляйся от друзей. Со временем ты поймёшь, что дружба может помочь куда лучше магии. То же директор говорил и о любви, но жертва его матери не обманула судьбу, и Волдеморт вместе со шрамом на лбу оставил в нём и часть своей души. — Они переживают за тебя. Гарри выбрался из постели, оделся в тишине — золотая змейка юркнула в карман мантии — и отправился на занятия. Трансфигурация. Опоздание. Неодобрительный взгляд МакГонагалл. Он извинился за своё поведение перед Гермионой и Роном, он улыбался и смеялся — и всё впопад. Он сможет; он постарается для них. Он подождёт неделю, и следующую подождёт, и ещё одну и ещё, но он всегда будет помнить. Ведь в каждой тени, в каждом углу и даже за закрытыми веками тьма будет шипеть, пощёлкивая раздвоенным языком: «Ты протравлен, Гарри. Ты запятнан, Гарри. Ты должен умереть».— — —
Длинные бледные пальцы аккуратно обмакнули чёрное перо в серебряную чернильницу и поднесли кончик ровно к тому месту, на котором прежде остановились, выписывая связку рун и цифр. Чёрные чернила плотными рядами сплетали на пергаменте арифмантические уравнения: Тёмный Лорд выводил формулу для слияния инфернала с живым человеком. Здесь вперемешку с весьма деликатной трансфигурацией в дело вступали чары, притормаживающие истлевание тела. Да, кто-то сказал бы, что здесь вполне сгодится оборотное зелье, но действовало оно недолго. И Волдеморта завораживала одна лишь мысль об одержимости мёртвого живым. Он закусил губу и так низко склонился над столом, что почти мазнул плоским носом по ещё влажным письменам. Тёмный Лорд разглядывал схемы, а потом отложил перо и заглянул в копию печально известного издания «Культ трупоедов» авторства Бальфура, с загнутыми по краям страницами. И похоже, до Волдеморта этой книги — потрёпанной и без обложки — не касались веками. Да и он нашёл её в библиотеке Малфой-Мэнора, только учуяв впитавшиеся в страницы отпечатки тёмных ритуалов. Белый палец неспешно проследил очертания гибнущего человеческого тела на пороге превращения в гуля. Волдеморт оставил древний томик открытым и вернулся к записям, иногда сверяясь с текстами по некромантии из Египта. Начавшийся за окнами дождь внезапно перерос в град и теперь бился о крышу и стены дома. Тёмный Лорд поудобнее устроился в кресле и прислушался. Похоже, скоро выпадет снег. И пока Волдеморт пытался вспомнить всеми давно забытую демотику, в дверь вежливо постучали, и он открыл её рассеянным взмахом руки. — Всё готово, милорд! — Тёмный Лорд даже не отвлёкся от дел, когда Алекто и Амикус Кэрроу пали перед ним ниц. Парочка была недалёкая, но именно такие ему сейчас и были нужны. Сегодня ему нужно зверство, на которое иным не хватило бы духа. В последнее время запытанные магглы украшали страницы Ежедневного Пророка, только если были запытаны творчески: с развешанными на стенах кишками, например. Но сегодня Беллатрикс занята, а Грейбек играл в политику с оборотнями. Третьими на примете были Кэрроу. — Очень хорошо. Вы принесли тела, как велел Лорд Волдеморт? — они содрогнулись от угрозы в ледяном шипящем голосе. — Да, милорд! «Мой Лорд. Всего два слова, узколобый ты кретин», — раздражённо подумал Волдеморт. — Они замороженные внизу лежат. — Хорошо, — Тёмный Лорд захлопнул книги взмахом палочки и грациозно встал: тёмные мантии будто окутали его дымкой в огне свечей. Экспериментальные магические формулы будили в нём безжалостное веселье, и Тёмный Лорд устремился вниз, желая побыстрее познакомить Грейнджеров с искусством некромантии.— — —
День обещал быть не самым плохим. Рон и Гермиона ещё не вступили в привычные для них утренние баталии, а за столом преподавателей не хватало Снейпа. И почти весь завтрак Рон с Гарри перебирали самые разные недуги, которые могли бы помешать Снейпу явиться и на занятия. Гермиона то укоризненно хмурилась, то давила смех, когда они придумывали уж совсем что-то непотребное. И впервые за неделю Гарри было спокойно... пока к ним с каменным выражением на лице не подошёл Невилл. После разборок с Ритой Скитер во время Турнира Трёх Волшебников и той чуши, что печатал о Гарри Ежедневный Пророк в прошлом году, они его не читали. Разве что передовицы просматривали, ведь именно на них были новости о погибших, нападениях и Пожирателях Смерти. По крайней мере, так они думали. Но оказалось, у Пророка было совсем плохо с редакторами — а может, у них, как и у всех учреждений волшебного мира, были некоторые предубеждения — иначе нельзя объяснить, как они умудрились напечатать новость о зверском похищении двух магглов на последней странице, да ещё и всунуть её между статьями «Десять способов развоплотить боггарта» и «Советы для одиноких ведьм — колонка Марты Плинк». Они прочли заметку в тишине. Потом прочли ещё раз. Над текстом была маленькая колдография — комната, некогда бывшая гостиной, засыпанная обломками мебели. Чуть сбоку два волшебника разгребали палочками завал. На стене Тёмная Метка — картинка была чёрно-белой, но Гарри знал, что нарисовали её кровью. Под колдографией совсем уж мелким шрифтом напечатали о том, что Министерство устанавливает связь между семьёй магглов и Тем-Кого-Нельзя-Называть. Гермиона долго всматривалась широко распахнутыми, блестящими от слёз глазами в колдографию, прослеживая пальцем очертания камина. Никто не знал, что сказать. — Гермиона, — Рон, наконец, осторожно коснулся её плеча. И она словно очнулась: задушенно всхлипнув, Гермиона тихо заплакала, вскочила из-за стола и выбежала из Большого Зала, крепко сжимая в руке газету. — Вот чёрт, — Рон провёл руками по побледневшему лицу и отчаянно посмотрел на Гарри. — Найди Дамблдора. Я пока постараюсь её успокоить, — и он бросился следом. Студенты поворачивали головы ему вслед, а Гарри словно оцепенел. Это не совпадение. Гермиона была его лучшим другом, а её родители — магглы и никак не могли перейти дорогу Пожирателям Смерти. Значит, Волдеморт выследил их специально. Гарри встал, скользнул взглядом по столу преподавателей — Дамблдора там не было. Они так увлеклись Снейпом, что даже не заметили этого. Можно было подойти к МакГонагалл — она найдёт директора, она поймёт, что делать — но сейчас она жарко спорила о чём-то со Слагхорном, не замечая, что на её факультете что-то не ладилось. Но нужен ли им Дамблдор? С этими его недомолвками. Да и Волдеморт похитил родителей Гермионы не затем, чтобы спровоцировать директора. Его целью был Гарри — это всё его вина. И сейчас Волдеморт так зол, что готов достать его через друзей. И раз Гарри виноват — ему и разбираться. Малфоя он нашёл в коридоре седьмого этажа. Тот как обезумевший сновал из угла в угол, но стоило ему заметить Гарри — он зло нахмурился и в мгновение ока вскинул палочку. — Поттер. — Я знаю, что ты задумал, Малфой. — Тебе тем ударом мозги отшибло, Поттер? Понятия не имею, о чём ты. Что ж, меняем тактику. И хотя сердце колотилось в горле, Гарри улыбнулся почти непритворно. — Ну конечно не знаешь. Я и забыл, что твоя семейка у Волдеморта в немилости. У Малфоя заалели щёки. — Мой отец в Азкабане, потому что он самый верный последователь Тёмного Лорда. — И именно поэтому тебе доверяет сам Волдеморт? Да он даже матери твоей не позволит чай себе поднести. — Не смей говорить о моей матери, Поттер... — Ну а ты? — почти с удовольствием продолжил глумиться Гарри. — Когда в последний раз Волдеморт почтил тебя своим присутствием? На вечеринке, которую он закатил в честь твоего навеки верного папаши? Стой-ка... да он близко не подойдёт к вашему жалкому дому. Малфой зарычал, блестя посветлевшими от бешенства глазами. — Чтоб ты знал, Поттер, Тёмный Лорд считает Малфой-Мэнор самым достойным для себя мест... Прерывисто дыша, он резко замолчал. Но этого хватило. Гарри развернулся и бросился в гостиную, слыша, как Малфой что-то испуганно кричит в спину. Но Гарри думал лишь о спрятанной под подушкой змейке, созданной Волдемортом. «Волдеморт хотел убедиться, что ничто и никто не навредит сосуду его души... кроме, возможно, него самого». Метла — самый быстрый способ выбраться из Хогвартса — лежала под кроватью. И нужно взять шарф; сегодня прохладно для полётов.— — —
В свете утра Нарцисса Малфой казалась совсем истощённой, даже косметические чары не прятали её измученный взгляд, а дорогие бархатные мантии оттеняли бледное лицо не лучшим образом. Она как дичь, пытающаяся не привлечь внимания хищника, застыла в тени колонны в холле. Её светлые волосы безжизненно висели вдоль плеч. Без мужа и сына Нарцисса бродила по собственному дому как привидение. — Нарцисса, — прошипел Волдеморт, и она вздрогнула. Её дрожащие губы казались такими же белыми, как его. — Я буду в подвале у наших гостей. Если придёт Гарри Поттер — впусти его. — Поттер? — прошептала Нарцисса. — Как?.. — но Лорд Волдеморт ушёл, мазнув мантией по роскошному ковру, и фамильные портреты в позолоченных рамах, которые всегда молчали в его присутствии, зашептались ему вслед. Каменный пол подвала холодил босые ноги Волдеморта. Обездвиженные заклинанием, окровавленные магглы — как и обещалось — лежали в углу. Мужчина был мёртв. Тёмный Лорд подошёл ближе и вздёрнул беспомощные тела мановением палочки. Да, то что нужно. Чуть-чуть трансфигурации, и Грейнджеры ещё послужат ему. Он начал с простого: создания инфернала, потроша мужчину прямо на глазах миссис Грейнджер. Вот только воскрешение будет совсем не простым. Мистер Грейнджер булькал, и мёрзлая кровь текла из его рта, пока Лорд Волдеморт методично доставал из него органы, оставляя от него мясной мешок. В подвале царила кромешная тьма, но у Волдеморта зрение было как у кошки, а вот миссис Грейнджер лишь в редких, режущих глаза сполохах палочки видела, как бледнолицая тварь безжалостно выдирает что-то из тела её мужа. Но она слышала. Слышала, как рвутся сухожилия, как густая кровь и кишки хлюпают о камень, слышала треск костей и скрип сдираемой кожи. Лорд Волдеморт работал дотошно. Он знал, что Поттер придёт. Он знал, что женщина наблюдает за каждым его движением. Но сейчас всё это было неважно. Да, он хотел окунуться в чувства своего хоркрукса. Но и это могло подождать. Тёмная бездонная магия ликовала. Сейчас не жестокость возбуждала его, а возможность изобрести что-то поистине жуткое. И даже миссис Грейнджер, которая корчилась и дико кричала, пока он, вытягивая её конечности, лепил из неё нечто иное, оставила его равнодушным. Алые глаза горели безумием. По мнению Тёмного Лорда, эта маггла должна была гордиться, что она, ничтожная, смогла ему послужить. Тисовая палочка осторожно и почти нежно выписывала заклинания, запечатывая миссис Грейнджер в труп её мужа. Сращивая её с ним. И Тёмный Лорд приступил к испытаниям: его новое творение двигалось под подчиняющим проклятием как новорождённый телёнок. Да, без ошибок не обошлось. Сперва оно даже встать не могло, судорожно дёргаясь на полу. Но потом — под очередной вязью чар — поднялось, спотыкаясь. И Тёмный Лорд рассмеялся, как мальчишка, заполучивший новую игрушку. Его изобретение тем временем хрипло засипело, а из омертвевших глаз полилась солёная слизь.— — —
Утро выдалось пасмурным, и с одной стороны, это была удача — Гарри не видели магглы, но с другой, ему сложнее было ориентироваться, и приходилось выныривать из облаков, чтобы поворачивать в нужных, описанных Добби местах. Уже дважды Гарри пришлось возвращаться, теряя бесценное время. Под конец лететь ему нужно было не сворачивая, и он, промокая насквозь, понёсся прямо сквозь тучи, лишь бы быстрее добраться до мэнора. До Грейнджеров. На горизонте показался Малфой-Мэнор, и Гарри обмер одновременно от радости и от страха. Но он оказался в нужном месте; Добби не подвёл. Подавшись вперёд, Гарри помчался ещё быстрее. На лице оседал холодный пар и ручейками сбегал по щёкам. И когда он, наконец, приземлился за высокими коваными воротами, то понял, что рубашка промокла насквозь, а мантия напиталась влагой. Гарри быстро спрятал Молнию под живой изгородью, туда же отправилась давившая на плечи тяжёлая мантия. И теперь он, дрожа в одной рубашке и растирая друг о друга руки, шагал по усыпанной галькой дорожке. Здесь отчего-то воздух был холоднее, хотя Малфой-Мэнор находился южнее Хогвартса. А может, его колотило от страха. Гарри ведь даже не был уверен, что Волдеморт здесь, но упрямо шагал к дому Пожирателя Смерти, сжимая в кармане клинок, трансфигурированный из золотой змейки. В прошлый раз Тёмный Лорд чуть не свихнулся от страха за свой медальон, и он точно отпустит родителей Гермионы, если Гарри пригрозит перерезать себе горло. Волдеморт хотел привлечь его внимание? Что ж, у него получилось. Теперь Гарри привлечёт его. Вопреки беспокойству парадная дверь особняка распахнулась раньше, чем он коснулся ручки, и на пороге появилась испуганная, но словно ждавшая его Нарцисса Малфой. Она жестом пригласила войти, и Гарри последний раз поднял взгляд на пробивающееся из-за туч солнце, прежде чем за ним закрылась дверь. Нарцисса держалась на расстоянии, будто ждала, что Гарри вот-вот нападёт. Он неуверенно осмотрелся и не увидел ни других Пожирателей Смерти, ни самого Волдеморта. Гарри повернулся было к Нарциссе, но она уже чинно шагала к дверям в конце холла. — Сюда, — шёпотом бросила она через плечо и толкнула дверь в роскошную гостиную. На потолке здесь висела внушительных размеров люстра, а огромные окна со средниками открывали чудесный вид на земли Малфоев. Шикарно и... неуютно. Гарри сделал несколько гулких, отдающих эхом шагов, а потом понял, что Нарцисса не вошла следом. Она застыла в дверях и подчёркнуто на него не смотрела. Гарри сглотнул, прочищая горло. — Я хочу встретиться с... — Знаю, — ответила она сипло, будто часто плакала в последнее время. — Подожди здесь, — потом отвернулась и, покорно опустив голову и немного ссутулившись, пошла дальше по коридору. Гарри остался наедине со странными звуками в этой огромной комнате; за стенами как будто что-то хлопало, трещало, стенало и плакало. Он подошёл к окну, теша себя иллюзией свободы и до белых костяшек сжимая палочку. Они с Волдемортом поговорят, Гарри узнает, чего он хочет, и убедит отпустить родителей Гермионы невредимыми. А если не выйдет убедить — потребует, приставив к своему горлу клинок, сотворённый магией Тёмного Лорда. Волдеморт не позволит ему навредить себе, не теперь, когда он знает, что Гарри — сосуд его души. У него получится.— — —
Лорд Волдеморт думал, как подогнать друг к другу мышцы на лице своего нового создания. Проблема была в том, что когда женщина кричала, она не двигала губами мужа, смазывая звук. И Тёмный Лорд пытался понять, какое заклинание исправит это. Сейчас же челюсть мужчины безвольно болталась под подбородком. Дряблая, окоченевшая кожа смотрелась весьма недурно благодаря сохраняющим чарам. Быть может, когда Лорд Волдеморт отточит своё мастерство, он подберёт подходящую человеческую оболочку и для Нагини... Этажом выше послышался скрип, и Волдеморта до нутра пробрало чьим-то родным тёплым дыханием. Поттер. Сперва он не знал, куда себя деть — у него даже голова закружилась. Поттер пришёл. Да, Тёмный Лорд знал, ждал, но до конца думал, что всё пройдёт не так гладко. Но похоже, случай и удача, которые будто нарочно берегли от него мальчишку — теперь от Поттера отвернулись. Существо на полу беспомощно застонало, когда Волдеморт перешагнул через него, как через груду мусора. И пока он медленно поднимался по ступенькам, бледное лицо искажалось от жадности, а алые глаза горели ликованием. Волдеморт на секунду застыл рядом с дверью, беря себя в руки. И когда на лице не осталось ни одной эмоции, когда глаза уже смотрели спокойно и уверенно, он облизнулся раздвоенным языком, только этим выдавая своё нетерпение, и толкнул дверь. — Ты хотел меня видеть, Гарри? — эти слова почти прошелестели на выдохе. В пылу жадного возбуждения Тёмный Лорд совсем забыл об осевших на лице каплях крови, о пятнах на шёлковой мантии и о босых ногах, которые по цвету напоминали его же глаза: он целиком и полностью воплощал собой оживший ночной кошмар.— — —
Гарри вздрогнул от того, как чуждо и ядовито прозвучало его имя. Он коснулся пальцами свободной руки золотого клинка в кармане, подбадривая себя, и повернулся. Но все требования застряли в горле, а лицо исказилось от ужаса, когда он увидел кровь. — Ты... — выдавил Гарри сквозь потрясение и леденящий душу страх. — Ты... что ты наделал?! Он смотрел в тёмный коридор за спиной Волдеморта и старался не опускать взгляд на кровавые следы, тянущиеся от чёрной мантии. — Ты должен отпустить их, — беспомощно произнёс Гарри. От былой решимости не осталось и следа. Он как мог сдерживал злые слёзы, но они всё равно начали катиться по лицу; нет, он не опоздал, он обязательно их спасёт. — Не знаю, что я с собой... Не знаю, чего ты хочешь... но я всё сделаю, слышишь? Просто... пожалуйста, отпусти их.— — —
Волдеморт смотрел, как долгожданная добыча сотрясается от рыданий. Это было... жалко. Внутри этого мальчишки душа Лорда Волдеморта — или он многого ждёт от ребёнка? Сейчас ему не хватало того Гарри, который не побоялся принять его вызов во сне, который сражался с ним на кладбище. Но вот это он слышал сотни, тысячи раз. И весь этот мерзкий слезливый лепет давно не трогал его. — Ты пришёл торговаться с Лордом Волдемортом? — недоверчиво и издевательски прошипел он, хищником закружив вокруг Поттера. — И что же ты можешь мне предложить из того, что ещё не отдал? У этих магглов была одна цель — привести тебя сюда. И мужчину я уже прикончил, — длинный палец подцепил мальчишку за подбородок, заставляя встретиться взглядами. Их связь рябью прошла сквозь разум Тёмного Лорда, и всё напускное хладнокровие мигом обнажило его слепую жажду. — Это тебе не сон, глупый ребёнок, ты не проснёшься и не спрячешься за Дамблдором, — Волдеморт наклонялся ближе и ближе, почти касаясь губ Гарри своими. — Скажи же... — прошипел он, раздвоенный язык задел бесцветные волоски на тёплой щеке. — Скажи, что Гарри Поттер может предложить за жизнь женщины.— — —
Сердце пропустило удар. Отец Гермионы мёртв. Гарри не успел его спасти, но, может, он спасёт её маму. Решимость в нём мешалась с горем и болью, и он опустил взгляд, пытаясь хоть как-то взять себя в руки. Но длинный палец погладил подбородок, и попытка провалилась. Гарри сжал своё тайное оружие в кармане. Но сейчас оно бесполезно: Волдеморт стоял слишком близко. Когда он вообще успел подойти? Мысли путались. Странное тянущее чувство вернулось — душа Волдеморта словно опять взывала к нему сквозь кончики пальцев. Это простое холодное прикосновение насквозь прошивало его сводящим с ума жаром. Гарри задержал дыхание, а когда раздвоенный язык внезапно почти коснулся щеки — выдохнул со свистом. У него дрожали ресницы, пока он пытался перебороть силу зовущей его души и вспомнить, зачем он сюда пришёл. — Что угодно, — выдохнул Гарри и застыл от ужаса. Ответ был неверный. Паника мешалась со смущением и оседала в животе. Что он, обычный подросток, мог предложить Волдеморту за чью-то жизнь? Будь они во сне, мир бы уже крошился у них под ногами, выдавая царящий в его голове хаос. Но это не сон, и Гарри должен постараться для победы. Он глубоко, размеренно вдохнул и облизал губы, остро почувствовав, как (опаляюще-горячо и неправильно, неправильно, неправильно) близко его язык оказался к губам Тёмного Лорда. — Ты хотел, чтобы я пришёл сюда, — на этот раз на английском выдохнул Гарри. Их губы по-прежнему были опасно близко. — Я же не дурак. Ты специально выследил и похитил семью моего друга — магглов. И найти их явно было непросто, — он удивлялся, как спокойно звучал его голос, но всё портили стучащее в висках сердце и огромные, как у пойманного средь бела дня боггарта, глаза. — Значит, тебе от меня что-то нужно. «Пожалуйста, пожалуйста, пусть тебе будет что-то нужно».— — —
— Но я уже получил, что хотел, — вкрадчиво прошипел Волдеморт, не желая следом за Поттером переходить на английский. Парселтанг, этот уникальный фамильный дар Слизерина — доказательство, что мальчишка — его. Тайное, сокровенное шипение с дыханием оседало на лицах. Мелькнул раздвоенный язык, пробуя на вкус страх, надежду, горе и мускусное возбуждение. Тёмный Лорд одной длиннопалой рукой погладил Поттера по челюсти, а другой скользнул в карман его мантии, обхватил остролистную палочку и ловко её достал. Зелёные глаза манили как пламя мотылька. Он не понимал и половины одолевавших Поттера чувств, но пил их жадно, словно тот был оазисом посреди пустыни. И Волдеморт хотел... касаться его, погружаться в этот водоворот эмоций. Тёмный Лорд лизнул мальчишку в уголок губ, будто пытался постичь его тайны... — Ты сам ко мне пришёл, Гарри. Всё кончено. Ты проиграл.— — —
Гарри должен был испугаться. Испугаться до тошноты. Волдеморт прав — всё вышло как тогда с Сириусом, но на этот раз Дамблдор не исправит то, что он натворил. Гарри замер, дрожа как лист на ветру. Он не сдвинулся бы с места, даже если бы захотел... и — ох — он не хотел... Ему, наоборот, хотелось стать ещё ближе, заползти Волдеморту под кожу и раствориться в напряжении, трещащем на кончиках холодных пальцев. — Нет, — лихорадочно прошептал Гарри, но его отказ прозвучал подозрительно похоже на английское «да». Он упёрся в плоскую грудь Волдеморта — собираясь оттолкнуть, честно! — но ладони будто увязли в шёлковой ткани и теперь, непослушные, предательски замерли на ней. И Гарри вдруг, к собственному стыду и ужасу, захотелось, чтобы одежда между ними растворилась, обнажая больше кожи и обостряя восхитительный жар, и ещё... ещё, чтобы между ними вдруг выросла стена, чтобы она разделила их, чтобы остановила это безумие. Он смутно ощущал пальцами ещё влажную вязкую кровь, и это почти привело его в чувство. Но Волдеморт вдруг лизнул его в губы, и у Гарри подогнулись и без того дрожащие ноги, а внизу живота жарко полыхнуло. — Меня, — выдохнул он, отчаянно пытаясь говорить на английском, но срываясь через слово, — ты получишь меня. Я позволю... касаться себя. Я... ты же... хочешь, — и Гарри в самом деле видел, что Лорд Волдеморт вяз в этом странном опасном притяжении, как сам он. Видел это прожорливое ало-чёрное обжигающее пламя в его глазах; чувствовал в раскалённом между ними воздухе.— — —
Инстинкты на задворках сознания молили остановиться: Волдеморта затягивало в плоть и в разум мальчишки как в зыбучие пески. Но вместо этого он мазнул языком по розовой, тёплой коже и почувствовал, как его душа дрожит у Поттера на губах, как трепещет, словно зажатый в клыкастой пасти грызун. И следующие слова Тёмный Лорд не мог понять никак иначе. «Ты получишь меня. Я позволю... касаться себя. Я... ты же... хочешь». Его словно размазало о Поттера, и он вцепился в одежду мальчишки ногтями. Рот был полон слюной, запахами, чувствами — всем. Вся та сумятица, человеческие страсти, которых он как огня сторонился с юных лет, затопили его, и Волдеморт потерял себя. Он смотрел в зелёные глаза и змеёй сворачивался вокруг чужого счастья. Озверевшим от голода дементором Тёмный Лорд сорвал мальчишку с места, целуя его безумно и алчуще. Поттер застонал то ли от боли, то ли от удовольствия под острыми, прикусывающими до крови зубами. «Мой», — пульсировало в холодной крови. «Мой», — ликование разливалось между двумя частями разорванной души. — Мой, — словно в бреду проскальзывало восторженно меж их губ.— — —
Гарри уже целовался однажды. Он помнил мягкие губы Чо Чанг на своих — неуклюжих, помнил вкус её слёз на языке и... и всё. Теперь он понимал: то был не поцелуй... или... или вот это — жадная, дикая, почти слепящая мешанина губ, языков и зубов — было не поцелуем. Но нет — Лорд Волдеморт целовал его. Эта мысль словно отпечаталась на изнанке век. Лорд Волдеморт его целовал. Это было странно, одновременно будоражаще и до жути пугающе. От смущения — и от самого поцелуя — у Гарри кружилась голова. Будоражаще, пугающе... и — внезапно — беспомощно возбуждающе. Он за всю свою жизнь не чувствовал себя так беспомощно. Гарри вздрогнул всем телом и жалобно застонал, когда Волдеморт до крови прикусил его губы. Во рту было горячо, а осколок души в нём словно плавился от удовольствия с каждым грубым толчком раздвоенного языка. Гарри слабо скрёб пальцами по рукам Волдеморта и, весь дрожа, пытался удержаться на подгибающихся ногах. Впрочем, можно было не думать об этом — его сжимали так крепко, что он даже пошевелиться толком не смог. Волдеморт был повсюду: вокруг него, перед ним, в нём... да-да — в нём. Неукротимая сила терзала изнутри, как Тёмный Лорд — его бедные губы. Гарри выгнулся, чувствуя, как прогибают не только его тело, но и разум, и попытался дать отпор, будто между ними сейчас самая обычная борьба воли и магии. «Неправильно», — мелькнула в голове мысль и тут же пропала под пальцами и губами Волдеморта, под рвущими на куски ощущениями. И с очередным движением языка, с очередным толчком магии в груди, Гарри не сдержался и глухо, жадно застонал Тёмному Лорду в рот.— — —
Волдеморт не считал чужие мысли и воспоминания чем-то личным. Для него разум был таким же гибким, как и плоть. Он врывался в чужие мысли и намерения, он завладевал ими бесформенной дымкой и сплетал их как паутину, ломая волю и подчиняя. Он плавал в чужом здравомыслии, как рыба в воде, и никогда не боялся, что кто-то проломит его собственную стену. Волдеморт просматривал воспоминания мальчишки — они, снеся позолоченный столик, под звон бьющегося стекла рухнули на мокрый пол в рассыпавшиеся белые розы Нарциссы — когда почувствовал, что Поттер сопротивляется, пытаясь точно так же залезть в голову. Тёмный Лорд не думал ни о любви, ни о соитии. Он хотел сломить, пленить, овладеть. Он гладил и уговаривал хоркрукс и продавливал непокорного мальчишку. Его желания внезапно вылились в ожесточённую борьбу за доминирование. Стон Поттера прошил Волдеморта насквозь, и он вдавил мальчишку в пол, прижимая его запястья к пушистому ковру, кусая везде, куда мог дотянуться. И всё же... чем сильнее наступал Волдеморт, пытаясь завладеть Поттером — по-животному заклеймить, пометить — тем больше тот проваливался в его собственный разум. Это было как тогда, на кладбище; он бился уверенно и яростно, но мальчишка не уступал — его палочка гудела от напряжения, удерживая на кончике пульсирующую магию. Вот и сейчас Тёмный Лорд не понимал, что происходит, но отступать не собирался, полный решимости не отрываться от Поттера, даже если собственные щиты рухнут, а его звериные мысли прорвутся наружу в водовороте чужой магии. Волдеморт задрожал и закричал в кровящие губы — беспомощный, но в то же время завороженный ликованием мальчишки.— — —
Вот теперь Гарри дрался. Он выворачивался и пинался, лишь бы жидкое напряжение полностью не затопило его тело и разум. Но Волдеморт был намного сильнее — длинные пальцы даже не дрогнули на запястьях, зато Гарри побеждал на другом поле: его магия и дух остервенело выпихивали Тёмного Лорда из головы. И удивительно, но тот уступал. И его вязкие мысли — жадные, жаждущие и внезапно испуганные — накрыли Гарри, наполняя и поглощая... Гарри тяжело дышит на полу грудой горящих возбуждением конечностей. Здесь столько смертей, в тёмной комнате снуют тени, а старик с лицом Тома Риддла падает на землю. Разделанная насмерть плоть; жуткое, болезненное возбуждение без толики радости — яркое видение, где он, изгибаясь под немыслимыми углами, весь в крови и ссадинах — превращается в жгучее желание... Это было душераздирающе, и в то же время отвратительно. Гарри вспомнил сон о Литтл-Хэнглтоне, о сотрясающемся в его руках Волдеморте и о неожиданном желании успокоить его, вытащить из кошмара. Сейчас пальцы Тёмного Лорда дрожали на запястьях. Когда Гарри прорвался в его разум, Волдеморта словно парализовало яростью и страхом. И внезапно за притяжением чужой души, за желанием избавиться от чужих жутких мыслей, Гарри — глупо и неожиданно для себя — захотел утешить его. Он высвободил руки из ослабевшей хватки, осторожно смахнул с бледной щеки налипший лепесток и погладил Тёмного Лорда по челюсти, скользнув пальцами на затылок; и под их кончиками, там, где они касались чуть просвечивающей кожи, разливалось тепло.— — —
Пальцы словно отравляли кожу Волдеморта теплом. Они, липковатые от пота, скользили по челюсти и изгибу затылка. Тёмный Лорд ненавидел прикосновения; его бесили даже грубоватые объятия между Пожирателями Смерти. Последний раз его лица касались в 1947, когда та жирная старуха потрепала его по щеке. Но вот эти прикосновения были другими: как солнце на его тонкой холодной коже. Распахнувшиеся, как у ребёнка, тёмно-красные глаза остекленели, а рот — саднящий и весь перепачканный кровью — сложился удивлённой «О». Так приятны были эти мягкие пальцы на затылке. Так правильны. Волдеморт выдохнул, прикрыл глаза и подставился под ласковое прикосновение. Момент был прекрасен, но мимолётен как блеск снитча. Он видел, как пальцы — не его — почти сжались на золотом мячике... а потом сердце дрогнуло, и Тёмного Лорда повело. Его лицо исказило рычанием, и несмотря на то, что выглядел он как человек, сейчас в нём не осталось ничего, кроме древней, дикой твари, исчерченной шрамами и утомившейся от ненависти. Ему хотелось сбежать, скрыться под ожесточением, которое, казалось, было с ним всегда. Волдеморт стиснул зубы и угрожающе зашипел, но даже так не нашёл в себе сил вывернуться из-под руки Поттера.— — —
— Нет, — вырвалось у Гарри, и он крепче сжал затылок Тёмного Лорда. Чудесный привкус надежды на языке сменился металлическим — крови, зовущей вернуться к реальности. Но реальность эта была смертельно-холодная, а кожа под кончиками пальцев тёплая, такая тёплая. — Чувствуешь? — шёпотом прохрипел Гарри и осторожно погладил Волдеморта по уху, а потом — за ним. От этого прикосновения приятные мурашки разбегались до самого запястья. — Это волшебно, — мягко и удивлённо добавил он. — Замри пока. Неважно, что это Волдеморт; неважно, что Гарри будет противно и стыдно, когда он вспомнит себя. Пока по венам разливалась их связь, он вообще забыл, что такое отвращение и стыд. Мир сжался до маленькой точки, где тёплое дыхание Тёмного Лорда оседало на его большом пальце, где в тёмно-красных глазах затухал свет.— — —
Бледная рука осторожно погладила мальчишку по щеке и опустилась на лоб. Синеватые, словно у трупа, лунки острых ногтей и длинные, тонкие пальцы с некрасивыми узловатыми костяшками и просвечивающими венками выглядели неправильно на молодой здоровой коже. — Волшебно... — печально повторил Волдеморт. Пронзительный устрашающий голос прозвучал неестественно мягко из-за тёплых пальцев, гладивших его сперва за ухом, а теперь по голове. Он проследил шрам, в последний раз наслаждаясь соприкосновением своей разорванной души, которая пела, резонируя с осколком внутри Поттера, и трепетала под его прикосновениями. А потом Лорд Волдеморт рывком отстранился, и тут же ярость и зияющая боль утраты сомкнулись над ним, как чёрные арктические воды. Захотелось схватить Поттера, прижать к себе и никогда не отпускать. «Слабак, — жёстко прошипело в голове, и Волдеморт, содрогнувшись, обхватил себя руками, как неразумное дитя. — Слабак...» «Я не слаб! — огрызнулся он в ответ насмешливому голосу, а его несчастная душа уже стенала по мальчишке. — Я — Лорд Волдеморт!» — и это помогло ему встать. Его глаза потускнели, и душевный раздрай скрылся за видимостью равнодушия. И только раздувавшиеся от дыхания ноздри выдавали его.— — —
Задыхающийся и замерзающий Гарри лежал на полу. Теперь, когда его не отвлекали прикосновения Волдеморта, вернулась болезненная действительность, и Гарри поморщился. У него саднили прокусанные губы и изрезанные разбившейся вазой руки. Но больнее всего была утрата прикосновений. По шраму разливалась пусть и не такая острая, как когда-то, боль. Это было тупое ноющее чувство в самой его сути, будто зияющая рана, оставшаяся после того, как невидимый клинок вспорол ему живот. Вот только кружащие тёмные мысли Волдеморта не покинули его вместе с прикосновениями. Казалось, их связь стала ещё крепче. У Гарри в голове то и дело вспыхивали осколки чужой ярости и ненависти к себе, и он даже, чуть собравшись с силами, разглядел их причину. И то, что он увидел, пугало и сбивало с толку. Протравленный ненавистью голос осмеивал Волдеморта, осмеивал за то, как спокойно ему было у Гарри в руках. Этот мутный голос злобно гудел «Слабак». Опять и опять. Будто камнями забрасывал. Плечи недовольно заныли, но Гарри всё равно осторожно поднялся, стараясь не влезть ладонями в осколки на полу, и со стучащим в висках сердцем шагнул к Тёмному Лорду. Он с ума сошёл. Ему бежать надо, пока Волдеморт отвернулся, но пальцы уже тянулись к острым лопаткам. Хотелось схватить его и обнять изо всех сил. Но рука замерла и, мазнув пальцами по тёмной мантии, опустилась. На Гарри навалилась горечь чужой ненависти и величайшей иронии их положения. — Хотеть счастья — не слабость, — сказал он жёстче, чем собирался, и, сжав и разжав пару раз пальцы, куда мягче продолжил: — Человек становится слабым, когда боится таким быть.— — —
«Ты слаб». Волдеморт жутко, не по-человечески взвыл и рассёк тисовой палочкой воздух, гоня насмешливый голос прочь; собираясь доказать, что он, Лорд Волдеморт, никого и ничего не боится. — Ты осмелился?.. — тихо и неожиданно спокойно прошептал он. И Волдеморт посмотрел в упрямые зелёные глаза, чувствуя, как яростно загудела под кожей тёмная магия и осела ощущением правильности на языке. — Crucio! Мальчишка закричал и рухнул на мокрый ковёр, перекатываясь и корчась на шипах и битом стекле. Его одежда мигом пропиталась кровью. Волдеморт смотрел на него жадно и тихо посмеивался — безрадостно и безумно — пытки как всегда прогнали голоса, похоронили страх и ярость. «Я — Лорд Волдеморт. Я ничего не боюсь!» — Это ты слаб, Гарри. Не я, — прошептал он, нависнув над мальчишкой, когда наконец снял непростительное. Поттер смотрел на него широко распахнутыми, беззащитными без очков глазами. Они слетели, пока его выгибало на полу. — Счастье... н... не слабость, — прохрипел он. — Страх... не слабость. И мне... мне очень... жаль тебя. Волдеморт вздёрнул лысые брови, насмешливо разглядывая задыхающегося перепачканного кровью Поттера. — И кого здесь надо жалеть? Лорда Волдеморта или израненного безоружного мальчишку у его ног? — Тёмный Лорд натянуто и злобно улыбнулся и взмахом тисовой палочки поднял Поттера над осколками. Это — его хоркрукс, его собственность. Ему не нужно от мальчишки ни помощи, ни жалости, ни глупой привязанности. Лорду Волдеморту не нужна ни одна живая душа — даже его собственная. Его скрытная и самодостаточная натура видела в заботе Поттера (ласка на челюсти, невесомый шёпот… нежные прикосновения к затылку) жалкую манипуляцию. Глухая ярость заполнила пустоту, оставшуюся после их мимолётных прикосновений. Волдеморт быстро проверил, не сильно ли повредился бесценный сосуд, остановил кровь и взмахом тисовой палочки спустил мальчишку вниз по каменной лестнице — в подвал. Дверь за ним оглушительно захлопнулась. Ещё один взмах — и в комнате воцарился порядок. Он услышал, как Поттер врезался в камень и вскрикнул от боли. Волдеморт стоял, раздувая ноздри тяжёлым дыханием, и прожигал взглядом потайную дверь. Потом развернулся на пятках и, зло чеканя шаг, пошёл к гостиной. Поттер будет вымаливать прощение до конца дней своих. Но Лорд Волдеморт не прощает.