Спустя месяц
POV Вики
Горячая прозрачная вода набирается в ванну, превращаясь в молочную из-за солей. Пар заволок лёгкой пеленой маленькую тёмную комнату, освещённую лишь парой больших чёрных свечей. По бежевому мраморному кафелю стекают капли испарин из-за высокой влажности, отбивая блик оранжевого огня. Большое зеркало запотело, скрывая мой облик. Лёгкий халат слетает с вновь похудевшего тела на пол, и я абсолютно нагая, ложусь в кипяток, что неприятно обжигает кожу. Лишь кулон остаётся на моей шее. Закрываю глаза и не двигаюсь. «Я решила убивать боль двумя способами — погрузиться в учёбу с головой и изматывать себя физическими тренировками. Приземляюсь и вновь взмываю вверх, взмываю вверх и приземляюсь. Делаю развороты в небе, летаю спиной вниз, отдаю себя свободному полёту, а потом резко взлетаю, от чего основание крыльев начинает ныть. Не обращая внимания на боль в мышцах, продолжаю издеваться над собой, но в один момент не выдерживаю и грохаюсь с достаточной высоты на спину, сильно ударяясь, что аж крылья хрустнули, а голову ушибло так, что перед собой вижу только темноту. Ощущаю прикосновение мужской руки, что пытается меня поднять, при этом лишний раз не трогать. Понимаю, что это стражник, до того, как ко мне возвращается зрение. — Виктория, вам надо в лазарет? — убираю его руку, что держит меня за плечо, и вновь падаю, потому как хочу ещё поваляться без сознания на прохладной траве. — Нет, и не стоит ко мне подбегать из-за пустяков, уйди, пожалуйста, — шепчу, не вкладывая в свою речь приказного тона, я просто прошу оставить меня одну. После моих слов, стражник покорно покидает меня, оставляя в одиночестве. Проходит от силы минут десять, и я встаю на свои напряжённые, дрожащие ноги и плетусь обратно к себе в комнату. В коридорах так никого и не встречаю. Мими до сих пор спит, конечно, стрелка часов показывает раннее утро. Принимаю прохладный душ, смывая с себя пыль, что отвратительно прилипла к коже. Крылья продолжают отдавать болью, и в этот момент неосознанно понимаю, что физическая боль отвлекает меня от душевной. Неужто это и вправду помогает? Неужели, чтобы хоть на время притупить внутреннюю бурю эмоций, обязательно калечить себя физически? Нет, я не собираюсь из-за какой-то твари резать себя или наносить урон.» Мои перекрашенные пепельные волосы намокают, расплываясь по воде. Кожа больше не реагирует на кипяток, я словно отделена от своего тела. Говорила, что не буду саморазрушаться, но не сдержала обещания. Лезвие вдоль разрезает нежную покрасневшую кожу руки, окрашивая молочную воду алым оттенком. Возвращаюсь во власть своего тела, чувствуя физическую боль. Кровь не пугает меня, скорее завлекает... «Ступаю по коридору школы, в котором уже начали собираться ученики, но резко останавливаюсь, потому что в конце коридора вижу его... Дино... Не знаю, чем руководствуюсь, но ускоряю шаг и чуть ли не бегу на ангела. Всё происходит слишком быстро, хватаю Дино за руку и вталкиваю в ближайший кабинет, закрывая дверь на замок, чтобы стражники не вломились за нами, потому как они-то мне точно не нужны во время беседы с бывшим другом. А может у меня просто отказал инстинкт самосохранения? К этой персоне у меня слишком много вопросов, ответы на которые я жажду услышать от него лично. Дино не сопротивлялся мне, скорее даже покорно зашёл в этот кабинет. Его изменения бросаются в глаза. Осунувшееся лицо, потускневшие глаза, и его вечно прямая осанка стала сгорбленной. — Не хочешь объясниться? — скрещиваю руки на груди и вновь машинально повторяю властный тон Люцифера, от чего меня немного внутренне передёргивает. Дино молчит и вовсе не смотрит на меня. Его взгляд отведён к моим ногам, куда угодно, но только не в глаза. Я не сдаю позиций, но и не повторяю своего вопроса, а точнее приказа, спрятанного под вопрос. По-прежнему стою с прямой спиной и пристально вглядываюсь в лицо молчаливого ангела. И, видимо собравшись с мыслями, Дино глубоко выдыхает и поднимает на меня глаза: — Я поступил подло, — ангел делает ко мне шаг, но я, выставляя руку вперёд, даю понять, чтобы он держал дистанцию, — я не мог поступить иначе, Вики, и я прошу у тебя за всё прощение, но понимаю, что никогда не заслужу его, потому как такое не прощается. — Мотив? — чётко и понятно, голос грубый и надменный, чёрт возьми, когда я успела перенять у Люцифера этот тон и поведение? — У нас был с отцом тяжёлый разговор, и в каком-то порыве он схватил меня, заглянув в глаза. Он увидел тебя, где были отчётливо видны порезы и метка. В этих же воспоминаниях отец увидел Люцифера, который тогда зашёл в комнату и мои предположения, что твой соулмейт — сын Сатаны, — с каким-то пренебрежением выделяет он последние слова, указывая на значимый статус Люцифера, — были прочитаны отцом тоже. В общем он решил рассказать об этом совету. Так отец захотел вернуть себе звание Престола за информацию, ведь Раю необходима смена власти в Аду, и я поневоле был втянут в это вязкое болото. Ангелы изготовили порошок, что должен был тебя отравить, и сделали к нему противоядие, так как не были уверенны на все сто процентов в вашей связи. Я пытался отказаться, но серафимы стали угрожать убийством Лилу. А я люблю её, Вики, она мой мейт и эта была пытка. Люцифер бы поступил так же, как и я, только без угрызения совести, ты ведь это сама прекрасно знаешь, он ведь... любит тебя, — слова о любви моего соулмейта даже смешат меня, но я, подавляя горькую ухмылку, остаюсь непроницательной. — Я хочу показать тебе воспоминания, чтобы ты удостоверилась в моих словах. Слегка колеблюсь над сомнениями проверки, но всё же делаю шаг вперёд, молча качая головой, выражая знак согласия. Дино аккуратно, будто не касаясь, берёт мой подбородок, и утопаю в его воспоминаниях.«— Я расскажу совету о том, что Уокер обрела соулмейта, — злорадствует ангел Фенцио, расхаживая по своему кабинету с посохом в руке. — А по твоим воспоминаниям я могу сделать вывод, что это дитя Сатаны, ты ведь так же предполагаешь?»
«— Ты её отравишь этим порошком, — крутит в руках колбочку с белым порошком один из серафимов, — а это, — без энтузиазма продолжает верховный ангел, — противоядие, но надеемся, оно нам не понадобится.»
«— Я не буду её травить! — злобно упирается Дино, делая шаги вперёд к серафимам, что заседают за полукруглым столом. — Тогда твой отец так и останется простым школьным учителем, — мерзкая ухмылка расплывается на губах серафима, — и в добавок мы избавимся от Лилу, у нас есть все сведения, Дино, и при отказе будут жестокие меры.»
Нужные мне воспоминания кончаются, и я отхожу от ангела, потупляя взгляд на одну из парт. Внутри меня ненависть к бывшему другу даёт трещину. Да, он поступил мерзко, но у него ведь не было выхода. Он боялся потерять свою девушку, дарованную ему судьбой. Дино с болью шёл на такой поступок, я узрела его чувства в прочтении воспоминаний, но он не мог отказаться. На кону стояла жизнь его любимой. Ангел шёл не за отца, как мы думали от слов Лилу, Дино совершал этот поступок за свою родственную душу. И его можно понять... Не успеваю ничего ответить, потому как стекло окна разлетается на крупные осколки по всему классу. Молниеносно закрываюсь крыльями, а затем приоткрыв глаза, понимаю, что нахожусь и под защитой ангельских крыльев моего бывшего друга. — Отошёл от неё, — приказной тон, который узнаю из тысячи, ведь он принадлежит Люциферу. Моему предателю... Дино сразу же отходит от меня, не собираясь вступать в конфликт с демоном. — Он что-то сделал тебе? — Люцифер прикасается к моим плечам, вижу его обеспокоенный взгляд, но вот только он мне кажется настолько лживым, что становится аж тошно. Отталкиваю Люцифера в грудь, не терпя прикосновений, потому как этими руками он ещё недавно с радостью исследовал формы Ости. Демон покорно отступает от меня на пару шагов, не переставая напряжённым взором скользить по мне. Не отвечаю на его вопрос и спокойно иду на выход, но перед дверью останавливаюсь и поворачиваюсь. — Я понимаю тебя и скорее всего даже прощаю, но мы не вернём нашу дружбу, это уж точно, — в глазах Дино вижу некое облегчение и благодарность, а периферическим зрением замечаю остолбеневшего от таких слов Люцифера, и гордо выхожу из кабинета. Скорее всего эти слова были сказаны больше для того, чтобы нанести хоть какую-то ответную боль Люциферу, ведь его я тотально игнорирую, а с бывшем другом, который отравил меня, я мило общалась наедине. Но слова, сказанные Дино — правдивы. Порой нам необходимо ставить себя на место другого, чтобы понять его поступки...» Окровавленное лезвие попадает в другую руку, и с более сильным нажимом разрезается кожа. Вода становится алой от количества крови, утекающей из меня. Раны раздражает соль, усиливая болезненные ощущения. Но я не хочу умирать, лишь хочу забыться... Порезы для меня не смертельны... «Мы спокойно направляемся с Мими в комнату после лекций, но сзади нас раздаётся мужской голос, из-за которого подруга останавливается, а я сдерживаюсь и наступаю себе на горло, лишь бы не высказать демону всё, что я думаю о нём, и иду вперёд: — Вики, нам надо поговорить.Игнорируй, игнорируй, игнорируй!
Мими остаётся с Люцифером, не давая ему ко мне приблизиться, а я открываю дверь и захожу в комнату. Дьяволица приходит через минут пятнадцать, не говоря о демоне ни слова. Мы молчим, не нарушая тишины. Продолжаю лежать на кровати и смотреть в потолок, пытаясь справиться с душевной болью, что так плохо выходит. Зачем вообще Люцифер ходит за мной? Этим он делает мне только хуже, потому как видеть любимого человека, что истерзал мне сердце — невыносимо тяжело. А может мне стоило выслушать его? Вдруг есть что-то такое, о чём я могла не знать? Нет, чушь! Он был моим мужчиной, а потом от нехватки половой жизни решил заняться сексом с другой, вот и всё. Меня всегда восхищали пары, что были верны друг другу телом и душой. На Земле у меня однажды был заказ картины на годовщину свадьбы пожилым людям. Они сами заказали у меня работу, решив так сделать друг другу подарок. Я приезжала к ним пару раз и рисовала их с натуры, а потом ещё до глубокой ночи засиживалась за разговорами. Пожилая пара отмечала пятьдесят лет вместе. Полвека! Как же это много... Они воодушевленно рассказывали мне о своей жизни вместе, плохих и хороших моментах, и видя их старческие пальцы рук, что они скрепляли в крепкий замок при любом удобном случае, я осознавала — они всегда были рядом друг с другом в независимости от обстоятельств. А когда я рисовала, то с умилением наблюдала, как старичок поглаживал плечи своей женщины и делал ей комплименты. А бабушка, как юная девочка, краснела от его ласковых слов. Тогда я решила не брать деньги за картину, а подарить её, что я и сделала. Они, конечно, отпирались и пытались мне заплатить, но я слишком упёртая. Их любовь бесценна и эту любовь я с удовольствием отобразила на холсте, под джазовые песни, что крутились с пластинок, которые старичок ставил, как только я приезжала к ним. В нашу последнюю встречу, когда я закончила с оформлением картины и привезла её пожилой паре, они накормили меня самыми вкусными песочными печеньями и горячим шоколадом. У меня не было бабушек и дедушек, все они покинули мир до того, как я появилась на свет. У пары же не было внуков, а дети разъехались по всей стране, поэтому они редко к ним приезжали. В тот вечер мы друг другу подарили приятные воспоминания на всю оставшуюся жизнь... Прекрасная и верная любовь... которую познают лишь единицы... и к ним я не отношусь...» Лезвие выпадает из слабых рук, утопая в кровавой воде. Вокруг всё начинает мутнеть, голова тяжелеет и опрокидывается назад на бортик. Дыхание замедляется, разум улетучивается и лишь бесчувственное тело на короткое время продолжает лежать в кипятке. «Выдыхаю горький дым, выкуривая вторую сигарету, перед тем как пойти на лекции. Прошло полторы недели. Лучше так и не стало, но я продолжаю держаться, находя спасение в книгах, физических нагрузках, алкоголе и сигаретах. Даже предательство отца не воспринялось мною так остро, как предательство Люцифера. Которого я уже не встречала дней пять, словно он пропал с лица этого мира. Сегодня у меня впервые за возвращение лекция у моего дорогого ангела Фенцио. Настроение паршивое, я почти перестала со всеми общаться, обходясь с друзьями обычным приветствием, с Мими же мы вместе пьём по вечерам, перекидываясь минимальным объёмом слов. Смутно помню, как дохожу до кабинета и сажусь за парту в ожидании лекции. Со звонком заходит учитель, ненавистный взгляд которого сразу же направляется на меня. Безразлично оглядываю ангела и надменно фыркаю. Съедающие меня изнутри мысли о своей ничтожности не дают нормально сконцентрироваться на лекции, из-за чего получаю едкое замечание от ангела Фенцио, считающего, что он в том положении, чтобы мне что-то указывать: — Если ты, Уокер, пришла сюда, чтобы витать в любовных мечтаниях, то можешь выметаться из моего кабинета! Не собираясь больше оставаться в этом месте, пропитанном гнусной энергией преподавателя, я встаю с места, излюблено скрещиваю руки на груди и бесстрашно подхожу к ангелу. Надеваю маску высокомерия, чтобы поставить на место сумасшедшего Фенцио. — Если вы думаете, что можете со мной так разговаривать, то спешу вас огорчить, не можете, — он в раздражении стучит посохом по полу, от чего с моих губ слетает смешок. — В следующий раз, когда ваш грязный язык решит что-то сказать в мою сторону, то пусть ваш мизерный мозг вспомнит, что по вашему доносу меня отравили, так вы ещё и втянули в эту грязь своего сына. Упс, лишнего сказала, да так громко, что все услышали! Посмеиваясь над красным лицом учителя, выхожу из кабинета. Друзья, как и все остальные были в неведении истоков моего отравления, покидают кабинет так же, как и я, а за ними и парочка озлобленных демонов. Забавно получилось, показала всю подноготную белокрылого без какого-либо раскаяния.» Нахожусь на грани сознания. Ноги, что были согнуты в коленях, слегка выпрямляются и падают на бок ванны. Никаких эмоций, размышлений, ничего. Лишь пустота. В голове, в душе, в теле. «Посетив только одну лекцию, что проходила у Геральда, я вернулась в свою комнату, потому как ощущала, что не выдержу. Да, я не выдерживаю. Мне слишком тяжело надевать маску безразличия, делать вид, что мне нет никакого дела на измену и со мной всё в порядке. Держать гордо подбородок и улыбаться сквозь боль. Это невыносимо. Я не могу ощущать на себе сожалеющие взгляды друзей, это ломает меня еще сильнее. И как слабачка, я просто сбежала в своё логово, где меня никто не тронет, и я смогу разобраться с самой собой, побыть наедине, не выражая никаких ложных эмоций. Сегодня именно тот день, когда эмоции накрыли меня с головой, унося на глубину, в которой можно затонуть. Падаю на кровать, пружины матраса которого слегка подбрасывают меня вверх из-за давления. Наверное, я появилась на свет с клеймом быть преданной, сломленной и израненной. Почему все со мной поступают как с какой-то вещью? Что я делаю не так, раз получаю в ответ боль, что разрывает на части? Однако скорее всего я не имею права так говорить, потому как меня окружают верные друзья, хоть сейчас мы с ними почти и не общаемся. И если к Люциферу у меня изначально были сомнения, то к друзьям их не было никогда. Они дорожат мною, а я ими. Это главное, хоть кто-то у меня остался в этом гнусном мирке. Я не могу избавиться и на минуту от мыслей, связанных с Люцифером. Он засел в моей голове, и изгнать его будто нереально. Но крепче всего он засел в моём сердце, израненном им же сердце. Как бы я не хотела, но я только и думаю о нём и его поступке. О том, как он предал меня, не задумываясь. Зря я доверилась ему и так быстро открылась. Не нужно было так рано отдавать ему своё сердце... Это лишь моя вина... Но мой внутренний голос так и шепчет, что иначе тогда поступить и нельзя было. Отдавая себя во власть Люцифера, я делала это разумно, осознавая, что творю. Я совершала это добровольно. Мой разум до сих пор не может хотя бы принять того факта, что мой любимый мужчина, который так бережно ко мне относился, решил с лёгкостью изменить мне и сделать больно. Ладно, если бы я была просто глупо в него влюблена, но та же мама ведь прекрасно видела любовь Люцифера ко мне, её-то просто так не проведёшь... Так что же произошло тогда? Неимение секса? Чёрт его знает, может я действительно нужна была ему для достижения трона и не больше, а это всё была дешёвая игра, не замеченная многими. Все эти недели я только и делаю, что плачу и напиваюсь по вечерам, в попытках забыться... Но я обязана выдержать это предательство с высоко поднятой головой, пусть и не для себя, но должна. Если я сдамся, то пущу своё будущее под откос, а мне такого тем более не нужно.» Сдалась... иначе бы не резала сейчас вены, упиваясь гранью реальности и небытия. Сдалась боли, поглотившей меня, а сейчас уже не могу выбраться. Душу разрывает от нехватки до сих пор любимого демона. Слёзы скатываются по раскрасневшимся щекам, стекая в кровавую воду, ничтожно пропадая. А в темноте своего сознания вижу красные глаза... «Мими чуть ли не насильно заставила меня выйти из комнаты и отправиться на выходных на Землю. Но всё же я сдалась, ведь мы ещё так давно хотели отправиться в путешествие в какую-нибудь европейскую страну. У нас были сутки, из-за эфемерности времени. Я не предупреждала стражников о полёте, поэтому, надев с подругой амулеты, скрывающие энергии, мы из комнаты вызвали водоворот и отправились в чудное место Земли. Но скорее всего Люцифер знал о том, что мы с Мими улетим на выходных. Друзья продолжали общаться с ним, хоть и скрывали это от меня, но я была не против, он ведь их друг тоже. Улицы Барселоны встретили нас с Мими тёплым солнцем, но погода всё же была прохладной. С утра до глубокого вечера мы ходили по главным улицам столицы Каталонии, узрели величие Саграда Фамилии в стиле неоготики и модерна, что до сих пор не может завершить свою постройку, прошлись мимо дома Каса-Батльо с неповторимой стилистикой Антонио Гауди. К вечеру мы отправились в ресторан на набережной с панорамными окнами, что выходили на тёмное Средиземное море, поблёскивающего от лунного света. Попивая по бокалу красного вина и дегустируя хамон, мы ожидали гаспачо. Ничего тяжёлого есть не хотелось, но испробовать самый известный испанский суп было интересно. — Вики, я дала тебе время на то, чтобы ты хотя бы немного успокоилась и приняла ситуацию, но может всё-таки поговорим? — спрашивает Мими, отставляя бокал от себя. Я же вновь делаю пару глотков приятного алкоголя, и меня спасает официант, что приносит нам гаспачо. Фальшиво улыбаюсь официанту и молча беру ложку, чтобы попробовать блюдо. Вижу недовольное лицо подруги, уставленное на меня, и понимаю, что от разговора мне не убежать. — О чём именно ты хочешь поговорить? — беру бокал и делаю глоток вина, а в мечтах хочется, чтобы это был глифт. — О Люцифере! — ну да, о ком же ещё, можно было и не спрашивать. — Говори, — болтаю стакан, всматриваясь в бордовую жидкость, что совсем не пьянит мой разум. — Ладно! — шикает Мими и облокачивается на спинку плетённого кресла, — тогда я начну сначала, а ты слушай. Люцифер волнуется о тебе, — нервный смешок слетает с моих губ достаточно громко, и я закрываю глаза рукой, демонстрируя своё отношение к теме разговора. — Шепфа! Да в кого ты превращаешься? — хмурый взгляд скользит по мне, а я не могу не ответить. — А я не превращаюсь, дорогая Мими, — горькая ухмылка появляется на моих губах. — Просто я полюбила демона, доверилась ему, а он мне изменил. Ничего такого, да? Обычная ситуация. Каим с тобой так же поступает? — Это разное, Вики! Люцифер не контролировал себя! Да и тем более, если бы ты больше не хотела иметь с Люци ничего общего, то не продолжала бы носить кулон, который он тебе подарил. — Твёрдо говорит Мими, привлекая внимание других гостей ресторана. А моя рука машинально касается кулона с чёрным бриллиантом, которую я сразу же отвожу. Я действительно забыла его снять?.. — Интересное оправдание измены... — Да послушай же ты, упёртая! — дьяволица рывком кладёт локтями на стол, тыкая в меня пальцем. — У него это с самого детства! Что-то наподобие второй личности, что живёт в нём! Его внутренние черти берут над его разумом верх, и он не может здраво мыслить и управлять собой. Люцифер боролся с этим, очень долго боролся, но как видишь у него не получилось. Однажды и я попала под его раздачу, он сжёг мне крылья, когда я была ещё ребёнком. Но Люци этого не хотел, и он очень долго винил себя за случившееся! После этого он и стал работать над собой. Но... Люцифер — Исчадие Ада, и его черти — это наказание за предательство родителей. Они навсегда будут с ним... После того, как я увидела Люцифера с Ости, — с упоминанием этих двух вместе становится тошно, и лицо моё явно скривилось в раздражении, — я полила его грязью и тоже обижалась на то, что он так с тобой поступил, но, когда я успокоилась, до меня уже чётко дошло осознание, что Люци вправду этого не хотел! Это был не он! — Но где тогда он сам с этими словами? — да, меня напрягает тот факт, что я его не видела недели три, поэтому слова так и слетают с неприязнью с моих уст. — Я запретила ему к тебе подходить! — выгибаю бровь в абсолютном непонимании. — Тебе и так плохо было, ты ведь Люцифера даже видеть не хотела. Я попросила его не приближаться к тебе, дать время немного успокоиться, но это не значит, Вики, что он тобой не интересовался. Люцифер каждый день спрашивал про тебя, волновался и хотел увидеть. Он вокруг тебя столько стражников приставил, сколько и Сатана к Лилит не ставил, потому что боится! Люциферу плохо без тебя, так же, как и тебе без него. Он любит тебя, ты его смысл, Вики! Мими заканчивает свою речь, оставляя меня обескураженной. — Почему тогда он раньше не говорил мне про свою проблему? — склоняю голову набок, подмечая, что Мими вовсе не врёт, все её слова — чистая правда. — Да потому что боялся за тебя... боялся потерять... — подруга опускает глаза и тянется за столовым прибором, затем начиная вертеть ложку в руке. Мы молчим... А вопросов в моей голове становится так много, что сейчас черепушка расколется от обилия. Слёзы вновь безвольно и глухо стекают по моим щекам, которые я замечаю только тогда, когда они падают мне на ладони. Мими сожалеюще смотрит на меня, а я небрежно и нервно начинаю вытирать щёки. — Прошу, давай больше не будем о нём... — жалкая просьба, но всё же услышанная моей подругой. Закончив дегустацию местной гастрономии, мы всю ночь, держась за руки, гуляли по готическому кварталу Барселоны, а под земной рассвет вернулись на небеса.» Набираю в лёгкие побольше воздуха и ныряю с головой в уже прохладную воду, и душераздирающий крик вырывается из меня, который так умело заглушает вода. Выныриваю обратно и только тогда, когда вода становится холодной, понемногу начинаю вылезать из кровавой ванны, оставляя разводы на полу. Встаю у зеркала и стираю испарины рукой, вглядываясь в осунувшееся лицо с растёкшейся тушью под глазами, волосы сосульками ниспадают вниз, но некоторые пряди всё же прилипают к лицу. Розоватая вода стекает с меня, образовывая лужицу, но я не схожу с места и не вытираюсь. Мои пальцы касаются шрама на груди, и я перестаю отныне противиться себе самой и решаюсь пойти к нему... Я морально убита всей ситуацией, что между нами произошла, и ещё немного, так я и существовать не захочу. Нам надо поговорить... Нужно... И в каком-то помешательстве поднимаю чёрный полупрозрачный халат, что тоже намок, и надеваю его на себя. Босиком выхожу и направляюсь по коридорам жилого корпуса. Не знаю, где точно находится комната Люцифера, ведь так и не удалось в ней побывать, поэтому плетусь, ориентируясь на энергию демона, оставляя за собой разводы воды, что образуют мокрые крылья, волочащиеся по полу. Нахожу нужную комнату, ещё раз перепроверяю энергию и тихо стучусь. Почти сразу же дверь открывается и удивлённый взгляд Люцифера смотрит на меня. Помятый вид демона даёт понять, что он проводил эти недели тоже не так уж и хорошо. Завидя его глаза, по которым так скучала, начинаю плакать. Делаю шаг к демону и, сотрясаясь в истерике, утыкаюсь в мужскую крепкую грудь, а его теплая кожа вновь дарит мне чувство дома. Люцифер, слегка помедлив, всё же крепко обнимает меня, прижимая к себе сильнее. Аккуратно заводит меня в комнату, закрывая дверь. — Я тебя ненавижу, — начинаю шептать, словно в бреду, — ненавижу, ненавижу, ненавижу! — рыдая, кричу ему и бью кулачками его сильную грудь. — Ты искалечил меня! Сломал! Изранил! Ты! Ты! Ты! — удар за ударом, а слёз всё больше. — Но я так люблю, что невыносимо, — кладу ладошки себе на грудь, потому что действительно сердце болит. Люцифер опускается передо мной на колени, утыкаясь головой мне в ноги. А я, ничего не понимая, закрываю лицо руками и продолжаю сотрясаться в рыданиях. — Ты — самое ценное, что есть в моей жизни, Вики. Ты — моя жизнь, дорогая. Прости меня за всё, умоляю, прости. Дай мне последний шанс всё исправить, милая, прошу, всего один шанс... — он сломлен так же, как и я. Истерзан и искалечен. Боится потерять меня, поэтому упал мне в ноги... Но я также боюсь потерять его, несмотря ни на что... — Встань, прекрати, — голос нещадно ломается и переходит на хриплый шёпот. — Я обязан ползать у твоих ног, я не заслужил тебя. Прости меня, любовь моя, — Люцифер целует меня в трясущееся колено, упираясь в него. Не поднимает на меня взгляда, ему стыдно за себя. Вина съедает его изнутри, я это чувствую. Как и чувствовала весь этот месяц, но нагло врала себе и глушила эмоции саморазрушением... — Люцифер, — падаю к нему и крепко-крепко обнимаю за шею, вдыхаю родной запах и плачу так громко, что, наверное, слышно за пределами комнаты. Мой демон притягивает меня к себе, усаживая на колени, а его ласковые поглаживания, по которым я так скучала, ощущаются на моей спине. — Ты вся мокрая, замёрзнешь, — заботливо, но настороженно шепчет мне на ухо Люцифер, поднимая меня на руки. Всё ещё нахожусь в каком-то тумане. Ощущаю мягкий матрас подо мной, а затем тёплое одеяло, в которое меня закутывают, словно младенца. Наверное, Люцифер, понимая, что сейчас разговор может не состояться из-за моего истерического состояния, слегка отходит от постели. Но я, наплевав на всё, слёзно произношу, вглядываясь в кровавые омуты демона: — Ложись со мной, я так скучала... Скучала... Несмотря на боль, разочарование, обиду... Скучала... Лгала самой себе, а по-настоящему скучала... Люцифер молча обходит кровать и ложится на вторую половину, я же слегка вылезаю из кокона одеяла и пододвигаюсь к демону, закинув ногу на крепкую талию, чуть ли не залезаю на него полностью. Люцифер начинает покрывать мои руки поцелуями, а я лишь утыкаюсь ему в шею, наслаждаясь позабытой теплотой его кожи. — Почему ты мне раньше не рассказывал о том, что порой не можешь себя контролировать? — прерываю долгое молчание вопросом, ответ на который я хочу услышать. — Боялся, что можешь не понять. Боялся твоего страха и разочарования. Боялся навредить, — тяжело выдыхает, после рвано вдыхая воздух в лёгкие, не отпуская моих ладошек из своих крепких и больших. — Почему ты решила прийти? — Потому что больше не могу... мне больно... и плохо... Если бы ты знал, как мне было плохо... — мужские, слегка грубоватые, подушечки пальцев начинают вытирать мои слёзы с щёк. — Я прощаю тебя, возможно, поступаю, как дура, но прощаю... Я хочу убить тебя... Задушить или вырвать сердце за мою разбитость... но никогда не смогу сделать тебе больно, потому что люблю... Наши взгляды встречаются, оба опечаленных и наполненных горечью... — Я могу тебя поцеловать? — просит разрешения, после нашего немого диалога душ. — Да... — тихо отвечаю и ощущаю его сладкие губы. Наш поцелуй пронизан всей болью, что мы оба пережили за последние недели. Сердце бешено стучит, а глаза не перестают слезиться.***
Слегка успокоившись и переодевшись в длинную футболку Люцифера, так как находиться в насквозь промокшем халате, было не лучшей идеей. Сижу на кровати, подогнув под себя ноги, с бутылкой глифта, попивая его во время нашего разговора. Люцифер же сидит на полу, облокотившись спиной о постель. Истоком того ненормального поведения демона, после того как к нам пришли мальчики, и случился конфликт со стражниками, является то, что подданные донесли до Люцифера лишь часть информации, а именно только то, что в моей комнате ангел, которого я сама же пустила и устроила стражникам скандал, чтобы не лезли ко мне. Люцифер переживал за меня, боялся, что я могла полезть на рожон, и вспылил, уже не контролируя себя. После произошла ситуация с Ости, и лишь Мими смогла вернуть Люциферу здравый разум. Стражников же мой мужчина за недостоверную и нецельную информацию отправил в заточение, и наверное, это действие является правильным. — А почему на... — мерзко спрашивать, ведь вновь окунаюсь в неприятную для нас обоих тему, — на Ости не подействовало твоё влияние? — отпиваю пару глотков, с неприязнью вспоминая эту дьяволицу. — На ней был амулет, — Люцифер закуривает, опрокидывая голову на матрас, и выдыхает едкий дым. Забираю у Люцифера сигарету, которую он держит губами, и заполняю свои лёгкие табачным дымом. Красные омуты наблюдают за моими действиями. В его взгляде можно прочесть, что он винит себя и в моих теперь вредных привычках. Выдыхаю, слегка приподняв голову вверх, а затем наклоняюсь к Люциферу, целую его в губы и возвращаю сигарету. — Я не имею права тебе указывать, но будь поаккуратнее с сигаретами, для женщин в нашем мире они намного губительнее, чем для мужчин. Не властвует, лишь предупреждает, заботясь обо мне. Скорее всего мне действительно стоит отказаться от пагубных привычек. За все эти недели не было ни дня, чтобы бутылка алкоголя и сигарета не побывали в моих руках, после к ним пришло и лезвие. Но всё несло один смысл — забыться, уйти от душевной боли и самоанализа. — А ты тогда зачем себя губишь сигаретами? Мои пальцы опускаются на голову Люцифера, слегка массируя и оттягивая жёсткие смоляные пряди волос. Всегда любила так делать ему перед сном. — Мужские организмы намного крепче в этом плане, тем более я ещё молод, — ухмылка растягивается на губах демона, а я заливаюсь смехом. Смеющаяся с красными от слёз глазами... — Знаешь, для меня ты достаточно древний, — моя ладонь ложиться на щёку Люцифера, нежная кожа царапается о грубую щетину моего до боли любимого мужчины. — Если сопоставить наш возраст, то да, это действительно какая-то педофилия, — тушит сигарету и откидывает её в пепельницу, а от его слов я глупо продолжаю улыбаться. Повисает тишина, которая длится минуты. Мы просто наслаждаемся нахождением друг с другом... Изнеможённые от эмоций... — Мими рассказала мне всё про твоё помешательство... и про одну историю тоже, — Люцифер закачал головой, понимая о чём я. — Я подпалил крылышки маленькой девочки, — виноватый голос прорезает короткую тишину. — Уже не помню, из-за чего тогда перестал отдавать себе отчёт, но навсегда запомню крик малышки Мими, — ему тяжело вспоминать тот случай, но он продолжает говорить, словно в первый раз решившись поведать про тот случай кому-то. — Она умоляла прекратить, плакала, но я продолжал... А когда пелена наваждения слетела, то осознал, что натворил... Мими потом простила меня, но я не простил себя... Я обидел слабую, беззащитную малышку, я уже тогда был подонком... — Как бы ты не поступал, ты не будешь подонком, потому что у тебя есть душа. Ты не чёрствый и умеешь чувствовать. — Однако пока не узнала его проблему от Мими, сама с радостью называла его так в своих мыслях. Но он несчастен, несчастен из-за второй личности, что живёт в нём с детства. — Спасибо тебе за всё, Вики... Спасибо, что даже после случившегося ты рядом... Спасибо, что не отвернулась от меня... — шепот с хрипотцой отчётливо выговаривает каждое слово, что греет мою душу. Ответные слова будут лишними. Скатываюсь к нему на пол, устраиваясь между его ног, и ложусь на крепкую мужскую грудь. Тёплые руки Люцифера поглаживают меня, даря ласку и любовь. Ещё пару часов назад я боролась с собой, утопая в тяжёлых воспоминаниях с порезанными венами, истекая кровью. А сейчас наслаждаюсь родными руками, потому что приняла всю ситуацию... и сделала выбор, в надежде, что он будет верным... — Родители знают о том, что мы в ссоре... были? — Тихо шепчу сонным голосом, ведь усталость одолевает меня, так как сейчас глубокая ночь. — Нет, — Люцифер ловко поднимает меня и перетаскивает в тёплую кровать, видимо завидев мою сонливость, — но отец догадывался. Взбивает для меня подушку, на которую сразу же падает моя голова. Демон ложится рядом и набрасывает на нас одеяло. Целует меня в лоб и заключает в объятия. — Спи, моя маленькая девочка с большим чистым сердцем... Спи, любовь моя... И его маленькая глупая девочка проваливается в темноту сновидений...