Покажи, покажи, Покажи, покажи, Покажи, покажи, Мне любовь! Покажи, покажи, Покажи, покажи, Почему, почему Я с тобой?! ♫ Тату — Покажи мне любовь
Новый год стремительно приближался. Казалось, ещё вчера мы сжигали бумажки с желаниями, боясь не успеть под бой курантов, а сегодня в окно уже вновь стучалось Рождество. Католическое — и этот день, 24 декабря, был отмечен в висящем на кухонной стене календаре дважды, ведь, кроме общеизвестного праздника, сегодня решалось будущее моей Кати. Повесив на ёлку последний шарик, я торжествующе оглядела нарядную гостиную, ловящий огоньки гирлянд хрусталь на столе, приборы, сервированные на двоих... и быстро набрала смс: «Сладкая, позвони, когда всё закончится. Люблю тебя». Ну всё, теперь оставалось только ждать. Причём с пользой — наконец-то можно было приступить к подготовке главного подарка для моего будущего кандидата наук. Перешерстив комод трижды за пятнадцать минут я, наконец, отыскала нужный комплект — шёлковые шортики и маечку вишнёвого цвета. Дааааа, это была особенная «упаковка для подарка» — Катя подарила мне его на прошлый День Влюблённых, и я до сих пор вспоминала, как горели её глаза, когда я впервые примерила пикантный наряд... Из сладких воспоминаний меня выдернул сигнал часов, которые противным пиканьем сообщили, что уже 20:00. Я с недоумением воззрилась на светящиеся зелёные цифры. Странно, всё должно было давно закончиться... Ужин стыл, а праздничное настроение стремительно улетучивалось. И тут мессенджер замигал новым сообщением от абонента «Русалочка»: «Вызови мне такси, пожалуйста. Ленинский проспект 25/3». Я, опешив, перечитала адрес четыре раза, но потом спохватилась. «Что случилось? Ты не в институте?» — полетели в ответ вопросы, однако встретили только тишину: в сети тебя уже не было. Наспех натянув тёплые чулки и пальто, я тоскливо покосилась на мясо в духовке... и вызвала такси. К счастью, ехать оказалось недалеко.***
Музыка гремела вовсю, от неоновых вспышек кружилась голова, я, стиснув зубы, протолкалась сквозь толпу к стойке бара — и первым же взглядом выцепила из мешанины лиц знакомый профиль. Катя как раз допивала очередной бокал с чем-то неестественно голубым, когда я схватила её за руку и практически уронила с высокого стула в свои обьятия. Она радостно повисла у меня на плече под смех и улюлюканье расположившейся чуть дальше компании, и даже безропотно сделала два шага в сторону выхода. Но только два — остальные шаги пришлось совершать с боем. — Стой! Карина, да стой же ты! — не слишком разборчиво, но пламенно возмущалась моя радость, пытаясь выдернуть руку из моей хватки. Она еле поспевала за мной, но я была слишком зла, чтобы разговаривать. Настолько зла, что не доверяла себе открыть рот даже для односложного ответа — в таком состоянии я могла наговорить чего угодно, а потом жалела бы. Поэтому запихивание вяло сопротивляющейся Кати в такси и поездка до дома прошли в полной тишине. Перешагнув порог, она стряхнула с плеч пальто, и с игривой улыбкой повернулась ко мне. — Кооотик, ну ты чего? Сегодня у тебя будет секс с кандидатом наук! — красноречивое движение бровью. Да уж, будет... Я представляла себе этот вечер совершенно иначе. В гробовой тишине, не отводя от неё пристального взгляда, я тоже вынырнула из пальто, оставшись в бордовом шёлке и чулках. Ошеломлённое молчание было мне ответом. Катя замерла на полувздохе, а потом хрипло спросила: — Так, стоп. Ты ехала в такси в этом?! — и в одно движение оказалась рядом, стиснув мой локоть. Хватка у неё оказалась неожиданно железная. — Скажи спасибо, что вообще приехала! И убери руки — больно! — я вывернулась из её рук и раздражённо плюхнулась на кровать. В тучах, сгустившихся во взгляде моей любимой, сверкнула молния. — Блять! Карин, что за пиздец? Ты злющая, как мегера, разъезжаешь по городу практически голой... Я думала, у нас сегодня праздник! — Праздник! Должен был быть! Я целый грёбаный день готовилась, чтобы порадовать тебя! — вспышку ярости сменили слёзы, комом вставшие в горле, но я не собиралась позорно реветь, и из последних сил держала себя в руках. Судя по её голосу, тут молнии сменились ледяным штормом. — То есть, ты взбесилась от того, что мне было хорошо? Даже уточним: что мне было хорошо без тебя? Все мои усилия были сосредоточены на том, чтобы не расплакаться — поднять на Катю взгляд сил уже не хватило, и хлопок двери прозвучал резко и неожиданно. Как выстрел. Ушла. Она ушла из-за моих заскоков. А ведь я просто чертовски скучала… Слёзы душили, и я наконец дала им волю, обессиленная после этого бесконечного дня, который должен был стать таким счастливым для нас обеих. Ведь то, что важно для неё, автоматически важно и для меня — разве ни в этом состоит секрет счастливых отношений? Моя девочка… Не с первой попытки, но всё же успокоившись, я вытерла мокрые щёки подолом злополучной шёлковой маечки и пошла на кухню, выпить воды. Катя сидела на подоконнике с бутылкой вина, глядя в окно на медленно укрывающий землю снег. Я, титаническим усилием подавив вопль ликования, подошла к ней сзади и обняла за плечи, хлюпая носом. — Я думала, ты ушла… — вместо ответа она молча и искоса взглянула на меня через плечо, делая очередной глоток из бутылки. — Прости меня, ты всё не так поняла… — снова тишина в ответ. — Родная, я не собиралась тебя контролировать. — тут я не выдержала и сменила диспозицию, забравшись к ней на колени и крепко обняв. — Просто ты не сказала, что пойдёшь в бар с друзьями, и я переволновалась. И да, потеряла голову от ревности! — Слёзы снова покатились градом, на сей раз уже ей в плечо, Катя обняла меня в ответ и попыталась что-то сказать, но разговаривать я была не в состоянии. Перехватив бутылку с вином, я отставила её куда-то в сторону и поцеловала свою радость. Так нежно и так бережно, будто одно неверное движение — и она бы растворилась в воздухе. — Моя девочка… Что ты со мной делаешь? Как же я тебя люблю... — шёпот сам рвался с губ, я обнимала её до хруста и задыхалась, захлёбывалась знакомым запахом парфюма, кожи, волос... — Солнышко, не плачь, всё хорошо, — она мягко высвободилась из объятий, взяла моё лицо в ладони и улыбнулась. Той самой улыбкой, в которую я влюбилась. По спине плеснуло жаром. Я соскользнула с подоконника — ровно между её ног — и притянула её к себе вплотную. Улыбка стала хищной. — Кажется, я задолжала кое-кому подарок? — поигрывая бровями, я стянула с плеча тонкую бретельку и снова впилась в самые сладкие губы на свете, но уже с таким напором, словно мы не виделись вечность. — Подожди, не здесь же… Ты что, хочешь, чтобы все соседи нас видели? — Ооо, кажется, кандидатская степень сделала из тебя зануду! — рассмеялась я. — Или тебе напомнить прошлый месяц?.. Катя очаровательно зарделась, спрыгнула с подоконника и утянула меня в комнату прежде, чем я успела возмутиться. — Покажи мне любовь, — сладко мурлыкнула она мне на ухо, горячим выдохом послав волну мурашек по шее и затылку. Но я была не настроена играть в «Угадай мелодию!», и заняла её рот более приятным делом, целуя, прикусывая и вылизывая. Привкус вина в поцелуе пьянил, языки сплетались в танце, а руки... Руки изучали каждый изгиб ставших родными друг другу тел. Мы целовались, то жадно, как изнемогающие от жажды, то легко и невесомо. Но желание сорвало крышу обеим, и я впилась в нежную шею моей любимой, оставив яркий засос и заставив её вскрикнуть. Крик был тотчас же сцелован с губ, с шеи и ключиц, а после того, как я нетерпеливо вытряхнула её из свитера — и с груди. Катя растянулась на кровати, прожигая во мне дыру тёмным и жарким взглядом, а я оседлала её бёдра, выцеловывая маршрут от ключиц к белому кружеву бюстгальтера. Мои пальцы, еле касаясь, почти щекотно, очертили границу белья — и нырнули под него. Катя прерывисто вздохнула, и сорвалась в стон, когда пальцы сменились губами. Я ласкала её грудь, наслаждаясь сбитым дыханием и неразборчивыми проклятиями, пока она не потеряла остатки терпения и не подтолкнула меня ниже. Моя маленькая зануда знала толк в удовольствии, и я сходила с ума от желания его ей доставить. И пусть только попробует сбежать от меня ещё раз! — Солнце, что ты задумала?.. Идея связать ей руки вспыхнула в моей голове быстрее, чем я успела это осознать. Ремень крепко обнял запястья над головой, Катя, часто дыша, выгнулась, помогая мне стянуть с неё джинсы. Обзор открылся такой, что у меня пересохло во рту: на ней не осталось ничего, кроме трусиков и сдвинутого моими руками бюстгальтера… — Счастье моё... — и целовать, целовать тёплую гладкую кожу от колена — и вверх... — Карин, развяжи меня. Хочу тебя трогать… — хрипло потребовала Катя, когда поцелуи перешли с внутренней стороны бёдер на мокрое уже кружево. Я безжалостно проигнорировала просьбу, но её голос мучительно-сладкой тяжестью оседал в низу живота, и каждый всхлип, каждый вскрик отдавался во мне, как удар тока. Мой самоконтроль очень быстро отправился в пекло — как и остатки одежды: приподнявшись, я стянула с Кати бельё, не глядя отшвырнув его в неизвестном направлении. Первое касание кожи к коже — и у меня из глаз натурально сыпанули искры, а голова пошла кругом. Впрочем, судя по закушенному уголку покрывала и дрожащим бёдрам, у радости моей тоже. Я рывком подтянулась вверх, прижимая её собой к постели, и глубоко поцеловала, одновременно скользнув внутрь сразу двумя пальцами. Она вздрогнула и закричала мне в губы, а последняя клетка мозга, чудом не сгоревшая в этом безумии, издевательски заметила, что нашим соседям не придётся смотреть — они и так всё прекрасно услышат. Пара глубоких, резких движений — и пальцы покинули её тело... чтобы я тут же их облизала. — Такая мокрая... сладкая… — с хлюпаньем, тщательно проходясь языком, глядя в светящиеся от наслаждения глаза напротив. — Дааа… Пожалуйста… — через неё будто тоже пустили ток, она подалась под ласку всем телом, а я снова прильнула к её груди. — Что «пожалуйста»? — втянула в рот сосок — и выпустила, поигрывая с ним кончиком языка, обдувая горячим дыханием… — Котик, умоляю, я хочу… — Катя, пусть и безуспешно, попыталась приподняться. — Позволь коснуться тебя... Вместо ответа я проложила дорожку жарких поцелуев по животу — к жаждущему лону. Но в её глазах бушевала вся страсть моря — и я сдалась. Не глядя, расстегнула ремень, и тут же почувствовала на плечах руки, такие знакомые, родные... чуть дрожащие сейчас от желания. Она притянула меня ближе, и я охотно подчинилась — мягко втянула клитор губами и принялась легонько ласкать его языком, постепенно ускоряя темп. Катя вцепилась мне в волосы, умоляя не останавливаться и глуша стоны прижатой ко рту ладонью. В сдавленных вскриках угадывались воззвания к высшим силам, проклятия и обещания Санте вести себя в наступающем году лучше прежнего — если подарки будут такими же. Ооооо, да, пресвятой блядский боже, да, ещё, здесь, сильнее, только не останавливайся, ааааах!.. Вскоре моя девочка задрожала всем телом, и я поняла, что она близка к разрядке. Одной рукой я продолжила пощипывать ставшие совсем твёрдыми соски, а другой снова нырнула внутрь, между истекающих соком складочек. Вот так, язык словно танцует самбу, пальцы сгибаются и надавливают... Катя подавилась воздухом, сжалась, и в стоне сквозь закушенную губу я разобрала своё имя. — Это. Было. Охуенно. Ради такого точно стоило защититься, — через пару минут раздалось у меня над ухом, и в ту же секунду меня вздёрнули вверх и прижали к кровати. — Кажется, на ком-то всё ещё много одежды, не думаешь?..***
Засыпая, я думала о том, что рождественские чудеса происходят даже с теми, кто в них не верит. Даже с теми, кто изо всех сил пытается их проебать... Чудо умиротворенно спало на моём плече. Я осторожно заправила ей за ухо непослушную прядь волос, шепнула «Сладких снов, Русалочка», и провалилась в сон.