waiting for rain

Джисон сидел снаружи, на балконе. Над его головой простиралось ночное звёздное небо. Воздух был таким холодным, что он видел, как его дыхание образует густой пар. Он был босиком, в рубашке и шортах.  Материал пластикового стула, на котором сидел Хан, был невыносимо холодным, в контрасте с его горящей кожей. Он мерз, но ему нужно было остыть. Как будто он был в лихорадке, когда обнял Минхо и прижался к нему. Старший заснул, и как обычно обвил руками туловище Джисона, лежавшего на нем, но по сравнению с Минхо, Хан спать не мог. С каждой минутой стук в его груди становился все громче и громче. Младший настолько запаниковал, что ему пришлось покинуть объятия старшего. Именно так он оказался на балконе. Джисон обнял свои ноги и прижался лбом к коленям. Несмотря на холод, его щеки горели. Что на него нашло? Зачем он так обнял Минхо? Ли был таким теплым, что теперь младшему пришлось вернуться в реальность и остыть. Может быть, он заболеет, если просидит там слишком долго, но прежде чем войти внутрь, ему нужно было очистить свой разум. Почему он обнял Минхо? Джисон вздохнул. Он не был глупцом, так как уже знал ответ. Просто не хотел, чтобы это было правдой. Он не хотел снова пострадать. Но... с Минхо он бы не пострадал, верно? С Минхо ему не нужно бояться, что его друг окажется гомофобом. Он гей, поэтому у Джисона есть шансы или, по крайней мере, их больше, чем было с Минхёном. Но это так же может быть и проблемой. Был ли Джисон увлечен старшим только потому, что тот гей? Он нравился ему только потому, что шанс пострадать был не таким большим? Нет, если честно, Джисон прекрасно осознавал, что Ли ему понравился задолго до того, как тот признался в своей ориентации. Ему нравилось, что Минхо любит животных, настолько сильно, что даже тайком затащил Дуни в их дом и все время носил ту дурацкую кошачью рубашку. Ему нравилось, что Минхо вел себя жестко и холодно, но на самом деле был очень заботливым. Он всегда защищает своих друзей, и черт возьми, он даже ударил незнакомого парня только за то, что тот оскорбил Джисона. Минхо был таким теплым, что сердце Хана таяло каждый раз, когда тот обнимал его во сне. Даже простая мысль об объятиях старшего заставляла его сердце биться быстрее. Разочарованный Джисон закрыл лицо руками. Он наконец-то признался себе, что влюблен в Минхо. Эта мысль заставляет чувствовать себя странно, а его внутренности будто сжиматься. Влюбился. Он давно не думал об этом. Хан не был человеком, который легко влюбляется в кого-то, но если это происходило, то отдавал этому чувству всего себя. Он начинал думать и заботиться только об этом человеке. Джисон забыл, как это больно - испытывать чувства к кому-то. Он не любил эти ощущения. Его всегда пугал риск, который может последовать за ситуацией. Джисон не хотел быть ослеплённым любовью и снова пострадать. Но мог ли Минхо причинить ему боль? Когда Джисон всё осознал, в это было трудно поверить. Он посмотрел на черное небо, на сияющие звезды, которые напомнили ему о том, как всегда блестели глаза старшего. Минхо не причинит ему вреда. Ведь то, как Ли смотрел на него и заботился о нем, было очень искренним, хоть ему и нравилось дразнить младшего. Итак, что ему теперь делать с недавно осознанной информацией? Признаться Минхо в своей бессмертной любви к нему? Джисон усмехнулся. Теперь у него будет новый секрет, который он не сможет никому рассказать. Прекрасно. Пальцы на ногах Джисона были на грани обморожения, он едва их чувствовал. Вдруг он заметил, как на него начали падать капли дождя. Это был последний знак, который заставил его войти внутрь. ```` Чану пришла в голову великолепная идея лично поздравить всех с песней их собственного сочинения, прежде чем они все соберутся, чтобы устроить рождественскую вечеринку. Все началось с Чана, Чанбина и Джисона. Они еще не определились с названием своей "группы", поэтому им пришлось продолжать неловко называть свои имена, когда они представляли свое трио. Они начали с комнаты Феликса, который был не в большом восторге от их работы. – Что это было? — спросил он, стоя перед ними в боксерах и футболке. – Рождественская песня…? Разве это не ясно? — ответил Джисон, но вместо ответа это больше походило на вопрос. – Ээ... — Феликс, с немного неловким выражением лица, почесал затылок. – Это звучало слишком удручающе, чтобы быть рождественской песней. Чанбин застонал: – Я же говорил вам, что делать песню более зрелой – это плохая идея. – На самом деле, это больше походило на тревожную подростковую песню, но ладно, — тихо заявил Ликс и немного подпрыгнул, когда Чан, Чанбин и Джисон громко и разочарованно ахнули хором. – Почему вы вообще спели мне? – Мы собираем всех на рождественскую вечеринку, — объяснил Чанбин. – В виде рождественских ангелов? – Да! — воскликнул Чан с чрезмерным энтузиазмом, потому что наконец-то хоть кто-то понял его идею. – Но, на самом деле, вы не похожи на ангелов. – Я купил костюмы, а эти двое отказались их надевать, — Чан указал на Чанбина и Хана. – О, если хочешь, я надену такой, — предложил Феликс и мягко улыбнулся. Бан подошел к нему и заключил в сокрушительные объятия. – Я всегда знал, что могу рассчитывать на тебя, мой австралийский бро! Через несколько минут они оказались перед комнатой Сынмина и Чонина, у Чана и Феликса были дешёвые ангельские крылья и нимбы, в то время как Джисон держал гитару, а Чанбин – бубен. Последнему не нравился инструмент, который он держал в руках, но, в конце концов, это было лучше, чем надевать этот дурацкий костюм. Хотя ему пришлось признать, что Феликс в нем выглядел довольно мило. Говоря о Феликсе, он был тем, кто убедил трио петь настоящие рождественские песни, а не те, которые они написали сами. Они постучали в дверь и начали петь «Jingle Bells» для двух очень сонных парней, стоявших перед ними. Их реакция была намного лучше, чем у Феликса ранее. – Это мило, — прокомментировал Сынмин и улыбнулся. – Но для чего все это? – Мы забираем вас обоих на нашу рождественскую вечеринку! — Чанбин объяснил второй раз и с неловкой улыбкой протянул руку. – Ой, это действительно мило, — согласился Чонин. – Но Чан выглядит нелепо в своей черной одежде и белых крыльях. Чан посмотрел на свою одежду и вздохнул. – Да, я не подумал об этом. – Бьюсь об заклад, Чонин будет выглядеть намного симпатичнее в этом костюме, — сказал Сынмин и взъерошил ему волосы. Самый младший хихикнул, а затем нахально улыбнулся: – Я тоже так думаю. – К счастью для вас, у Чана остался еще один костюм, — сказал Феликс. – Мы собираемся выходить из дома в таком виде? — внезапно спросил Чонин, на что Чанбин кивнул, хихикая. – Конечно! Нам все еще нужно забрать Хёнджина, Минхо и Ёнхёна, — объяснил Чан. – И… ты собираешься отвезти нас? — с надеждой спросил Сынмин. – Ха, нет, — усмехнулся Чан. – Вы все не поместитесь в мою машину. Мы поедем на автобусе. – Думаю, я переоденусь... — пробормотал Феликс и собирался вернуться обратно, но Чан обнял его и медленно покачал головой. Джисон похлопал Феликса по плечу, говоря: – Покойся с миром. Было здорово знать тебя. Двадцать минут спустя, после множества жалоб и нытья, все они, сжавшись, сидели на заднем ряду автобуса. – Это худший момент в моей жизни, — вздохнул Ликс и неловко поерзал в кресле из-за крыльев, которые все еще были на нем. Люди продолжали косо поглядывать на шестерых парней. Чанбин удивленно посмотрел на него: – Хуже того, когда мы поссорились? Глаза Феликса округлились. – О нет, это было намного хуже! Это - ничто по сравнению с нашей ссорой. – Хорошо. То есть, я имею в виду, не хорошо, а… — запнулся Чанбин, но Феликс просто разразился смехом. Он положил голову старшему на плечо и велел ему замолчать. – Мне до сих пор интересно, как я вообще согласился на это, — прокомментировал Сынмин и откинул голову назад, чтобы посмотреть на крышу автобуса. – Тоже самое, — сказал Джисон и тоже посмотрел на крышу. Она была серой, и на самом деле там было не на что смотреть, поэтому Хан снова опустил голову, начав смотреть на других пассажиров. Две девушки сидели рядом и болтали. Джисон мог видеть только их спины: у одной был высокий хвост, у другой - распущенные волосы. Одна из девушек качала ногами, и Джисон мельком увидел розовые носки, которые были на ней надеты. Далее взгляд переместился на старика, который все время дремал. Хан надеялся, что он не пропустит остановку. А затем Джисон перевел взгляд на стоящего парня, и что-то заставило задержать взгляд на нем. Лицо этого парня показалось ему до жути знакомым, но он просто не мог вспомнить, откуда мог его знать. Внезапно Чан вскочил с сиденья и чуть не упал. – Черт, мы пропустили нашу остановку! – Почему мы такие невнимательные, — жаловался Джисон, пока они шли до комнаты Хёнджина в общежитии. По всей видимости, они проехали еще три автобусные остановки после того, как пропустили ту, на которой должны были выйти. Кроме того, Джисон почти забыл свою гитару в автобусе, и ему пришлось бежать к ней, пока двери не закрылись. Тот самый парень, который показался ему знакомым, был достаточно любезен, чтобы передать ему инструмент. Но, увидев его лицо ближе, Джисон так и не понял, кем он был. – Пожалуйста, перестаньте все время жаловаться. Я уверен, что это будет знаменательное время. Мы станем более близки и появятся некие семейные узы, понимаете? — сказал Чан и фыркнул. – Мы почти дошли, не беспокойтесь. – Семейные узы? — хмыкнул Сынмин. – И кто же наши мама и папа? – Чан определенно отец! — сказал Чонин и улыбнулся старшему. – Нет, Ёнхён - отец, — сказал Чанбин, и Сынмин согласно кивнул. Чонин в замешательстве нахмурил брови: – Но Чан не мама. – И Ёнхён тоже, — ответил Сынмин, и все замолчали. – Разве у нас не может быть двое отцов? — осторожно спросил Феликс, и Джисону захотелось обнять его за это. Впервые он услышал, как кто-то, кроме Минхо, сказал что-то негомофобное. Он сдержал улыбку. – Хм... это немного странно, но кто сказал, что наша семья изначально не странная? — сказал Чанбин и усмехнулся. – Не могли бы вы заткнуться, пожалуйста? Что ж, это была не та реакция, которую они ожидали, когда исполнили «Jingle Bells» для Хёнджина. Однако комментарий исходил не от него. Хван действительно был очень обрадован их неожиданным визитом. Гневный крик раздался от его соседа, который выскочил из своей комнаты в одном нижнем белье. Чан положил руки на глаза Чонина, а Хван, который несколько секунд назад мило улыбался друзьям, повернулся к своему соседу и огрызнулся. – Сам заткнись! Ты создаёшь намного больше шума, когда приводишь девушек каждую ночь. Парень усмехнулся, но ничего не сказал, прежде чем вернуться в свою комнату. Хёнджин закатил глаза, прежде чем снова обратить внимание на своих друзей. – Так, зачем вы пришли ко мне? – Мы забираем тебя на рождественскую вечеринку, — снова ответил Чанбин. – О, круто. Я заберу свои вещи, и мы сможем идти. – Твой сосед, кажется, придурок, — сказал Джисон Хвану, когда они стояли перед квартирой Ёнхёна. Они дошли пешком, так как он жил не далеко от общежития. – Да, он та еще заноза в заднице. Каждую ночь к нему приходят девушки, а стены слишком тонкие, так что я все слышу, —   Хёнджин вздрогнул. – Я действительно хотел бы иметь святую воду или что-то в этом роде, чтобы очистить уши. – Это отстой. Но почему ты не живешь с нами в пансионате? – Общежитие находится в нескольких минутах ходьбы от университета, это очень удобно, — объяснил Хёнджин и пожал плечами. – А жить здесь терпимо. У моего соседа все равно последний семестр, так что я очень скоро от него избавлюсь. – Что я пропустил? И почему на вас эти дурацкие костюмы? — это было первое, что сказал Ёнхён после того, как они закончили петь. Он держал в руке кусок тоста (или то, что от него осталось), который жевал все это время. – Чану пришла в голову замечательная идея забрать всех на рождественскую вечеринку, замаскировавшись под ангелов. Нам пришлось сесть на автобус, выглядя так, потом мы пропустили свою остановку, а Джисон почти забыл свою гитару, на нас наорали, когда мы пели для Хёнджина, и да... — объяснил Чанбин в очередной раз. – Хёнджин кричал на вас? – Нет! — Хёнджин помахал рукой. – Мой сосед по комнате. – Ох, ну ладно. А где Минхо? Он отказался пойти с вами? — пошутил Ёнхён. – Нет, мы пойдем к нему следующим. Он в танцевальной студии, — сказал Джисон, и от одного разговора о Минхо, даже не упоминая его имени, он почувствовал себя неуверенно. Он встретится со своим другом впервые после того, как осознал, что влюблен в него. Джисон избегал его последние дни, он не знал, как справиться со своими, наконец, вновь обретенными чувствами. Ёнхён вздохнул: –Боже, этот мальчик когда-нибудь покидает студию? Феликс наклонился к Джисону и хихикнул: – Ёнхён - настоящий отец. Минхо оценивающе посмотрел на них. – Я не ожидал, что рай будет таким. – Потому что это не рай, — серьезно сказал Чанбин. – Добро пожаловать в ад. – Замечательно, — простонал и усмехнулся Минхо. – Это всё из-за рождественской вечеринки? Вы пришли встретить меня? – Да, — Чанбин вздохнул с облегчением, затем пробормотал себе под нос: «наконец-то, больше не придется объяснять». – Ладно, мне нужно принять душ и переодеться, подождите меня, — сказал Минхо и перекинул полотенце через плечо, прежде чем оставить своих друзей одних. Джисон посмотрел ему вслед, и его сердце чуть не вырвалось из груди. Ему хотелось прижать к нему руку, чтобы успокоить сердцебиение. Теперь, когда он принял свои чувства к Минхо, оно билось абсолютно по-другому. Пока все ждали Минхо, Сынмин и Хёнджин веселились и прыгали. Они попытались станцевать вальс, но безуспешно. Чонин посмеялся над ними и попытался помочь им вместе с Феликсом, но их ангельские крылья продолжали мешать им нормально двигаться. Чан и Ёнхён сидели и разговаривали об университете, а Джисон просто стоял посреди этой картины, как идиот. В ожидании возвращения Минхо. Он даже не знал, куда деть свои руки, и пытался засунуть их в карманы, которых не было на штанах. Поэтому он просто возился с верхней частью своих джинсов. ```` Позже, они все сидели на чердаке и пили горячий шоколад, закутавшись в одеяла и говоря обо всем на свете. Джисон оказался зажат между Феликсом и Хёнджином. Минхо был прямо напротив него с другой стороны. Хан продолжал избегать его взгляда, но краем глаза видел, как старший все время поглядывал на него. – Видишь ли, я сделал возможным для тебя попасть на чердак, — тихо сказал Джисон Феликсу и улыбнулся. – Это была твоя идея отпраздновать здесь? — Хан кивнул. – Спасибо, Джисони. – Все для моего любимого друга. В разгар всеобщего разговора Чан задал вопрос: – Расскажите, какие подарки вы хотите на Рождество? – Я смотрел на одну камеру в течение последних недель, но, вероятно, она слишком дорога для моих родителей, поэтому я просто хочу киноленты и носки или что-то в этом роде, — ответил Сынмин, и в его голосе была слышна горькая печаль. – Ох, Сынмин, я надеюсь, ты получишь камеру. Может, они сделают это твоим подарком на день рождения... Ты ведь еще не получил подарок, верно? — обеспокоенно спросил Хёнджин, и Сынмин кивнул, выглядя более обнадеживающим. – А ты что хочешь, Хёнджин? — спросил Сынмин в ответ. – Я хочу ту обувь, о которой постоянно говорю. Все ребята сказали, что хотят получить на Рождество в качестве подарка, кроме Джисона. Он не мог оторвать глаз от Минхо, который очень мягко улыбался, когда говорил о том, что хочет игрушку для Дуни на Рождество. Наконец, он осмелился взглянуть на него. То, как глаза Минхо превращались в полумесяцы, заставляло Джисона почувствовать тепло и счастье. То, что Хан хотел на Рождество, было не то, что он мог получить. Он хотел просто заснуть и не беспокоиться о последствиях, если решит признаться Минхо. Джисон хотел перестать фантазировать об объятиях Ли и, возможно, даже о поцелуе с ним, потому что после этого он просто чувствовал себя несчастным. Он знал, что этого никогда не произойдет. Крошечный, но громкий голос в его голове, который, как оказалось, звучал как Минхён, продолжал говорить Джисону, что у него никогда не будет шанса с Минхо. Конечно, он все еще мог обниматься с ним, но было слишком заманчиво думать о большем, Джисон знал это. – А Джисон, чего хочешь ты? Джисон подумал и усмехнулся: – Мир во всем мире. ```` Джисон возвращался домой из университета очень измученный и уставший. У него болела голова, профессор смутил его на глазах у всех, и в целом это был просто ужасный день, и все, что хотел Джисон - это заснуть. Был последний день перед рождественскими каникулами, и все в их доме собирали свои вещи, чтобы поехать домой. Чанбин был громче, чем обычно, потому что он все время терял вещи, которые нужно брать с собой. Джисон был рад, что ему не пришлось справляться с таким стрессом. Пока Хан поднимался по лестнице, он уже мечтал переодеться в шорты и свою любимую розовую толстовку и закутаться в одеяло. Он потащился в свою комнату, и чем ближе он подходил к ней, тем труднее становилось идти. Наконец, когда Джисон открыл дверь и вошел в комнату, он чуть не споткнулся о чемодан Феликса, лежавший на полу. Он заметил, что Дуни был на его кровати, играя с чем-то. Это оказалось его любимой толстовкой. – Дуни! — Джисон взвизгнул и бросился к своей кровати. Внезапно вся его энергия вернулась. Он выдернул ткань изо рта кота, прежде чем Дуни убежал. К несчастью Джисона, он нанес толстовке серьезные повреждения. Невозможно было не заметить огромную дыру, которую прогрыз кот. Будто единственное, что могло утешить сейчас Джисона, было разорвано на части. Слезы навернулись на глаза, но Хан сдержал их. – Это просто истощение, — сказал он себе и попытался успокоиться. Он бросил кусок одежды на пол, снял неудобные джинсы и залез под одеяло на своей кровати. Все, что он хотел - конец этого дня. Может ли день стать еще хуже? Джисон очень надеялся, что нет. ```` Феликс уезжал за день до Рождества. Его чемодан был самым большим из всех соседей по дому. – Я надеюсь, что у тебя будет чудесное Рождество. Джисон крепко обнял своего лучшего друга и ответил на его слова. Феликс был в зимней куртке с такой толстой набивкой, что верхняя часть тела почти казалась зефирной. – Ты тоже, Ликс. И удачного полёта. – Спасибо. О, и, пожалуйста, не возвращайтесь с Минхо к вашим старым враждебным отношениям. Я не хочу, чтобы вы оба ссорились. – Никогда, — вмешался Минхо и положил руку Джисону на плечо. Чан также попрощался с Феликсом перед тем, как последний поехал в аэропорт вместе с мистером Баном. Минхо, Чан и Джисон остались в пансионе вместе с мамой Чана, которая готовила для них еду. Мальчики предлагали ей помочь, но она отказалась. В итоге они стали смотреть рождественскую программу по телевизору. Джисон был на грани засыпания, а Чан рядом с ним уже спал, когда раздался звонок телефона. Минхо, который был ближе всех к нему, ответил. – Здравствуйте. Он послушал, что сказал собеседник, прежде чем передать телефон Джисону. – Это тебя, — сказал он, прежде чем Хан взял трубку. – Алло? – Джисон-а, привет, мой дорогой, — это была его мама. – Привет, мам, — Джисон встал и отошел немного дальше от остальных, насколько позволял телефонный шнур. – Как ты себя чувствуешь? Все хорошо? – Да, все отлично. И, мам… еще раз извините, что меня не будет дома на Рождество. – Все в порядке, Джисони. Ты же все равно приедешь во время весенних каникул? – Я попытаюсь. Как папа? – Он в порядке. Мы с ним очень скучаем по тебе. – Я тоже… — Джисону стало жаль, что на самом деле он этого не испытывал. – Вы уже получили мои подарки? – Да, спасибо! Носки очень теплые, и твоему папе очень нравятся сладости. – Я рад. Мне тоже понравился ваш подарок. Мама прислала ему свитер. Он был очень теплым, но немного колючим. И все же он не мог заменить его любимую толстовку. После того, как он закончил разговор с мамой, они поужинали, и Джисон сказал остальным, что плохо себя чувствует, поэтому пошел в свою комнату. Он еще не собирался спать, просто хотел лечь. К удивлению, Дуни снова лежал на его кровати. Джисон не мог злиться на него за то, что он сделал с его толстовкой. В конце концов, он был просто котом. Хан собирался лечь, когда кто-то постучал в его дверь. – Открыто. Дверь приоткрылась, и в дверном проёме показалась голова Минхо. – Ты собираешься спать? Можно зайти? – Нет, пока что не собираюсь... Минхо воспринял эти слова как «хорошо», чтобы войти в комнату Джисона. Он что-то скрывал за спиной. Он выглядел особенно мягко в своем бежевом пуловере. На нем были вышиты крошечные белые снежинки. – У меня есть кое-что для тебя. – Но мы договорились не дарить друг другу подарки, — удивился Джисон. – Я знаю, знаю, — Минхо подошел ближе, и было видно, как ему пришлось сдерживать широкую улыбку. Уголок его губ продолжал подергиваться, и Джисону это показалось милым. – Но в последние дни ты выглядел таким грустным, что мне просто нужно было порадовать тебя чем-то. – Мне грустно из-за тебя, — подумал Джисон про себя, но отогнал эту мысль. Минхо не виноват. Причина - это сам Джисон и его чувства к Ли. – Ты не должен был этого делать, Минхо, — слабо сказал Хан. Почему Минхо был таким? – Нет, я должен был. Мой долг как друга - сделать тебя счастливым. Как друг. Хоть слова Минхо и были милыми, они глубоко ранили Джисона. Он хотел быть кем-то большим, чем просто другом. Но старший не мог этого знать. У него были хорошие намерения. Ли вытащил подарок, слабо завернутый в оберточную бумагу. – Извини, я не очень разбираюсь в упаковке подарков. Джисон усмехнулся и взял его. Он был мягким под бумагой, что означало, что это, вероятно, предмет одежды. Он взглянул на Минхо, который выжидающе смотрел на младшего, прежде чем развернуть подарок. Под упаковкой обнаружилась розовая ткань. На мгновение Джисон перестал дышать. Он снова посмотрел на Минхо широко распахнутыми глазами, и только тогда он полностью развернул кусок одежды, и оказалось, что у Хана было правильное предположение, как только он увидел розовый цвет. Розовая толстовка. – Но как… — начал Джисон, не сумев закончить фразу. Вместо этого он сел на кровать, глядя на розовый предмет в своих руках. Минхо тоже сел. – Это не та же самая толстовка, если тебе интересно, — объяснил Минхо. – Несколько дней назад я нашел твою толстовку в мусорном ведре, и мне стало интересно, почему она там оказалась. Я помню, что она тебе очень нравилась. Но потом я увидел в ней дыру. Что случилось? Джисон указал на спящего за ними кота: – Дуни случился. Минхо щелкнул языком и посмотрел на Дуни. Затем он снова повернулся к Джисону. – В любом случае, я решил купить тебе новую. Ты казался… расстроенным последние дни, поэтому я хотел поднять тебе настроение. Было сложно найти такую же толстовку, но в конце концов мне удалось найти очень похожую. – Выглядит точно так же, только не поношенная, — Джисон улыбнулся и почувствовал, как слезы накапливались в глазах, от доброго жеста Ли. – Спасибо тебе большое, Минхо. А старший просто смотрел на него с такой нежностью, что это еще больше сбивало Джисона с толку. Слезы, которые накапливались последние дни, хлынули и потекли по его щекам. Почему Минхо должен был быть таким милым? Почему он не мог быть засранцем? Тогда было бы легче его не любить. – Джисон, ты в порядке? — обеспокоенно спросил старший и приблизился. Почему ему просто не все равно? Джисон покачал головой и всхлипнул. Когда Минхо обвил руками верхнюю часть тела Джисона, ему захотелось отпрыгнуть назад, чтобы он не возлагал больших надежд. Но он вспомнил, как тепло и безопасно он чувствовал себя в руках старшего, поэтому сдался. Он прижался лицом к изгибу его шеи. Пахло так успокаивающе, что Джисон заплакал еще сильнее. Это объятие значило для него нечто большее, чем для Минхо. – Что случилось? – Я не могу тебе сказать, — всхлипнул Джисон, глядя на его кожу. Ли начал гладить Джисона по голове. – Ты можешь рассказать мне что угодно, ты ведь это знаешь, верно? Джисон кивнул. Он знал, что Минхо ни за что не осудит его. Но если бы Джисон признался, Минхо, вероятно, вежливо отказал бы ему, но младший сомневался, что после этого они все еще могли бы быть друзьями. Он не хотел убивать их дружбу. Он скорее будет страдать, чем терять Минхо. В конце концов, Джисон успокоился и откинулся назад, чтобы посмотреть на старшего. На его пуловере было большое мокрое пятно на правом плече. – Прости за это. – Не волнуйся, я не против. Тебе нужно было выплеснуть эмоции. Ты чувствуешь себя лучше? — Минхо протянул руку и большим пальцем смахнул слезу на щеке Джисона. Кожа младшего покалывала от этого жеста, а дыхание прерывалось. Его прикосновения были очень нежными. Джисон хмыкнул и посмотрел на Минхо, пытаясь найти ответ в его глазах. Он почувствовал себя лучше? – Ммм, немного. Спасибо. – Ты… — Минхо колебался, прикусив нижнюю губу. – Ты… хочешь пообниматься? Сердце Джисона ушло в пятки. Обниматься с Минхо? Это было заманчиво, очень заманчиво. Но Джисон не знал, сможет ли сдержаться. – Я… я должен отказаться, потому что хочу спать… Один. – Ох... Ладно. На лице Минхо было написано разочарование. Джисону было так больно, что его сердце закололо. Минхо встал. – Тогда спокойной ночи, Джисон. А то, что старший не назвал его милым прозвищем, причинило младшему еще большую боль. – Тебе тоже, — слабо ответил Джисон. Минхо вышел из комнаты, а Хан осторожно уложил Дуни на пол, прежде чем снять рубашку и надеть подарок Минхо. Толстовка ощущалась мягкой и приятной к телу. Джисон свернулся калачиком под одеялом, пытаясь забыть, как большой палец Минхо проходил по его щеке, вытирая слёзы.