Vade retro, Satana

— Идиотка! Минхо взмахивает руками, врываясь в покои Первой госпожи следом за ней же. Его мало кто может вывести из себя, заставить злиться так, что хочется разнести всё вокруг. Но у Ильхор это получилось в полной мере — превосходно. Минхо не помнит, когда в последний раз и вовсе кричал, что вот-вот стены задрожат. Ли забывает о правилах, о нормах приличия и прочем. В любой другой ситуации Главная могла бы с лёгкостью пожаловаться королю и тогда Ли, скорее всего, сняли бы с должности за ненадлежащее поведение. Но Командующему плевать. Он пинает расписную вазу, стоящую на полу, и глиняные осколки разлетаются вместе с белоснежными лепестками нежных цветов. Рабыни, оставшиеся за дверьми, наверняка забились по углам, потому что ничего не поняли. Или побежали бить тревогу. Каким бы ни был Хван Хёнджин подлым, он вновь рассказал чистую правду. Минхо хотел бы винить его во всем — так проще, но отрицать очевидное, во что тебя ткнули носом, нельзя. Ильхор совершила проступок, за который обязана заплатить жизнью, ибо покушение на наследника всегда каралось смертью. Для каждого без исключения. Женщины не поддаются объяснениям и здравому смыслу; чего ей не хватало, если Джисон уже стал королём? — Глупая дура, — он подходит к ней почти что вплотную, занося ладонь для удара, но всё-таки сдерживается, в последний момент сжав кулак. — Ты хоть понимаешь, что натворила?! Ильхор падает на колени и цепляется за ткань одежды Командующего. Кажется, она забыла: на Минхо не действуют ничьи слёзы, мольбы или проклятия. Законы есть законы, клятвы остаются клятвами — нерушимы. И как бы хорошо он к ней ни относился прежде, как бы ему ни было жаль Джисона, внутренне Ли решение принял. Разумом, а не сердцем. — Я ничего не делала, клянусь… — Минхо сжимает челюсти и прикрывает глаза, стараясь дышать через нос и пытаясь успокоиться. Ильхор сама загоняет себя в тупик. — Я не причиняла вред Ёнбоку. Как я могу?.. Не верь словам наших врагов, не поддавайся их лживым речам, Минхо. Это всё Ханаан… Ли делает шаг назад. Служанка подтвердила всё то, что сказал советник. Женщина дрожала как осиновый лист, но призналась и в том, что Хван заплатил ей за то, чтобы она нашла припрятанные сладости в покоях Ёнбока. Минхо не приказал отрубить ей голову лишь по той причине, что это спасло жизнь брата короля. При любом другом раскладе он бы казнил женщину в сию же секунду. Ли обязательно позаботится о том, чтобы Тарши получила в качестве награды золото и, наверное, купила на эти деньги себе дом — теперь она вольная. А во дворце предательнице (даже той, что помогла) нет места, потому следует от неё избавиться. Ей ещё крупно повезло — пусть радуется. — Заткнись. Лучше закрой свой гнилой рот, Ильхор, иначе я за себя не ручаюсь. Я мог ожидать что-то такое от Ханаан, но не от тебя. Лекари подтвердили, что в конфетах был яд, а за Удуном уже выслали. Старший священнослужитель Че давно в темнице дожидается заседания совета. Так что не рассказывай мне небылицы — твоя ложь тебя не спасёт. Ханаан бы не травила своего единственного сына. — Пожалуйста, — взмаливается она и подползает ближе. — Всё, что я делаю, ради моего сына. Ханаан — эта проклятая змея — хочет, чтобы правил Ёнбок. Она бы убила моего сына, если бы я не убила её ребёнка первой. Ты обязан мне помочь, Минхо! Ты же клялся, что всегда будешь защищать Джисона! Ничего не делала, да? Только что клялась в своей невиновности, а теперь «ради моего сына». Разве она, молящаяся Богу день и ночь, способна на убийство невинного брата своего сына? Где её совесть и хотя бы сожаление, ибо ребёнок не выбирает кем родиться? Командующий качает головой и хрипло смеётся, массируя пальцами виски. Ильхор цепляется за любое слово, трактуя в угодную для себя сторону. И это верующая женщина. Ким Сынмин тоже бы сумел улыбаться Ёнбоку, при этом собственноручно вкладывая ему в ладони яд? Конечно, нет. А вот Ильхор духу на это хватило. Причастность Главной госпожи к смерти мужа уже не доказать, но это и не надо. Достаточно того, что она едва не погубила Ёнбока. Многие готовились к предательству со стороны чужестранки, чьё положение во дворце и так шаткое, — главная ошибка. И Минхо, будь он на месте Ильхор, избавился бы от матери Ёнбока. — Я не буду спасать тебя, даже не надейся. Джисона надо защищать от тебя — его собственной матери. Всех нужно защищать от тебя. Я расскажу нашему Повелителю обо всём прямо сейчас, а пока ты остаешься в этих покоях. И молись усерднее, — Ли с пренебрежением выплевывает каждое слово, — своему Богу, потому что спасти тебя теперь может только он.

***

— Даже не знаю, как мне тебя благодарить, — Ханаан тяжело вздыхает и смотрит пару секунд в стену. Лекари сказали, что Ёнбок не успел навредить себе слишком сильно; точнее говоря, Главная госпожа не успела. Ещё довольно долгое время брату короля придётся пить специальные настойки и питаться фруктами, но худшее позади. Его мать это едва ли способно успокоить, но, по крайней мере, теперь она обо всём знает. Хёнджин понятия не имеет, что Джисон сделает со своей матушкой, но в глубине души надеется на то, что та лишится головы. Хван не чувствует ни малейшего укола совести или чего-то подобного, потому что, как ему кажется, Ильхор заслуживает всего этого. А Хван Хёнджин заслуживает повышение — на первое время хватит должности Удуна. Как же Хёнджин гордится собой. Если можно было бы захлебнуться этим чувством, то он давно бы сделал это. Ибо обойти целый совет, династию и Командующего — да кому такое когда-то было под силу? — Ну что вы, госпожа, — легко улыбается Хёнджин. — Мой долг — служить государству. — Проси у меня всё, что хочешь. Отныне я перед тобой в долгу. Боже милостивый, — Ханаан поднимает глаза к потолку. — Чтобы эта гадюка сгнила в темнице, если её не решат казнить. Чтобы это горе постигло и её ребёнка в отместку. — Госпожа, я могу просить лишь об одном… «Быть Главой совета, купаться в золоте и уважении моих подданных.» — …и дальше служить вам. Ханаан улыбается и говорит «хорошо». Но Хёнджин прекрасно понимает, что мать наследника знает об его мечтах. И остаётся надеяться, что она и впрямь никогда не забудет о том, что это он вырвал Ёнбока из лап смерти. По долгам надо платить всегда и без исключения. Командующий также пообещал «запомнить цену» его поступка. Уж перед кем, а перед Ли Минхо покрасоваться высшее блаженство. Хёнджин знает, что Командующий его не любит, зато отныне будет хотя бы считаться с ним. Пусть все они знают, что Хван Хёнджин знает своё дело и стал советником не просто так. — Раз уж мы на одной стороне, — внезапно начинает она. — Я хочу поделиться с тобой кое-чем важным. Йена как всегда подле своей госпожи. Хёнджин родился свободным человеком, а потому для него поведение рабыни практически необъяснимо. Неужели все они прямо как собаки привязываются к своим хозяевам? Жалкое зрелище. Но некоторые из них действительно бывают полезными. Например, Йена. — Я вас слушаю. — С недавних пор я веду переписку с одной очень влиятельной женщиной. Вторая смотрит прямо в глаза, а Хёнджин удивлённо хмурится, не совсем понимая, что она имеет в виду. С какой такой женщиной может переписываться Ханаан? На ум в данный момент никто не приходит. — Госпожа?.. — Это жена ырванского короля, — наконец, делится Ханаан. — Ырван может помочь нам, если ситуация выйдет из-под контроля. Конечно, этот вариант я рассматриваю в последнюю очередь — почему ты и сам знаешь — но нельзя исключать того, что нам может понадобиться их поддержка. Необходимы переговоры. Завтра утром человек из Ырвана прибудет в Гефан, но я не могу никому доверять вне стен дворца. Разумеется, кроме тебя, Хёнджин. — Вы хотите, что я встретился с ним, госпожа? Я вас правильно понимаю? — Да. Я прошу тебя об этом.

***

Кажется, одеваться в наиболее простую одежду входит в плохую привычку. Хёнджин ненавидит притворяться простолюдином, которому наконец-то удалось накопить монет на шлюху в публичном доме, а не на улице. Вероятность встретить знакомых, разумеется, ничтожно мала (раннее утро ведь), но всё равно не хотелось бы. Противно. Навстречу выходит девушка с улыбкой. Для логова жриц любви она слишком одета. Впрочем, Хёнджин не задерживает на ней взгляд, раздумывая лишь о том, почему ырванец выбрал подобное место. Конечно, вряд ли кто-то начнёт подозревать Хвана в чем-то этаком, если узнает, что он посещал публичный дом. Но всё же можно было бы увидеться и в другом месте. — Прошу, пройдите за мной. Коридор не слишком длинный, но здесь полно дверей. Девушка стучится в самую дальнюю и, подождав пару секунд, оборачивается лицом к Хёнджину. Её высокое «вас ожидают там» заставляет напрячься, но советник всё же заходит внутрь. Хёнджин сразу косится почему-то на кровать, застеленную шёлковым постельным бельём цвета золота, и задумывается. Размышляет о том, почему Ханаан сделала это: решила таким образом подставить или наоборот дала понять, что сильно доверяет? Действительно ли встреча с (почти не) врагом может принести пользу? Однако, за эти «покои» щедро заплатили. Хван прекрасно понимает, что ырванец — безвыходная ситуация. Вторая госпожа сама не в восторге от того, что властью придётся делиться с чужеземцами или ещё с кем-то посторонним. Но совсем лишиться власти — ни за что. Незнакомец, сидящий доселе в кресле, которого Хван не заметил, поднимается; заводить руки за спину, видимо, привычка всех, кто занимает то же положение, что и он. Хёнджин машинально делает шаг назад. Некто одного с ним роста, отлично сложен, но причина совсем в другом — это тот самый человек, которого не так давно видел в коридоре. И Хёнджин был бы полным дураком, если бы всё не понял. — Здравствуйте, — советник легко кланяется. По спине пробегает табун мурашек и язык почему-то плохо слушается. Хёнджин чувствует, как его рассматривают с ног до головы. Однако, это сковывает. — Можешь поднять голову, полно тебе. Мы встречались раньше, если ты помнишь, — словно подтверждает хёнджиновские мысли. — Можешь звать меня Ян Чонин, твоё имя мне известно. Присядь, нам нужно многое обсудить. Хёнджин снова ругает себя за невнимательность. В тёмном углу есть ещё одно кресло, куда он и присаживается. Удобное и довольно мягкое, но Хван будто бы сидит на камнях. Интересно, а как много жена короля, с которой вела переписку Змея, знает? Выдавать государственные тайны госпожа бы вряд ли стала — положение шаткое — а вот о всяких мелочах могла бы написать. В конце концов, не обсуждали же они наряды и украшения. — Мальчишка Ханаан до сих пор не умер? — Н-нет, — Хёнджин хмурится. Вопрос бьёт под дых своей прямотой, — слава Богу, яд был обнаружен, а виновные дожидаются в темницах часа расплаты. Хван знает, что Ли Минхо рассказал повелителю обо всём. Джисон (если слухи правдивы) заперся в своих покоях вместе с Командующим и Фимхом и отказался от ужина. Хёнджин знает, какова причина всего этого, но ему плевать. — Замечательно, — кивает Ян. — Итак, что вы можете именно мне предложить? — А чего вы хотите? Чонин усмехается. Хёнджин позволяет себе рассмотреть его лицо получше — тонкие губы, хитрый, но тяжёлый взгляд, бледная кожа. Хван уверен, что старше его на несколько лет, но почему-то ощущает себя всё равно младшим; огорчает. — Много чего для своей страны, но и что-то для личной выгоды. Ты? — То же самое.