Сынмину впервые так плохо — всё плывёт перед глазами. Под рёбрами почему-то болит, ноги словно не свои — тяжёлые, не слушаются, а сердце бешено колотится. Видит Бог, Мин не хотел этого, потому что понимал, что каждая последующая встреча будет являться испытанием его веры и воли.
«Бог посылает столько испытаний, сколько нам под силу преодолеть. Остальное — вопрос веры в него и себя».
— Здравствуйте, — Мин кланяется, изо всех сил пытаясь скрыть смущение и страх. — Радостно видеть вас на ногах, Командующий. Я буду молиться за ваше полное выздоровление. Надеюсь, всё худшее позади.
Старший кивает.
— Позади, — внимательный взгляд, от которого Мин сразу же уворачивается. — Я скучал по тебе.
Минхо после замолкает, Сынмин голову не поднимает. Кажется, что все посторонние звуки исчезли и осталось только его дыхание. Командующий делает шаг навстречу, а затем кладёт ладонь на чужое плечо, медленно скользя по предплечью, и чуть сжимает его.
— Посмотри на меня.
— Уберите, пожалуйста, руку…
— Мин, посмотри на меня.
Сынмин вздергивает подбородок слишком резко — шею простреливает тупой болью. На глаза наворачиваются слёзы, но только из-за того, что Минхо выглядит осунувшимся; что он в данную минуту стоит здесь, а не находится у себя в покоях; что Мин в который раз оказался слабее, чем хотел бы быть.
Место, где его кожу сквозь одеяние сжимают пальцы старшего, горит огнём. Мин аккуратно кладёт поверх его ладони свою, отстраняя, — лучше бы этого не делал, потому что прекращать всё же не хочется, но обязательно.
— Знаете, — Ким сглатывает, — некоторые люди, говорят о том, что вы всегда оставляете после себя пепелище. Иногда вы защищаете нашу страну, но чаще попросту нападаете на другие — мирные. Я не буду спрашивать у вас, убивали ли вы женщин и детей, стариков и невинных мужчин, потому что знаю ответ. Но я вновь умоляю вас, пожалуйста, оставить меня.
— Твоё сердце словно изо льда, который ничто не растопит, — Командующий невесело усмехается. — Если они правы, а я сжигаю всё на своём пути, то нам так или иначе будет хорошо. Не замёрзнув во льдах, не сгорев в пламени…
— Нет.
Он делает шаг назад, и старший касается лишь тонкой ткани, не успев зажать её в пальцах. Горькое разочарование оседает на языке привкусом песка и почему-то полыни.
Минхо спешит объясниться, чтобы не спугнуть ещё больше. Между ними и так всегда была и будет пропасть, но делать её шире ни в коем случае нельзя. Не Командующему, так именно Минхо он необходим.
— Я не хочу
брать тебя, я хочу
отдавать тебе — это иное.
— Не столь важно. Вы — Командующий, и вы не умеете любить. Но даже если бы и умели, то я никогда не… никогда бы не совершил этот грех.
«Ты не можешь говорить наверняка», — думает Ли, глядя на его дрожащие губы и пальцы. Пусть Сынмин и отрицает, но Минхо точно уверен в своей правоте. Тот, кому неприятно его общество, никогда бы не стал просить у короля подобного. Никогда бы не пытался помочь, когда лежащий на кровати человек выглядит жалко.
И с чего он взял, что не умеет? Минхо, скорее всего, никогда не сможет говорить об этом, показывать так, как надо. Но он чувствует.
— Зачем тогда приходил, если «никогда бы не совершил этот грех»?
— Потому что я не мог поступить иначе, — чистая правда, в которой он признаётся с трудом. — Если с вами, не дай Бог, произошло бы несчастье, то я не смог бы засыпать с этими мыслями.
— И ты действительно просишь меня сейчас, чтобы я больше никогда не подходил к тебе?
— Да, пожалуйста, так будет правильно. Не держите на меня зла, Командующий. Если отныне с вами всё хорошо, то…
— Будь по-твоему, — слишком равнодушно соглашается Минхо, перебивая, и Мина это действительно сильно ранит. Он ни на что не надеялся, на самом-то деле, и лишь молился, чтобы эти страсти угасли; так почему нет ни капли радости от слов Ли? — Но сначала я сделаю то, что не сделал раньше и о чём очень сильно жалел.
Сухие губы касаются уголка рта.
Сынмин почему-то хватает ладони старшего и сжимает их так сильно, что на внутренней стороне наверняка останутся следы от коротких ногтей. Мин жмурится до белых пятен перед глазами, перестаёт даже дышать, но продолжает стоять на месте.
Если хоть одна живая душа решит прогуляться по Старому саду, то настанет конец всему. Сынмин умрёт мгновенно, оставив тело внизу, как оставляют грязную обувь у храма. Во веки вечные не найдёт успокоение для души своей, и мучения станут его спутниками.
— Зови меня по имени. Заходи в мои покои без разрешения в любое время дня или ночи — я всегда жду тебя. Мы можем лишь молчать.
Поцелуй в скулу, после вновь в уголок рта и щеку.
Если у этого грехопадения будут свидетели, то беды не миновать. Как бы усердно ни молился, как бы ни просил прощения у Господа, исход будет один. Мужеложство омерзительно, и Сынмин страшится наказания за это.
Он цепляется уже за крепкие плечи старшего, когда чувствует, что слишком отклоняется назад. Ли кладёт ладони на сынминовы рёбра и, упираясь лбом в его лоб, прикрывает глаза. Командующий шумно втягивает носом воздух, и Мин понимает, что если он сделает одно движение, то ничего нельзя будет изменить.
Ким Сынмин уже стоит над бездной. Ещё один маленький шаг — и Ад станет ему пристанищем, когда закончится телесная жизнь. Двери в храм для него закроются.
— Даже не смей говорить о том, что ничего нет, — шепчет Минхо. — Я чувствую это, и ты тоже — я знаю. Если тебе нужно принять
нас, то хорошо. Хорошо, Сынмин… Я оставлю тебя, но только на некоторое время чтобы после мы вновь встретились.
Мин сжимает ткань чужой одежды почти что до треска, но не пытается выбраться из объятий. Минхо теплый, от него пахнет домом — тем самым, который порой люди ищут всю жизнь. И у Сынмина щиплет под веками от того, как он обнимает и каким голосом говорит — слишком много.
Наверное, лучше было бы продолжать терзать самого себя молчанием и смиренно удалиться, нежели говорить Командующему о метаниях души своей.
***
— Мой брат меня боится.
Минхо лениво выгибает бровь, смотря на Джисона. Ли по-настоящему удивляет тот факт, что юный король надеялся на что-то иное. Совершенно очевидно, что Ёнбок достаточно взрослый для того, чтобы понимать многие вещи. Его же хотели убить, а не просто отхлестать розгами.
У Ли не было ни братьев, ни сестёр. Хотя, вероятно, он попросту забыл о них, если таковые имелись, ибо это проще. Может, часть обрывков из воспоминаний о далёком прошлом и вовсе он придумал сам, а после сам же в них и поверил. Однако суть предельна ясна: Минхо был один.
Сидеть, вытянув ноги, всё-таки не так скверно — больно, конечно, но терпеть можно. Радует, что при Джисоне позволительны некоторые «вольности».
— Что мне делать?
— А что тебе делать?
— Так ведь я спрашиваю же у тебя, — с нажимом повторяет он. — Что мне сделать, чтобы брат перестал бояться меня? Я не братоубийца и никогда им не буду, но он мне не верит.
Минхо, кривясь, встаёт с места. Лекари несколько раз в день натирают плечо и ключицу какими-то мазями, дают пить отвары, которые больше похожи на чай, и просят двигать рукой реже. Объяснить бы им, что это практически невозможно; ещё вчера он обнимал Сынмина в душистом саду.
Ли странно (и неловко) думать о том, что это любовь, говорить об этом прямо тоже не меньше. Но Минхо совершенно точно смотрит на мир трезво, и эти чувства никак не отразятся на его командовании — свято убеждён. Да, Чан был прав, что однажды все встречают особенного человека, но.
— Верно, — кивает Ли. — Но согласись со мной, что его опасения не напрасны. Ёнбок спокойно жил во дворце, играл и учился. А тут внезапно выясняется, что женщина — мать брата-повелителя — медленно пытается его убить. Конечно, он перестал тебе доверять.
Король сводит брови к переносице.
Минхо уже довольно давно удаётся избегать тему с Ильхор. Джисон либо сам стесняется задавать вопросы касательно матушки, потому что помнит про уговор, либо где-то в глубине души догадывается, а потому боится услышать правду.
— Общайся с ним больше — вот тебе ответ, — спустя пару минут молчания говорит Минхо. — Гуляй с ним, играй… Занимайтесь тем, чем вы занимались до того.
— Мне кажется, что и Ханаан меня недолюбливает.
— Могло быть иначе? Фактически из-за тебя чуть не угробили её единственного ребёнка. Поговори с госпожой, но не забывай о том, что король здесь ты. Если думаешь, что она плохо влияет на Ёнбока, вышли её из дворца, — словно шутя, Командующий пожимает плечами — делов-то.
— Ты же не взаправду?
«Это было бы умно, потому что Ханаан отныне начеку и, если рассуждать, главное препятствие к трону для Ёнбока — ты».
— Конечно, нет.
***
— Что за лицо?
— М? — Минхо промаргивается, переводя взгляд на Чана. — В смысле?
— Ты выглядишь задумчивым.
— И?
— Если Командующий слишком много думает, то он либо хочет кого-то убить, либо что-то завоевать — равносильно. Однако мне почему-то кажется, что я не прав. Но в этом я прав, не так ли?
Бан пригласил к себе домой отобедать. Дочери сидят по комнатам, а жена уехала навестить сестру в соседний город. Его женщины пока не знают, что Чан договорился о замужестве Мины с неким вдовцом средних лет, но весьма обеспеченным и с большим будущим. В целом, достойная партия.
Минхо думает только о том, когда получится встретиться с Сынмином. Уповать на то, что младший придёт сам, определённо не стоит; не калечить же себя? Но Ли одолевают странные мысли, которые кажутся чересчур наивными и ребяческими, — глупо, но всё-таки.
Мин первым сделает шаг навстречу.
Было бы замечательно иметь собственную крышу над головой; теперь Минхо считает, что нуждается в этом. Дом нужен не слишком большой, и чтобы не было «лишних ушей» в округе. Минхо мог бы видеться там с Мином и разговаривать о разном (или молчать — обещал ведь), мог бы дотрагиваться до него и целовать, не оглядываясь ни на что.
К сожалению, Ли понимает, что найти даже один такой дом практически невозможно. Точно так же, как и до поры до времени Минхо нельзя быть слишком открытым, потому что Сынмин всякий раз пытается избежать прикосновений и говорит, что всё неправильно.
— Предположим, — вздыхает он и аккуратно разминает затекшую спину. — Ты с какой целью интересуешься? Учти, что я знаю твои уловки, поэтому не темни.
— У тебя… кто-то появился?
— Есть повод так думать?
Чан пожимает плечами, пригубив вина. Проницательность советника временами не к месту, потому что не зря говорят: «Меньше знаешь — крепче спишь».
— Обыкновенное чутьё. Знаю, что что-то изменилось, но не могу понять что именно. Не желаешь поделиться?
— На данный момент, не горю, — прямо отвечает Минхо. — О чём шепчутся тебе подобные?
— О том, что верующие никак не могут найти Седьмого. А если быть точным, то не могут определиться, потому что сами до сих пор немного, — Чан строит рожицу, — озадачены. Фимх выдвинул предложение выбрать из всех нам знакомых священнослужителей того самого, а после согласовать с повелителем. Но пока это на уровне разговоров.
