White dove

      Ее нарекают Свон, потому что вся из себя малышка Эмма напоминает лебедя — брошенного гадкого утенка, завернутого в белое одеяльце с одним только именем. Ее находят возле дороги, прямо при въезде в город, словно ненужную детальку, и место ей на обочине. Шершавые руки воспитателей качают ее по ночам и стараются хоть на минуту успокоить, но в крошечной, хрупкой Эмме ощущается вся боль.       Она кричит навзрыд, температурит и отказывается есть. Эмма слабеет на глазах, не спит и никому не дается в руки, кроме.       Корделии. Она узнает о странной девочке через знакомых. Слухами и сплетнями они рассказывают о маленькой Эмме, брошенке на обочине Бостона, которая ставит на уши весь детский дом: рыдает — и трясется пол; взмахом крошечной ручки зажигает свет в комнатах. Будит всех по ночам, развивается быстрее других и вызывает недоумение.       Корделии нужно знать правду. Она налаживает связь с директором детского дома, и, когда слухи подтверждаются, принимает решение незамедлительно.       — Я еду в Бостон.       — Корделия, дорогая, может, дождешься хотя бы утра? — Миртл аристократично держит спину и закуривает в спальне. — Куда ты в ночь на машине поедешь? До Бостона больше суток.       — Высплюсь, когда вернусь, — Корделия закидывает в сумку документы, туфли и на всякий случай пальто. Кто знает, как встретит ее дождливый Бостон. — Нам нужно забрать девочку как можно скорее.       — К чему такая спешка? — она наблюдает за сборами, но не предпринимает ни единой попытки остановить Корделию. Знает, что бесполезно: если она решит — не остановишь и не переубедишь. — К тому же как тебе отдадут такого маленького ребенка? Без согласия родителей, без документов. Это не делается по щелчку пальцев.       — Ошибаешься, — Корделия разворачивается через плечо. Густые брови поднимаются чуть выше. — Я верховная, не забывай. А эта девочка, — в сумку отправляется запасная блузка, — часть нашего ковена. И здесь ей будет явно лучше.       — Я не спорю, но, — Миртл перебирает в голове аргументы, но Корделия и слушать ее не думает. Миртл отмахивается. — Хорошо, езжай. Только прошу, будь аккуратна.       — Само собой, — она улыбается в ответ. Улыбка становится шире, более искренней и мягкой, когда светлая кудрявая голова заглядывает в спальню.       — Мисс Корделия, Вы куда-то уезжаете? — Мисти мнется в дверях и краснеет, когда Верховная обращается к ней. В чудаковатой девчонке, которой, думается Мисти, и рядом не стоять с Верховной, диким цветами сквозь асфальт, ад и страх растет и распускается нежная любовь.       — Да. В Бостон. Надо забрать там кое-кого, — Корделия застегивает сумку. — Девочку. Очень маленькую ведьму.       — Бостон... это же, наверное, очень далеко? — Мисти переступает с ноги на ногу. Кроме семейного ранчо, болота и Академии, она мало что знает. Благо, Корделия и девочки постепенно показывают ей Орлеан.       — Два дня туда-обратно. Я быстро вернусь, — Корделия не сводит глаз с милой болотной ведьмы, наблюдает за ней, восхищается. Корделия Гуд по-настоящему восхищается Мисти. Ее умением прощать, оставить ад в прошлом, забыть о предательстве и продолжать светить. Корделии думается, что человеку, которого выберет Мисти, несказанно повезет. [И разве может она, старше Мисти на десять лет, рассчитывать, что юное сердце полюбит ее?]       — Не скучно столько времени в дороге будет?       — Я возьму с собой аудиокнигу, — Корделия вертит в руках телефон, заходит в навигатор, и, наверное, только Миртл понимает намеки Мисти. Она закатывает глаза: Делия не меняется. Перед глазами не видит очевидного во всем, что касается сердца. Маршрут проложен, вещи собраны, и только Мисти стоит в дверях. Миртл смотрит на них, как на подростков или, быть может, на двух идиотов, но молчит. Корделия отрывается от телефона. — Мисти, а не хочешь составить мне компанию? Покажу тебе новый город. Остановимся там в отеле, поедим в трассовых кафе.       — Конечно! Я с удовольствием! — она загорается моментально, как спичка. Улыбается, обещает быстро собрать вещи и убегает в комнату.       Миртл с усмешкой наблюдает за ними.       — Что?       — Ничего, дорогая. Зато теперь мне будет спокойнее, ведь ты поедешь не одна, — она открывает окно проветрить спальню и тушит сигарету. — Уверена, вы с Мисти чудесно проведете время вместе. И не забудь купить автокресло.       — Зачем Мисти автокресло?       — Не ей. Малышке из Бостона, — Миртл выходит из комнаты. Корделия садится на кровать, и странное, очень непривычное чувство охватывает ее с головы до ног. Это не первая девочка, которую она лично забирает в Академию, но первая столь маленькая. А правильно ли она поступает? Но, как только Мисти залетает с сумкой наперевес, все сомнения отпадают: эта поездка стоит хотя бы того, чтобы провести больше времени с ней.       В дороге очень хочется спать, поет Стиви, и Мисти скидывает обувь под кресло. Подгибает колени и обнимает их руками.       — Можешь поспать, там на заднем сидении есть плед, — Корделия ведет машину аккуратно, плавно, в салоне все заточено под нее.       Мисти весело отмахивается:       — Нет, я попозже. А эта девочка…       — Эмма, — только Корделия произносит вслух это имя, оно странно-приятно отдается в голове.       — Сколько ей? — Мисти спрашивает не из вежливости. Любой разговор с Корделией ей нравится, она чувствует себя важной и особенной, когда Корделия говорит с ней или выделяет ее успехи. Ад Мисти не только лягушка и препарирование; ад Мисти — школа, где столько насмешек, обидных прозвищ и двоек. Где смеются над ее ответами у доски и называют тупицей. Оттого так приятно, когда Корделия обращает к ней мягкий взгляд и говорит, что она в чем-то хороша.       Корделия сжимает руль:       — Два месяца. Крошечная совсем, — и резко расслабляет пальцы. Маленькая, совсем не похожая на других ведьм. И, тем не менее, часть ковена, связанная с остальными не кровно, незримо, но ощутимо, словно под кожей.       — И правда, — Мисти случайно улыбается, думая, какая маленькая ведьма теперь будет жить в Академии. Она оборачивается к Корделии, смотрит на ее профиль, и стремительная мысль бьет в голову: она будет чудесным наставником. Этой малышке повезет пройти с Корделией длинный путь, от самых пеленок до первого выпавшего зуба, до первого дня в школе, до первой пятерки. Мисти думается, этой девочке повезет, как никому другому. — А что по этому поводу думают ее родители? И где Вы ее разместите?       — Эмма сирота, — Корделия делает голос мягче и тише. — Думаю, первое время поживет вместе со мной. Сомневаюсь, что кто-то из девочек захочет возиться с младенцем. Зои с Куинни и без того хватает забот, а Мэдисон… не буду скрывать, это последний человек, которому я доверю ребенка.       — А я? — Мисти внимательно смотрит на нее. Ей хочется знать, доверяет ли Корделия ей на столько же, на сколько доверяет ей Мисти.       На губах растягивает непрошенная улыбка:       — Ты тонко чувствуешь природу. Растений, животных, человека. Думаю, ты отлично справишься.       — Правда? — брови Мисти резко взмывают вверх.       — Конечно. Я знаю от Зои, как ты заботилась о Кайле после аварии. Эмма ведь такая же: буйная, шумная... только в несколько раз меньше.       Мисти хочется дополнить: «И такая же одинокая» — но с губ срывается только:       — Надеюсь, ей понравятся песни Стиви.       Мисти Дэй больше решительно не может назвать себя одинокой: у нее есть Зои, Куинни, Мэдисон и весь ковен в придачу. У нее есть мисс Миртл, которая походит на добрую тетушку и дарит безумные шали. У Мисти теперь есть Корделия, и ничего не будет, как прежде. Она знает, каково это — быть преданной самыми близкими, когда в ночной рубашке изучаешь траву, не может вырваться и знаешь, что сейчас встретишься лично со смертью, и семья первая чиркает спичкой. Последнее, что помнит Мисти перед сожжением, это глаза отца. Дальше — пустота, болото, и словно вырван кусок сердца. Поэтому она особенно понимает Эмму.       — Не представляю, как можно взять и отказаться от своего ребенка.       — Да… я тоже не понимаю.       Корделия не понаслышке знает, как больно ранят близкие. Как кто-то другой может заменить мать, как не видишь ее по полгода и забываешь лицо. Как осознаешь, что не нужен, и ищешь любви в других, ошибочно надеваешь кольцо и все равно останешься несчастной. А потом возвращаешься из ада и чувствуешь, что Мисти сидит на ковре рядом. [И понимаешь, что тебя, оказывается, здесь очень ждут.]       — Зато теперь такая семья у нее будет. Столько одноклассниц, Зои, Кайл, Мэдисон и, — Мисти восторженно оборачивается… и затихает. Думает, нужно ли говорить, а затем случайно вырывается: — И вообще, ей очень повезет расти под вашим присмотром.       — Мне очень хочется в это верить, — Корделия мягко улыбается и впервые сводит глаза с дороги. Мисти так близко, так ощутимо рядом, и хочется продлить это настолько, насколько возможно. — А еще я очень рада, что ты согласилась на это путешествие.       — Мне всегда интересно проводить с Вами время, мисс Корделия.       — Мисти, прошу, зови меня просто Корделией.       Она смущается и отводит довольный взгляд:       — Хорошо…. Корделия.       Под голос Стиви Мисти скоро засыпает, и изредка Корделия поглядывает на нее, как она хмурит брови во сне и сворачивается на сидении. Она хочет дать себе обещание поговорить с Мисти после поездки, рассказать обо всем и стойко принять ее решение, но не дает. Быть ей надежным другом — и без того большой подарок, который страшно испортить. Корделия, конечно, знает, что сердце Мисти не будет жестоким: оно продолжит выбирать ее, останется дружелюбным и будет любить, но Мисти хорошо чувствует людей, и не хочется ее расстраивать [потому что она будет переживать, плакать и больше всего остального желать уговорить сердце дать Корделии шанс, но то останется непреклонным].       Навигатор ведет машину в направлении Бостона. И пусть все идет, как есть.