«в Париже. в Москве. в Берлине. и даже в черном пальто. я продолжаю. тебя. безумно. сам знаешь что.»
Из Нью-Йорка до Токио — почти 14 часов, и это единственное, что волнует Мию сейчас. Ни скидки в парфюмерии и спортивном duty free, куда уже успел заглянуть Бокуто, как только они прошли паспортный контроль; ни тихо восторгающиеся детишки, которые исподлобья смотрят на него, тычут пальцем, а некоторые смельчаки дрожащей рукой протягивают ручку с бумажкой для автографа или телефоны для совместной фотографии; и даже ни задержка при входе в зал ожидания бизнес класса. Это даже не задержка, так, десять минут в никуда из-за зависающего компьютера, который тупит и не считывает билет Сакусы и следовательно оставшейся команды. До Нового Года примерно 15 часов, и если Мия не успеет к этому времени домой, то, кажется, его не простит не только семья и друзья, но и он сам от горя вскроется пластиковой ложечкой на борту самолета. Бокуто его один фиг не успеет остановить, а Сакуса будет только рад — меньше народа, больше кислорода, как говорится. Вай фай в зале ожидания, слава Ками-саме, работает быстро и без задержек. В групповом семейном чате резко оживает Саму с глупой аватаркой в виде онигири, и сердце у волейболиста делает двойной кульбит. (08:49) аааааа (08:49) ну все ясно (08:49) сначала понадеялся что ты уже летишь а потом увидел что ты онлайн (08:50) история повторяется в третий раз. мам пап ваш сын идиот Атсуму готов провалиться под землю от таких слов. Да и кто это ему говорит! Родной брат! Ну подумаешь, пару раз подстава получилась, он тут совершенно не при делах, так история сложилась, а ему что, было трудно подсобить? С этими мыслями Мия складывает свою ручную кладь под локтями и нагибается вперед, недовольно стуча по клавишам.(08:50) тебе что было жалко подсобить? (08:50) я же потом извинился раз сто (08:51) если не двести
(08:52) это отменяет тот факт что ты идиот? — Ах ты!.. — шипит Атсуму, чуть ли не вскакивая от злости на ноги. Сколько лет прошло, но эти братские подъебки никогда не умрут и будут жить вечно. Несмотря на то, что где-то в глубине души Мия, конечно же, понимает, что брат его всерьез идиотом не считает (где-то в Токио сто процентов сию секунду чихнул Осаму), поделать со своей вспыльчивостью он ничего не может. — Да я тебя!.. — и стук по клавишам резко возобновляется. По громкоговорителю оповещают о посадке, буквально через минут 15 открывается регистрация, и Бокуто, услышавший номер их рейса каким-то чудом через наушники, включенные на всю мощь и еще чуть-чуть сверху, подскакивает со своими двумя спортивными сумками, задевая Сакусу по голове. Тот кидает на Котаро такой недовольный взгляд, каким буквально режут без ножа, и тоже встает. — Я проклинаю тот момент, когда за стойку регистрации поставили омегу, — недовольно и невероятно устало говорит Киеми, смотря взбалмошной сове прямо в глаза, — а ты воспользовался шансом, поиграл глазками, и твои сумки по тонне каждая проскочили за ручную кладь. Ты хоть понимаешь, сколько они места займут? А если перегруз? Бокуто, кажется, абсолютно пофиг, ибо он не слушает конец, так как цепляется уже к первой фразе. — Никому я ничего не строю! — возмущенно говорит Котаро, и даже тренер закатывает глаза. Цирк уехал, но парочку клоунов все же оставил. — Вообще-то я уже... Команда торжественно стонет, поднимаясь и потягиваясь. — Да помним мы! — сокрушается Мэйан, не готовый по сотому разу слушать, какой у Бокуто хороший муж. — И что ты замужем несколько лет, и что у тебя самый лучший ребенок во всем мире, и что... Капитан может продолжать этот список до бесконечности — и пока их команду приглашают первыми сесть в самолет, так как они представители бизнес класса, и пока они заходят на борт, и пока летят обратно в родную страну. Атсуму слушает его вполуха, если честно, потому что занят «семейными разборками» с братом. В мозгу резко всплывают моменты, как Мэйан после матчей иногда выхватывает телефон у Бокуто, чтобы поболтать с его крошкой-дочкой по face time, и во время свободного времени бегает по городу, чтобы накупить Кохи подарков. Может, Шуго и не готов постоянно слушать болтовню Котаро, но, если его доигровщик планирует рассказать, как у его малютки дела, капитан отменит все свои встречи. (08:56) вылет во сколько?(08:56) ты смотри как переобулся, удивительно (08:56) скоро (08:56) уже соскучился?
(08:57) понятно шое я говорю чтоб сегодня приезжал к нам с китой до связи идиот(08:57) НЕТ СТОЙ
Мия с разочарованием стучит по кнопкам, но иконка показывает, что Осаму вышел из чата. Ему надо срочно написать брату, чтобы не смел даже думать вывозить вновь мужа из их дома, но есть ли в этом смысл? А что, если получится как в позапрошлом году, когда Атсуму позорно застрял в пробке и Хината встретил Новый Год в одиночестве? Собака, конечно, это хорошо и приятно, но все равно как-то грустно. Мия тогда долго извинялся, целовать кинулся с порога, подхватывая под худые коленки и занося с заснеженного порога прямо в дом. Шое, конечно, смеялся, говорил, что ничего страшного в этом нет, он же опоздал не по своей ошибке, но Атсуму где-то внутри вытаивал свою тревожность. Муж и так многого не просил — хотя бы быть рядом. Почему тогда Мия не мог исполнить даже этого?(09:00) я буду рядом с ним только пожалуйста умоляю тебя не забирай его вновь праздновать к себе клянусь саму я успею. не найду такси побегу на своих двоих я не хочу чтобы он вновь чувствовал себя одиноким. не третий год подряд
За стойкой мило улыбается проводница с совсем не выраженным запахом — сто процентов бета. Сакуса проходит за стойку, но глаза его полны разочарования — вот нельзя было поставит бету чуть раньше, чтобы она не пропустила Бокуто с его сувенирным багажом на борт самолета... — Ваш билет и паспорт, пожалуйста, — улыбается американка, и Мия протягивает ей документы. Их быстро сверяют по базе, с той же улыбкой отдают и желают приятного полета. На трап самолета Мия вступает с тревожностью, но уже полный решимости заплатить любые тысячи йен, лишь бы водитель гнал по заснеженной дороге, как на пожар. По-другому он банально боится не успеть. Мэйан кладет ему руку на плечо, подбадривая, а потом Бокуто передает ему телефон с открытой галереей, пестрящей Кохи, и Шуго забывает обо всем на свете. Сообщение (09:08) Я в тебя верю, Тсуму остается непрочитанным.***
В аэропорту шумно и полная суматоха. Мия краем глаза замечает снующих везде журналистов с камерами и диктофонами, но одного взгляда их злобного менеджера хватает, чтобы распугать всю эту суету. Охрана проводит команду в зал выдачи багажа после проверки паспортов, но все, что видит Атсуму перед собой — это чертовы часы. Неважно где — на руке, в телефоне или на одной из стен в аэропорту, — ибо чувство, что он опаздывает, гадкой кошкой скребется внутри. Он заказал такси прямо в момент приземления. Только потом оповестил Саму с родителями и Шое. На короткое «я приземлился скоро буду» пришло два ответа — от брата и мужа. У Атсуму резко вспотели руки, как у мальчишки, которому в младшей школе оказала внимание самая красивая омега. Так оно, к слову, и было, лишь с разницей в то, что теперь эта красивая омега была его законным мужем и носила дорогое кольцо на безымянном пальце с гравировкой. Мандраж не ушел. Хината почему-то всегда делал все так, что после этого летали бабочки в животе — или это только Тсуму так считал. Рядом с рыжей бестией, как часто отшучивался Мэйан, младший из близнецов начинал походить на клоуна. Мия застучал по экрану смартфона, и в окошке сообщений быстро начали появляться иероглифы. Бокуто многозначно заглянул через плечо в телефон и вздохнул: — Ну вот, хоть кому-то пишут. Атсуму даже не оглянулся, но после еще одного тяжелого просящего вздоха все же решил уточнить: — Судя по твоему грустному взгляду, Кейджи-кун снова тебя проигнорировал? Казалось, Бокуто только этого и ждал — когда кто-нибудь спросит про его опечаленные глаза и поникший вид. Он жалобно повиснул на руке друга, всхлипывая. Со стороны могло показаться, что омега выпрашивает у своего ненаглядного муженька очередную безделушку, а тот категорически против, попутно переписываясь с коллегами по работе насчет заключения очередного многомиллионного контракта. Однако правды в этом было мало. Если точнее, то ни грамма. — Я понимаю, Тсум-Тсум, что он сейчас, наверное, занят работой, но, — заканючил Бокуто, смотря, как тронулась лента выдачи багажа, — он ведь мог бы ответить хотя бы на одно из шестидесяти пяти сообщений? А вдруг что-то важное? В понимании Котаро важным могло быть что угодно, и кому, как не законному мужу, было об этом знать. — И что ты ему написал? — не особо заинтересованно спросил Мия. — Я хотел узнать, как у него и у Ко-чан дела! — Шестьдесят пять раз? Альфа округлил свои и без того большие совиные глаза. Выглядело так, будто бы Атсуму сказал какую-то чепуху, и теперь Котаро не мог поверить, что это его друг и коллега по работе. — А вдруг что-то успело поменяться за двадцать минут? Да уж. Мия моргнул. Упаси Ками иметь такого гиперопекающего мужа и отца, как Бокуто.***
С такой резвостью, с какой Мия запрыгнул в такси, он ни на одних Национальных не прыгал. Он закинул упакованный в желтую пленку чемодан и спортивную сумку на задние сидения, чуть ли не через переднее окошко влез на место рядом с водителем и, откашливаясь от быстрого бега и морозного декабрьского воздуха, грузно прохрипел: — Гони, как можно быстрее. Водитель, щупленький мужчина-бета примерно лет за тридцать, нахмурился. Сколько лет работает в такси, а такие экземпляры попадаются не так уж и часто. Приспустив очки на нос, бета глянул в телефон, продиктовал адрес, удостоверившись, что все верно, и, никуда особо не спеша, завел машину. До Нового Года почти два часа, и сердце заходится в бешеном темпе. Кажется, Мия сегодня в неусидчивости опередил даже Бокуто, который так же, как и альфа, рвется домой к семье. Но у Котаро больше преимуществ — тот живет намного ближе Атсуму. Волейболист стягивает криво натянутый впопыхах шарф, пару раз откашливается в него, смотрит на медлящего водителя и вздыхает. Тянется к карману. Раз — и на приборной панели оказывается купюра в десять тысяч йен. Глаза водителя загораются, но он, стараясь сохранить отстраненность, с немым вопросом смотрит на крашеного блондина. — Это сверх того, что я заплатил, — приподнимает бровь Мия, — если поедете, как на пожар. Водитель кашляет и кивает, выруливая на заснеженную дорогу, а Атсуму продолжает, снова ныряя рукой в дорогое портмоне. Купюры желанно хрустят. — Успеете за час до Нового Года, — продолжает альфа, не спуская взгляда с беты, — заплачу в четыре раза больше. То, с какой скоростью в итоге несется такси бизнес класса по заснеженной магистрали, не может не радовать Мию. Скоро он сможет обнять самое родное и любимое, что у него есть.***
До Нового Года почти полчаса, но Мия, выходя из машины и выкатывая с задних сидений чемодан, без угрызений совести оставляет все чаевые водителю, несмотря на то, что тот, хоть и несся, как бешеный, все равно приехал немного позже. Бета благодарит, поздравляет мужчину с Наступающим и, как только Мия с чемоданом и сумкой на нем встает перед забором дома, уезжает. Сердце делает кульбит. Он не был тут какую-то жалкую неделю, а ощущение, будто бы он все к чертям забыл. В кармане пальто холодит ладонь связка ключей, Атсуму тяжело и медленно дышит, стараясь разрядить себя на морозном воздухе. Такое ощущение, что пил, а не несся к любимому на всех парах. Мия не спешит, оглядывает виднеющуюся часть двухэтажного дома. На втором этаже светится гирлянда, переливаясь то красным, то синим, то вообще белым, а на первом этаже горит свет. На крыше хохлятся маленькие птички, пытаясь согреться, валит пушистый снег. Атсуму вдыхает морозный воздух на полную, чувствуя, как горят легкие. Как же дома хорошо... В ящике для почты находится пару открыток, которые альфа небрежно распихивает по карманам, открывает ключами дверь, аккуратно протискивает за собой чемодан с вязнущими в мокром снеге колесиками. Руки красные, чуть дрожащие, и Мия даже не уверен, что от холода. Он заходит на крыльцо, слышит заливистый собачий лай прямо рядом и стучит с замиранием сердца, будто бы боясь вспугнуть. Внутри клокочет холод и необъяснимый страх, но Атсуму закусывает губу, когда слышит приближающиеся шаги и ласковое «Хару, фу!». Скрипят замки, чтобы через секунду — она длится чертову вечность без преувеличений — на пороге показалось лохматое солнце с ослепительной улыбкой. Хината в домашней одежде, отталкивающий одной ногой непослушного ретривера, выглядит таким обычным и своим, что сердце Атсуму бухает куда-то вниз к вмиг одеревеневшим ногам. — Ты приехал, Атсуму! — радостно вздрагивает омега и чуть ли не теряет равновесие. Мия молниеносно впихивает супруга обратно в теплый дом, ставит куда-то поперек свои багажи, отпихивает пса и спешит-спешит-спешит, чтобы сначала скинуть с себя все еще криво повязанный шарф и дорогое пальто из Италии, а потом — и непомерно большую футболку с ароматного тела, и мягкие шорты, чуть протертые где-то в районе коленок. Шое нежный и покладистый, как только что сделанное тесто. Он лишь успевает зажмуриться, позволяя себя ласкать и трогать, шепчет «в-в спальню...», а дальше едва ли что-то запоминает, когда прохладная от недавнего мороза рука мужа, огладив нежную грудь, с жадностью ныряет под нижнее белье омеги. Золотое кольцо с гравировкой царапает выступающую косточку таза, в ушах альфы звенит несдержанный стон, когда разморенное негой и теплотой дома тело оказывается на супружеском ложе в ворохе подушек. Если это не сам ангел решил спуститься к нему, то Мия отказывает верить во Всевышнего. Пестрящие оглушающие фейерверки мужчины уже не слышат — слишком заняты друг другом. Хината вообще не может сориентироваться в пространстве. Между ног его горячо и несдержанно заполняют, даря ласку и любовь, грудь терзают согревшиеся ладони, оставляя красные полосы, от шеи же альфа не отстраняется ни на секунду, мучая сладкую кожу губами и зубами — прокусывает, передавая запах, чтобы к их дому ни на шаг никто не подошел минимум неделю. В своем голоде Атсуму просто невыносим. Он желает так сильно и много, что идет рябь перед глазами, а в голове густо седеет дым. Кровать скрипит, бортики бьются об стену, но кому не плевать? Новый год наступил уже как двадцать минут, но Атсуму не может желать большего, чем провести его именно так — сначала выиграть золото на игре вместе со своей командой, а потом, еще не отойдя от счастья, втиснуть супруга в ближайшую поверхность, отдавая себя взамен за эту хрупкую и покладистую душу. Хината Шое хорош, как сам Дьявол, имея лицо самого невинного ангела, и если Атсуму суждено прожить свой последний день так, то что это, если не подарок свыше? Чуть позже уставший, но счастливый Атсуму лежит на кровати, перебирая взмокшие рыжие кудри. Неужели он уже в Раю? — Ох, точно! — охает Шое, аккуратно приподнимаясь с горячей груди мужа. — Забыл совсем. Так как ту коробку фейерверком, которую я купил пару дней назад, уже как-то нет сил идти поджигать, а еду я могу и в постель принести, предлагаю устроить обмен подарками! — на его лице расцветает улыбка. Мия хмыкает, с удовольствием отмечая искусанную кожу омеги, и мурчит. Однако спина Атсуму уж точно не менее красная — полосы горячо жгут даже сейчас. — Хорошая идея, — кивает альфа, вставая с кровати. Он приносит спортивную сумку и чемодан в спальню, ножницами из тумбочки вскрывает пеструю пленку и начинает копаться в вещах, извлекая средних размеров упакованную в темную бумагу коробку. Возвращается обратно в нагретую недавними утехами постель, накрываясь горячим одеялом, и смотрит на сидящего перед ним рыжего омегу. В руках Шое небольшая коробочка с маленьким бантиком, и Мия даже невпопад прикидывает, а что в таких упаковках обычно дарят? Украшения, наверное. — Тогда я первый, — улыбается Мия. — Предлагаю одновременно! — Хорошо, — и протягивает коробку, принимая из мягких ладошек маленький прямоугольник с бантиком. — Как говорится, выбирал с умом и любовью. — И советами Бокуто-сан? — смеется Хината, с нетерпении срывая обертку. — Ну куда уж без него, — улыбается Мия, стаскивает крышку и обмирает. — А?.. Если это украшение, то явно какое-то странное. Пока Хината с обожанием в глазах вертит в руках коробку от смарт часов последней модели, вычитывая, сколько же крутых примочек, которые в будущем помогут более точно высчитывать нагрузку в спортзале, можно установить на них, Атсуму с непонимание достает из коробки что-то плоское и белое, издалека напоминающее... градусник. Он откладывает коробку подальше и вертит предмет в руках. Даже если и градусник, то почему уже распакованный? На брак, что ли, проверяли? Мия поворачивает градусник, ожидая увидеть хоть какие-то цифры, то вместо этого натыкается взглядом на две ярко-красные полоски. Что?.. Он сломанный? Атсуму поднимает взгляд на мужа с целью сказать, что, кажется, производители кое-где накосячили, но натыкается на заинтересованные глаза Шое. Таким взглядом он обычно смотрит на сильных соперников в ожидании... чего-то потрясающего. Как и сейчас. А спустя секунду — для них она все еще кажется целой чертовой вечностью — Атсуму все понимает.