***
Пока я ехал… Домой? Нет. Как странно. Я больше не мог назвать это место домом. Я прожил там всю жизнь и буквально за несколько месяцев что-то изменилось. Домом стала маленькая квартира Билла. Но, наверное, дело было не в стенах, а в человеке. Билла я любил больше, чем Скотта. Я испугался собственных мыслей и погрузился в воспоминания, когда существовал только я, отчим и боль от потери матери. …Несколько часов назад я похоронили маму. Внутри было пусто. Наверное, я должен был рыдать, биться в истерике, но нет. Я ничего не чувствовал, а это было хуже боли. Может быть, я умер вместе с ней? Или она забрала лучшую часть меня с собой? Не знаю. Но с того момента, я был уверен, что от меня осталась только оболочка. Помню, как смотрел на её неподвижное, загримированное лицо в гробу. Мертвой она выглядела лучше. Моложе. Казалось, что она просто заснула и больше не чувствовала боль и страх. Смерть — освобождение. Теперь она была свободна от больничной койки и химиотерапии. А я остался один. Совсем один. Я сидел на маминой кровати. Вся комната была пропитана её запахом. Он меня душил. Заставлял вспоминать моменты, когда она была ещё жива и здорова. Её улыбки, глупые шутки и разговоры про астрологию. Словно мазохист, я потянулся к прикроватной тумбочке и взял в руки её украшения. Холодный металл. Такой же, как и рука мамы в гробу. — Стэнли, — голос отчима вывел меня из оцепенения. Я резко разжал руку и кольца покатились по светлому паркету, — как ты, сынок? — Никак. — Ты можешь мне рассказать. Мы теперь остались вдвоем, — Скотт сел рядом со мной. Близко. Я почувствовал тепло его тела. В тот момент мне показалось, что я нуждаюсь в поддержке. Я не хотел быть один, — ну же, Стэнли. Ты можешь мне все рассказать. Твоя мама хотела, чтобы мы были близки. — Да, — я кивнул, чувствуя себя бездушной куклой на шарнирах, — мама бы хотела… — Я тебя никогда не оставлю. Ты мне веришь? — голос Скотта успокаивал. Я почувствовал, как он обнял меня и на какую-то секунду стало легче, — и ты можешь называть меня папой. — Скотт, я… — Попробуй, Стэнли. — Скотт, я не мо… — отчим начал гладить меня по спине, и я сдался, прижимаясь ближе. Он заботился обо мне, а я не хотел быть один, — спасибо, пап, — я пересилил себя. Было непривычно. Но мне не хотелось быть сиротой. Мне нужен был хотя бы отец. — Вот так. Молодец, — Скотт поцеловал меня в висок, а я уткнулся ему лицом в грудь. В его руках было спокойно, — ты у меня очень хороший мальчик, Стэнли. — Да… — я не соображал, что несу, — наверное. — Пойдешь к себе в комнату или хочешь остаться здесь? — Здесь, — я со всей силы вцепился в рубашку Скотта. Если бы я остался один, то точно сошёл бы с ума, — не оставляй меня, пожалуйста. Папа, пожалуйста! — Ты уверен? Я так испугался, что Скотт меня прогонит, что был готов на все, чтобы только остаться здесь. С ним. — Да, пожалуйста. Не хочу быть один, — я был на грани истерики. Но не такой, когда ты крушишь все вокруг и кричишь в подушку. Нет. Это была тихая, почти беззвучная мольба о помощи. Когда внутри все умирает, но уже ничего нельзя сделать. — Если ты просишь. Я не помню, как оказалось в кровати в одних пижамных штанах и под одеялом. Может быть, я переоделся сам или мне помог Скотт. Неважно. В памяти осталось только ощущение тепла и тихое дыхание отчима под боком. Он продолжал меня обнимать, гладить по волосам и говорить, что все будет хорошо. А мне до безумия хотелось верить. — Тебе лучше, Стэнли? — его большая горячая рука слегка сжала мое плечо, задела грудь и спустилась вниз к животу. Я поддался этим прикосновениям и прижался ближе. Было приятно чувствовать себя нужным. — Я не знаю. — Я рядом. Ты можешь мне доверять. Твоя мама доверяла. — Да… — Скотт погладил меня по спине, проводя пальцами по копчику. Я замер. Это было странно. Неправильно? Но Скотт бы не сделал ничего плохого, ведь так? Мама никогда не ошибалась в людях. Я почувствовал, как его рука начинает гладить мое бедро, как он сжимает колено, — что ты… Что ты делаешь? — Я не сделаю тебе ничего плохого, Стэнли. Обещаю, — Скотт отстранился, — если хочешь, то я могу уйти. Мне уйти? — мне стало так страшно. Я бы свихнулся, если бы остался один в окружении маминых вещей. Мне нужен был Скотт. — Нет, пожалуйста. Пап… — Если ты просишь. Только ради тебя, Стэнли. — Спасибо. Я лежал на кровати, чувствуя, как Скотт гладит мое тело. Он называл меня хорошим мальчиком. Говорил, что мама была бы рада, если бы узнала, что мы стали так близки. Наверное… Я уже ничего не понимал. — Ну же, — Скотт притянул меня к себе, оставляя поцелуй на щеке, — тебе приятно? И тебе больше не страшно? — я покачал головой, — вот и молодец, — на моих губах остался смазанный быстрый поцелуй. — Скотт, это… — Папа. Называй меня папа. — Скотт, — он поцеловал меня в шею. Совсем невинно. Я не мог понять, что чувствую. Это было приятно. Странно, но приятно. Ещё никто и никогда не целовал меня. — Не Скотт, а папа. — Хорошо, папа, — я тяжело сглотнул и дернулся, когда почувствовал, как он начинает гладить меня возле резинки штанов. — Я могу уйти и ты останешься один. Мне уйти? — Нет! — вскинул я, цепляясь за его руку, — пожалуйста! Все что угодно, но только не уходи! Пап… — Только потому что ты просишь. Сейчас папа сделает тебе приятно, Стэнли. И если ты скажешь мне остановиться, то я сразу уйду, и ты останешься один. — Не уходи, — как будто в бреду я повторял одно и то же, — не уходи. Пожалуйста, не уходи. — Хорошо, — я почувствовал руку папы на члене. Это было так странно и страшно, но он меня не обманул. Он не делал мне больно. Скорее приятно. И если бы я сказал нет, то он бы просто ушёл. Да? Точно бы ушел. Наверное, я сам этого хотел. Я же не сказал ему остановиться, я не прогнал его. А мог. Папа сам хотел уйти, а я попросил его остаться. Прикрыв глаза, я прислушивался к своим ощущениям. — Это же неправильно? Так нельзя, да? — Неправильно? Ты же сам этого хочешь, верно? — Не знаю, — честно ответил я. В голове была каша. Правильно и неправильно. Этих понятий для меня больше не существовало. Я запутался. — Ты хочешь. Посмотри, как твое красивое тело реагирует на мои прикосновения. — Да… — Тебе приятно, Стэнли? — Д-д-да, — я втянул воздух и совсем как маленький ребенок начал хныкать. — Я же тебя не обманул? — Нет, пап. Но я не уверен. Это… — я застонал, когда Скотт ещё раз провел рукой по моему члену, — это неправильно. — Если ты так думаешь, — Скотт обиженно поджал губы, — то я могу остановиться. Только попроси. Но в этом нет ничего неправильного, я люблю тебя, Стэнли. — Любишь? — Конечно. Я не мог сказать «стоп». Лучше так, чем быть одному. Папа меня любил. Он просто хотел меня поддержать, поэтому я умолял: — Не уходи. Пожалуйста… И Скотт не ушел. В ту ночь я позволил ему всё. Я таял в его руках, прятался в объятиях и тихо стонал в шею. Папа сдержал слово. Он не сделал мне больно. — ОН МАНИПУЛИРУЕТ ТОБОЙ, СТЭН! — из воспоминаний меня вырвал внутренний голос, который говорил и звучал в точности, как Билл, — ОН ВОСПОЛЬЗОВАЛСЯ ТОБОЙ. ТЫ БЫЛ РЕБЁНКОМ. Я отмахнулся от навязчивых мыслей. Больше я не мог думать о прошлом. Слишком больно. Когда такси остановилось возле дома, я сразу заметил машину Билла. Он все ещё здесь? Как странно. Быстро расплатившись, я пошёл к входной двери. Несколько минут я стоял и не мог решиться войти. Внутри нарастала необъяснимая тревога. Но у меня не было пути назад. Я дёрнул ручку. Дверь оказалась открытой.***
Как только я зашёл в дом, я тут же почувствовал запах жаренного мяса. В этот день Скотт всегда готовил ужин. Видимо, он решил не изменять традициям. На кухне послышался шум. Отчим гремел посудой и что-то насвистывал себе под нос. Все было, как обычно. Ничего не произошло. Я уже начал сомневаться, что что-то случилось. Наверное, мой воспалённый мозг придумал то, чего нет. Но машина Билла стояла рядом с моим домом. Хотя, может быть, это вовсе и не его машина? Я ведь даже не посмотрел на номера. — Стэнли, сынок, это ты? — голос отчима звучал дружелюбно. Кажется, он был действительно рад, что я пришёл. — Да, да. Это я. — Чего ты там стоишь? Иди на кухню. Сейчас будем ужинать. — Ладно, — я осторожно остановился в дверном проеме. Не знаю, что я ожидал увидеть на кухне, но сердце забилось быстрее. Мне было страшно. Что-то было не так. Наверное. — У тебя все хорошо? — Скотт улыбнулся, стоя возле плиты, — может, хочешь мне что-то рассказать? — Нет, — я покачал головой, медленно осматривая кухню. Все было, как обычно. Кухонные полотенца лежали на столешнице, рядом с раковиной стояла разделочная доска и нож. — Тогда мой руки и присаживайся. Ужин почти готов. — Скотт, я… — язык прилип к небу. Мне хотелось спросить про Билла. Узнать, заезжал ли он сюда, но я не мог. Слова застревали в горле. У меня не получилось выдавить из себя ни звука. — Я же просил. Называй меня папой. Тем более, сегодня особенный день, — он подмигнул мне и улыбнулся. Меня передёрнуло. Эта улыбка показалась мне странной. Даже немного зловещей. — Хорошо, пап, — я подошёл к раковине и включил воду. Холодный напор воды немного привел меня в чувства. Все хорошо. Это же Скотт. Я знал его много лет. Как я мог подумать о нем плохо? Я сел за стол, подвигая к себе тарелку. Мысли были бессвязными. Они путались между собой, затмевая сознание. Но одну из них я чётко улавливал. «Где, чёрт возьми, Билл?» — Скотт, а где… — Папа. — Скотт, подож… — Папа, не Скотт, — он меня перебил и подошёл ближе, хлопая по плечу. Мой взгляд зацепился за побитые костяшки и несколько капель крови на белоснежной рубашке. — Что у тебя с рукой? — Не бери в голову. Когда отбивал мясо немного поранился. — Понятно, — я глупо кивнул, ещё раз внимательно осматривая кухню. Вроде бы все было, как обычно, — Билл заезжал? — Что? — Скотт удивлённо вскинул брови, — Билл? Твой друг? — Да, мой друг. Где он? — Я не знаю, Стэнли. Я не слежу за твоими друзьями. И я буду рад, если ты его больше никогда не увидишь. — Ты что-то знаешь. Я же вижу. Скажи мне, Скотт! — я не мог усидеть на месте. Я вскочил со стула и начал расхаживать по кухне. С каждой секундой нарастала паника, — где он?! — Откуда мне знать? — Скотт отвел взгляд в сторону, и я проследил за ним. Но там ничего не было. Пусто. Наверное, я просто сходил с ума. Нужно было лечь спать или накуриться. Я не справлялся с реальностью. — Он должен был сюда приехать! — Но как видишь, Стэнли, здесь его нет, — Скотт развел руки в сторону и покачал головой, — что с тобой происходит? — Ничего! — огрызнулся я, подходя к столу. — Ты меня растраиваешь. — Мне похуй! — эмоции рвались наружу. Самоконтроль сходил на нет. Я вытащил телефон из кармана и начал снова звонить Биллу. Но он не поднимал. Гудок, гудок, грудок. Ответа не было. — Стэнли, может, ты скажешь, что происходит? И тебе не следует так выражаться. — Я не… — голос сорвался, — я не знаю. Мне было плевать, что Скотт мог подумать, что я совсем сошёл с ума. Какая, к черту, разница?! — Стэнли. — Не называй меня так! — я зло посмотрел отчиму в глаза, — и что это?.. Кровь? Почему здесь кровь? — я присел на корточки и провел пальцем по паркету. На нем остались застывшие красные капли. — Я же тебе говорю, что я готовил. Наверное, это от мяса. — Билл точно не приходил? Рядом с домом стоит его машина. И я подумал… — Подумал, что я тебя обманываю? — Да! — Я никогда тебя не обманывал. Мне было сложно поверить. Сейчас я не доверял никому. Только Биллу, который куда-то пропал. И меня не покидало ощущение, что Скотт что-то не договаривает. Я медленно прошёлся по кухне, всматриваясь в пол. Сейчас я замечал множество мелких красных капель на полу и под столом. Казалось, что я обследую место преступления, в поисках улик. Как бы мне хотелось ничего не найти, но увы. Я нашел. — Откуда это здесь? — под стулом я обнаружил кольцо Билла. У меня не было ни малейших сомнений, что это его. Я знал его кольца наизусть, — Скотт! Откуда здесь это кольцо? Это вещь Билла. — Ну, наверное, твой друг его потерял, когда приходил скандалить. — Ты же сказал, что он не приходил! — Нет, я сказал, что его здесь нет. — Скотт! Где он? — Твой друг очень наглый молодой человек. Вам лучше не общаться, — отчим покачал головой, — забудь его, Стэнли. — Что ты с ним сделал? Где Билл? — Скотт молчал и только снисходительно улыбался, — где он, блять?! Что ты молчишь?! Что ты с ним сделал?! — Не ори и сядь. Или мне придется закрыть тебе рот. От его ледяного тона меня бросило в дрожь. Я не смог сопротивляться и сел на стул. Со всей силы я сжимал в руке кольцо Билла и мог только надеяться, что с ним всё хорошо. — Где он? — шепотом спросил я. — Закрой рот или я сделаю с тобой то же самое, что и с ним. — Что?! Что ты с ним сделал, Скотт?! — я больше не мог себя сдерживать. Я подскочил со стула и неосознанно сделал шаг назад. От отчима исходила угроза. Я чувствовал это всем телом. Хотелось бежать, но я не мог. Мне нужно было узнать, что с Биллом, — если ты с ним что-то сделал… — То что? Больше не будешь меня просить выебать тебя? «Пожалуйста, папочка». Ты же обычно так просишь, да? — Заткнись! — Может, лучше тебя заткнуть? А? проверенным методом? Ты же так это любишь. — Я не хочу, — я попятился назад, — просто скажи мне, где Билл, и я уйду. Внутри рождался животный ужас. Я чувствовал себя загнанным в угол. Казалось, меня окружили со всех сторон. — Нет здесь твоего уголовника. — Ты врешь. Я тебе не верю! — Скотт сделал шаг ко мне. Я заметил, как он сжал кулаки. Но я не верил, что он мог сделать мне больно. Кто угодно, но не он. — Даже если и вру, то что?! — Что ты с ним сделал?! — Ты заткнешься наконец или нет?! — Скотт схватил меня за руку и притянул к себе. — Отпусти! Мне больно! — Больно? А мне казалось, что тебе нравится боль. Разве нет? Ты же этим и занимался со своим уголовником с Западного района у меня за спиной? — Откуда ты… — я не успел договорить. Меня оглушила сильная пощёчина наотмашь. Щека горела. Я чувствовал себя уязвленным. Раньше я искал боль. Получал от неё наслаждение, но не сейчас, — ты никогда меня раньше не бил. Я был ошарашен. Не до конца понимал, что происходит. — А ты мне не изменял, неблагодарный мальчишка! — Я не твоя вещь! Отпусти меня! Отпусти! — Закрой рот! — ещё одна пощёчина. Такая сильная, что треснула губа и я почувствовал, как по подбородку стекает кровь. Я вспомнил, как просил Билла ударить меня: — Сильнее. Давай! — но он никогда не делал это так, как Скотт. Пощёчины Билла возбуждали. После них я чувствовал желание, а не злость. Это была просто игра. Мы оба знали правила, и я всегда мог сказать «стоп». Но не сейчас. — Билл был прав насчёт тебя! Ненавижу! — я нарвался на удар в челюсть. Это было неожиданно, поэтому я потерял равновесие и упал на пол, — отвали! Уже через секунду отчим оказался в опасной близости от меня. Я пытался сбросить его с себя, но ничего не получалось, он был сильнее. — Видимо, тебе и правда нравится побольнее, — отчим сжал мои запястья, — твой дружок Клаус мне все докладывал. Думаешь, он по-настоящему хотел вернуть вашу дружбу? У него просто закончились деньги и он шпионил за тобой для меня за определенную плату. Но потом у него заиграла совесть и он решил дать заднюю. Но было поздно. Я уже все узнал про тебя и твоего Денбро. — Урод! — прошипел я. Но Скотт засмеялся и схватил меня за подбородок, заставляя посмотреть в глаза. Я смотрел на лицо отчима, но перед глазами был Билл: — Смотри на меня, Стэн, — он держал мое лицо в руках и улыбался, — я не собираюсь делать тебе по-настоящему больно. Даже если ты этого хочешь. Не хочу быть твоим личным инквизитором. — Сученыш, — Скотт ещё сильнее нажал на челюсть, — ты пожалеешь о том, что врал мне. И если ты думаешь, что можешь пропустить нашу маленькую традицию, то я тебя огорчу. Не можешь. — Отпусти! Я не хочу, — я постарался сбросить Скотта с себя, но у меня не получилось. Он меня пригвоздил к полу своим телом, — я больше не буду с тобой трахаться! Ты мне противен! — Я хотел по хорошему… — Скотт разочарованно хмыкнул и схватил меня за волосы. Как больно. Сейчас боль чувствовалась намного острее, чем обычно. Раньше я почти её не ощущал, а сейчас она пульсировала по всему телу, — но если ты не хочешь, то будет по плохому! — Блять, — я почти взвыл, когда отчим перевернул меня на живот и впечатал лицом в пол. Я дёргался, пытался вырваться, но он крепко держал, — отпусти меня! Ты не можешь! — А твой Денбро может тебя трахать, как последнюю суку? — Трахни меня, Билл. — Как сучку? — он засмеялся, прижимая меня к стене, — ну, только если ты просишь. Эти параллели делали больно. Я почти все время сравнивал Скотта и Билла, постоянно сомневался. Но только сейчас увидел их настоящее отношение ко мне. Билл всегда прислушивался, не хотел делать больно, а Скотт пользовался мной даже сейчас, когда я просил остановиться. — Даже не смей говорить о нем! — я со всей силы сжал кольцо Билла в руке. Мне было жутко. Я не знал, чего ожидать. Может быть, Скотт хочет меня просто напугать? Он должен меня отпустить. Должен! — Или что? Твои угрозы не имеют для меня значения, сынок. — Слезь с меня. Скотт, хватит! — Заткнись, — я почувствовал, как он резко всунул мне пальцы в рот, надавливая на язык. Я подавил рвотный позыв. Противно. Отвратительно. Хотелось кричать, но у меня получилось издать только какой-то нечленораздельный вопль. От отчаяния я его укусил, но тут же ощутил, как меня приложили головой об пол. На секунду перед глазами все поплыло. Тело стало обмякать. У меня не было сил сопротивляться. — Скотт… — Я люблю, когда ты послушный мальчик. Но ты себя так плохо вел, что будет немного больно. Отчим стянул с меня джинсы. Я проехался коленками по полу и попытался ещё раз вырваться. Но у меня ничего не получилось. Его руки прикасались к моему телу. Раньше это вызывало приятные мурашки, а сейчас только отвращение. Меня снова начало тошнить. Я не хотел, чтобы он ко мне прикасался. Нет! Он трогал поясницу, сжимал бедра, навалившись на меня всем телом. Запах его парфюма и голос вызывали желание проблеваться. Все было не так. С Биллом все было по-другому. Я дернулся. Хотелось умолять, чтобы он меня отпустил, чтобы больше не трогал. — Хватит! Прекрати! — Ну же, Стэнли, потерпи, — Скотт ударил меня по голой заднице. И резко притянул к себе. Кожа горела. Мне хотелось вырваться из его хватки и провести целый день в душе, чтобы смыть эти прикосновения. Растереть кожу до красноты, до крови, чтобы не чувствовать. — Ты не сделаешь этого, — прошептал я, — нет. Мне до последнего хотелось верить, что он не посмеет. Так нельзя. Это неправильно. — Я уже это делаю. — Нет, нет! — Скотт резко вошёл, а я почти закричал. Как больно! Мне никогда ещё не было так адски больно от секса. Размашистые, сильные толчки ещё сильнее вдавливали в пол. Хотелось скулить. Внутри все жгло. — Вот так, Стэнли. Тебе же нравится, когда тебя жёстко имеют? — отчим прошептал мне на ухо, хватая за шею. Хотелось отключиться. Потерять сознание, чтобы не чувствовать эту боль, это унижение. — Не нравится, — почти задыхаясь выдавил я, — ты делаешь это хуже, чем он. — Гаденыш! — Скотт со всей силы потянул меня за волосы, заставляя выгнуться, — ты будешь подо мной выть. Он ускорился. Боль и отвращение расходились по всему телу. Я уже не знал, где у меня болит. Я потерялся в ощущениях. Казалось, я превратился в сплошную болевую точку. Куда ни нажми — будет больно. — Тебе же нравится, я вижу, — я ничего не ответил, до крови закусывая палец. Он не добьется от меня ни звука. Ублюдок. Раньше я искал в боли укрытие. Я погружался в эти ощущения и забывал о реальности. Но сейчас она выталкивала меня в сознании. Я чувствовал его руки, его член, его тело. Мерзко. Грязно. Нужно было отключиться, не чувствовать. Но все обострилось: его дыхание, звук соприкосновения кожи о кожу, хватка на шее и боль по всему телу. — Сегодня ты не кончишь, Стэнли. Ты плохо себя вел, — Скотт сжал мой член и несколько раз провёл по нему рукой, — хотя, если ты попросишь… — Иди нахуй, — прошептал я. На большее меня не хватило. Эта пытка была бесконечной. Я не выдерживал. Но я не мог позволить себе перед ним плакать и умолять. Нужно было за что-то зацепиться. Сейчас же. Кольцо Билла. Билл. Я представлял себе его лицо, его запах и до боли сжимал в руке дешёвую безделушку, которая сейчас была для меня самым ценным сокровищем. Билл целует меня. Шутит глупые шутки. Прикуривает сигарету и выдыхает мне дым в лицо. Он обнимает меня и смеётся. Билл никогда не делал мне больно по-настоящему. Он любил меня. Время замерло. Я просто ждал, когда это закончится. Скотт шептал мне на ухо какие-то мерзости, но я не слушал. Я думал о Билле. Только бы с ним все было хорошо. Пожалуйста. — Ты у меня такой податливый мальчик, — Скотт сделал два толчка и резко вышел, все ещё удерживая меня на полу. — Ты закончил? — мне хотелось сохранить остатки достоинства, но он меня размазал. Уничтожил то, что от меня осталась. — Почти, — отчим засмеялся и провёл по моей щеке рукой, оставляя на ней что-то липкое. Отвратительно, — вот теперь закончил. И если ты хочешь, то мы можем продолжать нашу славную традицию. — Ненавижу тебя, — прошипел я, — чтоб ты сдох! Скотт встал с меня, и я уже мог пошевелиться. Но у меня не было сил. Я лежал на полу и думал только о том, где Билл. Где он?.. Кажется, Скотт застегнул джинсы. Кажется, он поднялся на второй этаж и что-то взял. Я не мог понять, где реальность, а где моя больная фантазия. Наверное, я бы пролежал на полу ещё долго. Но всего лишь одна фраза смогла привести меня в чувства: — И если ты не передумал искать своего дружка, то можешь заглянуть в подвал. Если он там, конечно, ещё жив, — я услышал, как Скотт хлопнул входной дверью и только тогда разрешил себе заплакать.